Скачки.
правитьМы были на скачкахъ съ Викторомъ Оленскимъ и его маленькимъ сыномъ Володей.
Оленскій служилъ въ Москвѣ и я жилъ у него тогда въ семьѣ весной, когда моя семья уже уѣхала въ деревню. Оленскій былъ женатъ на моей двоюродной сестрѣ и былъ вдвое, если не втрое, старше меня. Но разница нашихъ лѣтъ не мѣшала намъ быть съ нимъ большими друзьями. Мнѣ было лѣтъ 15, ему лѣтъ 40. Я былъ въ гимназіи двумя классами выше Володи, которому было лѣтъ 12.
Это было въ одно майское воскресенье. Скачки, на громадномъ Ходынскомъ полѣ, были уже во всемъ разгарѣ.
Скаковой павильонъ былъ весь загроможденъ публикой, чернѣвшей и въ нижнихъ и въ верхнихъ мѣстахъ густой толпой. Погода стояла ясная и теплая и скачки были особенно интересныя въ тотъ день. Шли четвертыя скачки теперь, такъ называемый стипль-чезъ, т. е. скачка съ препятствіями, и вниманіе зрителей было особенно напряжено. Больше половины публики, кромѣ того, играла на тотализаторѣ и потому слѣдила за скачкой не только со вниманіемъ, но и съ волненіемъ.
Знаете, что такое тотализаторъ? Это — очень плохое учрежденіе, но оно все еще держится въ мірѣ, и, не только у насъ въ Россіи, но и въ другихъ странахъ. Просто на просто, это вредная игорная лавочка. Публика, смотря на скачки, загадываетъ на какую-нибудь лошадь, что она первая придетъ къ столбу; одинъ загадываетъ на одну лошадь, другой на другую и вотъ люди ставятъ на этихъ лошадей деньги. Положимъ, скачутъ только двѣ лошади и десять человѣкъ загадали, что первая лошадь выиграетъ призъ, а двое загадали, что выиграетъ вторая. Десять человѣкъ поставили по рублю на первую лошадь, а двое поставили по рублю на вторую. Приходитъ первой вторая лошадь. Тогда выигрываютъ на тотализаторѣ тѣ двое, которые поставили по рублю на вторую лошадь. Они выигрываютъ тѣ десять рублей, что были поставлены на первую лошадь, за вычетомъ только процента, который беретъ уже для себя та лавочка, которая называется тотализаторомъ.
Вотъ что такое этотъ тотализаторъ, чтобы было ясно то, о чемъ я буду говорить дальше. Съ каждымъ годомъ, теперь, все большей больше людей возмущаются этой азартной открытой игрой, и надо надѣяться, что она когда нибудь будетъ запрещена.
Итакъ, скачки «стипль-чезъ» были во всемъ разгарѣ. Скакали четыре лошади. Первая — графа Пиродьера вторая — князя Палицына, третья — барона Шликунбаха, четвертая — купца Пузанова. На первой ѣхалъ жокей Порковъ. Камзолъ, т. е. рубашка, на немъ былъ бѣлый, рукава голубые, фуражка — красная; на второй — Бойкинъ, — рубашка красная, картузъ синій, рукава — зеленые; на третьей ѣхалъ Райдонъ, — рукава, рубашка и картузъ — желтые; на четвертой Синицынъ, — рубашка полосатая, рукава и картузъ — черные.
Лошади скакали два круга: одинъ внутренній — поменьше, второй внѣшній, — больше. Меньшій кругъ теперь уже былъ пройденъ всѣми лошадьми благополучно и оставалась только половина втораго, большаго круга, на которомъ^ препятствіями стояли плетневые заборы. Кажется, ихъ оставалось не больше шести.
Публика съ напряяшніемъ слѣдила за скачками, взволнованно дѣлая громкія замѣчанія.
