ЭСБЕ/Литовско-русское государство: различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
ButkoBot (обсуждение | вклад) Automated import of articles |
Lunobot (обсуждение | вклад) м оформление с помощью AWB |
||
Строка 1:
''Внутренний строй Л.-русского государства в XIV-XVI вв.'' Во главе Л. государства стоит с XIV в. ''великий князь (господарь),'' происходящий из династии Гедимина, но наследующий престол не по определенному порядку. Раньше князь назначался предшественником (Ягайло), или польским королем (Свидригайло), или сам добивался престола (Витовт); позже (со времен Казимира) он избирался Л.-русскими вельможами. Вельможество приобрело сильное влияние в Литовской Руси и было почти независимо от общих органов управления. Контингент его образовался, с одной стороны, из прежних удельных князей, с другой — путем раздачи великими князьями поветов и волостей в "держанье", в управление, с очень широкими, часто переходившими по наследству правами. Вельможи были и самыми крупными собственниками в Литве. Они составляли ''раду литовскую,'' или ''панов-раду,'' совета которой князья спрашивали во всех государственных делах. С Ягайла в Литве прививается заимствованный из Польши обычай ''сеймов,'' на которых те же вельможи имеют господствующее значение, несмотря на старания некоторых вел. князей поднять значение мелкой шляхты. В руках крупных землевладельцев находились и все важнейшие должности: ''гетмана'' — предводителя войск и военного судьи, ''канцлера'' — хранителя королевской печати и заведовавшего государственной перепиской, ''маршалка'' — представителя служилого сословия, ''подскарбия'' — ведавшего доходы государства, ''воевод'' — управлявших целыми областями с властью военной, административной и судебной, ''каштелянов'' — помощников воевод, ''старост'' — подчиненных воеводам правителей целых областей (Жмудь) или отдельных поветов. Строй Л.-русского государства и права сословий определялись особыми ''привилеями,'' переносившими польские государственные понятия на литовскую почву. Привилеи давались как целому государству, так и отдельным областям, сословиям или группам лиц (шляхте, горожанам, евреям и пр.). Первый из таких привилеев был дан Ягайлой ''на сейме 1387 г.,'' когда принявшим католичество литовским панам дарованы были новые права. Затем следуют привилеи: ''городельский 1413 г.,'' являющийся дальнейшим развитием принципов привилея Ягайла; ''привилей 1457 г.,'' послуживший основою для развития шляхетских вольностей; ''привилей 1492 г.,'' подтвердивший все права и преимущества литовские. В 1507 г. на сейме были изданы постановления относительно военной службы и подати на содержание войска (серебщины). В 1519, 1528, 1529 гг. издавались уставы о военной службе (земской обороне), дополнения к ним и т. п. Из привилеев отдельным землям древнейший дан Ягайлом, около 1427 г., земле Луцкой (указатель земских и областных привилеев см. у К. Н. Бестужева-Рюмина, "Русская история", т. II, и у М. Н. Ясинского, "Уставный земские грамоты Л.-русского государства"). Не всегда, конечно, все исполнялось обещанное в этих привилеях, но они значительно приближали литовский строй государства к польскому. В отношении управления Л.-русское государство носило федеративный характер. Собственно литовская земля, составившая ядро государства, занимала преобладающее положение; в состав ее входили, кроме областей, населенных чисто литовским племенем, и те русские земли, которые были слишком слабы, чтобы сохранить отдельное и самостоятельное положение (земля Берестейская, турово-пинские княжества). Собственно Литва делилась на два воеводства, Виленское и Троцкое. Остальные земли, примкнувшие к литовскому княжеству по соглашениям и договорам (Полоцкая, Витебская, Смоленская, Жмудская, Киевская, Волынская, Чернигово-Северская, Подолье), сохранили свою самостоятельность и самобытность. Органами общего управления в литовско-русских областях были первоначально ''наместники'' и ''тивуны,'' которые чинили суд и расправу. Наместники, сидевшие в центрах