Cведения об экспедициях капитана Арсеньева В. К. 1900—1910 годы
(Путешествия по Уссурийскому краю)
До войны с Японией Дальним Востоком вообще и Уссурийским краем в частности мало кто интересовался. Знакомство с этою страною обыкновенно ограничивалось лишь самым поверхностным её изучением; у широкой публики сведения об Уссурийском крае не заходили за пределы голых географических названий (Хабаровск, Амур, Уссури, Ханка и т. д.) Из народов, населяющих Приамурье, были известны в России только тунгусы, гольды и гиляки, что же касается орочей, кекарей, тазов, ольчей, негидальцев, ламутов и т. п., то существование этих народностей было известно только этнографам и вообще людям, стоящим близко к науке; большая часть русской публики и не слыхала, что есть такие люди. Что же касается до фауны, флоры, орографии, климата страны и т. д., то ими никто не интересовался, предоставляя разбираться в этих вопросах исключительно только одним специалистам.
Прошлая несчастная война всколыхнула всю Россию, и тем принесла пользу Приамурью: Дальним Востоком заинтересовалось русское общество; взоры всех обратились к берегам Тихого океана. Великая волна русского переселения хлынула на восток и стала заполнять все те места, которые до сих пор пустовали и которые были хоть мало-мальски годны для заселений. Коммерсанты, техники, промышленники, учёные — все стали интересоваться востоком, и главным образом — Камчаткой и Уссурийским краем.
Водоразделом между реками, текущими к морю и реками, несущими свои воды в Уссури и к Амуру, является дикий и малодоступный горный хребет Сихотэ-Алинь. На прилагаемой при сём стовёрстной карте он схематически показан сплошной чёрной линией.
.jpg)
Из исследователей, перешедших этот водораздел от Уссури и Амура к морю, известны Пржевальский, Будищев, Максимович в Южно-Уссурийском крае и Д. Л. Иванов, М. М. Иванов и г. Эдельштейн — в северной его половине. Что же касается до других исследователей, посетивших страну в том или другом месте и оставивших свой след в научной литературе, то, помимо классического произведения академика Шренка, мы знаем Маака, Буссе, Маргаритова, Полякова, Васильева, Брайловского, Холодова, Алябьева и Надарова.
В 1894 году охотничьи команды 1-й и 2-й Восточно-Сибирских стрелковых бригад под начальством молодых офицеров (тогда ещё подпоручиков) 3аградина, Малышевского, Турского, Горского и Пельгорского пытались проникнуть к морю по рр. Хору, Бикину и Иману, но перевалить водораздел им не удалось, и после неимоверных усилий и чрезвычайных лишений, вплоть до человеческих жертв включительно, они вернулись по тем же рекам обратно.
Наконец, с 1900 по 1909 год при содействии бывших Приамурских генерал-губернаторов Гродекова и Унтербергера, действительный член Приамурского отдела Императорского Русского географического общества 23 Восточно-Сибирского стрелкового полка штабс-капитан В. К. Арсеньев предпринимает целый ряд путешествий по Уссурийскому краю, поставив себе целью исследование центральной части горной области Сихотэ-Алиня в таких местах, где ещё не было сделано пересечений предшествующими исследователями.
На карте различными красками показаны места, где штабс-капитан Арсеньев производил свои исследования. Красные линии обозначают его маршруты.
Жёлтый цвет, которым отмечена южная часть Уссурийского края — места, которые были обрекогносцированы им в промежуток времени между 1900 и 1903 годами включительно.
Вначале все поездки предпринимались по доброй воле, на личные средства, самостоятельно, на свой страх и риск, часто в одиночку, с одним или двумя стрелками из числа желающих побродить по тайге, в горах — на воле.
В это время бывший Приамурский генерал-губернатор Гродеков создавал музей в городе Хабаровске и поддерживал всех тех, кто работал в этом направлении. Одна из работ, а именно описание памятников, оставленных древнейшими маньчжурскими племенами на рр. Майхэ, Цимухэ и Кангауз, была передана ему покойным лесничим Пальчевским. Результатом этого было то, что генерал-губернатор Гродеков приказал время, потраченное Арсеньевым на работы, не считать отпуском, а считать командировкой и выдал суточные деньги.
В 1902 и 1903 гг. г. Арсеньев, состоя начальником охотничьей команды, имел уже возможность предпринимать и более отдалённые экскурсии с целью изучения окрестностей и сбора статистических данных о населении. Попутно с ведением разведок чисто военного характера, велись дневники, в которых записывались наблюдения, имеющие научный интерес.
Только два раза, а именно в 1901 и 1902 гг., ему удалось пройти к Посьету, обыкновенно же центром исследований его были Шкотово, р. Сучан, р. Судзухэ, Сяухэ, р. Лефу и озеро Ханка. Поднимаясь вверх по рекам Сучану и Майхэ, отряду удалось дважды перевалить водораздел Да-Дянь-Шань, и выйти один раз на р. Даубихэ к урочищу Анучину, и далее — к почтово-телеграфной станции Лазаревой.
