Поместный собор 1917–1918 годов и «послереволюционная» судьба Николая II. К 90-летию расстрела Царской семьи (Бабкин): различия между версиями
| [непроверенная версия] | [непроверенная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Корректура. |
Корректура. |
||
Строка 24:
По словам князя [[w:Жевахов, Николай Давидович|Н. Д. Жевахова]], Поместный Собор 1917–1918 гг. – «одно из самых непостижимых завоеваний революции». Этот Собор, вопреки исторической практике Восточной Православной Церкви, был созван без воли императора, неоднократно признававшего его созыв несвоевременным [7]. Собор даже не упомянул, что во время его заседаний Царская семья находилась под арестом в Сибири, не потребовал ни у Временного, ни у советского правительств её немедленного освобождения или хотя бы разъяснений относительно не вполне ясных и убедительно обоснованных причин её ареста и содержания под стражей (в первую очередь, цесаревича и великих княжён).
Вместе с тем, такую позицию в отношении монарха и его августейшей семьи можно сравнить с реакцией Поместного Собора на первый арест большевиками архиерея РПЦ – викария Владивостокской епархии епископа Камчатского и Петропавловского [[w:Нестор (Анисимов)|Нестора (Анисимова)]].
Владыка Нестор был арестован в Москве отрядом красноармейцев в ночь на 16 февраля (1 марта) 1918 г. и заточён в Таганскую тюрьму. На следующий день Поместный Собор (после безуспешных попыток двух своих делегатов добиться от представителей штаба Московского гарнизона мотивировок обыска и ареста преосвященного) принял специальную резолюцию. Она гласила: «Заслушав сообщение о беззаконном аресте в г. Москве члена Собора епископа Камчатского Нестора, священный Собор, в полном единении с верующим народом, выражает глубочайшее негодование по случаю нового насилия над Церковью и требует немедленного освобождения Преосвященного узника». Помимо этого, делегаты Поместного Собора решили оповестить население Москвы (в первую очередь – настоятелей церквей и приходские организации) об аресте владыки Нестора и необходимости совершения молений о его «здравии и спасении» [8].
Строка 30:
И вечером того же дня епископа Нестор был переведён из тюрьмы в Новоспасский монастырь под домашний арест, не пробыв в тюрьме и суток. Менее чем через месяц, 12 (25) марта, владыка был полностью освобождён и продолжил участие в работе Поместного Собора.
Весьма похожую инициативу проявил Собор и в отношении арестованного в Перми в ночь на 17 июня 1918 г. и через три дня расстрелянного другого своего члена – архиепископа Пермского [[w:Андроник (Никольский)|Андроника (Никольского)]]. Постановлением Патриарха Тихона и [[w:Священный синод Русской православной церкви|Священного Синода]] от 14-17 августа для расследования обстоятельств происшедшего в Пермь была послана делегация из трёх человек во главе с архиепископом Василием (Богоявленским). И хотя все члены этой делегации по пути из Перми были убиты ворвавшимися в их вагон красноармейцами, тем не менее решительная позиция Поместного Собора в отношении судьбы владыки Андроника – весьма показательна [9].
Таким образом, явное различие в позиции священнослужителей РПЦ относительно арестов императора и архиереев свидетельствует о том, что духовенство блюло лишь свои, с позволения сказать, «корпоративные интересы», но не спасение Царской семьи и монархии как института [10]. Императора же, как помазанника Божия, духовенство «своим» не считало, поскольку он являлся его «харизматическим конкурентом» [11].
Строка 38:
Таким образом, об освобождении арестованного министра Временного правительства Поместный Собор считал нужным ходатайствовать перед советской властью, а за содержащегося под стражей помазанника Божия и его семьи – нет. Образно говоря, для духовенства бывший член низвергнутого большевиками Временного правительства был «классово близок». (Ведь Поместный Собор собрался при прямом или косвенном содействии А. Карташёва как синодального обер-прокурора и министра исповеданий Временого правительства). А Николай II – «бывший» «верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния» [13] – «классово чужд»: чужд как «харизматический конкурент» священства, как неоднократно откладывавший созыв Поместного Собора [14]; причём «классово чуждый» до такой степени, что его судьба членов высшего органа церковной власти фактически не интересовала.