удельных княжеств или особых самостоятельных владений, впоследствии по польскому образцу стали называться старостами. Главные наместники бывших княжеств виленского, троцкого, киевского, полоцкого, витебского и смоленского были переименованы потом по польскому образцу в ''воевод,'' причем в Литву стала проникать идея, что воевода — глава и представитель местного шляхетства. ''Воеводы'' и ''старосты'' получили по наследству от удельных князей высшую судебно-административную власть в своих владениях. В пригородах и волостях этих владений суд и управу творили: во-первых, ''наместники воевод и старост'' по их уполномочию; во-вторых,
''наместники и тивуны,'' назначаемые великим князем по представлению воевод и старост из местных князей, панов и бояр. Они назначались или ''"до воли"'' государя, или до ''"живота"'' своего, или же ''"колеею",'' т. е. по очереди, по годам. В XVI в. великокняжеские наместники и тивуны были переименованы в ''державцев'' (кроме Жмуди). Для обозначения административных округов употреблялось сначала русское слово ''"волость",'' затем польское
''повет'' и изредка "держава". Низшая шляхта по примеру вельмож также стремится к возможно большей независимости от местного управления. В киевском привилее 1507 г. шляхте дается обещание никого не наказывать без суда, в полоцком 1511 г. — не конфисковать имений, не сажать в тюрьму по подозрению. Теми же привилегиями за шляхтой утверждаются все отчины, обращаются в отчину и многие поместья; имения шляхтичей переходят к королю только в случае выморочности. Шляхта становится в господствующее положение относительно своих "подданных", населения своих отчин; головщизна со слуги идет в пользу пана; он судит своих слуг; его имения освобождаются от многих сборов в великокняжескую казну (подымное и проч.). Имения шляхты были населены ''невольною челядью'' (хлопами), положение которой равнялось рабскому. Статут 1529 г. перечисляет следующие источники холопства: 1) рождение в этом состоянии; 2) плен; 3) выдача потерпевшему преступника, приговоренного к смертной казни; 4) брак с лицом несвободного состояния. Несвободное сословие составляло тогда, по-видимому, лишь незначительную часть сельского населения. Остальная часть его, крестьянство, была свободна в юридическом смысле, но стеснена фактически. В юридических памятниках крестьяне называются иногда ''кметами,'' но больше ''людьми, мужиками, поспольством.'' Они владели сообща землей и собирались на сходки для решения различных дел. Такое народное собрание носило название ''копа'' или ''купа,'' также — ''громада, великая громада,'' самое же совещание его еще в XVI в. называлось ''вечем.'' Повинности крестьян отбывались как натурой, так и деньгами, изменяясь по местностям и соразмеряясь с количеством скота, земли и рабочих рук. Полное крестьянское хозяйство носило название ''службы'' или ''дворища,'' к нему причислялось иногда до <sup> </sup> 60 дес. пахотной и 20 дес. сенокосной земли, на которой помещались два или более дыма (крестьянских хозяйств). Иногда повинности отбывались крестьянами общиной или волостью. С XV в. в Литву проникает из Польши немецкое мызное хозяйство — ''"волочная система".'' Лучшая земля выделялась для устройства фермы — ''фольварка,'' остальная делилась на ''волоки,'' ок. 19 дес. в каждой; каждая волока делилась на три поля по 11 моргов (морг = 1400 кв. саж.) в каждом. На волоке селилось одно крестьянское семейство, а затем и по нескольку. Вводя дробность наделов, волочная система окончательно разрушила общинное землевладение. Сигизмунд II Август издал особую инструкцию, "Устав на волоки господаря его милости у во всем великом княжестве Литовском" (Пам. Киев. Ком., II, отд. 2.). В уставе этом различаются волоки ''служебные,'' дававшиеся лицам, обязанным военною службою, и
''тяглые,'' за которые крестьяне отбывали барщину и платили чинш. "Уставом о волоках" были регулированы платежи и повинности крестьян, и хотя он относился собственно к господарским имениям, но не мог не оказать влияния на частновладельческие.
