СЕРБСКІЯ ДѢЛА.
Письмо изъ Бѣлграда.
править
Шальной выстрѣлъ одной болѣе чѣмъ сомнительной и вполнѣ ничтожной личности въ короля Милана вызвалъ, какъ извѣстно, рядъ чрезвычайныхъ и крутыхъ мѣръ въ Сербіи, къ какимъ не прибѣгали и во время топчидерской катастрофы; тогда жертвою звѣрскаго убійства сдѣлался одинъ изъ благороднѣйшихъ государей Сербіи, Михаилъ Обреновичъ III. Реакціонныя похоти, съ которыми уже второй года ведется отчаянная борьба противъ народной — такъ-называемой радикальной партіи, появились во всей разнузданности, пользуясь этимъ какъ бы по заказу подвернувшимся случаемъ, чтобы окончательно уничтожить своихъ политическихъ враговъ. Король Миланъ, безъ всякаго слѣдствія, на мѣстѣ же покушенія обзываетъ радикаловъ своими убійцами, и въ ту же ночь арестуютъ лучшихъ ея людей. Въ подунайскомъ округѣ, съ Бѣлградомъ вмѣстѣ, тотчасъ же объявлено осадное положеніе съ «прекіимъ судомъ», которому даются очень широкія полномочія[1]. Бѣлградская тюрьма, черезъ нѣсколько дней была переполнена обвиняемыми въ покушеніи, но аресты не ограничивались Бѣлградомъ, гдѣ совершилось покушеніе, они дѣлались и внутри страны, и о нихъ имѣются смутныя свѣдѣнія, также какъ и о ходѣ слѣдствія надъ несчастными арестованными людьми. Извѣстно было только одно, — что съ арестованными обращаются очень сурово. Несмотря на то, что нѣкоторые изъ нихъ, какъ Пашичъ, Таушановичъ и д-ръ Весничъ, были министрами и занимали высшія должности въ государствѣ, ихъ заковали въ кандалы, какъ простыхъ разбойниковъ; самыхъ близкихъ родныхъ къ нимъ не допускали. Что сдѣлали съ нашимъ посланникомъ при императорскомъ дворѣ, генераломъ Груичемъ — вамъ извѣстно; изъ-за одного частнаго письма, которое отобрали у арестованнаго д-ра Веснича, его лишили званія и хотѣли отдать подъ «прекій судъ». Письмо это опубликовано впослѣдствіи въ здѣшнихъ газетахъ, и теперь видно, что оно не имѣетъ никакого отношенія въ покушенію на короля Милана. Въ немъ генералъ Груичъ, на вопросъ д-ра Веснина, который былъ его же коллегой въ послѣднемъ радикальномъ кабинетѣ, — изложилъ свой взглядъ на политическія событія въ Сербіи послѣдняго времени. Хотя это письмо, — какъ и письмо доктора Веснина къ арестованному протоіерею Галичу, — имѣло чисто частный, интимный характеръ, тѣмъ не менѣе правительство воспользовалось случаемъ убрать изъ Петербурга представителя, къ которому, какъ въ бывшему вождю народной партіи, и безъ того не питали особеннаго довѣрія. Генералъ Груичъ, который не испугался угрозъ явиться на «прекій судъ», однако не былъ посаженъ въ тюрьму; его, какъ и бывшихъ его товарищей по министерству, д-ра Вуича и Андру Николича, выпустили на время изъ Сербіи.
Преслѣдованіе, впрочемъ, не ограничилось только политическими людьми и народной партіей; преслѣдовали всѣхъ, кого подозрѣвали въ несочувствіи къ режиму террора. Каждый почти день публиковались указы объ увольненіи отъ службы самыхъ невинныхъ въ политикѣ людей, какъ-то профессоровъ «великой школы»: Ждіевича, Недельковича, Стояновича и др. Черногорцевъ, пріѣхавшихъ въ Сербію учиться или честнымъ трудомъ заработывать себѣ кусовъ хлѣба — массой прогоняли за границу. Даже присутствіе иностранныхъ корреспондентовъ, кромѣ извѣстныхъ своихъ «гостей», — не могли терпѣть.