— Ахъ! Ай! Райдонъ, Райдонъ впереди, — говорили голоса, — Райдонъ какъ хочетъ, такъ и возьметъ!
— Врешь, братъ, нѣтъ! не возьметъ! Бойкинъ! Бойкинъ! Ну-ка! Поддай маленько! Да и поддавать не нужно! Держитъ все…
Бойкинъ шелъ на хвостѣ у Райдона, сдерживая свою крупную, золотистой масти, гнѣдую кобылу, и всѣ были увѣрены, что онъ придетъ первымъ къ столбу. Его «Немезида» такъ легко брала всѣ, самыя трудныя препятствія, что, съ каждымъ прыжкомъ, вызывала дружный восторгъ зрителей. И ровъ, и голландскую канавку она взяла ни по чемъ, точно шутя. Большинство публики играло на тотализаторѣ именно на «Немезиду» и Бойкина.
Викторъ тоже игралъ. Онъ взялъ билетъ въ три рубля, но не на «Немезиду», а почему то на Синицына, который шелъ теперь позади всѣхъ. Онъ скакалъ на ворономъ жеребцѣ купца Пузанова «Вампирѣ», крупномъ, и довольно тяжеломъ, который неуклюже и нелегко бралъ препятствія. На эту лошадь почти никто не игралъ въ тотализаторѣ и за все время этихъ скачекъ, съ самаго ихъ начала, публика только подтрунивала надъ Синицынымъ, его лошадью и хозяиномъ. Но Викторъ не имѣлъ понятія о лошадяхъ. На скачкахъ онъ бывалъ рѣдко и, кажется, на тотализаторѣ-то игралъ въ первый разъ въ жизни. Помню, какъ онъ сказалъ передъ началомъ этихъ скачекъ съ препятствіями: «а ну-ка и я возьму себѣ билетикъ на какую-нибудь лошадку; попытаю счастья», и вотъ онъ взялъ дѣйствительно -уже на «какую нибудь» лошадь, то есть на самую плохую.
Лошади подходили къ новому препятствію. Райдонъ первый легко перелетѣлъ черезъ него; за нимъ еще легче, съ размаха, перелетѣла «Немезида» и тутъ же обогнала райдоновскую «Финъ-Мушъ», при громкихъ апплодисментахъ публики. Теперь Бойкинъ пошелъ впереди «Финъ-Мушъ» на цѣлый корпусъ. Въ публикѣ послышались громкія облегченныя восклицанія и одобренія.
Нашъ Синицынъ продолжалъ итти послѣднимъ. Впереди его скакалъ на сѣрой лошади графа Пиродьера жокей Порковъ. Оставалось еще четыре плетневыхъ забора. На первомъ изъ нихъ случилась неожиданная перемѣна въ разстановкѣ лошадей. — Лошадь Поркова, не помню ужъ, какъ ее звали, задѣла за заборъ передними ногами, споткнулась и ее легко, тутъ же обогналъ нашъ Синицынъ, вдругъ очутившись рядомъ съ Райдономъ. Финъ-Мушъ тоже что-то стала отставать теперь и, на разстояніи между послѣднимъ и слѣдующимъ препятствіемъ, Синицынъ обогналъ ее на цѣлую голову. Перейдя новое препятствіе, нашъ Синицынъ уже шелъ вторымъ къ большому удивленію всѣхъ зрителей.
Публика вопила недовольно и точно обиженно:
— Смотрите, смотрите! — Синицынъ хочетъ Бойкина обставить… Райдона обошелъ! Ой! ой! Вотъ чудеса въ рѣшетѣ! Чудеса! Плачутъ наши денежки!
Конечно, мы съ Викторомъ и Володей страшно заволновались. Полосатая рубашка Синицина, съ черными рукавами и фуражкой, виднѣлась сейчасъ-же за красной рубашкой Бойкина, который уже оглядывался назадъ на своего соперника. Райдонъ сильно отсталъ отъ Синицына и, казалось, даже не надѣялся больше обогнать его."Вампиръ" шелъ ровно, растягиваясь во все свое крупное, мускулистое тѣло и низко нагнувъ красивую сухую голову.