Крепостное право в шляхетских имениях получает определенные формы уже в XV ст. Земским привилеем 1457 года Казимир IV запрещает перезывать крестьян с частных земель на казенные. Тогда же начинает постепенно развиваться и
''вотчинный суд'' помещика, к концу XV и к началу XVI в. сделавшийся принадлежностью землевладения. В большинстве поветов, которыми управляли наместники-державцы, велось ''господарское хозяйство,'' т. е. земли и различные угодья эксплуатировались на великого князя. Порядок этот был особенно развит в собственной Литве, где проживал великий князь. В других областях господарское хозяйство было распространено слабее вследствие трудности надзора и контроля над ним. Этим хозяйством и заведовали наместники-державцы. Рабочую силу в господарских имениях образовали ''невольная челядь'' (паробки и женки) и
''тяглые люди,'' называвшиеся в Полоцке ''пригонными.'' Признаком тяглой службы, по мнению М. К. Любавского, служил барщинный труд, а не уплата особой подати сверх службы (дякла), как думал проф. С. А. Бершадский. В разгар работ на помощь призывались и нетяглые разряды крестьян, а также мещане. Отдельные отрасли хозяйства велись особыми разрядами крестьян: ''бортниками, бобровниками, псарцами, сокольниками'' и проч. Ремесленный труд лежал на "ремесных людях" (ковали, клепачи, санники), положение которых было выше тяглых людей. От последних отличаются еще ''данники,'' платившие дань грошовую, куничью, бобровую, а также ''господарские слуги'' разных наименований, набиравшиеся из зажиточного крестьянства и владевшие иногда челядью и крестьянами, ''путные'' слуги, разъезжавшие по разным поручениям,
''панцирные, щитные, доспешные'' и ''конные.'' Предметами обложения барщиной, податью или военной службой в литовско-русском государстве служили пахотные земли, сенокосы, различные угодья, "ухожаи", "входы", "вступы", в общественных, господарских или частновладельческих лесах, реках и озерах. В одних местах эти земельные единицы называются "землями", в других — "дворищами", "сельцами", "селищами", "жеребьями"; они не были одинаковы и часто находились в общем владении семей и родов, которые и несли сообща службу великому государю или пану. Роды в таком случае принимали "потужников", которые, пользуясь известной частью земли, несли вместе с ними и определенные повинности; но потужники становились владельцами-собственниками только тогда, когда их присаживало к крестьянам правительство или когда они приобретали в собственность долю ("след") у кого-нибудь из "отчичей". Если они приобретали право общего пользования в известной доле, то становились ''сябрами.'' Село владело иногда сообща некоторыми землями и угодьями (общественные пашни, сеножати и пр.). Общественными землями владели и целые волости; с них несли они сообща и повинности. Стремление правительства перенести повинность с волости на отдельную личность повело, по мнению М. К. Любавского, к прикреплению крестьянина, хотя прикрпление это на первых порах не было безусловным; оно требовалось постольку, поскольку гарантировало исправность отправления лежавшей на земле службы. Обедневшие крестьяне могли покидать свои участки земли и переходить "кормиться" или же "присаживаться" к другим; правительство редко возвращало их на старые места. Землевладельческие права крестьян имели силу только по отношению к другим крестьянам или лицам других сословий, господарь же мог отбирать крестьянские земли когда хотел. М. К. Любавский не соглашается с мнением Ф. И. Леонтовича, что задолженность крестьянства способствовала прикреплению его, в силу давности, а также с мнением М. Ф. Владимирского-Буданова о сильном влиянии немецкого права на повсеместное прикрепление крестьянства в Литве. Для управления княжеским хозяйством по волостям, для суда и управы и для сбора княжеских доходов назначались большею частью ''тивуны,'' замененные потом
''наместниками-державцами.'' Учет им производили посылаемые два раза в год
