ЭСБЕ/Вестник: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
мНет описания правки
Нет описания правки
Строка 35:
''Вестник воспитания'' — научно-популярный журнал, предназначаемый для родителей и воспитателей, выходит в Москве с 1890 г. 8 раз в год; изд.-ред. д-р Е. А. Покровский.
 
{{якорь|Вестник Европы (1802—1830)}}''Вестник Европы'' — родоначальник русской журнальной прессы, ибо в нем первом обозначился тот тип, который присущ нашим литературно-политическим журналам; издавался в Москве с 1802 по 1830 г., по две книжки в месяц; все издание составило 174 части. Основатель журнала, Н. М. Карамзин, еще 16 ноября 1801 г. предуведомил публику о новом издании, в № 92 «Московских Ведомостей»: «С будущего января 1802 года намерен я издавать журнал под именем «Вест. Европы», который будет извлечением из двенадцати лучших английских, французских и немецких журналов. Литература и политика составят две главные части его. Первая часть украсится всеми цветами новых произведений ума и чувства в Европе. Извлечения из книг, повести, любопытные анекдоты, разные открытия в искусствах и науках входят в план сего отделения. Политические известия будут сообщаемы в некотором систематическом порядке и как можно скорее. Для нашей словесности и критики назначается особливая статья и т. д.». Издателями в том смысле, как теперь понимается это слово, были арендаторы университетской типографии книгопродавец И. В. Попов, занимавшийся и литературой, Ф. Гарий и Е. Любий. Первый номер «В. Европы» вышел 4 января 1802 г. Цель и обстоятельства издания изложены здесь в письме к издателю, написанному очевидно, самим Карамзиным: «Уже прошли, — говорит он, — те блаженные и вечной памяти достойные времена, когда чтение книг было исключительным правом некоторых людей; уже деятельный разум во всех состояниях, во всех землях, чувствует нужду в познаниях и требует новых лучших идей… В России литература может быть еще полезнее, нежели в других землях: чувство в нас новее и свежее; изящное тем сильнее действует на сердце и тем более плодов приносит. Сколь благородно, сколь утешительно помогать нравственному образованию такого сильного и великого народа, как российский, развивать идеи, указывать новые красоты в жизни, питать душу моральными удовольствиями и сливать ее в сладких чувствах со благом других людей». Карамзин явился и самым деятельным сотрудником своего журнала: почти вся проза принадлежит его перу. Из прочих случайных сотрудников должны быть названы; В. А. Жуковский, Г. Р. Державин, И. И. Дмитриев, В. Л. Пушкин, Андр. И. Тургенев. Статьи Карамзина посвящены вопросам историческим, общественным, литературным. В публике журнал имел успех, и первая книжка вышла вторым изданием в том же году. Произдавая журнал в течение двух лет, Карамзин получил звание историографа и оставил «В. Европы». В 1804 г., по показанию Сопикова, «В. Европы» издавал Каченовский, по росписи Смирдина — П. П. Сумароков, что подтверждено и сыном последнего, в биографии отца; а в статье В(оейкова?) в «Сыне отечества» (1821, № 1) указан П. И. Макаров. Шторх называет двух последних. Во всяком случае, эти три лица являются в «В. Европы» сотрудниками за этот год. Из прочих сотрудников можно упомянуть князя П. И. Шаликова. С 1805 по 1807 гг. изданием заведовал М. Т. Каченовский, с 1808 г. по 20 № 1809 г. — В. А. Жуковский, а с 21 № по 1811 г. — оба вместе. Каченовский старался держаться программы, начертанной Карамзиным; но исполнение ее было заметно слабее, чем у основателя журнала; большая часть книжек заполнялась статьями переводными. Большая часть и переводов, и статей оригинальных принадлежит Каченовскому; стихотворцами журнала были А. Ф. Мерзляков, И. И. Дмитриев и М. М. Херасков. С переходом редакции в руки Жуковского журнал оживился. Сходясь во взглядах с Карамзиным, он, однако, смотрел уже на значение журнала серьезнее. «В России, — писал Жуковский, — при сильной охоте читать и таком нестрогом выборе чтения, хороший журнал мог бы иметь самые благодетельные действия; к услугам журналиста богатства литературы чужестранной и собственной, искусства и науки; единственное условие — разборчивость. Политика в такой земле, где общее мнение покорно деятельной власти правительства, не может иметь особой привлекательности для умов беззаботных и миролюбивых». Критику он считал также преждевременной, ибо не находил для нее пищи. Тем не менее, она вошла в программу журнала на 1810 г., составленную