Пугачёв (Есенин): различия между версиями

П у г а ч е в

И пропахшая солью почва.

Луна, как желтый медведь,

Наконец-то я здесь, здесь!

Рать врагов цепью волн распалась,

С т о р о ж

Что тревожишь ты ночи гладь?

Отчего, словно яблоко тяжелое,

П у г а ч е в

Дадут приют мне под любою крышей.

Прощай, старик!

В куриную гармонику петух.

Послушайте, послушайте, послушайте,

Стадом деревянных черепах.

Только мы, только мы лишь медлим,

Об ветер язык чесать.

За Россию нам, конешно, больно,

Но мы ничуть, мы ничуть не испугались,

Что кто-то покинул наши поля,

К а з а к и

Т а м б о в ц е в

Казаки! Вы целовали крест!

К и р п и ч н и к о в

О господи! Ну что я сделал?

Мучил, злодей, три года,

Ни проезда не давал, ни прохода.

Откушай похлебки метелицы.

Отгулял, отстегал и отхвастал.

Черта ли с ним канителиться?

К и р п и ч н и к о в

Это только лишь первый выстрел.

Пусть помнит Екатерина,

То черными лягушками в тину

Пушки мечут стальную икру.

Он башку незадаром сронит.

К а р а в а е в

Уж золотые яйца листьев на земле

Им деревянным брюхом не согреть,

По горлу их скользнул сентябрь, как нож,

И кости крыл ломает на щебняк

Но что там? Кажется, шаги?

Эй, кто идет? Кто там идет?

П у г а ч е в

К а р а в а е в

К а р а в а е в

Славный дождь! Замечательный дождь!

Все часовые попрятались, как зайцы,

Боясь замочить шинели.

Не кровью, а зарею окрасила б наши ножи,

Всех бы солдат без единого выстрела

Завтра ж к утру будет ясная погода,

И призванье свое и имя.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

К а р а в а е в

Долгие, долгие тяжкие года

Тот медведь, тот лиса, та волчица,

Где заря красным всадником мчится.

Нужно крепкие, крепкие иметь клыки.

К а р а в а е в

И если б они у нас были,

То московские полки

Ваши головы колосьями нежными

Раскачивал июльский дождь.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Послушай, да ведь это ж позор,

Железными струями люто!

Беги и буди весь хутор.

О б о л я е в

К а р а в а е в

П у г а ч е в

К а р а в а е в

П у г а ч е в

И кустов деревянный табун

Безлиственной ковкой звенит.

Только камень желанного случая,

Чтобы колья погромные правили

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

К а з а к и

Обломать, как колеса с телег.

Будем крыть их ножами и матом,

Да здравствует наш император,

Емельян Иванович Пугачев!

Нет, нет, я для всех теперь

К а р а в а е в

П у г а ч е в

Братья, братья, ведь каждый зверь

Тяжко, тяжко моей голове

Опушать себя чуждым инеем.

Когда кровь и душа Емельянова.

Человек в этом мире не бревенчатый дом,

Прочь жалость телячьих нег!

Нынче ночью в половине четвертого

Мы устроить должны набег.

Х л о п у ш а

Сумасшедшая, бешеная кровавая муть!

Проведите, проведите меня к нему,

Я хочу видеть этого человека.

Тучи с севера сыпались каменной грудой.

Чернь его любит за буйство и удаль.

Я три дня и три ночи блуждал по тропам,

В солонце рыл глазами удачу,

Ветер волосы мои, как солому, трепал

Но озлобленное сердце никогда не заблудится,

Эту голову с шеи сшибить нелегко.

Прижимал я, как хлеб, к истощенным векам.

Проведите, проведите меня к нему,

З а р у б и н

Что тебе нужно в нашем лагере?

Отчего глаза твои,

Х л о п у ш а

Тяжелее, чем камни, я нес мою душу.

Ах, давно, знать, забыли в этой стране

Все равно что овца, что курица.

Ежедневно молясь на зари желтый гроб,

Как сорвавшийся лист,

(Так он сказал.)

Лишь тебе одному поверю я.