''писари,'' общий же учет писарям и наместникам-державцам производили воеводы троцкий и виленский вместе с подскарбием земским и маршалком дворным. При наместниках-державцах тивуны заняли место их помощников и назначались обыкновенно из дворной челяди или же из крестьян лучших служеб. Ближайшее заведование крестьянскими работами и повинностями лежало на собственно крестьянских властях. Последние не избирались крестьянами, а только рекомендовались господарю или его урядникам, хотя и служили представителями крестьян. Крестьянские власти в разных местах носили разные названия. В земле Жмудской и собственной Литве они называются "приставами волостными и посольскими", а то просто "десятниками"; в Черной Руси они известны под именем "сотников" — ведавших крестьян всего повета; "сорочников" — ведавших крестьян отдельных волостей, "десятников" — ведавших подразделения волостей, "десятки". В Подляшье крестьянскими властями по немецкому образцу были ''войты. Сотники'' и ''десятники'' существовали также в землях Киевской и Чернигово-Северской; в первой были и ''атаманы.'' Крестьянские власти за отправление своей должности получали различные доходы, а лицам, их назначавшими, платили особое "челобитье". Самыми распространенными из крестьянских повинностей были ''дякло,'' взимавшееся натурой — рожью, овсом, сеном, курами, яйцами и пр., ''мезлева'' — платившаяся скотом, ''дань медовая, куничья, белочья,'' поборы солью, рыбою, углем и пр. Все эти подати взимались обыкновенно с каждого участка, с которого шла служба государю. Были, затем, подати деньгами или натурой с оброчных статей (за право ловить рыбу и пр.) и на военные нужды '' (подымщина, воловщина, поголовщина, посощина). Серебщина,'' взимавшаяся с сох воловых и конских, сначала была постоянной и шла в некоторых областях на дань татарам; с общеземского привилея 1457 г. она сделалась временной, и количество ее каждый раз определялось особым "уставом". Крестьяне частновладельческих имений обязаны были еще давать "стации" и подводы господарю, его послам и гонцам. На обязанности наместников-державцев лежал первоначально и сбор податей с мещан; но когда с введением в некоторых частях государства магдебургсского права появились особые мещанские учреждения, за наместниками-державцами остался лишь сбор податей с мещан, не пользовавшихся немецким правом. Наместники-державцы заведовали и постройкой укреплений (помощниками их в этом отношении были ''городничие),'' и организацией "польной" и "замковой" сторожи, которую несли как мещане, так и крестьяне частновладельческие и господарские. На войну вместе с крестьянами выходили под предводительством наместника-державца и мещане. Высший разряд военнослужилых людей повета образовали ''бояре'' и ''земяне.'' Боярство Л. государства было довольно сложное явление. В состав его входило боярство удельных русских областей, затем особая группа военнослужилых людей, образовавшаяся в среде боярства и соответствовавшая московским "детям боярским", и, наконец, те из простонародья, которых великий и удельные князья переводили с крестьянской на боярскую, т. е. военную службу. В. Б. Антонович ("Монография", I, 249-50) ставит земян выше бояр, считая последних классом, переходным к мещанству и крестьянству; но М. К. Любавский видит в этих названиях только географическое различие и доказывает, что ко времени статута 1529 г. земяне от бояр первых двух разрядов не отличаются, а в статуте 1529 г. название "боярин" совершенно вытеснено названием "земянин" ("обл. деление Л. госуд.", 534-544). Название бояр остается с тех пор, по-видимому, только за третьим разрядом боярства. Все землевладельцы, обязанные службой, несут ее лично с известным числом слуг сообразно размерам имений. С земель, находившихся в общем владении родов, семей или сябров, военная служба отбывалась сообща. Она была обязательна со всякого рода имений: отчин, дедин, прадедин, купленных, пожалованных на разных условиях великим князем. ''Отчиною'' называлось имение, перешедшее по наследству от отца к сыну; если наследство шло от деда или прадеда, то называлось ''дединою, прадединою.'' Сначала великие князья считали боярские отчины своими и нередко отбирали, жалуя их князьям и панам; боярам оставалось, таким образом, покинуть свои земли или же служить новым панам. Обязанность бояр нести с земли военную службу ограничивала их право собственности на землю: они не могли отчуждать ее без разрешения господаря или его урядников; право наследования жены было ограничено, установлен особый порядок наследования сыновей и дочерей; при покупке имений давалось преимущество родственникам перед чужеродцами и т. п. Существовали еще имения, данные ''"до воли господарской",''иногда они назывались в актах ''"поместьями".'' В Л.