В это время г. Арсеньев работал под флагом Общества Изучения Амурского края, находящегося в г. Владивостоке. В это время он особенно сошёлся с (ныне покойным) лесничим Н. А. Пальчевским — знатоком края и человеком, весьма преданным науке.
С 1902 по 1905 гг. включительно г. Пальчевский является руководителем В. К. Арсеньева: познакомив его с научной литературой Приамурского края, г. Пальчевский во время совместных с ним экскурсий указывал ему методы исследований, и указывал, на что надо обращать внимание и что может заинтересовать специалиста.
В этот промежуток времени особенно была интересна поездка в область 3асучанья. Это было в ноябре и декабре 1903 года. Река Сяо-Судзухэ, по которой пришлось идти охотничьей команде, довольно быстрая и чрезвычайно извилистая. Горы местами подходили к самой реке и образовали «щёки». С той и другой стороны в реку впадает целая сеть мелких притоков. Дорога, по которой шли люди, не придерживалась одного берега, а шла прямо и пересекала реку во многих местах. Несмотря на позднее время года, река ещё не замёрзла, и только у берегов с той и с другой стороны образовались забереги. Путь от перевала до устья Сяо-Судзухэ охотничья команда прошла в двое суток, и в эти два дня люди перешли вброд реку 48 раз. На первых бродах вода была немного выше ступни, но затем броды становились все глубже и глубже. На последнем броде вода была уже выше пояса. Как только люди выходили из воды на воздух, вода тотчас же замерзала, обледенелая одежда коробилась и ломалась.
При впадении Сяо-Судзухэ в Та-Судзухэ, река стала настолько широкой и глубокой, что вброд перейти её было уже невозможно. Вместе с тем уменьшилась быстрота течения и река покрылась льдом, однако не настолько толстым, чтобы выдержать давление ноги человека. Поэтому решено было переправиться по льду реки ползком. Первым переправился на ту сторону начальник команды штабс-капитан Арсеньев. Вырубив две тонких длинных палки и привязав к своему поясу верёвку, он пополз через реку, в надежде, что давление тела будет распространено на большую площадь, и лёд выдержит. Лёд выгибался и по трещинам его наверх выступала вода. Когда г. Арсеньев дополз до другой стороны, лед сломался и он провалился около берега, где было однако уже неглубоко. Но самое главное было сделано — верёвка перетянута. Таким же точно порядком переправились один за другим и нижние чины. Каждого из них перетаскивали на новом месте; переправившиеся ранее тянули человека за верёвку, остававшиеся на другом берегу привязывали к нему новый конец и держали его на случай несчастья. Совсем уже стемнело, когда небольшой отряд добрался до первой китайской фанзы на р. Судзухэ, где обсушился и приютился на ночь.
Русско-японская война 1904–1905 гг. приковала всех к месту. Однако В. К. Арсеньев, состоя начальником всех охотничьих команд владивостокского гарнизона, всё же не был в стенах крепости, а рекогносцировал около станции Надеждинской. Границами его разведок были: на севере — Никольск-Уссурийский, на западе — р. Суйфун и на востоке — р. Майхэ.
В 1906 году, после заключения мира и демобилизации армии, под общим начальством и руководством штабс-капитана Арсеньева была снаряжена первая большая экспедиция для обследования прибрежного района 3ауссурийского края к северу от залива Св. Ольги и к западу от водораздела в системе истоков р. Уссури и её притоков: Ли-Фудзина, Ното и Имана (смотр. на карте зелёный цвет). Цель экспедиции — колонизационная, военно-географическая и попутно естественно-историческая.
В этой экспедиции в качестве флориста опять принимал участие Н. А. Пальчевский и бывший в то время начальником штаба Приамурского военного округа генерал-лейтенант Рутковский. Помощниками у г. Арсеньева были: 24-го Сибирского стрелкового полка поручик Гранатман и инженерный подпрапорщик Мерзляков. Нижние чины отряда были стрелки от 6-й и 8-й Восточно-Сибирских стрелковых дивизий и уссурийские казаки. Начальнику экспедиции было предоставлено право выбора нижних чинов из всех частей округа, за исключением крепостной артиллерии и инженерных войск, по соглашению с самими командирами частей, почему в отряд попали отличные люди.
Средства на экспедицию были отпущены генерал-губернатором Унтербергером — 3000 рублей, войсковые части выдали на своих нижних чинов кормовые деньги, по рассчёту на 6 месяцев. Кроме того, бесплатно были получены казённые лошади из конского запаса, перед его расформированием. Сёдла были приобретены на средства экспедиции. Весь обоз был вьючный.
