Викитека

По Фергане (Марков): различия между версиями

Интерактивная навигация по истории
[досмотренная версия][досмотренная версия]
← Предыдущая правкаСледующая правка →
Содержимое удалено Содержимое добавлено
ВизуальныйВики-текст
м images renamed
Строка 377:
<center>[[Файл:markow_e_l_text_1901_po_fergane_text_1901_po_fergane-90.jpg|683x745px|0x01 graphic]]<br>
 
''Город Скобелев (с 1876 по 1910 г. — Новый Маргелан,'',<br>
''с 1924 г. — Фергана). Памятник М. Д. Скобелеву''</center>
 
Строка 571:
''По течению Яксарта и смежно с Скифией'' только и есть одна страна, поражающая своим плодородием и многолюдством, и настолько защищенная горами, что в ней можно безопасно укрываться от преследования врагов; это именно Фергана. Замечательно, что и во всю свою последующую историю Фергана служила убежищем для различных соседних народностей, которые в нее спасались после всяких крупных погромов. В ней нашли безопасность и остатки арабов, изгнанных и истребленных во всей Средней Азии, и множество древних туземцев персидского корня, которых называют таджиками, и кипчаки, вытесненные из волжских степей и с низовьев Амударьи, и караколпаки с берегов Аральского моря, и ходжи из соседнего Кашгара, бежавшие от жестокости китайцев.
 
Страна, которую Курций в своей «Истории Александра» называет ''Базарией,'', тоже сильно напоминает Ферганскую область.
 
Там, по словам его, у богачей целые леса обращены в зверинцы, держатся ручные львы и всякие дикие звери.
Строка 581:
Даже ровная низина, провожающая течение Сырдарьи, по которой мы все время теперь едем, начиная от Ходжента, была в прежнее время, по рассказам стариков и по сохранившимся письменным сведениям, сплошь покрыта густыми зарослями туранги (тополя) и других любящих влагу деревьев; вместо теперешних песков и камней, на каждом шагу были озера, ручьи, болота и камышовые плавни, надалеко кругом понимавшиеся весною разливами великой реки.
 
Но мало-помалу эти заросли или, по-здешнему ''тугаи,'', вырубались, местность высыхала, поля заменяли собою болота, а население все выше и выше забиралось вверх по склонам гор. Коренные жители иранского племени, естественно, захватили под свои поля и жилища самые удобные места по берегам реки и в долинах предгорий; когда впоследствии сюда надвинулись, после арабского завоевания, турки-сельджуки, а за ними, в XIII веке, так называемые монголы Чингисхана, то только небольшая их часть, смешавшаяся с местными жителями (таджиками) и усвоившая их оседлый образ жизни, осталась в долинах Сырдарьи и ее притоков, где они приняли название «сартов» и образовали мало-помалу такие же кишлаки земледельцев и садоводов, какие нашли у таджиков. Огромная же масса кочевников-завоевателей, презиравшая оседлость и труды хозяйства и воспитанная тысячелетиями в привычках пастушеской жизни, погнала свои стада верблюдов, коней, овец на вольные пастбища окрестных гор, еще не тронутые плугом. Чем дальше шла работа перерождения пастуха в земледельца, киргиза в сарта, чем больше сады, поля и кишлаки отвоевывали под себя земли в необработанных склонах гор, деятельно вырубая леса, истребляя и отпугивая зверя, распахивая целины, тем дальше и выше уходили от них вольнолюбивые и просторолюбивые сыны степей, так что, наконец, в распоряжении их остались только труднодоступные альпийские пастбища хребтов и их верхние долины. Это не мешало, конечно, кочевнику-киргизу считать себя по-прежнему хозяином страны и дополнять доход от тука стад своих непрекращающимися грабежами оседлых сартов и таджиков. К сартам, бывшим родичам своим, они стали относиться с такою же враждебностью и презрением, как и к таджикам и ко всяким другим трусливым и плутоватым обитателям городов, искренно почитая их достояние законною собственностью воина-кочевника, взявшего страну копьем и кровью своею. Не мешало это, с другой стороны, и добычливому сарту забрать мало-помалу в свои руки все существенные отрасли местной торговли, промышленности и даже управления, и, незаметно скупая у киргизов мало ценимые ими земли, держать их в тесной зависимости от себя, если не мечом, так серебром, несмотря на разбойничьи нападения и всякие другие обиды киргизов.
 