Неоднозначно отреагировали члены Поместного Собора на известие о расстреле в Екатеринбурге бывшего государя [15]. На заседании 6 (19) июля 1918 г. делегаты постановили отслужить по убиенному императору панихиду. Причём ей предшествовало обсуждение вопроса о том, стоит или нет её служить. Так, протоиерей [[w:Филоненко, Фёдор Дмитриевич|Ф. Д. Филоненко]] был против неё, поскольку, по его словам, она «поставит Собор в очень острое отношение к властям, этим несомненно (власти. – ''М. Б.'') воспользуются, чтобы начать жестокое гонение на Православную Церковь». Его оппоненты из мирян высказывались, что служение панихиды по невинно убиенному императору – христианский долг всех православных, что убийство Николая II – преступление местных властей. Профессор [[w:Титлинов, Борис Васильевич|Б. В. Титлинов]] в своём выступлении, в частности, сказал: «Мало отслужить по убиенном бывшем государе панихиду или даже 40 панихид; нравственное достоинство Собора обязывает его к тому, чтобы заклеймить это преступление (убийство Николая II. – ''М. Б.'') соответствующим словом» [16]. Генерал [[w:Артамонов, Леонид Константинович|Л. К. Артамонов]] высказал такую точку зрения: «Я не могу допустить, чтобы кто-нибудь мог с осуждением отнестись к молитве за Помазанника Божия, теперь уже представшего пред судом Божиим. Если и были недочёты в его царствовании, то ведь это наша общая вина, вина всего русского народа. И теперь мы, как верующие христиане, знающие как спасительна молитва за усопших, возносим моление об упокоении души невинно убиенного Помазанника Божия» [17].
В ходе обсуждения выступил и миссионер из Екатеринославской епархии [[w:Василий (Зеленцов)|В. И. Зеленцов]] (в 1919 г. принявший священство и в 1925 г. рукоположенный во епископа Прилукского). Он сказал: «Я хочу остановить внимание только на той стороне, которую оставили в стороне в своих речах предшествующие ораторы. Убиенный бывший царь для Церкви есть Помазанник Божий, и я буду говорить только с этой церковной точки зрения, совершенно забывая о всякой политике. Отставной бывший царь есть Помазанник Божий и так он остаётся и после своего отречения от власти, ибо помазание с него не снято. Мы должны судить о нем как о Помазаннике. Мы служили панихиду, когда убивали священников или архиереев – этих помазанников на иерархическое служение. Но вот убивается Великий Помазанник другого рода благодати, убивается беззаконно, и мы теперь решаем, нужно ли служить по нем панихиду. Двух мнений здесь быть не может. Мы не можем уклониться от своего долга, мы обязаны помолиться. Забудем, что он бывший царь, мы будем молиться об упокоении раба Божьего Николая, Помазанника Божьего» [18].
После прений на том заседании, прекращённых председателем – Патриархом Тихоном, вопрос о служении панихиды по Николаю IIбыл поставлен на голосование. Из присутствовавших на заседании 143 членов Поместного Собора против проведения поминальной службы проголосовало 28 человек (почти 20 %) и 3 воздержалось (около 2 %). Тогда Патриархом, при общем пении членов Собора, была совершена панихида по государю [19]. Также духовной властью было сделано официальное распоряжение отслужить во всех церквах России панихиды с поминовением по формуле: «[об упокоении] …бывшего Императора Николая II» [20].