Маршруты экспедиции были намечены по имеющейся двухвёрстной карте до р. Фудзина (правый приток Улахэ), а затем по десятивёрстной карте, составленной на основании рекогносцировок 1905 года штабс-капитана Бунина и по сорокаверстной карте военно-топографического отдела издания 1889 года. Штаб Приамурского военного округа поручил штабс-капитану Арсеньеву сбор сведений военно-географического и военно-статистического характера. Начальник экспедиции обязался с попутными «оказиями» время от времени доносить о ходе своих работ, о пройденных путях и о предполагаемых изменениях маршрутов.
Большую помощь экспедиции оказали командиры миноносцев «Грозный» и «Бесшумный» — капитаны 2-го ранга П. Г. Тигерстедт и С. 3. Балк. В определённых местах они выгрузили ящики с запасами продовольствия, добавили от себя ещё мешки с сухарями, прикрыли всё это брезентами, поставили вехи, к которым привязали бутылки, вложив в них корреспонденцию и списки находящегося в ящиках продовольствия. Впоследствии экспедиция каждый раз, выходя к морю, имела возможность пополнить свои запасы на этих продовольственных пунктах.
Все люди были вооружены трёхлинейными винтовками, но без штыков, и у каждого было по 50 штук боевых патронов при себе и по 150 штук было отправлено на берег моря. Летняя одежда людей состояла из легких рубах защитного цвета и таких же штанов. Патронташи люди одевали вместо пояса, находя такую носку их более удобною. Головные уборы были фуражки, тоже защитного цвета, с назатыльниками сзади и сетками спереди, для защиты лица и шеи от комаров и мошек. Для той же цели служили нарукавники, стягивающие рукава немного выше кисти. Эти же нарукавники пригодились и зимою. С нарукавниками теплее, потому что в рукава не задувал холодный ветер. Вместо сапог все были одеты в китайские улы, причём ноги от колена до ступни обматывались суконными лентами. Сначала это не ладилось: ленты то спадали с ноги, то закатанные туго давили икры и тем самым затрудняли движение, но потом люди приспособились и уже всю дорогу ходили в такой обуви. Необходимым снаряжением каждого стрелка и каждого казака был нож и кручёная верёвка с кольцом. Зимняя одежда людей состояла из шинели, тёплого белья, толстой шерстяной фуфайки, суконных портянок, шаровар, мундира, рукавиц, башлыка и папахи. Обувь — сапоги и унты из выделанной оленьей кожи. Вместо палаток были с собою взяты комарники и для подстилки под бок у каждого имелись войлоки, обшитые с одной стороны непромокаемым брезентом. На каждый комарник было употреблено по 16 аршин белой китайской дрели. Так как дрель диффузирует, т. е. свободно пропускает воздух, то в таких комарниках совершенно не было душно. Комарники были устроены таким образом, что когда в них были поставлены две поперечные распорки (тонкие прутья), а за концы они были привязаны к деревьям или к кольям, то получалось нечто вроде футляра, в котором и помещался лежащий или сидящий человек. Края комарника подвертывались под брезентовую подстилку, а сверху, на случай дождя, комарник прикрывался полотнищем, сшитым из той же дрели. Такой комарник отлично защищает человека от дождя, от сырости, от комаров и мелкой мошки. Для нижних чинов комарники были сделаны по расчёту один на два человека.
Ввиду того, что сначала путь лежал по местам, населённым китайцами, то было решено не брать с собой продовольствия из города, а получать его у местных жителей, и только в последнем населённом пункте взять его столько, сколько могли унести на себе люди и вьючные лошади. Из опыта прежних лет выяснилось, что летом сухари совершенно непригодны. Даже будучи хранимы в брезентовых непромокаемых мешках, вследствие сырости и влажности воздуха, они плесневели ещё более, чем на открытом воздухе, несмотря на то, что их проветривали на каждой стоянке. В этом отношении незаменимой является простая белая мука, но ее необходимо держать в двойных мешках: одинарные скоро рвутся, и мука рассыпается. Ни дождя, ни сырости мука не боится. Случалось так, что мешок попадал в воду и несмотря на то, что лежал в ней целые сутки, мука не портилась. Внутри, около мешка, в палец толщиною образовался слой теста, который и предохранял от воды остальную муку, в середине. Рис, свиное сало в кусках, чумиза, чай, сахар дополняли муку. На охоту и убой зверя рассчёта не было, на эту добычу смотрели как на случайную, которая могла явиться подспорьем к муке и к тем запасам продовольствия которые были взяты с собою из последних населённых пунктов. Кроме того, в отряде набиралось много и другого имущества, как то: котлы, чайники, топоры, запас гвоздей, ковочный инструмент, походная аптека и т. д. Вес вьюка каждого из членов экспедиции был от 30 до 40 фунтов. Запасное бельё и прочее имущество нижних чинов было в среднем около 15 фунтов на человека. Все остальное было отправлено на берег моря в залив Св. Ольги.
