Бывают минуты, — тоскою убитый,
На ложе до утра без сна я сижу,
И нет на устах моих тёплой молитвы,
И с грустью на образ святой я гляжу.
Вокруг меня в комнате тихо, безмолвно…
Лампада в углу одиноко горит,
И кажется мне, что святая икона
Мне в очи с укором и строго глядит.
И дума за думой на ум мне приходит,
И жар непонятный по жилам течёт,
И сердце отрады ни в чём не находит,
И волос от тайного страха встаёт.
И вспомню тогда я тревогу желаний,
И жгучие слёзы тяжёлых утрат,
Неверность надежды и горечь страданий,
И скрытый под маской глубокий разврат,
Всю бедность и суетность нашего века,
Все мелочи жалких ничтожных забот,
Всё зло в этом мире, всю скорбь человека,
И грозную вечность, и с жизнью расчёт;
И вспомню я крест на Голгофе позорной,
Облитого кровью Страдальца на нём,
При шуме и кликах насмешки народной
Поникшего тихо покорным челом…
И страшно мне станет от этих видений,
И с ложа невольно тогда я сойду,
Склоню пред иконой святою колени
И с жаркой молитвою ниц упаду.
И мнится мне, слышу я шёпот невнятный,
И кто-то со мной в полумраке стоит;
Быть может, незримо, в тот миг благодатный,
Мой ангел-хранитель молитву творит.
И в душу прольётся мне светлая радость,
И смело на образ тогда я взгляну,
И, чувствуя в сердце какую-то сладость.
На ложе я лягу и крепко засну.