(Так он сказал, так он сказал мне.)

Вот за эту услугу ты свободу найдешь

Уж три ночи, три ночи, пробиваясь сквозь тьму,

Человеческое мясо грызть.

Все равно ведь, все равно ведь, все равно ведь,

Нужно вечно держать наготове

Эти руки для драки и краж.

Всех крестьян в том краю взбунтовать.

Стыдно медлить здесь, стыдно медлить,

Так давайте ж по липовой меди

Трахнем вместе к границам Уфы.

З а р у б и н

Скуломордая татарва.

Свищут кони, как вихри, по полю,

Месяц, желтыми крыльями хлопая,

Раздирает, как ястреб, кусты.

В синью стынущие луга,

Не березовая ль то Монголия?

Слушай, люд честной, слушай, слушай

Стоп, Зарубин!

Ты, наверное, не слыхал,

Около Самары с пробитой башкой ольха,

Капая желтым мозгом,

З а р у б и н

Нож вам в спины!

С детства я не видал в глаза,

Не дрожим мы, ничуть не дрожим!

Сам ты знаешь ведь, чьи ножи

Пробивали дорогу в Челябинск.

И весь дикий табун деревянных кобыл

Мчится, пылью клубя, галопом.

Каких дорог

Оголтелые всадники ищут?

Нет, нет, нет!

То слышится звань,

Звань к оружью под каждой оконницей.

На подмогу его войскам.

Ч у м а к о в

Сумрак голодной волчицей выбежал кровь зари лакать.

По небу тянутся каменные облака.

Выйдешь в поле, зовешь, зовешь,

Кличешь старую рать, что легла под Сарептой,

То ли желтые полчища пляшущих скелетов.

Нет, это не август, когда осыпаются овсы,

Как осыпали саблями головы наши они.

Сколько здесь нас в живых осталось?

От горящих деревень бьющий лапами в небо дым

Б у р н о в

Я сейчас чувством жизни, как никогда, болен.

Мне хотелось бы, как мальчишке, кувыркаться по золоту трав

Как керосиновую лампу в час вечерний,

Зажигает фонарщик из города Тамбова.

Друг!..

Зачем же мне в душу ты ропотом слезным

Обрызгивая мертвые головы, как кленовые листья, грязью?

Гибель, гибель стучит по деревням в колотушку.

Посмотри! Там опять, там опять за опушкой

В воздух крылья крестами бросают крикливые птицы.

Т в о р о г о в

Если б знал я, что вы не трусливы,

То могли б мы спастись без труда.

Лучше оторваться и броситься в воздух кружиться,

Чем лежать и струить золотое гниенье в полях,

Потопающим в дикой реке.

Только раз славит юность, как парус, луну вдалеке.

П у г а ч е в

Боже мой, что я слышу?

Казак, замолчи!

Неужели и вправду отзвенели мечи?

Неужель это плата за все, что я выстрадал?

Не должны вас заставить смириться.

Вы должны разжигать еще больше тот взвой,

Эй вы, сотники, слушать команду!

К р я м и н

Нас не взманит твое сумасбродство.

Не хотим мы в ненужной и глупой борьбе

Слушать шум тополей и кленов.

Есть у нас роковая зацепка за жизнь,

Не пора ли тебе, Емельян, сложить

Перед властью мятежную голову?!

Все равно то, что было, назад не вернешь,

П у г а ч е в

Г о л о с а

Т в о р о г о в

П у г а ч е в

Кто так страшно визжит и хохочет

В придорожную грязь и сырость?

Злобно отплевываясь от солнца?

. . . . . . . . . . . . . . . .

Это осень вытряхивает из мешка

Чеканенные сентябрем червонцы.

Это она подкупила вас,

Злая и подлая оборванная старуха.

Т в о р о г о в

Вяжите!

Чай, не выбьет стены головою.

Конец его злобному волчьему вою.

Будет ярче гореть теперь осени медь,

П у г а ч е в

Отзвенела ты черемухой в степной провинции.

Вот всплывает, всплывает синь ночная над Доном,

Неужели пришла пора?

Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?