Научное снаряжение экспедиции состояло из следующих инструментов: 1) буссоль Шмалькальдера, 2) шагомер, 3) два барометра-анероида, один из них со шкалою высот 4) гипсометры, 5) термометры: a) для измерения температуры воздуха, b) воды, c) на поверхности земли d) в земле на глубине одного фута, 6) гигрометры для определения влажности воздуха, 7) анемометр, 8) геологический молоток, 9) горный компас, 10) рулет, 11) фотографический аппарат, 12) тетради, карандаши и бумага.
Все инструменты и всё мелкое имущество было уложено в четыре походных ящика, обитые со всех сторон непромокаемым брезентом, окрашенных сверх того ещё и краскою. Ящики имели удлинённую форму и имели следующие размеры: длина 31 дюйм, ширина 14 дюймов и высота 16 дюймов. Такие ящики весьма удобны в походах. Они служили и сиденьем и столами во время канцелярских и препарировочных работах, удобны на конских вьюках, помещаются хорошо в узких инородческих лодках и на нартах.
В половине мая весь отряд собрался на станции Шмаковка, а 20 мая выступили в дорогу, вверх по р. Уссури. После дождей река разлилась и затопила всю долину; дороги размякли и отчасти были залиты водою, поэтому пришлось идти горами, кружною тропою. Дойдя до слияния реки Даубихэ с рекой Улахэ, экспедиция пошла вверх по последней и здесь, у фанзы Джумтайза, была остановлена на три дня разлившеюся рекою. С трудом переправились путники на другую сторону реки. Быстрое течение далеко сносило лошадей вниз по воде. Маленький челнок едва вмещал двух человек и два пуда груза. На эту переправку было потрачено около двух суток.
Отсюда шло два пути. Надо было выбрать один из двух: или идти по р. Улахэ к Ното, или к юго-западу, через горный хребет, напрямик к устью р. Фудзина. Г[осподин] Арсеньев выбрал последнее направление и 8 июня пошёл в горы. Буреломный лес донельзя затруднял движение коней, поэтому шли медленно и всё время работали топорами. 3апас продовольствия, взятый с собою, начал быстро иссякать. Как на грех проводник сбился с пути и потому отряд проблуждал в горах лишних трое суток. К концу пятого дня экспедиция вышла к старообрядческой деревне Кочкоревке, расположенной на р. Улахэ в 15 верстах от устья Фудзина.
Около половины июня месяца появился гнус[1] и оводы. Лошади сильно начали страдать. Внутренняя сторона ушных их раковин покрылась сплошными кровавыми язвами. Г[осподин] Арсеньев велел сшить лошадям наушники, для которых дрель купили у староверов. Но от оводов спасенья не было — приходилось терпеть.
Отдохнув здесь немного и пополнив запасы продовольствия, маленький отряд двинулся снова в горы, вверх по р. Фудзину. Часть имущества была отправлена на лодке, купленной у китайцев, а часть пошла на вьюках. На одном из перекатов стрелки, едущие в лодке, не смогли справиться с быстротою течения реки и лодку перевернуло. Большая часть имущества погибла, остальное было подмочено и испорчено. Два дня доставали из воды то, что вследствие тяжести пошло ко дну и не могло быть унесено водою.
В половине июня г. Арсеньев дошел до фанзы Иолайзы, находящейся у слияния восточного и южного Ли-Фудзина. Отсюда решено было идти к югу, через хребет Сихотэ-Алинь, к р. Вай-Фудину. Та тропа, по которой прошел в 1859 году Максимович и Будищев, была уже заброшена — китайцы по ней давно уже не ходили. Новая тропа, проложенная соболёвщиками-китайцами, завела отряд далеко к юго-западу. Пробираясь от одной зверовой фанзы до другой, отряд все время подвигался вверх по р. Ли-Фудзину. Для того, чтобы ориентироваться, было приказано разведчикам влезть на высокие кедры. Наконец, 20 июня вечером г. Арсеньев заметил высокий горный хребет на востоке. Это был Сихотэ-Алинь.
21 числа в маленькой зверовой фанзочке казаки нашли старика китайца, который после долгих переговоров взялся кратчайшею дорогою проводить путешественников к Вай-Фудину. Оставив охотничью тропу, г. Арсеньев пошел прямо на восток; к вечеру отряд перешел хребет и скоро нашел воду, текущую к морю. Это был Вай-Фудин (р. Аввакумовка). Расставшись с проводником-китайцем, экспедиция продолжала свой путь на восток, строго придерживаясь течения новой реки.
30-го июня сильно утомленные путники дошли до залива Св. Ольги. 3десь генерал Рутковский оставил отряд и уехал во Владивосток на специально присланном за ним миноносце. И люди, и кони нуждались в отдыхе. Поэтому в заливе Св. Ольги г. Арсеньев простоял до 15 июля.
