Мильон терзаний (Гончаров): различия между версиями
[досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки |
Нет описания правки |
||
Строка 62:
Как картина современных нравов комедия «Горе от ума» была отчасти анахронизмом и тогда, когда в 30-х годах появилась на московской сцене. Уже Щепкин, Мочалов, Львова-Синецкая, Ленский, Орлов и Сабуров играли не с натуры, а по свежему преданию. И тогда стали исчезать резкие штрихи. Сам Чацкий гремит против «века минувшего», когда писалась комедия, а она писалась между 1815 и 1820 годами<ref>Комедия была написана между 1821—1824 годами.</ref>.
</div>
(говорит он),
<div class="verse"><poem>
▲Как посравнить, да посмотреть (говорит он),
Век нынешний и век минувший,
Свежо предание, а верится с трудом, —
а про свое время выражается так:▼
Теперь вольнее всякий дышит, —▼
</poem></div>
▲а про свое время выражается так:
<div class="indent">▼
▲<div class="verse">Теперь вольнее всякий дышит, —</div>
или:
</div>▼
<div class="verse"><poem>
Строка 85 ⟶ 88 :
Но все же еще кое-какие живые следы есть, и они пока мешают обратиться картине в законченный исторический барельеф. Эта будущность еще пока у ней далеко впереди.
Соль, эпиграмма, сатира, этот разговорный стих, кажется, никогда не умрут, как и сам рассыпанный в них острый и едкий живой русский ум, который Грибоедов заключил, как волшебник духа какого-нибудь в свой замок, и он рассыпается там злобным смехом. Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая, более естественная, простая, более взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное, затем, кажется, чтоб их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот весь собранный автором ум, юмор, шутку и русского ума и языка. Этот язык так же дался автору, как далась группа этих лиц, как дался главный смысл комедии, как далось все вместе, будто вылилось разом, и все образовало необыкновенную комедию — и в тесном смысле как сценическую пьесу, и в обширном — как комедию жизни. Другим ничем, как комедией, она и не могла бы быть.
Оставя две капитальные стороны пьесы, которые так явно говорят за себя и потому имеют большинство почитателей, — то есть картину эпохи, с группой живых портретов, и соль языка, — обратимся сначала к комедии как к сценической пьесе, потом как к комедии вообще, к ее общему смыслу, к главному разуму ее в общественном и литературном значении, наконец скажем и об исполнении ее на сцене.
Строка 103 ⟶ 106 :
Но Чацкий не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и притом он безукоризненно честен. Словом — это человек не только умный, но и развитой, с чувством, или, как рекомендует его горничная Лиза, он «чувствителен, и весел, и остер». Только его горе произошло не от одного ума, а более от других причин, где ум его играл страдательную роль, и это подало повод Пушкину отказать ему в уме. Между тем Чацкий, как личность, несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печорина. Он искренний и горячий деятель, а те — паразиты, изумительно начертанные великими талантами, как болезненные порождения отжившего века. Ими заканчивается их время, а Чацкий начинает новый век — и в этом все его значение и .
И Онегин и Печорин оказались не способны к делу, к активной роли, хоты оба смутно понимали, что около них все истлело. Они были даже
Чацкий, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности. Он «славно пишет, переводит», говорит о нем Фамусов, и о его высоком уме. Он, конечно, путешествовал недаром, учился, читал, принимался, как видно, за труд, был в сношениях с министрами и разошелся — не трудно догадаться почему.
▲</div>
<div class="verse">Служить бы рад, — прислуживаться тошно, —
еще менее о «страсти нежной» как о науке и о занятии. Он любит серьезно, видя в Софье будущую жену.▼
▲намекает он сам. О «тоскующей лени, о праздной скуке» и помину нет, а еще менее о «страсти нежной» как о науке и о занятии. Он любит серьезно, видя в Софье будущую жену.
▲<div class="indent">
Между тем Чацкому досталось выпить до дна горькую чашу — не найдя ни в ком «сочувствия живого», и уехать, увозя с собой только «мильон терзаний».
Строка 126 ⟶ 132 :
Чацкий почти не замечает Фамусова, холодно и рассеянно отвечает на его вопрос, где был? «Теперь мне до того ли?» — говорит он и, обещая приехать опять, уходит, проговаривая из того, что его поглощает:
<div class="verse">Как Софья Павловна похорошела!</div>
<div class="indent">▼
Во втором посещении он начинает опять разговор о Софье Павловне: «Не больна ль она? не приключилось ли ей печали?» — и до такой степени охвачен и подогретым ее расцветшей красотой чувством и ее холодностью к нему, что на вопрос отца, не хочет ли он на ней жениться, в рассеянности спрашивает: «А вам на что?» И потом равнодушно, только из приличия дополняет:
</div>▼
<div class="verse">Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?</div>
И, почти не слушая ответа, вяло замечает на совет «послужить»:
▲</div>
<div class="verse">Служить бы рад, — прислуживаться тошно!</div>▼
▲Служить бы рад, — прислуживаться тошно!
</div>▼
<div class="indent">
Он и в Москву, и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До других ему дела нет; ему и теперь досадно, что вместо нее нашел одного Фамусова. «Как здесь бы ей не быть?» — задается он вопросом, припоминая юношескую свою любовь, которую в нем «ни даль не охладила, ни развлечение, ни перемена мест», — и мучается ее холодностью.
Ему скучно и говорить с Фамусовым — и только положительный вызов Фамусова на спор выводит Чацкого из его сосредоточенности.
Строка 151 ⟶ 156 :
</poem></div>
▲<div class="indent">
говорит Фамусов и затем чертит такой грубый и уродливый рисунок раболепства, что Чацкий не вытерпел и в свою очередь сделал параллель века «минувшего» с веком «нынешним».
<div class="indent">▼
Но все еще раздражение его сдержанно: он как будто совестится за себя, что вздумал отрезвлять Фамусова от его понятий; он спешит вставить, что «не о дядюшке его говорит», которого привел в пример Фамусов, и даже предлагает последнему побранить и свой век, наконец, всячески старается замять разговор, видя, как Фамусов заткнул уши, — успокаивает его, почти извиняется.
</div>
<div class="verse">Длить споры не мое желанье, —</div>
▲<div class="indent">
говорит он. Он готов опять войти в себя. Но его будит неожиданный намек Фамусова на сватовство Скалозуба.
<div class="verse">Вот будто женится на Софьюшке... и т.д.</div>
<div class="indent">
Чацкий навострил уши.
▲</div>
<div class="verse">Как суетится, что за прыть!</div>
«А Софья? Нет ли впрямь тут жениха какого?» — говорит он, и хотя потом прибавляет:
<div class="verse"><poem>
Строка 182 ⟶ 181 :
</poem></div>
<div class="indent">▼
но сам еще не верит этому, по примеру всех влюбленных, пока эта любовная аксиома не разыгралась над ним до конца.
▲<div class="indent">
Фамусов подтверждает свой намек о женитьбе Скалозуба, навязывая последнему мысль «о генеральше», и почти явно вызывает его на сватовство.
|