Въ виду всѣхъ этихъ безобразій, что теперь творятся и творились въ Сербіи, справедливо можно спросить: а какъ на это смотритъ народъ? Народъ со всѣхъ концовъ посылаетъ депутаціи поздравлять съ счастливымъ спасеніемъ дорогой Сербіи жизни «стараго господаря». При режимѣ террора, это вполнѣ понятно. Когда у сербовъ отнята была всякая возможность легальнымъ путемъ свободно высказать, что народъ думаетъ и чувствуетъ — тогда ему не оставалось другого, какъ протестовать грубой силой, или оказать тупую покорность грубой реакціи, которая забрала въ руки всю власть и всю организованную силу государства..
Задача реакціоннаго кабинета д-ра Владана Джорджевича состояла именно въ томъ, чтобы изъ современнаго конституціоннаго государства, какимъ была Сербія до государственнаго переворота 1894 г., сдѣлать абсолютное ханство. Либеральная конституція 1888 г., которая могла бы быть лучшимъ украшеніемъ тревожнаго правленія короля Милана, и которая въ маѣ 1894 г. была только временно суспендирована, теперь окончательно похоронена. Общинное самоуправленіе, которое и при турецкомъ владычествѣ уцѣлѣло, теперь, при министерствѣ бывшаго соціалиста, д-ра Владана, — уничтожено. Послѣдняя деревушка въ Сербіи теперь не имѣетъ права выбирать себѣ своихъ кметовъ (старостъ). Въ городахъ назначаетъ ихъ король указомъ, какъ чиновниковъ, а въ деревняхъ назначаетъ полиція; и тѣмъ и другимъ правительство назначаетъ порядочный окладъ жалованья на счетъ общинъ. Кметскимъ званіемъ правительство теперь обыкновенно подкупаетъ болѣе видныхъ изъ депутатовъ скупщины. Отмѣнена также окружная и мѣстная (уѣздная) автономія — въ родѣ вашего земства; новымъ закономъ объ ассоціаціяхъ («удруженія») закрыты всѣ политическія общества, а новымъ закономъ о печати прекратили свое существованіе всѣ отъ правительства независимые газеты и журналы. При такомъ положеніи сербское общество въ королевствѣ лишено всякой возможности высказаться о настоящемъ положеніи страны свободно — ни дѣломъ, ни словомъ. Но, лишенное возможности самозащиты, сербское общество много обязано заступничеству иностранной печати, которая, за малыми изъятіями, почти вся заговорила противъ бѣлградскаго террора. Южно-славянская и русская печать, какъ и слѣдовало ожидать, горячо приняла наше дѣло въ сердцу. Конечно, за стѣной осаднаго положенія мы въ точности не знаемъ, что внѣ королевства творится; это мы угадываемъ только по отзывамъ подкупной газетки «Мале-Новине», которая ведетъ неустанную борьбу то противъ заграничной славянской печати, то противъ печати европейской вообще, но особенно противъ русской. Противъ вашей печати вооружались даже — на русскія деньги въ Россіи воспитывавшіеся — наши руссоманы. Подъ предсѣдательствомъ профессора Сречковича, извѣстнаго клеврета короля Милана, созванъ былъ кружокъ бывшихъ русскихъ воспитанниковъ, въ которомъ, послѣ долгихъ и довольно пошлыхъ пререканій по адресу русской прессы и Россіи вообще, принята резолюція, составленная въ громкихъ, безсмысленныхъ фразахъ. Шарлатанъ-историкъ Сречковичъ думалъ, что этимъ путемъ онъ служитъ династіи — конечно, не даромъ, а за хорошій бакшишъ; прочіе же бѣдные люди, подъ страхомъ потерять службу и насущный хлѣбъ, не осмѣлились поднять свой голосъ.
Все первое время отъ покушенія до сихъ поръ прошло въ пріемахъ разныхъ депутацій и въ секретномъ веденіи слѣдствія надъ массою заключенныхъ. Полу оффиціальные органы сербскаго кабинета объявляли, что дѣло уже разслѣдовано, что процессъ скоро начнется, но «прекій» судъ все еще занимался ничтожными дѣлами, за которыя иногда, однако, налагалъ строгія наказанія[2], а главное дѣло все откладывалось дальше и дальше. Хотя «прекій» судъ имѣетъ право произнести приговоръ безъ формальнаго доказательства дѣла, но, въ виду настроеніи общественнаго мнѣнія въ Европѣ — такъ, по крайней мѣрѣ, мы полагаемъ — наши реакціонеры призадумались, — и постарались во что бы то ни стало добыть или просто придумать какія-нибудь доказательства вины подсудимыхъ. Какъ вамъ извѣстно, и созывъ скупщины на чрезвычайную сессію 7-го августа отложенъ по тѣмъ же причинамъ на неизвѣстное время. А потомъ заговорили, что скупщина соберется въ очередную сессію въ сентябрѣ, и что къ тому времени и прекій судъ займется своимъ настоящимъ дѣломъ.