Отсюда экспедиция продолжала свои работы на север по побережью моря. Сначала г. Арсеньев пошёл вверх по реке Арзамазовке, затем вышел на р. Тапоузу и после неё на р. Хулуай, впадающую в залив Св. Владимира. Дойдя до истоков этой последней, отряд по небольшой речке Лисягоу спустился к р. Тадушу. Дальнейший маршрут был вверх по р. Тадушу, к хребту Сихотэ-Алинь. По пути были осмотрены притоки Тадушу: Юшангоу с правой стороны и Динзахэ — с левой.
Около водораздела отряд остановился в фанзе Лудёва . Оставив здесь часть людей, г. Арсеньев пошёл вверх по реке Вангоу. 21 июля он достиг Сихотэ-Алиня, перешёл его и, выйдя на р. Дананца, пошёл по ней, и через два дня дошёл до р. Ното. Перевал через Сихотэ-Алинь был назван «3абытым». 3десь на дереве была сделана затёска, на которой вырезаны фамилии участников экспедиции, месяц, число и год посещения. От р. Ното г. Арсеньев повернул назад и, дойдя до Сихотэ-Алиня, пошёл по самому хребту к югу, через 1½ дня нашел маленький ключ, по которому и спустился к р. Тадушу выше устья р. Вангоу (фанза Лудёва). 27 числа июля месяца отряд двинулся дальше в истоки р. Тадушу, перевалил через водораздел на верхний Ли-Фудзин и затем спустились по этой реке до фанзы Сяень-Лаза. Этот перевал назван именем Будищева.
На верхнем Ли-Фудзине отряд был застигнут наводнением. Пришлось оставить долину и пробираться горами. Кружные обходы по каменистым осыпям вызывали большую трату времени и сильно утомляли людей и лошадей. Между тем, дожди не переставали. От постоянной сырости у людей стали опухать ноги. Некоторые лошади потеряли подковы, намяли копыта и сильно хромали. Поэтому в фанзе Сяень-Лаза решено было дать людям и коням небольшой отдых.
По сведениям от китайцев, по правому притоку Ли-Фудзина, именно — по р. Паугоу, — можно было бы перевалить в бассейн Ното. Г[осподин] Арсеньев остановился в выборе на этой дороге и 13 августа пошёл на север. Реку Паугоу пришлось скоро бросить и идти снова горами. Отсюда можно было хорошо ориентироваться. Вдали виднелась какая-то широкая долина, идущая в направлении от ONO к WSW. Выйдя на эту долину и решив, что это Ното, г. Арсеньев пошёл вверх по ней, к водоразделу. Действительно, это была р. Ното. В её истоках хребет Сихотэ-Алинь достигает большой высоты (в среднем около 1 400 метров) и совершенно обезлесен. С гольцов его можно было ясно различить истоки Имана и реки, текущие к морю. Спуск с хребта оказался чрезвычайно крутым. Решив идти к юго-востоку, экспедиция попала в бассейн р. Тютихэ и 14 сентября дошла до моря. На этот маршрут времени было потрачено ровно месяц. После кратковременного отдыха у моря экспедиция продолжала двигаться на север по побережью моря, подымаясь по всем рекам до их истоков. По пути были обследованы реки Аохобэ, Мутухэ и Сехобэ. Из бухты Джигит г. Арсеньев пошёл вверх по реке Иодзыхэ, через хребет Сихотэ-Алинь в истоки р. Имана, а оттуда обратно на р. Лутангоу (левый приток р. Иодзыхэ). Поднявшись по этой последней на гору Хунтами, он вышел на реку Санхобэ в 25 верстах от её устья.
В конце осени флора начала замирать и блёкнуть. Г[осподин] Пальчевский оставил отряд и уехал на парусной шхуне Гляссера, а затем в заливе Джигит пересел на пароход «Эльдорадо» и прибыл во Владивосток через трое суток. В тот же день 10-го октября маленький отряд выступил из бухты Терней. Конечный путь экспедиции был по р. Санхобэ, затем по р. Тунце, к хребту Сихотэ-Алинь.
Во время этого маршрута жестокая снежная пурга захватила путников в горах на самом перевале. Два дня отстаивались они от непогоды. 3а отсутствием лыж движение по глубокому снегу было чрезвычайно затруднительно. Шли без тропы, целиною, придерживаясь направления, в котором текли горные речки. Это были истоки р. Наньчи. Спускаясь по течению воды, г. Арсеньев со своими людьми через два дня достиг слияния реки Бейчи с р. Наньча. Отсюда начиналась река Кулумбэ (правый приток Имана). 3апасов продовольствия, взятых с собою, не хватило, путники хватили тяжёлую голодовку. Люди сильно устали и еле волочили ноги. С большими лишениями, с огромной затратой физических сил только на 16-й день пути по местности совершенно дикой и безлюдной они дошли до первого охотничьего китайского поселка Сидатун на р. Иман, где и нашли себе приют и отдых.