Подошли къ предпослѣднему препятствію… Бойкинъ легко взялъ его и опять сталъ на корпусъ впереди «Вампира». Оставался послѣдній плетень. Въ публикѣ кричали и аплодировали и слышно было яснѣе всего:
— Бойкинъ! Бойкинъ! Бойкинъ! Какъ хочетъ, такъ и возьметъ! Ну что тамъ толковать. Браво, Бойкинъ! Эхъ, лошадь! Браво, Немезида!
И вотъ лошади подошли къ послѣднему плетню. «Немезида» взмахнула головой, приподнялась вся на заднія ноги и вдругъ, сильно задѣвъ ногами за плетень, всей своей тяжестью повалилась на землю; Бойкинъ черезъ ея голову пролетѣлъ далеко впередъ и ударился о твердый грунтъ скакового круга, нѣсколько разъ перевернувшись въ пыли. Синицынъ перескочилъ препятствіе за «Немезидой», и первый пошелъ къ призовому столбу. За нимъ скакалъ Райдонъ за Райдономъ — Порковъ. Но кто изъ нихъ выигралъ, я не видалъ. Въ публикѣ произошло смятеніе. Всѣ закричали, многіе бросились впередъ къ тому мѣсту, гдѣ свалился Бойкинъ, такъ что въ первыя минуты ничего нельзя было разобрать. Викторъ, взявъ меня и Володю за руки, тоже перескочилъ заборъ, отдѣлявшій насъ отъ скакового круга, и побѣжалъ вмѣстѣ съ другими туда, гдѣ валялся Бойкинъ. Это было отъ насъ недалеко, потому что мы были какъ разъ противъ того забора, на которомъ свалилась «Немезида». Она сама давно вскочила теперь и невредимая скакала одна, безъ сѣдока, къ призовому столбу. Только стремена отъ маленькаго англійскаго сѣдла болтались по ея бокамъ.
Я смотрѣлъ напряженно въ сторону Бойкина. Онъ корчился, валяясь въ пыли, въ своемъ, точно шутовскомъ красномъ шелковомъ камзолѣ, и видно было, что онъ не могъ встать. Синяя фуражка его валялась далеко въ сторонѣ отъ него. Мы были уже совсѣмъ близко отъ него. Какая то женщина, держа на рукахъ ребенка, съ воплемъ одна изъ первыхъ, подбѣжала къ нему и съ отчаяніемъ бросилась поднимать его. Ребенокъ ея испуганно плакалъ. Подбѣжали еще люди и подняли Бойкина на руки. Изо рта его и изъ носа текла густая кровь и вся земля на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ лежалъ, была смочена ею. Глаза его были закрыты и руки безпомощно повисли, когда его подняли. Женщина съ ребенкомъ растерянно суетилась подлѣ него и отчаянно молила о помощи. Бойкина понесли въ ближайшія скаковыя конюшни. Мы съ Викторомъ и Володей пошли за нимъ. Цѣлая толпа любопытныхъ двинулась за нами. По дорогѣ, женщина съ ребенкомъ разсказала, что она жена Бойкина и что она смотрѣла на него изъ публики. И она начала рыдать идя за обезображеннымъ тѣломъ мужа, то нагибаясь къ его лицу, то утирая слезы, то вскрикивая въ отчаяніи и причитая что-то.
— Живъ онъ? Живъ еще? — спрашивала она поминутно у тѣхъ, кто несъ тѣло. Но никто не могъ отвѣтить ей на этотъ вопросъ.
Но вотъ подошли къ конюшнямъ и тутъ же подбѣжалъ докторъ съ фельдшеромъ, лекарствами и водой.
