Страница:Православная богословская энциклопедия. Том 1.djvu/439: различия между версиями

|{{перенос2|те|ченіе}} имѣло два направленія, причемъ каждое изъ нихъ въ свою очередь выражалось въ нѣсколькихъ видахъ. Одно направленіе выходило изъ понятія о видимомъ антихристѣ, личномъ. Въ теоретическомъ отношеніи оно имѣло подъ собою твердую почву, такъ какъ и Св. Писаніе учитъ о личномъ антихристѣ; но въ приложеніи къ дѣйствительности, насколько требовалось безотлагательно указать антихриста въ ''опредѣленномъ лицѣ'', это ученіе сразу оказалось несостоятельнымъ. Попытка была направлена собственно только на два лица: однимъ изъ нихъ былъ патріархъ Никонъ, другимъ — царь Алексѣй Михайловичъ. Молва о Никонѣ, какъ антихристѣ, бродила въ народѣ еще ранѣе 1666 года. Извѣстна этого рода проповѣдь монаха Ефрема Потемкина, жившаго за Волгою въ дремучихъ нижегородскихъ лѣсахъ. Около 1669 года эта мысль была проведена въ повѣсти о старцахъ Петрѣ и Евдокимѣ. Нѣсколько позднѣе раскольники обращались съ даннымъ вопросомъ даже въ Пустозерскъ, къ заключеннымъ тамъ расколоучителямъ. Мало этого, молва изощрялась даже послѣ смерти Никона: то говорили, что Никонъ не умеръ, а живетъ въ Псковѣ, то угверждали, не отрицая факта смерти, что скоро Никонъ воскреснетъ. Сопоставленія Никона съ антихристомъ были разнообразны, но исходной точкой для всѣхъ этого рода сужденій было то единственно, что Никонъ «вѣру перемѣнилъ», т. е. исправилъ книги и обряды. Другіе искали антихриста въ лицѣ Алекѣя Михайловича. Преимущество этого взгляда предъ первымъ, какое прямо бросалось въ глаза раскольнику, заключалось въ томъ, что антихристъ, какъ говоритъ Писаніе, будетъ ''царемъ''. Дѣло въ томъ, что хотя «перемѣну въ вѣрѣ» произвелъ Никонъ, но онъ сдѣлалъ это съ согласія Алексѣя Михайловича, который явился даже охранителемъ и узаконителемъ дѣла патріарха. Рѣшительную попытку вытолковать антихриста въ лицѣ Алексѣя Михайловича мы встрѣчаемъ въ общинѣ раскольниковъ города Тюмени, обращавшихся за разрѣшеніемъ этого вопроса къ одному неизвѣстному по имени расколоучителю, находившемуся въ заточеніи въ далматскомъ монастырѣ. Если отсюда было прислано опроверженіе мнѣнія, что антихристъ — царь Алексѣй, то изъ Пустозерска, отъ Аввакума и діакона Ѳеодора, было получено неоднократное изобличеніе ложныхъ толковъ о патріархѣ Никонѣ. Изъ Пустозерска же были направлены стрѣлы и противъ другого теченія въ рѣшеніи даннаго вопроса, выразившагося въ ученіи объ антихристѣ ''духовномъ''. Это ученіе уже въ XVII вѣкѣ имѣло сторонниковъ въ разныхъ мѣстахъ: въ Москвѣ, Поморьѣ, Новгородѣ, на Дону и въ Сибири. Таковы были расколоучители: діаконъ Игнатій соловецкій, Козьма Косой, Яковъ Лепихинъ, и др. Подъ воцареніемъ антихриста они разумѣли: то воцареніе діавола, губителя вѣры евангельской, то распространеніе отступленія, что совершилось, конечно, также по дѣйству того же діавола. Особенно подробно было раскрыто ученіе о духовномъ антихристѣ въ посланіи изъ далматскаго монастыря въ Тюмень: «объ антихристѣ и тайномъ царствѣ его». По богохульному ученію далматскаго расколоучителя, антихристъ — это агнецъ православной церкви, запечатлѣнный четвероконечнымъ крестомъ. Обличеніе противъ этого лжеученія мы находимъ у нѣсколькихъ авторитетныхъ расколоучителей XVII вѣка, преимущественно же — у протопопа Аввакума, который боролся съ такими кривотолками въ теченіе всего своего пустозерскаго заключенія. Такое же разногласіе по вопросу объ антихристѣ находимъ въ расколѣ и въ XVIII вѣкѣ. Въ первой четверти этого столѣтія видимаго антихриста вытолковывали въ лицѣ императора Петра I. Извѣстныя реформы этой эпохи были причиной того, что подозрительные толки объ ихъ виновникѣ упорно держались даже въ средѣ православнаго русскаго народа. По воззрѣніямъ старой Руси все въ жизни носило религіозный характеръ. Отсюда и указы о брадобритіи и нѣмецкомъ платьѣ, и перемѣна новаго года, и подушная перепись, и уничтоженіе {{перенос|патрі|аршества}}

