СКОЛЬ СМѢШНА НАША ГОРДОСТЬ!
правитьЕсли жители Неба, сіи существа, коихъ понятія несравненно возвышеннѣе нашихъ слабыхъ способностей, коихъ тонкія чувства несказанно превышаютъ наши мѣлочныя страсти, — если Небесные жители, говорю я, иногда занимаются разсматриваніемъ нашихъ дѣлъ и занятій: въ какомъ смѣшномъ видѣ наша гордость представляетъ насъ предъ ихъ взорами! — Имъ совершенно извѣстно, сколь суетны всѣ воображаемыя достоинства, воздымающія сердце человѣка; имъ открыто ясно, сколь ничтожны выгоды богатства и знатности; и потому, какъ должны они удивляться, а можетъ быть и забавляться, видя всѣ причуды надменнаго гордеца, который искренно почитаетъ себя выше своихъ собратій, хотя подверженъ одинаковымъ съ ними бѣдствіямъ, и подчиненъ точно такимъ же законамъ природы, какъ и они.
Вообразимъ себѣ, напримѣръ, будто бы муравейникъ, находящійся на концѣ главной аллеи моего сада, обитаемъ существами разумными, и что каждое насѣкомое, оный населяющее, (не смотря на ростъ его и сложеніе тѣла) одушевлено человѣческими чувствами и страстями. Какъ бы намъ смѣшны казались ихъ разсказы о родословныхъ, объ отличіяхъ и титлахъ, существующихъ между ими! — Вообразите себѣ, какъ бы намъ смѣшно было видѣть сію толпу муравьевъ, торопливо раздающуюся по сторонамъ, дабы дать мѣсто муравью-вельможѣ, проходящему мимо ихъ! — Но, прошу не смѣяться, развѣ вы не знаете, что этотъ муравей знатнаго рода, и что кровь, текущая въ его жилахъ, несравненно чище и лучше той, которая оживляетъ прочихъ насѣкомыхъ, живущихъ въ одномъ съ нимъ муравейникѣ. Развѣ вы не замѣчаете, сколько чувствуетъ онъ сіе различіе? Посмотрите, какъ тихо и важно выступаетъ онъ впередъ, не обращая ни на кого вниманія, и какъ всѣ прочіе знаютъ свое мѣсто и удаляются отъ него!
Тамъ, вы видите другаго муравья, стоящаго на пригоркѣ и смотрящаго съ высоты внизъ, на длинный рядъ земледѣльцевъ. Это богатѣйшее насѣкомое въ муравейникѣ: — этотъ муравей, полный обладатель двухъ вершковъ земли; онъ содержитъ на свой счетъ нѣсколько сотъ муравьевъ, которые работаютъ только для него; у него множество норъ, засыпанныхъ зернами; и хотя, кромѣ его, никто оными не пользуется, но его чрезвычайно почитаютъ за то, что онъ, чужими трудами, собралъ такое множество запасовъ. Видите ли, какъ онъ мечется на муравья, стоящаго передъ нимъ въ неподвижномъ подобострастіи? Это его прикащикъ, который слушаетъ брань и переноситъ терпѣливо побои запальчиваго богача, хотя нисколько не различествуетъ отъ него ни величиною, ни цвѣтомъ, ни членами своего тѣла.
Но вотъ приближается муравей заслуженный, осыпанный почестями! И вы можете въ томъ увѣриться, если обратите вниманіе на ту соломинку, которую онъ держитъ во рту. — (Таковъ обычай награждать заслуги въ моемъ муравейникѣ!) — Съ этою соломинкою онъ не разстанется ни за какія блага на свѣтѣ: вы не можете себѣ представить, что перенесъ онъ для полученія сей соломинки! — Смотрите, съ какимъ почтеніемъ муравьи всякаго состоянія и рода толпятся около него! — Соломинка выпала изъ его рта, другой мураней поднялъ ее; и вся толпа затоптала прежняго обладателя соломинки, дабы слѣдовать за счастливымъ его соперникомъ.