Съ напряженнымъ интересомъ ожидалось разбирательство главнаго дѣла. Вначалѣ правительство думало, подъ предлогомъ покушенія, однимъ разомъ, въ 24 часа, покончить съ своими политическими врагами, но, охлажденное отъ перваго одурѣнія, стало убѣждаться, что такъ огуломъ нельзя судить даже и Кнежевича, стрѣлявшаго въ Милана, и главу радикальной партіи — Пашича, только-что выпущеннаго изъ тюрьмы на свободу. Такимъ образомъ, послѣ долгаго слѣдствія, открыли, что дѣло имѣетъ двоякій характеръ: покушеніе на короля Милана и заговоръ противъ династіи. За первое дѣло обвинялся Кнежевичъ и соучастники, а за другое — вожди народной партіи. Главное любопытство возбуждалъ вопросъ, какимъ образомъ Пашичъ, сидя 9 мѣсяцевъ въ Пожаревацкой тюрьмѣ, успѣлъ организовать заговоръ противъ династіи, не говоря уже о томъ, что вся его политическая дѣятельность со времени его прежней амнистіи исключала всякую вѣроятность въ такихъ проискахъ съ его стороны.
Каждый разъ, въ теченіе послѣдняго десятилѣтія, реакціоннымъ порывамъ сверху предшествовало запугиваніе мнимыми анти-династическими заговорами. «Династія въ опасности!» — это пароль всѣхъ нашихъ реакціонеровъ, которые, при новыхъ либеральныхъ учрежденіяхъ радикальнаго режима, потеряли вліяніе на ходъ политики страны Такъ случилось въ 1888 г., — когда ниспровергнутъ былъ первый радикальный кабинетъ подъ предсѣдательствомъ генерала Груича; такъ было съ его же кабинетомъ 1894 года, когда король Миланъ въ первый разъ по абдикаціи вторгнулся въ Сербію, — и то же самое повторилось съ послѣднимъ полу радикальнымъ кабинетомъ Симича. «Династія въ опасности!» — и теперь кричатъ наши реакціонеры, когда подъ предлогомъ покушенія открыли настоящую травлю противъ самой популярной партіи въ народѣ. Подъ благовиднымъ предлогомъ упроченія народной династіи, реакціонеры разрушали одну за другой либеральныя институціи, которыя служили самымъ надежнымъ оплотомъ престола Обреновичей. Шефъ реакціоннаго кабинета, д-ръ Владанъ, теперь открыто говоритъ, что суверенитетъ народа — это химера, и что либеральныя учрежденія, — которыхъ народъ добивался въ продолженіе долгой парламентарной борьбы, — копія западныхъ порядковъ, «дѣло сербскихъ нигилистовъ». Наши государственные люди, подъ шумокъ искусственныхъ овацій, устроенныхъ полиціей въ день покушенія на жизнь короля Милана, опираясь притомъ на осадное положеніе, не давали себѣ отчета въ томъ, что творятъ и что говорятъ; конечно, настоящій терроръ и охмелѣніе пройдетъ, но f съ печальными послѣдствіями реакціи трудно будетъ потомъ справиться и королю, и народу.
Реакціонный режимъ отозвался пагубно не только на внутренней жизни Сербіи, но и на ея внѣшней политикѣ. Дружеское соглашеніе съ Болгаріей и Черногоріей, которое было достигнуто при Симичѣ, теперь совсѣмъ рухнуло. Отношенія наши въ Болгаріи стали опять недовѣрчивыя, а къ Черногоріи они просто враждебны. Съ Турціей поддерживается лицемѣрная дружба, которая парализуетъ всякую энергію въ защитѣ нашихъ національныхъ интересовъ, какъ это оказалось недавно, по поводу кровавыхъ набѣговъ со стороны арнаутовъ на сербскую территорію. Какія теперь отношенія наши въ Россіи и Сербіи — это вы и сами очень хорошо знаете. Анти-національная политика кабинета д-ра Владана пользуется благоволеніемъ одной только Австро-Венгріи.
