Амалия Ризнич в поэзии А. С. Пушкина (Щеголев): различия между версиями

Между прочим, Сиверс пишет здесь: «Следует также, если не отвергнуть, то значительно ограничить утверждение, что „в высшем кругу тогдашнего одесского общества… г-жа Ризнич принята не была“. Такому категорическому утверждению противоречит и известный отзыв о г-же Ризнич В. И. Туманского [письмо от 16 января 1824 г. — ''Ред.''], но лучшим доказательством его неправильности служит личное знакомство ее с Софьей Станиславовной Киселевой. В больших провинциальных городах, как Киев, Одесса, в особенности с разноплеменным населением, общество обычно разбивается на определенные, довольно обособленные кружки. Мне думается, что если Ризничи не бывали в  ''интимном'' обществе графини Е. К. Воронцовой, то из этого не следует, чтобы они совсем ''не были приняты '' в высшем обществе» (там же, с. 93).

Под этими стихами в рукописи стоит следующая помета: «Veux-tu m’aimer? {Хочешь ли ты меня любить? ''(франц.). — Ред.''}, 18, 19 mai 1824 PI. s. D'». Ризнич получила заграничный паспорт 30 апреля 1824 года и, по справке проф. Зеленецкого, выехала в первых числах мая. С некоторой натяжкой можно было бы первые числа мая дотянуть до 18, 19 мая, для того, чтобы иметь возможность относить эти стихи к Ризнич. Но этому мешает, главным образом, то, что первый его набросок мы находим в записной книжке 1820—22 года, т. е. того времени, когда о Ризнич Пушкин не имел никакого представления. Другой черновой набросок этого стихотворения мы встречаем в кишиневской тетради 1822 года. Во всяком случае, первоначально Пушкин предназначал стихи для иностранки, нам неизвестной; быть может, в окончательной редакции он посвятил его Ризнич, но тогда, конечно, на это стихотворение можно смотреть только как на альбомную заметку, не более, а не как на искреннее выражение глубокого чувства; в последнем случае поэт не стал бы приспособлять к моменту свои старые стихи. Вернее всего относить эти стихи не к Ризнич, а к особе, имя которой нам неизвестно {Пушкин А. С. Сочинения и письма, ред. П. О. Морозова, СПб., 1903, т. I, с. 656—658. В сборнике материалов «Декабристы» (Л., «Прибой», 1926, с. 18—19) — напечатано письмо К. Ф. Рылеева к В. И. Туманскому, в котором он говорит, что слово ''«боготворить» '' в стихотворении «Иностранке» не будет пропущено цензурой, и просит, чтобы Пушкин «пожертвовал» его для «Полярной звезды»; но стихотворение это в «Полярной звезде» напечатано не было и появилось в печати только в «Стихотворениях Пушкина» (изд. 1825 г.); таким образом, наше предположение о том, что оно не относится к Ризнич, подтверждается²⁷.}.

После всего сказанного о характере отношений Пушкина к Ризнич, без дальнейших рассуждений, мы можем прийти к тому выводу, что и стихотворение, которым начинается наша статья, «Все в жертву памяти твоей», написанное в 1825 году, никоим образом не может быть отнесено к Амалии Ризнич {В своих замечаниях об этом стихотворении П. А. Ефремов (Сочинения А. С. Пушкина. СПб., 1903, т. VII, с. 150) пишет: "Мое будто бы «падающее» мнение основано на замечаниях Анненкова, ''знавшего '' дату 1825 (а не 1826 г.) и тем не менее отнесшего стихи в трилогии: «Под небом голубым», и т. д. Тут кроется недоразумение: Анненков не высказывался по поводу отрывка «Все в жертву памяти твоей». На с. 347 первого издания «Материалов», на которую ссылается П. А. Ефремов, Анненков предположительно относит к трилогии не этот отрывок, а другой (XII): «Все кончено», и т. д. Мы видели, насколько справедливо мнение Анненкова³².}.

{{bar---|width=6em}}

Впервые — Вестник Европы, 1904, No 1, с. 305—327; ''перепеч.: '' Щеголев П. Е. Пушкин. Очерки. Спб., 1912; то же. — Спб., 1913; он ж е. Пушкин. Исследования, статьи и материалы. Т. 2. Из жизни к творчества Пушкина. М. —Л., 1931, с. 255—275.

⁵ См.: Зеленецкий К. Заметка о Пушкине. Одесса, января 31 дня, 1857. — В кн.: Библиографические записки. Периодическое издание 1858 года. Т. 1, вып. 5, с. 137—139; ''перепеч.: '' Русский вестник, 1856, No 3, с. 203—209.