|{{перенос2|те|чение}} имело два направления, причем каждое из них в свою очередь выражалось в нескольких видах. Одно направление выходило из понятия о видимом антихристе, личном. В теоретическом отношении оно имело под собою твердую почву, так как и Св. Писание учит о личном антихристе; но в приложении к действительности, насколько требовалось безотлагательно указать антихриста в ''определенном лице'', это учение сразу оказалось несостоятельным. Попытка была направлена собственно только на два лица: одним из них был патриарх Никон, другим — царь Алексей Михайлович. Молва о Никоне, как антихристе, бродила в народе еще ранее 1666 года. Известна этого рода проповедь монаха Ефрема Потемкина, жившего за Волгою в дремучих нижегородских лесах. Около 1669 года эта мысль была проведена в повести о старцах Петре и Евдокиме. Несколько позднее раскольники обращались с данным вопросом даже в Пустозерск, к заключенным там расколоучителям. Мало этого, молва изощрялась даже после смерти Никона: то говорили, что Никон не умер, а живет в Пскове, то угверждали, не отрицая факта смерти, что скоро Никон воскреснет. Сопоставления Никона с антихристом были разнообразны, но исходной точкой для всех этого рода суждений было то единственно, что Никон «веру переменил», т. е. исправил книги и обряды. Другие искали антихриста в лице Алекея Михайловича. Преимущество этого взгляда перед первым, какое прямо бросалось в глаза раскольнику, заключалось в том, что антихрист, как говорит Писание, будет ''царем''. Дело в том, что хотя «перемену в вере» произвел Никон, но он сделал это с согласия Алексея Михайловича, который явился даже охранителем и узаконителем дела патриарха. Решительную попытку вытолковать антихриста в лице Алексея Михайловича мы встречаем в общине раскольников города Тюмени, обращавшихся за разрешением этого вопроса к одному неизвестному по имени расколоучителю, находившемуся в заточении в далматском монастыре. Если отсюда было прислано опровержение мнения, что антихрист — царь Алексей, то из Пустозерска, от Аввакума и диакона Феодора, было получено неоднократное изобличение ложных толков о патриархе Никоне. Из Пустозерска же были направлены стрелы и против другого течения в решении данного вопроса, выразившегося в учении об антихристе ''духовном''. Это учение уже в XVII веке имело сторонников в разных местах: в Москве, Поморье, Новгороде, на Дону и в Сибири. Таковы были расколоучители: диакон Игнатий соловецкий, Козьма Косой, Яков Лепихин, и др. Под воцарением антихриста они разумели: то воцарение диавола, губителя веры евангельской, то распространение отступления, что совершилось, конечно, также по действу того же диавола. Особенно подробно было раскрыто учение о духовном антихристе в послании из далматского монастыря в Тюмень: «об антихристе и тайном царстве его». По богохульному учению далматского расколоучителя, антихрист — это агнец православной церкви, запечатленный четвероконечным крестом. Обличение против этого лжеучения мы находим у нескольких авторитетных расколоучителей XVII века, преимущественно же — у протопопа Аввакума, который боролся с такими кривотолками в течение всего своего пустозерского заключения. Такое же разногласие по вопросу об антихристе находим в расколе и в XVIII веке. В первой четверти этого столетия видимого антихриста вытолковывали в лице императора Петра I. Известные реформы этой эпохи были причиной того, что подозрительные толки об их виновнике упорно держались даже в среде православного русского народа. По воззрениям старой Руси все в жизни носило религиозный характер. Отсюда и указы о брадобритии и немецком платье, и перемена нового года, и подушная перепись, и уничтожение {{перенос|патри|аршества}}}}<section end="Антихрист по учению раскола" />