Вильям Вильсон (По; В.И.Т.): различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки
Нет описания правки
Строка 148:
 
И в течение всего этого времени я втайне задавал себе вопрос: «Кто он? Откуда он явился? Какая у него может быть цель»? Но я не находил ответа на эти вопросы. И я анализировал с тщательною заботливостью формы, метод и характер его несносного надзора. Но и тут я не мог найти ничего, что могло бы служить основанием для предположений. Я мог подчеркнуть только следующий факт: замечательно, что во всех многочисленных случаях, когда он встречался на моей дороге, он всегда разрушал те планы или расстраивал те комбинации, которые в случае их успеха привели бы к самому несчастному исходу. Какое жалкое оправдание для такого дерзкого захвата власти! Какое ничтожное вознаграждение за естественные права свободной воли, отвергаемые так смело и настойчиво! Мне пришлось также сделать наблюдение, что мой палач в течение долгого периода времени, продолжая проявлять с необыкновенною тщательностью и изумительной ловкостью свою манию одинакового со мной костюма, всякий раз, как он ставил преграду исполнению моей воли, устраивал так, что я не мог видеть черт его лица. Что бы такое не изображал из себя этот проклятый Вильсон, во всяком случае, такая таинственность была верхом аффектации и глупости. Неужели он мог предполагать хоть один момент, что как в моем Итонском советчике, так и в Оксфордском разрушителе моей чести, так и в том человеке, который помешал моим честолюбивым замыслам в Риме, моему мщению в Париже, моей страстной любви в Неаполе и тому, что он совершенно неправильно называл моей алчностью в Египте, — что в этом существе, моем величайшем враге и моем злом гении, я не узнаю Вильяма Вильсона моих школьных дней — моего однофамильца, товарища, опасного и ненавистного соперника из школы Брансби? Но ведь это было бы просто невероятно! Однако перейдем к последней сцене драмы.
 
До сих пор я трусливо поддавался его властному произволу. Чувство глубокого уважения, с которым я привык относиться к возвышенным чувствам, величественной мудрости, кажущимся вездесущию и всемогуществу Вильсона, в соединении с чувством ужаса, который вызывали во мне некоторые черты его характера и некоторые преимущества, породили во мне сознание бессилия и принудили меня к полной подчиненности, хотя и не без горечи и отвращения, его произвольной диктатуре. Объяснением этому может служить то, что в последнее время я стал сильно злоупотреблять спиртными напитками и их возбуждающее влияние на мой наследственный темперамент вызывало во мне все большую и большую нетерпимость ко всякому контролю. Я начал возмущаться — колебаться и сопротивляться. Возможно, что просто в моем воображении создалась уверенность, что настойчивость моего палача ослабеет с усилением моей силы воли, но, во всяком случае, я находился под наитием пылкой надежды и, в конце концов, начал питать в тайнике моей души мрачную и отчаянную решимость освободиться от моего рабства.