Страница:Сочинения Платона (Платон, Карпов). Том 6, 1879.pdf/369: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
мНет описания правки |
заливка совр.орф. {{ВАР}} *** существующий текст перезаписан *** |
||
| Тело страницы (будет включаться): | Тело страницы (будет включаться): | ||
| Строка 1: | Строка 1: | ||
<section begin="Тимей. Введение" />{{ВАР |
|||
|{{перенос2|та|кое}} понятіе о «началѣ», Анаксимандръ однакожъ сознавалъ, что это «начало» само по себѣ еще не могло двигаться; и потому, въ дополненіе къ своему безконечному, допустилъ еще вѣчное движеніе, дѣйствіемъ котораго и объясняетъ всѣ явленія. Мы видимъ такимъ образомъ, что и онъ въ основѣ міра предполагаетъ нѣкоторую одушевляющую силу. |
|||
Таковы были взгляды собственно іонійскихъ философовъ. Всѣ они нѣкоторую жизненную силу приписывали, какъ видно, самимъ вещамъ. Они еще не отдѣляли ее отъ вещей, но представляли силу и вещи слитно, въ необходимомъ взаимномъ соединеніи. Дальнѣйшія однакожъ усилія раскрыть происхожденіе вещей, въ связи съ развитіемъ самыхъ пріемовъ и средствъ изслѣдованія, повели къ тому, что души стали {{так в тексте|мало по малу}} отвлекать отъ подлежащихъ чувствамъ вещей и переводить въ область предметовъ, постигаемыхъ только умомъ. Въ концѣ концовъ, та одушевляющая сила, которая Ѳалесу и другимъ представлялась неразрывно слитой съ матеріею вещей, была отъ нея отличена и отдѣлена. Но до этого результата греческіе мыслители дошли только шагъ за шагомъ. Оставляемъ въ сторонѣ многихъ, о которыхъ здѣсь можно было бы упомянуть. Остановимся только на Анаксагорѣ и пиѳагорейцахъ, потому что ихъ ученію Платонъ обязанъ самыми существенными своими положеніями, составившими основаніе его системы. Между тѣмъ какъ іонійскіе философы продолжали свои изслѣдованія преимущественно на началахъ физическихъ, появился Гермотимъ клазоменскій, — мыслитель, слишкомъ увлекавшійся поэтическими и мистическими представленіями, замѣчательный однакожъ тѣмъ, что первый выдѣлилъ и выяснилъ природу мышленія и воображенія, которую называлъ умомъ. При этомъ всю дѣятельность нашего тѣла поставилъ онъ въ зависимость отъ души, въ которой одной призналъ способность ощущать и познавать окружающіе насъ предметы. Если онъ не дошелъ до яснаго представленія о божественномъ умѣ, то, по мнѣнію {{перенос|мно|гихъ}}< |
Таковы были взгляды собственно іонійскихъ философовъ. Всѣ они нѣкоторую жизненную силу приписывали, какъ видно, самимъ вещамъ. Они еще не отдѣляли ее отъ вещей, но представляли силу и вещи слитно, въ необходимомъ взаимномъ соединеніи. Дальнѣйшія однакожъ усилія раскрыть происхожденіе вещей, въ связи съ развитіемъ самыхъ пріемовъ и средствъ изслѣдованія, повели къ тому, что души стали {{так в тексте|мало по малу}} отвлекать отъ подлежащихъ чувствамъ вещей и переводить въ область предметовъ, постигаемыхъ только умомъ. Въ концѣ концовъ, та одушевляющая сила, которая Ѳалесу и другимъ представлялась неразрывно слитой съ матеріею вещей, была отъ нея отличена и отдѣлена. Но до этого результата греческіе мыслители дошли только шагъ за шагомъ. Оставляемъ въ сторонѣ многихъ, о которыхъ здѣсь можно было бы упомянуть. Остановимся только на Анаксагорѣ и пиѳагорейцахъ, потому что ихъ ученію Платонъ обязанъ самыми существенными своими положеніями, составившими основаніе его системы. Между тѣмъ какъ іонійскіе философы продолжали свои изслѣдованія преимущественно на началахъ физическихъ, появился Гермотимъ клазоменскій, — мыслитель, слишкомъ увлекавшійся поэтическими и мистическими представленіями, замѣчательный однакожъ тѣмъ, что первый выдѣлилъ и выяснилъ природу мышленія и воображенія, которую называлъ умомъ. При этомъ всю дѣятельность нашего тѣла поставилъ онъ въ зависимость отъ души, въ которой одной призналъ способность ощущать и познавать окружающіе насъ предметы. Если онъ не дошелъ до яснаго представленія о божественномъ умѣ, то, по мнѣнію {{перенос|мно|гихъ}}<!-- |
||
-->|<!-- |
|||
-->{{перенос2|та|кое}} понятие о «начале», Анаксимандр однакож сознавал, что это «начало» само по себе еще не могло двигаться; и потому, в дополнение к своему бесконечному, допустил еще вечное движение, действием которого и объясняет все явления. Мы видим таким образом, что и он в основе мира предполагает некоторую одушевляющую силу. |
|||
Таковы были взгляды собственно ионийских философов. Все они некоторую жизненную силу приписывали, как видно, самим вещам. Они еще не отделяли ее от вещей, но представляли силу и вещи слитно, в необходимом взаимном соединении. Дальнейшие однакож усилия раскрыть происхождение вещей, в связи с развитием самых приемов и средств исследования, повели к тому, что души стали мало-помалу отвлекать от подлежащих чувствам вещей и переводить в область предметов, постигаемых только умом. В конце концов, та одушевляющая сила, которая Фалесу и другим представлялась неразрывно слитой с материею вещей, была от неё отличена и отделена. Но до этого результата греческие мыслители дошли только шаг за шагом. Оставляем в стороне многих, о которых здесь можно было бы упомянуть. Остановимся только на Анаксагоре и пифагорейцах, потому что их учению Платон обязан самыми существенными своими положениями, составившими основание его системы. Между тем как ионийские философы продолжали свои исследования преимущественно на началах физических, появился Гермотим клазоменский, — мыслитель, слишком увлекавшийся поэтическими и мистическими представлениями, замечательный однакож тем, что первый выделил и выяснил природу мышления и воображения, которую называл умом. При этом всю деятельность нашего тела поставил он в зависимость от души, в которой одной признал способность ощущать и познавать окружающие нас предметы. Если он не дошел до ясного представления о божественном уме, то, по мнению {{перенос|мно|гих}}}}<section end="Тимей. Введение" /> |
|||