Тут незаменимую услугу оказали им орочи-удехэ. Они снабдили путников обувью, рукавицами, продовольствием (сухою рыбою и мясом). Несмотря на то, что навигация у них была уже закончена и все лодки их были вытащены на берег, несмотря на то, что по рекам шёл уже лёд, орочи всё же спустили свои лодки в воду и везли их до тех пор, пока скопившиеся льды в одном месте на поворот реки совершенно не преградили дорогу. Едва лодки остановились, как тотчас же сзади них, вследствие быстроты течения, скопилось множество льда; в мгновение ока обе лодки были раздавлены. Люди спаслись от гибели только чудом, благодаря решительности, ловкости и находчивости орочей. Бросив разбитые лодки, путешественники пошли дальше пешком, с котомками за плечами. Пробираясь по тайге без дорог и троп по снегу от одного ороческого стойбища до другого, маленький отряд только 15 ноября достиг первого русского посёлка — Котельного (бывшего китайского Цынза) в 75 верстах от железной дороги. Срок этой экспедиции был 190 суток. Хребет Сихотэ-Алинь перейдён 9 раз.
Экспедиция 1907 года является как бы продолжением работ 1906 года. На этот раз в путешествии принимает участие флорист г. Десуляви. Помощником у г. Арсеньева был только один подпрапорщик Мерзляков. Кроме того, добровольно присоединился к экспедиции студент 3-го курса Киевского университета П. П. Бордаков. Состав нижних чинов отряда был тот же самый — сибирские стрелки и уссурийские казаки. Вместо лошадей были взяты мулы, как наиболее выносливые животные и лучше приспособленные для путешествий по горам и среди бурелома в лесу. Как в организации вьючного обоза, так и в снаряжении были сделаны улучшения на основании опыта прошлого года. Например, шинели были заменены короткими куртками из того же сукна. Взамен чёрных суконных шаровар были взяты штаны, сшитые из шинельного сукна. Китайские улы были заменены инородческими унтами, сшитыми по образцу, взятому у орочей в прошлом году на р. Имане. Запасы продовольствия, как и в 1906 году, были заблаговременно отвезены на побережье моря и выгружены на определённых пунктах.
В общих чертах маршрут был намечен такой: продолжать обследование прибрежной полосы до такой реки, по которой можно было бы, перейдя Сихотэ-Алинь, попасть в бассейн р. Бикина. (Смотр. схему — розовый цвет). На эту экспедицию по примеру прошлого года приамурский генерал-губернатор Унтербергер ассигновал 3 000 рублей.
Было много причин, которые задержали выступление экспедиции весною: 1) задержка произошла вследствие печатания отчёта за прежнюю экспедицию, 2) вычерчивание карт затянулось до июня месяца, 3) миноносцы под командой капитана 2-го ранга Тигерстедта, на которых предполагалась перевозка чинов экспедиции, могли выйти из Владивостока только в конце июня, 4) перевозка мулов могла быть произведена только на пароходе «Эльдорадо», который выходил из Владивостока ещё позже, чем миноносцы — именно в начале июля. Вследствие этих причин экспедиция прибыла в залив Джигит лишь 1 июля и 2-го числа уже выступила в поход опять вверх по р. Иодзыхэ.
После осмотра р. Синанцы, г. Арсеньев пошёл по р. Дунгоу к озеру Благодать и затем в бухту Терней. Погода не благоприятствовала. Всё время шли сильные дожди. Вода в реках поднялась выше своего уровня и сильно затрудняла переправу вброд через встречающиеся на пути реки. 12 июля путешественники дошли до р. Адимил. После краткого отдыха в фанзе Дун-Тавайза они пошли дальше и к половине июля достигли р. Белембеэ. Осмотр этой реки занял две недели. Перейдя Сихотэ-Алинь, г. Арсеньев спустился в бассейн Имана по р. Бейче двое суток и предполагал подняться по р. Арму и выйти опять к морю где-нибудь около мыса Видного. Но разлившиеся реки и, в особенности, недостаток продовольствия, принудили его вернуться обратно по р. Белембеэ. С 9-го по 13 включительно шёл проливной дождь, не переставая. На реку Белембеэ было страшно смотреть. Желтая мутная вода затопила всю долину. Все попытки переправиться на другую сторону реки оказались тщетными. Наконец, 21 числа с огромным трудом удалось перейти Белембэ в направлении от одной отмели к другой. Для этого пришлось с палками в руках идти по воде почти вдоль реки на протяжении по крайней мере ста саженей.
Путешествие по берегу моря вплоть до самой реки Такемы прошло без всяких затруднений. Г[осподин] Арсеньев полагал, что на обследование реки Такемы уйдёт не более двух недель, и потому весь отряд отправил дальше берегом моря к мысу Белкина, а сам с двумя человеками пошёл вверх по р. Такэме.