-русском государстве раздача поместий практиковалась в широких размерах как "до воли господарской", так и "на поживенье" или "у хлебокормленье", до очищения отчины, занятой неприятелем, "до живота" владельца и т. п. Имения, пожалованные во временное пользование, часто подтверждались "в вотчину". От несения военной службы владельцы имений освобождались только особыми привилеями, не исключая женщин и лиц, принимавших имения в "заставу", а потом поступавших в духовное звание. Имения, принадлежавшие исстари духовным учреждениям, были освобождены от службы; но с тех, которые были записаны на церковь мирянами, должна была, по статуту 1529 г., отбываться воинская служба. Мелкими землевладельцами из князей и панов, боярами и земянами предводительствовали особые ''хоружие.'' Военная служба отбывалась землевладельцами на свой счет, и только в редких случаях вел. князь давал им "вспоможенье". Наместникам-державцам принадлежала также судебная власть над крестьянами, мещанами, не пользовавшимися магдебургским правом, и затем над всеми вообще землевладельцами повета. Изъятия из этой подсудности допускались только по особым привилегиям для отдельных лиц, которые в таком случае судились самим великим князем. С распространением крепостного права возникло и право вотчинного суда у помещиков; сначала правом этим пользовались только помещики-католики, но с 1457 г. оно было распространено на всех, причем из вотчинного суда были изяты некоторые важнейшие уголовные преступления — поджог, изнасилование и т. п. При разборе дел между лицами, подведомственными разным судам, назначался суд "смесный". Наместники-державцы разбирали как уголовные, так и гражданские дела, и их решения были окончательными; в некоторых только местностях в силу местных привилегий они не приводились в исполнение без указа господаря. К XVI в. стал вырабатываться апелляционный порядок, выражавшийся в подаче жалоб господарю на лиц, оправданных памятниками. Статут 1566 г., установивший апелляцию, только утвердил существовавший уже обычай. Судебная деятельность наместников-державцев уменьшалась нередко в земельных делах практикой ''третейского суда,'' а также ''судов копных.'' Последние, по мнению М. К. Любавского, были дальнейшим развитием и видоизменением деятельности "вервей" Русской Правды и возникли на почве круговой ответственности местных обществ за своих членов и вытекавшей оттуда власти над ними. Границы копных околиц не совпадали с пределами волостей, а имели самостоятельное происхождение, естественное или искусственное. ''Копные суды'' действовали тогда, когда потерпевший созывал окольных жителей искать меж себя преступника; кроме того они решали некоторые гражданские правонарушения между соседями (потравы), и их решения, как особый вид полюбовного разбирательства, были обязательны. Наместники-державцы часто поручали чинить суд в управу своим ''наместникам''и ''маршалкам,'' а статут 1529 г. узаконил, чтобы в этом разбирательстве еще участвовали двое земян по выбору державцев ("присяжные земяне"), Кроме этих чиновников, были еще ''децкие,''посылавшиеся для приведения кого-нибудь в суд или для имущественных взысканий и получавшие за это "децкованье", которым делились с наместниками-державцами; ''вижи,'' получавшие "вижовье" за официальное удостоверение различных правонарушений;
''увязчие,''получавшие "увязчее" за ввод во владание; ''писари'' и ''дьяки,'' заведовавшие письмоводством при наместниках-державцах. Наместники-державцы при отправлении своих должностей получали разные доходы, а самые наместничества рассматривалась как "кормленья". При назначении на должность они, как и другие урядники, платили господарю "челобитье", так что в XV в. назначение на должность получило характер настоящей продажи. Наместничества раздавались "на год", "до воли государевой", но чаще всего "до живота", а нередко переходили с согласия господаря и по наследству. Некоторые поветы не раздавались в управление наместникам-державцам и тивунам, а подчинялись прямо ''воеводам и старостам,'' сидевшим в главных городах и владевшим волостями на тех же основаниях, как и наместники-державцы. Они получали свои воеводства и староства пожизненно или до замены их другим урядом. Воеводам и старостам принадлежал общий надзор за урядниками, не исключая в некоторых случаях и наместников-державцев. Они и выводили