Протагор. Введение (Карпов): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
м →Карпов В. Н. Протагор Платона: разделители страниц |
м →Карпов В. Н. Протагор Платона: оформление: пробелы, nowiki, ''Сокр.'' |
||
Строка 8:
тели нашего философа нередко навязывали ему такие положения, о которых он и не думал; потому что часто самую иронию его понимали как речь серьезную, и таким образом, по пословице, nubem pro Iunone amplexi sunt. Чтобы определить истинный смысл Платонова учения об источнике добродетели, надобно непрестанно иметь в виду показанный нами выше общий характер Платоновых сочинений. С этим именно указателем мы будем рассматривать содержание каждого из четырех упомянутых разговоров, и, кажется, не ошибемся в своем заключении.
Протагор 1) начинается беседою Сократа с Иппократом, сыном Иппониковым, которого пламенная и безотчетная жажда познаний влечет в школу софиста Протагора. Предмет этого, по отношению к целой беседе, вступительного разговора, состоит в решении вопроса: ''что такое софист? и чему он учит?'' Но предложенный вопрос разрешается только вообще, т. е., Сократ наводит Иппократа на мысль, что софисты, должно быть,
Удовлетворяя сильному желанию Иппократа, Сократ приводит его в собрание софистов и представляет Протагору, их корифею. Высокое мнение Протагора о своей науке располагает Сократа теснее ограничить прежнее значение софиста и подает повод к вопросу: чему он
1) Платонов разговор, носящий имя Протагора, у Диогена Лаерция (III, 59) называется Προταγόρας ἢ Σοφισταί. ’ενδεικτικός. Равным образом и Фицин к названию «Protagoras» прибавляет: vel Sophistae. Но еще Прокл заметил (ad Plat. Polit, p. 350. 24) что ἢ’
<!-- 44 -->
учит? Протагор отвечает, что его
Желая доказать, что добродетели учить нельзя, Сократ указывает сперва на Афинян, которые, когда дело касается художеств, советуются только с художниками, а когда надобно рассуждать о политике, принимают мнения от всех граждан, предполагая, что политическая добродетель, и без особенных наставлений, должна быть всем известна; потом подтверждает свое мнение примерами частных лиц, которые, будучи сами добродетельны, не передают и не могут передать своих добродетелей даже собственным детям. Но Протагор доказательствам Сократа противополагает сперва приточные, потом прямые основания, что добродетель бывает и должна быть предметом науки. Посредством притчи об Эпиметее и Прометее, он старается доказать, что небо дало добродетель всем людям, и для того Афиняне допускают всех граждан к совещаниям о политике. А так как отсюда можно было заключить, что излишне было бы учить добродетели, если она есть дар неба; то Протагор, как будто забыв о своей притче и, противореча самому себе, доказывает, что добродетель не врождена, а приобретается наукою. Что же касается до того, что у добродетельных родителей часто бывают худые дети, то объясняет это большими или меньшими способностями к добродетели. 313, В. 328, D.
Строка 22:
<!-- 45 -->
добродетель приобретается наукою, и понимавший ее, как внешнее стяжание, натурально должен был допустить многоразличие ее видов, или частей, непохожих одна на другую. Но Сократ, разумея добродетель, как одно безразличное и нераздельное существо, нечувствительно приводит Протагора к
Но чтобы показать, сколь-слабо чувствует софист величие добродетели нравственной, без которой невозможно знание и юридической, Платон предоставляет Протагору изъяснить песнь Симонида о том: возможно ли быть добрым? Протагор изъясняет ее, но не понимает, что ''делаться'' и ''пребывать''
Этим, казалось бы, надлежало и окончить разговор; но Сократ, подведши все прочие добродетели под понятие одной в смысле метафизическом, и посредством Симонидовой песни, сблизивши Протагора с мыслью о том, что она не может быт предметом науки, еще не иссле-
<!-- 46 -->
довал: должно ли и мужество почитать добродетелью нравственною? Спросят: для чего такой существенный момент задачи оторван от своего целого и отброшен к концу разговора? Отвечаем, что он вовсе не оторван, но соединяется с главными частями беседы эпизодом, или экзегетическим рассуждением о Симонидовой песни. Протагор уже соглашается, что мудрость, рассудительность, справедливость и святость имеют значительное между собою сходство, но мужество отличает от них. Чтобы преодолеть это последнее упорство, Сократ требует определения мужества; и так как Протагор за существенную черту его принял смелость, даже отважность, τυ спрашивает: смелые знают ли, на что отваживаются? — Знают, отвечал недальновидный софист.''' '''А мужественные смелы? — Конечно. — Следовательно мужественные знают, на что отваживаются?
Видя себя снова опровергнутым, Протагор так смешался, что не хотел более отвечать и замолчал. Но
|