10 сентября он достиг Сихотэ-Алиня и, выйдя в истоки р. Арму по другую сторону водораздела, стал спускаться по этой последней. Так как всё имущество они несли на себе в котомках, то запасы продовольствия не могли быть большими. Видя, что взятые с собой продовольственные запасы близятся к концу, после двухдневного пути по р. Арму г. Арсеньев решил подняться опять на Сихотэ-Алинь, по первой же речке, которую он встретит на своём пути с левой стороны. Такая речка была найдена скоро. Поднимаясь по ней в горы, он ещё через два дня дошёл до Сихотэ-Алиня, вновь перешёл его и стал спускаться по воде к морю. Следуя течению воды неизвестной реки, он совершенно неожиданно вышел опять на р. Белембэ. 3десь путники хватили тяжелую голодовку. Измученные, обессиленные и больные, они едва дотащили ноги до моря. Выброшенные прибоем моллюски, морская капуста и маленькие береговые крабы дали возможность поддержать своё существование. В таком тяжёлом положении нашел их на берегу моря близ устья р. Кулумбэ командир отряда миноносцев, капитан 2-го ранга П. Г. Тигерстедт. Обеспокоенный долгим отсутствием г. Арсеньева, он на миноносце «Грозный» отправился на поиски вдоль берега моря. Ночью Тигерстедт увидел огни, подошёл к берегу и выслал лодки. На миноносце «Грозный» г. Арсеньев доехал до реки Амагу.
Оправившись немного, он опять взял с собою двух проводников и одного нижнего чина, и снова пошёл вверх по р. Амагу. Как и предшествующий раз, имущество и продовольствие все люди несли на себе в котомках. Через четверо суток они были в верховьях р. Амагу и поднялись на гору Царскую. Была поздняя осень, и на вершине горы уже лежал снег. Ночь застигла их в то время, когда они были на гольцах. Среди камней кое-где торчали из снега кустарники кедрового стланца. Опасаясь, что до воды спускаться будет далеко, Арсеньев решил ночевать тут же, на самой вершине.
На другой день, с восходом солнца, явилась возможность ориентироваться. Слева на горизонте далеко была видна едва заметная для глаза светлая полоска воды. Это было море. Тогда г. Арсеньев пошёл по р. Кулумбэ, полагая, что в двое суток ему удастся достигнуть моря, но ошибся в рассчёте, и вместо двух дней шёл четыре. Река Кулумбэ оказалась больше, чем она казалась сверху, и больше, чем показана на сорокаверстной карте.
Произошла в таких случаях обычная история — не хватило продовольствия. Последние два дня опять шли голодом. Попытки добыть дичь охотой оказались неудачными — только потратили время. 16 октября достигли моря и здесь нашли себе пропитание, убили чайку и одного баклана. Питаясь морскими птицами, г. Арсеньев со своими спутниками 18 октября дошёл до корейцев-рыболовов около устья р. Найны, а отсюда уже без труда дошёл до мыса Белкина, где и присоединился к ожидавшему его отряду.
20 октября он пошёл дальше на север и намеревался дойти до мыса Сосунова, а отсюда вверх по реке Холонку пойти через хребет Сихотэ-Алинь в самую вершину реки Бикина. 26 октября тронулись в путь. Всё имущество и запасы продовольствия везлись морем на лодке, а люди шли по намывной полосе прибоя пешком. Во время этого пути недалеко от реки Кусуна лодку совершенно неожиданно унесло бурей к Императорской Гавани. Между тем, зима быстро надвигалась. Наскоро тут же, на берегу моря, из буреломного леса и плитнякового камня, застигнутые врасплох путники сделали себе маленькие землянки. Без тёплой одежды и без запасов продовольствия они решили зимовать и добывать себе пропитание тем, что найдут около моря. С чрезвычайными трудностями лодка вернулась на реку Кусун лишь около 20 ноября. В это время по рекам шёл уже лёд. Пришлось ждать, когда реки окончательно встанут. Только 5-го декабря явилась возможность двинуться в дорогу. Тогда г. Арсеньев решил на Бикин идти по р. Кусуну и далее по её притоку р. Уленгоу.
В 1907 году на берегу моря зима была бесснежная, реки замёрзли хорошо, и потому движение вверх по р. Кусуну шло безостановочно. Зато в верховьях р. Уленгоу было много задержек. Горные обвалы засыпали узкую долину камнями. Русло реки было завалено буреломом, по сторонам гор каменистые осыпи чередовались с горелым сухостоем, вследствие этого передвижение происходило крайне медленно. В два дня сделали только 4½ версты. Как и надо было ожидать, на р. Бикин было гораздо больше снега, чем около моря.
После перевала через Сихотэ-Алинь г. Арсеньев пошёл по р. Ляоленгоузе, потом по р. Мыхэ, и затем по Бикину от одного ороченского стойбища до другого.