Теперешние киргизы — несомненно, потомки Чингисовых, Тамерлановых и других воинственных полчищ, проносивших огонь и меч по городам и весям Средней Азии. Хотя в них огромная доля монгольской крови, судя по характерному типу их лица, который наш русский солдатик метко прозывает «калмыковатым», — однако между ними и настоящим монголом, как, например, калмыком или китайцем, разница громадная.
Строка 595:
Нельзя также не упомянуть об особом значении, которое приобрел в бывшем Кокандском ханстве и отчасти сохранил до нашего времени один из узбекских родов — кипчак. Кипчаки были одною из главных составных частей того громадного воинства, которое было послано Чингисханом под предводительством его родственника Батыя покорить Россию. Но когда Кипчакская, или Золотая орда была разорена царем Иваном и его союзником Менгли-Гиреем, то множество кипчаков вернулось в Среднюю Азию, частью в свои старые улусы у низовьев Амударьи и Сырдарьи, частью в Кокандское ханство, всегда манившее кочевников своим плодородием и безопасным местоположением. Кипчаки, привыкшие жить в низменностях и уже несколько приученные к земледелию, не пошли на альпийские луга Алайских или Ферганских гор, а заняли невысокие предгорья и склоны гор, самые близкие к деревням сартов, и скоро явились опасными соперниками их. Они не меньше сартов дорожили каждым клочком земли, возделывали по возможности всякие хлеба и промышленные растения, а в то же время завели такое обширное скотоводство, о котором сарты на своих тесных участках земли не могли и помышлять, и с помощью которого кипчаки стали одним из самых богатых сословий ханства. Так как вместе с тем кипчаки были гораздо смелее и энергичнее сартов и, как потомки завоевателей, считали себя в исключительном праве хозяйничать в стране, то скоро в их руках действительно очутилась вся правительственная и судебная власть.
 
Высшей степени влияния на дела ханства кипчаки достигли в сороковых годах нашего столетия при Шир-Али-хане и Худояр-хане, когда смелый кипчак Мусульман-Куль сделался регентом ханства и всемогущим ханским ''«мингбаши»,'', то есть главным визирем своего рода. Зверствам и притеснениям всякого рода не было конца. Кипчаки, необразованные даже и в азиатском смысле, ненавистники сартов и сартских мулл, своевольничали в Кокане как хотели. Они разгоняли софт из медресе, жгли книги, всячески унижали улемов, силою отбивали у сартов дома и полевые участки, вырубали у них деревья, отнимали арыки, брали с сартов произвольную дань за пользование собственною водою. Правосудие для сартов не существовало; казни происходили ежедневно. Кипчаки занимали при Мусульман-Куле все правительственные должности; из кипчаков он составил гарнизон Кокана, кипчаками-советниками он окружил несовершеннолетнего хана Худояра, не имевшего ни малейшей власти и воли в своем собственном ханстве. Когда Худояр-хан вырос и приобрел житейский опыт среди бесконечных интриг и жестокостей, его окружавших, он стал невыносимо тяготиться своею зависимостью от кипчаков и решил наконец во что бы то ни стало покончить с «чертовым племенем». Он заранее подговорил на свою сторону ташкентские войска и кокандских сартов, и в 1851 году 27 числа месяца курбана, во время обычного селяма в ханской урде, когда раздраженные против него кипчаки, окружив Худояра, от упреков и брани перешли уже к угрозам убийства, — ташкентцы на всем скаку, шашки наголо, вомчались вдруг верхами в урду и без разбора стали крошить направо и налево перепуганных кипчаков. Узнав о начавшемся избиении ненавистных всем притеснителей, кокандские сарты, вооружась чем попало, присоединились к ташкентцам и, рассыпавшись по городу, душили и резали спасавшихся от смерти кипчаков везде, где только встречали их, — на улицах, в домах, в садах, в мечетях… В тот же день вечером, в Маргелане, собрали в урде всех тамошних кипчакских старшин и перерезали всех до одного.
 