Бойкина положили на траву и докторъ занялся имъ… Но онъ не долго слушалъ его и всталъ на ноги — Готовъ, — сказалъ онъ, безнадежно махнувъ рукой — лечить нечего…
Жена Бойкина дико вскрикнула, бросила ребенка на траву и кинулась на землю, на трупъ мужа.
Докторъ распорядился унести тѣло и просилъ толпу разойтись. Пришли городовые и стали разгонять насъ. Мы вернулись въ трибуны, на наши мѣста.
Никогда не забуду тѣхъ тяжелыхъ и грустныхъ чувствъ, которыя тогда овладѣли моей душой.
Въ трибунахъ, между тѣмъ, готовились къ слѣдующимъ скачкамъ, какъ ни въ чемъ не бывало, и публика брала новые билеты въ тотализаторѣ.
— Вы слышали — раздавались голоса, — на «Вампира» даютъ на рубль шестьдесятъ! — Вотъ это ловко! Счастливы тѣ, которые играли на него!
Викторъ прислушался къ этимъ возгласамъ и спросилъ, обратившись къ стоявшему рядомъ съ нимъ:
— А что развѣ «Вампиръ» пришелъ первый?
— Какже-съ, — отвѣчалъ приказчикъ. — Райдонъ отсталъ на цѣльныхъ на два корпуса. Неожиданность, главное! Бойкинъ расшибся… А вы на Синицына изволили играть-съ?
— Да, вообразите, — отвѣчалъ Викторъ.
— Могу васъ поздравить-съ, — сказалъ многозначительно приказчикъ. — Сто восемьдесятъ рубликовъ пожалуйте получить-съ на зелененькую бумажку-съ!
Викторъ ничего не отвѣтилъ на это и отошелъ отъ насъ куда-то. Черезъ нѣсколько минутъ онъ вернулся, держа въ рукѣ кучу денегъ. Доброе, простое лицо его было печально и сосредоточенно.
— Мнѣ такъ непріятно, — сказалъ онъ намъ искренно, эти деньги мнѣ достались точно смертью и кровью несчастнаго Бойкина… Я не знаю, что съ ними дѣлать… Они мнѣ просто противны.
— Папа, а я знаю, — вдругъ радостно сказалъ ему Володя.
— Что-же?
— Отдай ты ихъ этой бѣдной женщинѣ, которая такъ плакала тамъ…
— Вѣрно, — бодро сказалъ Викторъ, взявъ Володю за руку, — пойдемте-же, розыщемъ ее скорѣй.
Мы вышли изъ скакового павильона и прошли по улицѣ налѣво до входа въ скаковыя конюшни. Тутъ стояло нѣсколько человѣкъ, вѣроятно, жокеевъ или конюховъ, которые о чемъ-то разговаривали. Викторъ подошелъ къ нимъ и спросилъ, ушла-ли Бойкина. Намъ отвѣтили, что нѣтъ еще, что она тутъ въ конторѣ. Викторъ попросилъ на минуту вызвать ее къ намъ Бойкина, вся заплаканная, вышла на крыльцо; она, какъ прежде, держала своего ребенка на рукахъ, но какое-то тупое равнодушіе теперь сковало ея лицо. Викторъ передалъ ей выигранныя на тотализаторѣ деньги и быстро отошелъ отъ нея…
Мы вышли на улицу и поѣхали домой, втроемъ на извощикѣ.
Викторъ былъ мраченъ и молчалъ. Володя болталъ говоря, что скачки это гадость, что на нихъ играютъ за деньги, на тотализаторѣ и что на нихъ, убиваются люди и, что онъ никогда больше въ жизни не пойдетъ на скачки.
Я былъ съ нимъ совершенно согласенъ, и когда мы проѣзжали мимо большого Драгомиловскаго кладбища, я косился на его кресты и могилы и мнѣ было жутко и нехорошо на душѣ, несмотря на то, что сверху смотрѣло на насъ весеннее, свѣтлое небо.