так: I) словесность, II) науки и искусства, III) критика, IV) смесь, V) обозрение происшествий. К прежним сотрудникам за это время прибавились: Н. П. Брусилов, митроп. Евгений, К. Н. Батюшков, кн. П. А. Вяземский, Ал. И. Тургенев, М. В. Милонов, Д. В. Давыдов. В 1811—13 г. «В. Европы» находился в ведении Каченовского, а в 1814 г., по болезни его, был в руках В. В. Измайлова. Последний в статье «К читателям Вестника от издателя» изложил свой взгляд на направление журнала: «В народах европейских свирепствует безначалие. Сильнейшему достаются в добычу обширные пределы света и слабые стада народов, свободу умов стесняет ревнивая недоверчивость насильственной власти; мудрые лишаются священного права говорить истину, кроме того, война разливает пламя свое из одной страны в другую… Pyccкиe воины да ограждают мечами крови и земли отеческие от набега новых варваров; писатели же силою убеждения да остерегают умы и сердца сограждан своих от заблуждения, легкомыслия и того беспокойного духа, который влечет за собою порабощение народов». Излагая план издания и коснувшись критики, Измайлов говорит, что желал бы «угодить ею не тем, которые любят критику в журналах, как древние римляне — сражение зверей в амфитеатре, но тем, которые с благородными намерениями ожидают от нее пользы для словесности и просвещения». Несмотря на эти заявления, «В. Европы» за 1814 г. почти лишен интереса: можно лишь отметить, что здесь в это время появились первые стихотворения А. С. Пушкина и две статьи Грибоедова. С 1815 г. до конца издания В. Европы редактировался вновь Каченовским, причем он впервые тогда применил к себе слово ''редактор''.Собственником журнала явилась университетская типография. Каченовский, отказываясь от «несбыточных обещаний», уведомлял лишь, что «между прочим, внимание его будет устремлено на историю отечественного и родственных ему языков, на деяния и обычаи народов славянского происхождения и на изящные искусства древних веков и новых».
 
Из статей ученых за этот последний период заслуживают внимания, принадлежащие Н. Арцыбышеву, К. Калайдовичу, М. Н. Макарову, И. М. Снегиреву, М. П. Погодину, О. И. Сенковскому, И. Лажечникову, А. М. Данилевскому, М. Н. Муравьеву, И. М. Муравьеву-Апостолу, З. Доленге-Ходаковскому (Адам Чарноцкий); кроме них писали научные статьи: Глаголев, Нечаев, Зубарев, Ил. Васильев, Саларев, Стемпковский и др. К поэтам, упомянутым раньше, нужно прибавить Н. Гнедича, А. Воейкова. А. Измайлова, Д. Глебова. Нечаева, Самсонова, Мансурова, Маздорфа, А. Волкова, Н. Сушкова и др. В качестве критиков являлись М. А. Дмитриев, А. И. Писарев и, наконец, Н. И. Надеждин. Главною мишенью их выстрелов был Пушкин в школа романтиков. Со стороны Пушкина самою злою отместкой была эпиграмма «Собрание насекомых», в которой изображен весь состав В. Европы. C № 5 за 1822 г. В. Европы имел следующий эпиграф из Теренция: «Id arbitror adprime in vita esse utile, ne quid nimis». С 1829 г. ч. 167-ой: «Tu ne cede malis sed contra audentior ito». С 1830 г. из Державина: «Стоять и правду говорить». Последняя часть явилась с эпиграфом из Горация: «Salve senescentem». Журнал прекратился, как было заявлено в последнем номере, «смертию обыкновенною, по чину естества неизбежною для всех органических созданий». Бросая прощальный взгляд на свою деятельность и свое положение в современной журналистике, «В. Европы» говорил: «Подобно Карлу V, заживо отпетому услужливым братством, я, находясь еще в сонме живых, должен был слышать не погребальные песни, не мольбы о грехах моих, а неистовое глумление, скоморошеское кощунство от некоторых из нового поколения журналов, незрелых смыслом, дерзких волею, велеречивых, бранчивых, хвастливых. Утешительно умирать с тою мыслию, что я воздвиг врагов незлопамятных и нимало не опасных попечительному своему издателю, который делал для меня все, что мог при других занятиях своих, но который не способен и не властен был запятнать мои страницы ни постыдною угодливостию, ни коварною лестью, всегда готовою изгибаться, принимать на себя всякие личины, являться во всяких видах, готовою, смотря по обстоятельствам, превратиться из кроткого агнца в рыкающее плотоядное чудовище. Сему так и быть надлежало! Не столько жалуюсь, что не сохранил меня от свар и хлопот полемических, сколько благодарю его, что соблюл непорочность мою непричастною журнальному дружеству, ''ветротленному,''ничтожному и своею пустотой и своим непостоянством».