Через несколько дней уцелевшие кипчаки под предводительством Мусульман-Куля вступили в отчаянную сечу с войсками хана при Балыкламе. Кипчаки, однако, были разбиты и сам Мусульман-Куль попался в плен. Тогда началась обычная азиатская расправа. Громадную толпу пленников повели в Кокан. Через каждые четверть версты шествие останавливалось, и палачи, для утешения публики, перерезывали ножами горла нескольким пленникам. На главной площади перед ханской урдой был поставлен столб, и наверху этого столба посажен прикованный цепями Мусульман-Куль. Через каждые 2—3 часа тащили к столбу по двое, по трое кипчаков, рассаженных в ямы, и резали их, как баранов, на глазах их бывшего вождя. Целых три дня тянулась эта бесчеловечная бойня. Наконец хан вернулся в свою столицу, и на его светлых очах бывший его регент и мингбаши был торжественно повешен на одном из базаров. Но хану было этого еще мало. Во все поселения кипчаков были посланы отряды войск, и приближенные хана, разделив на участки все ханство, старательно истребляли каждый в своем участке поголовно всех мужчин-кипчаков. В одном только селении Балыкчи зарезано было 1.500 кипчаков, трупы которых были брошены в Сырдарью. В Намангане громадная яма у общественных бань в несколько минут была доверху завалена трупами. Кипчаков ловили, как дичь, во всех окрестностях города, выводили десятками на «гузары» (маленькие базарчики на перекрестках улиц) и резали их здесь, как скот на бойне. Уцелели только те кипчаки, которые успели бежать в горы к киргизам; но во время этого бегства от голода и холода погибло множество кипчакских детей. Кровожадный хан отобрал после этого все земли кипчаков в свою пользу и велел распродать их сартам за половинную цену. Осторожные сарты, опасаясь будущего, отказывались было покупать чужую собственность даже и дешево. Тогда хан не долго думая приказал силою продавать эти земли сартам, палками поощряя их к покупке.
Строка 806:
Отдохнув, мы взобрались на самую макушку скалы, к которой прислонен мазар. Вид оттуда один из самых красивых, какие мне приходилось видеть.
 
Снеговой хребет Алая с Алтын-Куюк и Улькан-Тау и такой же снеговой Ферганский хребет с Арслан-Боп на первом плане охватывают сплошным кольцом весь горизонт. Отрогами своими они спаиваются друг с другом на восток от Оша, замыкая выход из Ферганской долины, и все вместе образуют такой титанический амфитеатр снеговых гор, которого нельзя увидеть ни в Швейцарии, ни на Кавказе. День был ясный, небо знойно-синее, и белые пирамиды, гребни и стены гор вырезались на этом идеально чистом фоне как истинные троны богов, выкованные из сверкающего серебра. Это кольцо белоснежных хребтов окружает громадным обхватом прелестную и густо населенную зеленую котловину, полную цветущих садов, возделанных полей и многочисленных жилищ человека. Старый Ош лежит в самой середине этого чудного оазиса, утонув в своих роскошных садах и незаметно переходя со всех сторон в такие же обильные садами кишлаки. Широкий пояс поливных огородных земель, прорезанных бесчисленными канавками арыков и обработанных старательно, как цветной горшок, примыкает к кишлакам, а за ним стелятся, уже поднимаясь к пятам гор, так называемые ''богара,'', поля яровых посевов, не знающие поливки и всецело зависящие от весенних дождей. Собственно говоря, поливная земля называется здесь «оби», а неполивная «ляльми», но так как на неполивной сеют только богару, то есть яровые хлеба, то и сами эти поля чаще известны под именем «богара». Озимые же хлеба называются «терамой», напр., озимая пшеница — «терамой бугдай», озимая рожь — «терамой джаудар»; рожь здесь, впрочем, сеется редко и называется также «черною пшеницею» («чаудары бугдай»); овса (по-местному «сула») почти вовсе не сеется, и он встречается здесь только в диком виде. Его вполне заменяет, как корм лошади, здешняя «арпа», или наш ячмень, а как пищу человека — разные виды проса — таррык (обыкновенное просо) и кунак (птичье просо, или бор). Из кунака чаще всего делается буза, единственный хмельной напиток туземцев, а также кужа, обычная путевая пища киргиза и сарта, напоминающая нашу кашу, имя которой, может быть, и состоит в каком-нибудь историческом родстве с этою кужою из разваренных в воде просяных зерен.
 
Земля здесь настолько плодородна, что урожай пшеницы сам-20 считается очень обыкновенным. На тапан, т. е. 600 кв. сажен, или ? десятины, — высевается обыкновенно 2 пуда пшеницы и собирается до 5-ти батманов (в батмане 8-мь пудов), следовательно, 40 пудов. С десятины, значит, вышло бы 160 пудов. Притом пшеница требует здесь для своей зрелости не 11—12 месяцев, как у нас, а менее 9-ти, сеют ее в половине сентября, а к концу мая, и уже не позднее начала июня — она готова, так что после нее еще успевают посеять и снять в то же лето какое-нибудь быстрорастущее растение. Но наши хлеба вообще здесь сеются далеко не в таком количестве, как гораздо более выгодный рис («шали» по-здешнему), хлопок или дыни.
Строка 847:
По крайней мере, и исторически, и археологически доказано несомненно долговременное пребывание в первые века после Рождества Христова в местностях Самарканда, Мерва и многих других — христиан-несторианцев, имевших своих епископов и митрополитов, — епархии, церкви и монастыри. Я уже имел случай при описании Мерва упомянуть, что одному митрополиту древнего Меру было подчинено, по персидским источникам, 6-ть епископий, и что теперешние развалины Гяур-Кала вблизи Байрам-Али, вероятно, остатки древнего христианского города. В окрестностях Самарканда, как мне придется рассказать впоследствии при описании этого города, тоже уцелели явные памятники древнего христианского культа, и так же, как в Оше, запечатленные не столько евангельскими, сколько библейскими воспоминаниями.
 
