Письма к П. И. Юркевичу (Цветаева): различия между версиями

² О доминанте этого настроения у М.Цветаевой в те годы пишет и А. И. Цветаева, связывая его с воспоминаниями о матери (см. ''АИЦЗ.'' 270), что было, на наш взгляд не просто тоской по умершей (как и весь ранний опыт утрат от Н.Иловайской до П.Эфрона — лишь частичное объяснение цветаевской тоски), но и унаследованным качеством материнской души. Ср.: «Видно грусть оставила в наследство / Ты, о мама, девочкам своим!» («Маме», ''ВА''). Ср. также отзыв о матери в письме к В. В. Розанову от 8 апреля 1914 г.: «У каждого [из родителей] своя рана в сердце. У мамы — музыка, стихи, тоска /…/ Ее измученная душа живет в нас /…/» ''(Соч.2.'' 455). Тему тоски продолжает лирика ''ЮС'', где она достигает наибольшей эмоциональной напряженности и выразительности. Ср.: «Сколько темной и грозной тоски / В голове моей светловолосой» («Вы, идущие мимо меня…», 1913) и «За то, что мне так часто слишком грустно / И только двадцать лет» («Уж сколько их упало в эту бездну…», 1913). Позднее это состояние души М. И. Цветаева считала непременным свойством поэта; так, в программной статье «Искусство при свете совести» (1932) она писала: «/…/ зерно зерна поэта /…/ — ''сила тоски» (Соч.2.'' 396)..

 

 

⁴ Ср.: «Все наше же лицо встречает нас в пространстве / Оазис ужаса в песчаности тоски» (перевод с франц. поэмы Ш.Бодлера «Плаванье», 1940).