Вотъ муравей, надутый своимъ знаніемъ!! Замѣтьте, какъ тяжело онъ дышетъ. Кто можетъ сравниться съ нимъ въ премудрости? — Онъ исчислилъ всѣ песчинки муравейника! Онъ дошелъ, узналъ и рѣшилъ, что если бы всѣ муравьи передвигали свои ноши головою, а не ногами, то ихъ работа шла бы втрое поспѣшнѣе! Наконецъ, о глубина познаній! — онъ доказалъ, что если бы муравьи привѣтствовали другъ друга кивая головками вправо а не влѣво, то весь муравейникъ достигъ бы высочайшей степени блаженства! — Между тѣмъ, сей примѣрный гражданинъ моего муравейника; сей Ученый, который столь горячо любитъ собратій своихъ, посвящая въ пользу ихъ весь досугъ свой; сей почтенный муравей-сочинитель, — давитъ всѣхъ своихъ педанствомъ, пугаетъ своею ученостію, и заставляетъ всѣхъ обходить себя за нѣсколько шаговъ, чтобы не встрѣтить презрительнаго взгляда его и надменной его улыбки.
Однако, прошу покорно не пропускать безъ вниманія и дамъ моего муравейника. Видите ли сего статнаго муравья; это молодая красавица! Она слушаетъ рѣчи весьма искуснаго волокиты, и чтобы ему понравиться, дѣлаетъ самыя смѣшныя ужимки, между тѣмъ какъ онъ увѣряетъ ее, что въ ней нѣтъ ничего муравьинаго, что она существо высшее, что глаза ея свѣтлѣе солнца, что жизнь и смерть всѣхъ муравьевъ на свѣтѣ въ ея рукахъ! Какъ она отворачивается отъ него съ принужденною застѣнчивостію, и въ то же время обращаетъ къ нему жадный слухъ и томные взоры. — Вотъ почтенная старушка: она чуть ползетъ отъ старости, но вы должны знать, что она происходитъ отъ весьма знатной фамиліи, и потому имѣетъ чрезвычайно высокое о себѣ мнѣніе; за то замѣтьте, какъ она гордо смотритъ на всѣхъ окружающихъ ее муравьевъ. Куда имъ сравниться въ породѣ съ нею!… Скорѣй, скорѣй примѣчайте вотъ за этою вострушкою; она всѣмъ кружитъ головы и терзаетъ всѣ сердца. Видите ли, какая тьма обожателей стремится вслѣдъ за нею? Она умна до крайности, и такъ пріятно говоритъ всякой вздоръ, что можно заслушаться.
Заключимъ сіе воображаемое зрѣлище предположеніемъ, что наконецъ смерть предстала въ муравейникѣ, положимъ, — хоть въ видѣ воробья! и что заклевала она всѣхъ, безъ разбора, и знатнаго вельможу съ его льстецами, и богача, и гордаго полководца съ соломеннымъ знакомъ отличія, и надутаго педанта, и вѣхъ чиновныхъ барынь, умницъ и красавицъ муравейника.
Вся сія сцена, продолжавшаяся не болѣе нѣсколькихъ часовъ предъ глазами нашими, не заставитъ ли насъ посмѣяться безумству жителей муравейника, которые, пользуясь столь краткою жизнію, вмѣсто того, чтобъ помогать другъ другу, и общими трудами способствовать общей пользѣ, безразсудно сокращаютъ вѣкъ свой, обременяя себя самыми пустыми занятіями, и содѣлываются добычею смерти, не успѣвъ ни предпринять, ни исполнить ничего достойнаго примѣчанія, для счастія своихъ собратій.
Подумаемъ теперь, что существа высшія и совершеннѣйшія, находящіяся надъ нами, точно также судятъ о нашей гордости и нашемъ чванствѣ, какъ бы мы судили о гордости и тщеславіи жителей муравейника, если бы трудолюбіе и полезная заботливость сихъ послѣднихъ оставляли имъ время подражать смѣшному самолюбію человѣка!
1830, 6 Генваря,
МОСКВА