Весьма характерно, что ранее, по получении «аналогичных» известий об убийстве в Киеве почётного председателя Поместного Собора митрополита [[w:Владимир (Богоявленский)|Владимира (Богоявленского)]], реакция Собора значительно отличалась от рассмотренной. Решением Собора на 15 (28) февраля 1918 г. было назначено особое траурное заседание. Оно началось со служения панихиды об упокоении души владыки Владимира. Причём отслужена она была (в отличие от панихиды по убиенному помазаннику Божию) «без обсуждений». Её возглавил Патриарх Тихон при общем пении всех присутствовавших на заседании. В тот же день было решено в субботу накануне сорокового дня кончины митрополита повсеместно совершить молитвенное поминовение почившего [21]. Позже, 5 (18) апреля, Поместный Собор принял специальное постановление «О мероприятиях, вызываемых гонениями на Православную Церковь» [22], в котором, среди прочего, устанавливалось ежегодное поминовение убиенного киевского архипастыря. Разница реакций Поместного Собора на убийства царя и архиерея настолько разительна, что в комментариях, на наш взгляд, не нуждается.
8 (21) июля, во время службы в московском Казанском соборе (в присутствии, со слов очевидца, 100–200 человек [23]), Патриарх Тихон о расстреле Николая II произнёс проповедь. Он отозвался об убийстве, как об ужасном деле, с которым христианская совесть не может согласиться. Тихон осудил как исполнителей расстрела, так и представителей властей, которыми оно было одобрено и признано законным: «Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его», – сказал Патриарх. «Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего государя, – продолжал Тихон, – беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит пред нелицеприятным судом Божиим». Несколько странно звучали и следующее высказывание Патриарха об убитом императоре: «Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе…» [24]. Можно было подумать, что у находившегося в заключении Николая II была масса возможностей «для улучшения своего положения». Хотя у самого Патриарха (как и у высшего органа власти РПЦ – Поместного Собора) было несравненно больше возможностей оказать помощь и поддержку и царственному узнику, и его августейшей семье (см., например, предпринятый Собором комплекс мер при вышеупомянутом аресте властями викарного епископа Нестора (Анисимова)).
Строка 60:
[2] <ref>Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. – М.: 1994. Т. 1. С. 119–133.</ref>
[3] <ref>Современники о патриархе Тихоне: Сб. в 2 ч. /Сост. и автор комментариев [[w:Губонин, Михаил Ефимович|М. Е. Губонин]]. – М.: Изд. [[w:ПСТГУ|
[4] <ref>Один из современников – князь [[w:Жевахов, Николай Давидович|Н. Д. Жевахов]], находясь в эмиграции, писал: «В стихийном движении к патриаршеству было предусмотрено всё, кроме одного условия: …личной готовности и способности патриарха принести себя самого в жертву Православной Церкви (выделено Жеваховым. – ''М. Б.''). Но именно это условие было не только предусмотрено большевиками, но на нём они строили свою программу разрушения Церкви, зная, что времена [[w:Гермоген (патриарх Московский)|Гермогенов]] прошли, и что борьба с одним Патриархом гораздо легче, чем с собором епископов (то есть с Св. синодом. – ''М. Б.'')… […] Большевики, оценивающие события с точки зрения реальных фактов и побеждающие в борьбе с утопистами, не только не препятствовали Собору, но даже приветствовали идею восстановления патриаршества, хорошо сознавая, что за исключением митрополитов [[w:Питирим (Окнов)|Питирима]] [Окнова] и [[w:Макарий (Невский)|Макария]] [Парвицкого-Невского], этих немощных телом, но сильных духом иерархов, устранённых от участия в [Поместном] Соборе, да одного и до ныне здравствующего архиепископа, кандидатура которого на патриарший престол не была бы допущена самими иерархами, в России не было ни одного иерарха, который бы мог являться для них угрозой. Наоборот, они были уверены, что восстановление патриаршего чина только облегчит им их задачу, ибо знали, какого рода испытания готовили Православной Церкви, и то, что пред этими испытаниями не устоит ни один из намеченных Собором кандидатов в Патриархи» (''Жевахов Н. Д.'' Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода Н. Д. Жевахова. – М.: Изд. Родник. 1993. Т. 2. Март 1917 – Январь 1920. С. 195).</ref>
[5] <ref>Церковные ведомости. Пг., 1918. № 9-10. С. 51, 55; Собрание определений и постановлений Священного собора Православной российской церкви 1917–1918 гг. – М.: Изд. Новоспасского монастыря. 1994. Репринтное издание 1918 г. Вып. 1. С. 3, 4.</ref>
| |||