в поле из поветов ополчение наместников-державцев, князей и панов и т. д.; последние были только органами их. Ратных людей проверял общий начальник войска, ''гетман,'' а сбор серебщины с них — ''подскарбий.'' Воеводы и старосты были главными в областях; перед ними часто, помимо низших инстанций, вчинялись судебные дела. Юрисдикция их простиралась на всех жителей области; иногда они судили даже наместников-державцев и тивунов, за исключением тех из них, которые были назначены господарем и панами-радой без представления воевод и старост; были и другие изъятия, по личным привилегиям. На суде воевод и старост присутствовали и подавали "раду" местный владыка, а также господарские урядники, проживавшие в главном городе; к ним присоединялись иногда князья, паны, старшие бояре или наместники, но они были большею частью пассивными свидтелями суда — теми "светками", "людьми добрыми", на которых можно было ссылаться в случае вторичного возбуждения дела. В землях Волынской, Полоцкой, а также, по-видимому, Витебской, Киевской и Подольской суд производится и на ''областных сеймах,'' причем решались по преимуществу такие дела, в которых возникал вопрос о местных обычаях и узаконениях. ''Областные сеймы'' были органами самоуправления, действовавшими, главным образом, в XIII-XV в. Они собирались по временам для решения областных дел, издания разных обязательных для местности постановлений и выбора некоторых должностных лиц. Особое положение в административном отношении занимали города, пользовавшиеся ''магдебургским правом,'' которое стало переходить в Литву в XIV и XV вв. (Вильна получила магдебургию в 1387 г.) из Польши и имело целью поднять упадающее состояние городов, разоряемых постоянными войнами и злоупотреблениями господарских чиновников. Сущность магдебургского права заключалась в освобождении горожан от некоторых казенных податей и повинностей и от подсудности королевским чиновникам, за исключением важнейших уголовных преступлений. Вместе с магдебургским правом переходил в Литву и письменный феодальный свод законов, "Саксонское зеркало". Чуждое учреждение прививалось в Литве очень туго, должно было выдерживать борьбу с господарскими памятниками и старостами и значительно видоизменялось под влиянием местных условий. Вследствие этого в Литве не выработалось общего типа городского самоуправления. Разнообразие его увеличивалось еще существованием владельческих городов. Владельцы с согласия вел. князя дают и им магдебургское право, оставляя за собой лично или через урядников право наблюдать за судом, доходами и управлением и тем сводя самоуправление городов к минимуму. "Саксонское зеркало" и подлинное магдебургское уложение были известны в литовских городах не в подлиннике, а в извлечении, сделанном польскими юристами. По магдебургскому праву, в городе существуют две коллегии — ''радцы'' и ''лавники.'' Первые под председательством бурмистров ведают полицию, надзор за городскими имуществами и торговлей, а также суд по гражданским делам; лавники в числе 12 образуют род присяжных, которые под председательством войта решают уголовные дела. В Литве этот порядок постоянно нарушался: число радцев и лавников видоизменяется, в обеих коллегиях председательствует войт; иногда они сливаются в одно учреждение — магистрат. Образуется, затем, третье учреждение, "совет сорока (в некоторых городах — "тридцати") мужей", состоящий из выборных от цехов для контроля над городским хозяйством. Путаница увеличивалась частыми спорами этих учреждений и чиновников о пределах власти. В 1468 г. Казимиром после совета с литовскими князьями, панами-радою и всем ''поспольством'' был издан
''"Судебник",'' который представляет собой главным образом свод наказаний за татьбу в разных ее видах. Преобладает еще частноправовой взгляд на преступление как на ущерб, причиненный отдельной личности, но видны уже и признаки возникающего государственного взгляда (вор ни под каким видом не может быть освобожден от наказания, к которому приговорен). Наказания, установляемые в "Судебнике", суровы; виселица употребляется довольно часто. Первый систематический свод писанных законов, составленный в 1529 г., носит название первого, или старого, Литовского статута (дальнейшую внешнюю историю этого законодательного памятника см. выше, Литовский статут, внутреннюю историю — см. Русско-лит. право).
