593
455. Мцыри
загл. и эпиграф |
|
после 12 |
|
2
вм. 13—41 и |
|
после ст. 69 |
|
после ст. 70 |
|
после 87 |
|
после 542 |
|
594
Раздался звук, и в этот раз
Я понял смысл его тотчас:
То был предвестник похорон, Большого колокола звон. И слушал я, без дум, без сил, Казалось, звон тот выходил
Из сердца, будто кто-нибудь Железом ударял мне в грудь.
О боже, думал я, зачем
Ты дал мне то, что дал ты всем,
И крепость сил, и мысли власть, Желанья, молодость и страсть? Зачем ты ум наполнил мой
Неутолимою тоской По дикой воле? почему Ты на земле мне одному Дал вместо родины тюрьму?
Ты не хотел меня спасти! Ты мне желанного пути
Не указал во тьме ночной,
И ныне я как волк ручной. Так я роптал. То был, старик, Отчаянья безумный крик, Страданьем вынужденный стон. Скажи? ведь буду я прощен? Я был обманут в первый раз! До сей минуты каждый час
Надежду темную дарил,
Молился я, и ждал, и жил. И вдруг унылой чередой
Дни детства встали предо мной,
И вспомнил я ваш темный храм
И вдоль по треснувшим стенам Изображения святых Твоей земли. Как взоры их Следили медленно за мной С угрозой мрачной и немой!
А на решетчатом окне
Играло солнце в вышине...
О, как туда хотелось мне, От мрака кельи и молитв, В тот чудный мир страстей и битв... Я слезы горькие глотал, И детский голос мой дрожал, Когда я пел хвалу тому, Кто на земле мне одному
Дал вместо родины — тюрьму...
О! Я узнал тот вещий звон, К нему был с детства приучен
Мой слух. — И понял я тогда,
Что мне на родину следа
Не проложить уж никогда.
И быстро духом я упал. Мне стало холодно. Кинжал, Вонзаясь в сердце, говорят,
595
Так в жилы разливает хлад. Я презирал себя. Я был
Для слез и бешенства без сил.
Я с темным ужасом в тот миг
Свое ничтожество постиг И задушил в груди моей Следы надежды и страстей,
Как душит оскорбленный змей
Своих трепещущих детей...
Скажи, я слабою душой
Не заслужил ли жребий свой?
вм. 564—567
В туманный сладкий утра час
Меня тревожил он не раз И уносил живые сны Про горы милой стороны,
Про ласки ближних и родных, Про вольность дикую степей
после 688
[Но скоро вихорь новых грез
Далече мысль мою унес,
И пред собой увидел я
Большую степь... Ее края Тонули в пасмурной дали,
И облака по небу шли
Косматой бурною толпой С невыразимой быстротой:
В пустыне мчится не быстрей
Табун испуганных коней.
И вот я слышу: степь гудит, Как будто тысячу копыт
О землю ударялись вдруг.
Гляжу с боязнию вокруг
И вижу: кто-то на коне,
Взвивая прах, летит ко мне, За ним другой, и целый ряд... Их бранный чуден был наряд! На каждом был стальной шелом
Обернут белым башлыком,
И под кольчугою надет
На каждом красный был бешмет.
Сверкали гордо их глаза; И с диким свистом, как гроза, Они промчались близ меня. И кажды‹й›, наклонясь с коня, Кидал презренья полный взгляд
На мой монашеский наряд И с громким смехом исчезал...
Томим стыдом, я чуть дышал, На сердце был тоски свинец... Последний ехал мой отец. И вот кипучего коня
Он осадил против меня И, тихо приподняв башлык,
Открыл знакомый бледный лик: |}}
596
|
|
- ↑ У нас только одно отечество (фр.). — Ред.