А итальянский путешественник XIII века, монах Плано Карпини, в числе стран Средней Азии, которые он проехал, отправляясь с берегов Волги в Китайскую Монголию, к великому хану, следовательно, по необходимости и Фергану, в числе стран теперешнего Туркестана или соседнего с ним Китайского Туркестана, — называет землю ''гуиров'' (terram Huyorum), очень напоминающую своим именем ''«землю гяуров»'', и при этом прямо объясняет, что они «''были христиане несторианского толку,'', коих (татары) также победили». Другой европейский путешественник того же времени по странам Средней Азии, Марко Поло, рассказывает даже о христианских монастырях и церквах, которые он видел. Такое несомненное свидетельство очевидцев о пребывании в Средней Азии христианского народа до самого 13-го века устраняет, нам кажется, всякие иные объяснения ферганских памятников с библейскими именами, кроме приведенных нами выше. Это обстоятельство делает, с другой стороны, понятным, почему в ордах Батыя, набранных из кочевников Средней Азии, более половины было христиан, как мы уже имели случай указать при описании Мерва.
 
«В Батыевом войске считается 600.000 человек, а именно 160.000 татар и 460.000 христиан и других, т. е. неверных», — рассказывает в своей книге Плано Карпини, лично посетивший ставки Батыева войска.
Строка 1060:
Впрочем, в наших кибитках остов этот прикрыт обоями своего рода: куски одряса, ситца и всяких пестрых туземных материй висят на стенах, между тем как полы устланы коврами и войлоками.
 
Вверху кибитки, как раз посредине ее, широкое круглое отверстие для выхода дыма и для очищения воздуха. На ночь или в дождливую холодную погоду отверстие это, которое киргизы называют ''«тюндюк»,'', закрывается войлочною полостью, к углам которой привязаны четыре веревки и которую поэтому всегда можно отдернуть снизу с той или другой стороны, смотря по направлению ветра.
 
Мы отлично выспались на кроватях киргизской кибитки. Гульча всю ночь напевала нам свои бурные песни, убаюкивая нас, как сердитая нянька. Этот несмолкавший рев горной речки казался мне сквозь сон шумом ливня, целую ночь разражавшегося над нами.
Строка 1144:
<center>[[Файл:markow_e_l_text_1901_po_fergane_text_1901_po_fergane-173.jpg|300x300px|0x01 graphic]]<br>
 
''Курбан-Джан-датха с сыном Хасан-беком. ''<br>
''Слуга держит родовую шашку, пожалованную ханом''</center>
 
Строка 1374:
В этом отношении замечательно, что дети мясников, даже и не богатых, — вполне приравниваются к богатым семьям, именно потому, что имеют частые случаи питаться мясом.
 
Бий Халмахаммед, как передает генерал Гродеков в своей прекрасной книге о юридическом быте киргизов и кара-киргизов, на предложенный ему по этому поводу вопрос отвечал очень искренно: «О других не могу сказать, а знаю только, что ''я с 12-ти лет достиг совершеннолетия,'', так как с тех пор стал способен быть отцом семейства. Другие, более слабые люди годятся только с 15-ти лет».
 
Алайские кара-киргизы, у которых мы только что гостили, чаще всего помолвливают своих детей, когда, им сравняется только один год, а иногда даже и до рождения ребенка. Но женитьба происходит все-таки в свое время, и не раньше, конечно, как жених в состоянии внести весь назначенный калым.
Строка 1651:
И кто из искренних людей решится сказать, после всего того, что переживает теперь европейское человечество, — что им, азиатцам, приходится позавидовать нам, хитроумным европейцам?
 
{{---|width=10em}}
 
''Источник текста: Е. Л. Марков. Россия в Средней Азии: Очерки путешествия по Закавказью, Туркмении, Бухаре, Самаркандской, Ташкентской и Ферганской областям, Каспийскому морю и Волге. — СПб., 1901.''
Источник — https://ru.wikisource.org/wiki/По_Фергане_(Марков)