Положение ''церкви'' в Литве значительно изменялось по мере проникновения в Литву польских порядков. До брака Ягайла с Ядвигою преобладающим исповеданием в Литве было православие. Ягайло стал стремиться к господству католичества; его дело отчасти продолжал Витовт, которым сделана была попытка отделить литовскую православную епархию от московской: после отказа константинопольского патриарха поставить особого митрополита для Литвы собор зап.-русских епископов по настоянию Витовта поставил в сан киевского митрополита Григория Цамблака. Последний правил митрополией до 1419 г., когда Витовт примирился с московским митрополитом Фотием. Но православие все же оставалось сильным в Литве, и даже ревностный католик Сигизмунд Кейстутович должен был сравнять в своем привилее 1432 г. православных с католиками. Когда затем митрополит Исидор, подписавший флорентийскую унию, был отвергнут в Москве и признан в Литве и уния считалась, таким образом, совершившеюся, Владислав Ягайлович уравнял в 1443 г. права духовенства православного с правами католического. Уния, однако, была непрочной: Исидор не жил в Литве, а великий князь Казимир признавал верховным пастырем москов. митрополита Иону, пока не была учреждена особая зап.-русская митрополия в Киеве (см. выше). Только первый митрополит "киевский, литовский и всей нижней России", Григорий, признавал флорентинскую унию; преемник его Мисаил (1474-77) и последующие митрополиты действовали уже в духе православия. Для борьбы с православием был основан в Вильне Казимиром орден бернардинов; около 1480 г. было запрещено православным строить храмы в Витебске и Вильне. При Александре, несмотря на заверения великого князя, что православие в Литве свободно, насилия над православными продолжались. Главным виновником их был епископ виленский Войтех Табор, нашедший себе помощника в смоленском епископе, возведенном потом в сан киевского митрополита, Иосифе Солтане (1499-1517). При Сигизмунде I церковная политика была неустойчива. В Галиции, напр., православное духовенство было подчинено католическому львовскому епископу; православный Константин Острожский не мог быть назначен сенатором. С другой стороны, в 1511 г. был выдан привилей православному духовенству; в 1531 г. виленскому католическому епископу было запрещено судить православных и т. п. Митрополит киевский то избирался соборами, то указывался вел. князем. Ему подчинялись 8 епископов, а все вместе находились в подчинении константинопольскому патриарху. Православные архиереи сохранили все свои права; за ними было подтверждено право духовного суда по "Номоканону" и так назыв. "Свитку Ярослава" (см. К. А. Неволина, "Сочинения", VI, 310-312). Западнорусское духовенство собиралось на соборы и издавало постановления для местной церкви. Светские лица и даже городские общины принимали участие в церковных делах: это была особенность западнорусской церкви. Уездное городское духовенство и монастыри подчинялись
''соборному протопопу,'' который творил суд по церковным делам в первой инстанции как для духовных, так и для мирян. Одни монастыри (не привилегированные) подчинялись епископу, другие — своим патронам, обыкновенно строителям и их потомкам, лицам большею частью светским (монастыри привилегированные). Власть патронов над монастырями была велика: от епископа монастырь не зависел; патрон мог когда угодно закрыть его; патрону подавались все отчеты по монастырю; все доходы шли в пользу патрона. В случае перехода имения патрона в другие руки к новому владельцу переходил и монастырь. Подобное положение занимали и церкви привилегированные и не привилегированные. В церквах не привилегированных было особенно заметно участие лиц светских как в назначении священника, так и в экономических делах. Это особенно выразилось в братствах, сыгравших такую крупную роль в эпоху борьбы католичества с православием после брестской унии. Юридическое положение западнорусского духовенства определялось особыми привилеями великих князей, напр. привилеем 1499 г. вел. кн. Александра. Б 1509 г. Сигизмунд предписал выдавать суду духовенства лиц, нарушающих предписания нравственности и религии (не венчающихся, не крестящих детей, не исповедующихся и пр.). Отдельные льготы предоставлялись частными грамотами монастырям Киево-Печерскому, Межигорскому и пр. Борьба двух начал, польского и русского, мало выразилась в литературных памятниках и в умственном движении. Офицальным языком был русский; статутом 1566 г. употребление его предписывается судам. Господство русского языка не привело к процветанию литературы. Из проповедников известен один Григорий Цамблак (см.), проповеди которого отличаются не глубокомыслием, а ораторскими талантом и одушевлением. Л.-русские летописи кратки, отрывочны и касаются только внешней стороны событий (краткая летопись издана Даниловичем в "Lat. Litwy", подробная — Нарбутом; есть еще летопись Абрамки и др.). В XVI в. была заведена первая типография в Кракове, печатавшая церковнославянские книги. С 1517 г. печатанием книг занимается доктор медицины Франциск Скорина из Полоцка. В 1517 г. он напечатал в Праге чешский псалтырь, затем 22 священные книги на старославянском языке, проверив предварительно переводы по греческому и еврейскому текстам и по Вульгате. Перенеся свою деятельность в Вильну, Скорина напечатал в 1526 г. Апостол и Следованный псалтырь. О распространении грамотности в Литве за это время нет сведений, хотя обилие дошедших письменных актов показывает, что грамотных было немало. Об особых школах для православных не слышно; учились они, вероятно, домашним способом. Для католиков с XVI в. учреждались школы, и даже обязательно, при церквах. Ядвига учредила коллегию из 12 литовцев при пражской академии; затем была восстановлена академия краковская, где окончило курс немало литовских ревнителей католичества.
