СЕСТРА БЕАТРИСА. править
— Владычица, сжалься надо мной, я готова впасть въ смертный грѣхъ, — тихо звучитъ голосъ Вѣры Ѳедоровны. Первая репетиція «Сестры Беатрисы» Метерлинка.
Узкая, длинная комната на Англійскомъ проси. По стѣнамъ старыя пожелтѣвшія картины библейскаго содержанія. — Помѣщеніе это, въ которомъ прежде помѣщалась католическая школа, было взято для репетицій до окончанія перестройки театра на Офицерской. — Благоговѣйная тишина, какъ въ церкви… Всѣ участвующіе въ пьесѣ тихо сидятъ: въ какой аккордъ выльется это прекрасное чудо Метерлинка, послѣ двухъ-недѣльной напряженной подготовительной работы? Вотъ оно, новое… оно звучитъ… аккордъ найденъ.
На колѣняхъ, на помостѣ, стоитъ Вѣра Ѳедоровна, — ея глаза умоляютъ, ея руки просятъ, — это маленькая, юная Беатриса умоляетъ Владычицу просвѣтить ее, помочь въ ея большой любви къ принцу Веллидору.
— Мать моя, что же мнѣ дѣлать, я не пойду къ нему, если Ты не велишь, — послѣднія слова перваго монолога. Долгое молчаніе… Стало ясно, — Вѣра Ѳедоровна даетъ новое, творческое, сильное.
Первый спектакль. За сценой тихо, тихо, какъ никогда. Какъ приметъ публика эту пьесу? Ее ждутъ давно, въ прессѣ и публикѣ давно толки о новыхъ тонахъ, оригинальности ея, о постановкѣ…
Первый актъ прошелъ, антракта нѣтъ. Начался второй: группа нищихъ, калѣкъ, страждущихъ, и около нихъ ясная, чистая Мадонна, въ одеждахъ Сестры Беатрисы.
— Придите всѣ… Призываетъ полный ласки и всепрощенія голосъ, и чудятся великія слова евангелія: «Пріидите ко Мнѣ всѣ труждающіеся и обремененные и Азъ упокою вы». Какъ изумительно говорила Вѣра Ѳедоровна этотъ монологъ! Какимъ покоемъ вѣяло отъ нея, какою ласкою свѣтились ея глаза, какъ безъ конца хотѣлось смотрѣть въ нихъ…
И какой большой, какъ будто выросшей казалась Вѣра Ѳедоровна, когда тихое, какъ съ неба, пѣніе, становясь все сильнѣе, разростаясь, соединилось вдругъ съ криками восторженнаго изумленія; когда сцену охватилъ религіозный экстазъ; когда медленно, подъ звуки Kequiem’а, показалась окутанная святостью Мадонна…
— Сестра Беатриса святая!
Въ одеждахъ сестры Беатрисы сошла съ пьедестала Мадонна, чтобы стать на защиту большой любви юной Беатрисы. Да, это Мадонна, это она пришла принять радость любви и вѣчныя страданія души человѣческой…
Опустили занавѣсъ… Уходили со сцены въ слезахъ, взволнованные, возбужденные. Вѣра Ѳедоровна, вся трепещущая, съ глазами полными слезъ, прислонилась къ стѣнѣ и прошептала:
— Что это…
Въ залѣ какъ будто никого не было, — затихли всѣ, и тихо, тихо было за сценой… Но вотъ послышались отрывистыя слова сначала, потомъ апплодисменты… На сцену входили какіе-то люди, кого то поздравляли… Говорили, что во многомъ еще не разобрались, многое показалось страннымъ, непонятнымъ, но многое поразило и подняло въ душѣ что то хорошее… Это былъ одинъ изъ лучшихъ моментовъ существованія театра на Офицерской, моментъ остраго напряженія чувствъ и какого то радостнаго удовлетворенія…
Послѣдній аккордъ: на полу, у ногъ Мадонны, распростертая Беатриса. Она пришла, чтобы умереть у ногъ той, которая была всѣхъ добрѣе… Но это не юная, чистая сестра Беатриса, а измученная страданіями и позоромъ многихъ лѣтъ.
Слышу этотъ страшный выкрикъ: «я не могу больше, мать моя», когда Беатриса умираетъ на рукахъ сестеръ и игуменьи… Сколько страданій, ужасныхъ мукъ въ немъ, — и за этимъ крикомъ измученной души Беатрисы слышалась вѣчно метущаяся, вѣчно искавшая, вѣчно любимая душа — ушедшей отъ насъ… И трепетало все тѣло въ рукахъ поддерживавшихъ ее сестеръ, — какое горе въ этомъ лицѣ! — И изъ закрытыхъ глазъ скатилась чистая, какъ кристалъ, слеза…
Съ трудомъ поднялась Вѣра Ѳедоровна послѣ этого акта, еле-еле стояла она на ногахъ, и не сейчасъ дали занавѣсъ на шумные апплодисменты…