Конечно, сербскій народъ остается и теперь вѣренъ своимъ традиціоннымъ симпатіямъ къ Россіи и ея Государю. И въ настоящемъ переживаемомъ кризисѣ онъ обращаетъ свои взоры къ берегамъ Невы, откуда, во всѣ трудные моменты его возрожденія, неоднократно оказываема была ему братская помощь. Но какъ Россія можетъ намъ помочь во внутреннихъ нашихъ дѣлахъ? — Чужого вмѣшательства въ наши домашнія дѣла не можетъ у насъ желать ни одинъ патріотъ. Россія сама недавно — во время греко-турецкой войны — согласилась съ Австро-Венгріей не вмѣшиваться во внутреннія дѣла балканскихъ государствъ и строго соблюдать status quo на полуостровѣ. Вопросъ только въ томъ, насколько вѣнское правительство искренно держится этого соглашенія, и дѣйствительно ли оно не вмѣшивается въ наши дѣла, хотя бы и не прямыми путями?
Говорятъ, что, когда король Миланъ въ послѣдній разъ уѣзжалъ изъ Вѣны въ Бѣлградъ, чтобы прогнать Симича и водворить нынѣшній режимъ, тогда графъ Голуховскій сказалъ одному дипломату, что «Миланъ — единственный человѣкъ, который въ состояніи внушить сербамъ почтительный страхъ». Если это правда, то какимъ образомъ австрійскій графъ могъ сказать это нѣсколько недѣль спустя послѣ того, какъ въ Петербургѣ, — бывъ въ свитѣ императора Франца-Іосифа, — онъ давалъ, какъ мы слышали, графу Муравьеву слово не вмѣшиваться во внутреннія балканскія дѣла?!
Оба наши короля[3] съ правительствомъ давно уже уѣхали отсюда въ градъ Нишъ, — далеко отъ нескромныхъ глазъ иностранныхъ представителей, — и тамъ должна собраться и «народная» скупщина. Какіе законопроекты правительство готовитъ, — это тоже пока секретъ. Зная, какимъ образомъ скупщина выбрана, — какъ она подтасована — одно можно предугадать, что она одобритъ все, что правительство предложитъ.
Возможны и такія неожиданности, что послѣ скупщины д-ръ Владанъ изъ Ниша не вернется больше съ своими «полномочіями на пять лѣтъ». Его кабинетъ и безъ того теперь, за исключеніемъ министровъ народнаго просвѣщенія и военнаго, перемѣнилъ весь составъ. Если министръ внутреннихъ дѣлъ Андововичъ — правая рука реакціоннаго режима — пришелъ къ сознанію, что дальше съ терроромъ нельзя идти, и что пора ему удалиться, то можно ожидать, что, покончивъ съ процессомъ, наши публичныя дѣла примутъ другой оборотъ. Преемниками кабинета Джорджевича могутъ явиться либералы. Либеральная партія сначала одной своей фракціей, а въ послѣднее время вся цѣликомъ — съ бывшимъ своимъ вождемъ Ристичемъ и его же adlatus’омъ Живановичемъ, сдѣлавшимся на-дняхъ министромъ земледѣлія, — поступила на службу реакціонному режиму. Рѣдкое явленіе! Политическая партія, которая именуетъ себя либеральною, оказалась настолько реакціонною, что пошла наперекоръ всѣмъ собственнымъ традиціямъ прежняго времени.
Послѣ всего совершившагося, трудно даже и гадать о томъ, что намъ сулить ближайшая будущность…
Бѣлградъ.
- ↑ «Прекій», т.-е. полевой судъ рѣшаетъ по «совѣсти и убѣжденію», не стѣсняясь отсутствіемъ доказательствъ, и рѣшенія его исполняются въ 24 часа.
- ↑ Редакторъ газеты «Дневный Листъ», Респеровичъ, присужденъ на два заключенія за то, что напечаталъ замѣтку, что, рядомъ съ существующей скотобойнею, проектируетъ правительство новую. Въ этой замѣткѣ заподозрѣли намекъ, что «прекій» судъ устроитъ человѣческую бойню, а значитъ наноситъ обиду суду.
- ↑ Напрасно русская печать называетъ короля Милана ех-королемъ. Онъ у насъ настоящій король, съ полныхъ королевскихъ титуломъ и всѣми королевскими почестями. Онъ, правда, не подписываетъ указовъ, но безъ его вѣдома указы не пишутся и не подписываются.