''Литература.'' В. Б. Антонович, "Очерк истории великого княжества Литовского" (К., 1878); его же, "Монография по истории западной и юго-западной Руси" (К., 1882); M. K. Любавский, "Областное деление и местное управление Л.-русского государства ко времени издания первого литовского статута" (М., 1892); его же, разбор книги Ф. И. Леонтовича в "Ж. М. Н. Пр."; Ф. И. Леонтович, "Очерки из истории литовско-русского права" (в "Ж. М. Н. Пр." 1893 и 1894 гг. и отдельно); Н. П. Дашкевич, "Заметки по истории Л.-русского государства" (К., 1885; по поводу труда В. Б. Антоновича); Н. И. Костомаров, статья о Литве в "Рус. Слове" (1860, 5) и "Монографии" (т. III); И. Д. Беляев, "Рассказы из русской истории" (т. IV); Нарбутт, "Dzieje narodu Litewskiego"; Данилович, "Scarbiec diplomatów"; Ярошевич, "Obraz Litwy"; M. П. Смирнов, "Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею" (ч. I, Од., 1868); Каз. Стадницкий, "Synowie Giedymina"; его же, "Bracia Wladysł awa-Jagie łły" (Львов, 1867); его же, "Olgierd и Kiejstut" (Льв., 1870); его же, "Dodatki i poprawki dalsze do dzieł a Bracia Wladystawa Jagie łły" (Льв., 1873); Шайноха, "Jadwiga i Jagiełło" (есть русский перевод); М. Ф. Владимирский-Буданов, "Поместья литовского государства"; В. Б. Антонович, "О происхождении шляхетских родов в зап. России" и "Об околичной шляхте" ("Арх. юго-зап. России", т. IV; К., 1867); М. С. Грушевский, "Барская околичная шляхта" (в "Киев. Стар."); Тумасов, "Дворянство западной России в XVI в." ("Чт. Общ. Истор. и Древ.", 1868, кн. IV); М. Н. Ясинский, "Уставные грамоты Л.-русского государства" (К., 1889); Н. Д. Иванишев, "О древних сельских общинах в юго-западной Руси" ("Соб. соч.", К., 1876); Ф. И. Леонтович, "Крестьяне юго-западной России по литовскому праву XV и XVI ст." (К., 1863); Д. Л. Мордовцев, "Крестьяне юго-западной Руси" ("Арх. Калачева", кн. III, отд. 3-е); В. Б. Антонович, предисловие к I т. части III "Арх. юго-зап. России"; И. П. Новицкий, предисловие к 6 ч. 1-го тома "Арх. юго-зап. России" (о крестьянах); М. Ф. Владимирский-Буданов, "Формы крестьянского землевладения в Л.-русском государстве" (в "Киев. Сбор." 1892 и в "Чтениях в Истор. Общ. Нестора Летописца", кн. VII); его же, "Немецкое право в Польше и Литве" ("Ж. М. Н. Пр." 1868 и отдельно); В. Б. Антонович, предисловие к "Актам о городах" ("Арх. юго-зап. России", т. I, ч. V); В. Г. Васильевский, "Очерк истории города Вильны"; С. А. Бершадский, "Литовские евреи" (СПб., 1883); его же, "Документы и регесты по истории лит. евреев" (СПб. 1882); Чацкий, "О litewsckich и polskich prawach" (Варш., 1800); Данилович, "Historischer Blick auf die litauische Gesetzg e bung" ("Dorp. Jahrb.", 1824); Ф. Я. Леонтович, "Русская Правда и Литовский Статут" ("Киев. Унив. Изв.", 1865); митр. Макарий, "Ист. Русской Церкви" (т. IV-IX); преосв. Филарет, "Обзор духовной литературы"; "Очерк истории книгопечатного дела в России" (в "Рус. Вестн.", 1872, V); П. В. Владимиров, "Доктор Франциск Скорина"; Д. Цветаев, "Протестантство в Польше и Литве в его лучшую пору" ("Чтения в Общ. Любит. Духовн. Просв.", 1881, дек.); Любович, "История реформации в Польше" (Варшава, 1883); М. О. Коялович, "Лекции по истории западной России"; его же, "Дневник Люблинского сейма" (СПб., 1869); И. И. Малышевский, "Люблинский съезд 1569 г.".
''
Ник. Василенко.''
|