Клитофон (Платон; Карпов): различия между версиями

 

||

 

что во мне хуже и что лучше, одно буду я развивать и преследовать, а другого всеми силами избегать

 

<center>409.</center>

 

 

{{№|C}}

C. ми и весьма полезными, так что они будто пробуждают нас от сна. Потом я приложил старание услышать, что следовало за этим, и сперва не тебя, Сократ, спрашивал ö том, а сверстников своих и соревнователей,—твоих друзей, или как иначе сказать о них, относительно к тебе; притон из этих спрашивал особенно тех, которые слывут у тебя первыми, стараясь разузнать, что говорено было после сего, и подражая тебе, держал к ним такую речь: Почтеннейшие! как же теперь разуметь слышимые нами увещания Сократа к добродетели? Только ли всего требуется тут, и идти далее в этом деле нельзя, чтобы овладеть им окончательно, но во всю жизнь считать своею обязанностью— убеждать еще не получивших убеждения, и чтобы последние в свою очередь убеждали других? Или, согласившись, что это самое должен делать человек, следует нам спросить Сократа и друг друга 1, что же из этого? каким образом, скажем, начать нам учение о справедливости? Пусть бы кто-нибудь, видя, что мы, будто дети, и не подозреваем, что есть какая-то гимнастика и медицина, увещевал нас иметь попечение о теле, да еще и укорял, говоря, что стыдно нам всячески заботиться о пшенице, ячмене, садовых растениях и о всем, над чем трудимся и что приобретаем для тела,—а относительно того самого не отыскиваем никакого искусства или способа, как бы вышло наилучшим наше тело, хотя такое искусство и есть. Мы, конечно, спросили бы тогда своего увещателя: скажешь ли ты нам, какие это искусства? А он, может быть, отвечал бы: гимнастика и медицина. Спросим же мы и теперь: в чем состоит искусство о добродетели души? и пусть Сократ отвечает.—Тут казавшийся иг них самым сильным взялся отвечать на это и

 

<center>С.</center>

 

 

{{№|E}}

дилось ему согласиться, что те отношения больше вредоносны, чем добры. Итак, избегая сделанного возражения, он в такой дружбе не видел дружбы и говорил, что те лгут, которые так называют ее: напротив, существенно и поистине дружба, очевидно, есть единомыслие. Потом, на вопрос о единомыслии,—согласие ли в мнениях, или знание разумеется под ним, — согласие мнений он унизил; ибо у людей, по необходимости, бывает много таких согласных мнений, которые вредоносны тогда как дружбу признавал он во всяком случае добром и делом справедливости, и потому говорил, что с единомыслием тожественно знание, а не мнение. Когда же мы в своем недоумении дошли до этого, — присутствовавшие казались способными сделать ему возражение и говорили, что его слово возвратилось к прежнему положению: ведь и медицина, замечали они, и все искусства суть некоторое единомыслие относительно к тому, о чем они рассуждают; стало быть, все еще неизвестно, к чему стремится рассматриваемая тобою справедливость, или единомыслие, и невидно, в чем состоит ее дело. После всех, Сократ, спрашивал я и тебя самого, и ты сказал мне, что в. дело справедливости вредить врагам, а друзьям делать добро. Но впоследствии оказалось, что вредить-то — справедливый никому не вредит, ибо делает все на пользу всем. И этого домогался я от тебя не раз и не два, но настойчиво докучал тебе в течение долгого времени — с той мыслью, что хотя ты и прекрасно делаешь, увещевая людей стараться о добродетели, но тут одно из двух: — либо это только и можешь ты, а далее ничего,—что уместно в отношении ко всякому другому искусству, как например, и не будучи кормчим, можно усердно хвалить кораблевождение, для людей весьма важное;—то же касательно других искусств, то же вменит тебе иной и касательно справедливости, полагая, что сколь ни прекрасно превозносишь ты справедливость, это еще не делает тебя знатоком ее, и такое мнение, однако ж, не мое,—так тут одно из двух: или ты не знаешь справед-