Долгое невозвращение экспедиции в Хабаровск вызвало со стороны приамурского генерал-губернатора Унтербергера опасение за её участь. В декабре по его приказанию была спешно снаряжена новая экспедиция, которой поручалось с запасами теплой одежды и продовольствием идти на розыски г. Арсеньева. Этот отряд под начальством возвратившегося по болезни в г. Хабаровск ещё в сентябре месяце подпрапорщика Мерзлякова поднялся вверх по р. Бикину вёрст на сто. Встреча обоих отрядов произошла в начале января 1908 года в китайском селении Сигоу. Срок экспедиции 1907 года — 210 суток. Хребет Сихотэ-Алинь пройден 4 раза.
Снаряжённая в 1908 году Приамурским отделом Императорского Русского географического общества Юбилейная экспедиция в память 50-летия присоединения Приамурского края к России графом Муравьёвым-Амурским, работала в северной части Уссурийского края, в области, границами которой были с одной стороны побережье Татарского пролива, с другой — река Амур и низовье реки Уссури, с юга — реки Самарги, Хор и на севере — озеро Кизи.
В этих местах горная область Сихотэ-Алиня являлась водоразделом между бассейнами рек Тумнина, Копи и Самарги, текущих в море, и бассейнами рек Хунгари, Хора и Анюя, несущих свои воды к Амуру. Несмотря на более чем полувековой период, отделяющий наше время от того времени, когда русские впервые вступили на эту территорию, к ней более чем применимо выражение «terra incognita».
Действительное течение рек, положение водоразделов и истинное протяжение параллельных горных хребтов до неузнаваемости изменяют карту, изданную в 1888 году в сорокавёрстном масштабе. Цель экспедиции естественно-историческая. На этот раз опять приняли участие в экспедиции ботаник г. Десулави, затем г. Гусев (физическая география) и г. Дзюль. В отряде были нижние чины — сибирские стрелки и уссурийские казаки в числе 12 человек.
Насколько Южно-Уссурийский край богат путями сообщений, настолько в северной его части они отсутствуют совершенно. На юге существуют и железные дороги и почтовые тракты; грунтовые и обыкновенные просёлочные дороги и бесчисленное множество троп бороздят край по всем направлениям.
Тропами Южно-Уссурийский край обязан китайским охотникам. В погоне за соболем и в поисках за женьшенем энергичные сыны Поднебесной Империи издавна проникли в самые дебри Да-Дянь-Шаня и Сихотэ-Алиня.
В каждой долине в глухих горах в любом ключике всегда можно найти тропинку, которая непременно приведёт путника к маленькой зверовой фанзочке соболёвщика-китайца. Не то представляют из себя центральная и северная части Уссурийского края, где предстояло работать экспедиции. Нет даже малейшего намёка на тропинку. Тут всякие дороги отсутствуют. Только вдоль горных хребтов, по гольцам и осыпям лоси протоптали свои дорожки, но руководствоваться ими нельзя, ибо они заведут в такие дебри, откуда назад выбраться будет уже невозможно.
Если мы проведём прямую линию от Хабаровска к хребту Сихотэ-Алинь, на широте истоков Вай-Фудина и отсюда проведём её вдоль берега к мысу Олимпиады, то этой линией мы разделим Уссурийский край на две неравные части: меньшая — долина р. Уссури, вся южная часть страны и узкое побережье моря до р. Кузнецовой, — будет область, сравнительно заселённая тазами, гольдами, корейцами, китайцами и русскими переселенцами. Вся же центральная часть страны и все обширнейшие северные районы, кроме Амура, Императорской Гавани и Де-Кастри представляют из себя настоящую лесную пустыню. Целыми неделями можно идти и нигде не встретить ни единой души человеческой. Только по большим рекам можно ещё кое-где найти крытые корьём и берестой полуразвалившиеся юрточки орочей-удэхэ, но этих инородцев так мало и стойбища их так разбросаны и так далеко отстоят друг от друга и, наконец, места обитаний их так непостоянны, что на эту встречу не всегда можно рассчитывать.
Средства на экспедицию были отпущены приамурским генерал-губернатором 3000 рублей и Приамурским отделом Императорского Русского географического общества 2000 рублей. По составленному заранее плану экспедиционный отряд должен был от Амура идти к Императорской Гавани по реке Анюй (она же Дондон) до хребта Сихотэ-Алинь и далее — по ту сторону водораздела спуститься по той реке, на какую ему удастся выйти. На сорокавёрстной карте такою рекою должна была быть река Тутто, впадающая в р. Хади (Императорскую). Другой же отряд под начальством помощника начальника экспедиции штабс-капитана Николаева должен был с частью людей и грузом отправиться во Владивосток, и оттуда на пароходе переселенческой организации следовать вдоль побережья моря, устроить в указанных ему пунктах питательные базы, а по прибытии в Императорскую Гавань собрать самые обстоятельные, самые подробные сведения у орочей о том, на какую реку выйдет г. Арсеньев, и выйти к нему навстречу за запасами продовольствия только по той реке, которую укажут эти инородцы.
Но встрече двух отрядов не суждено было произойти по причинам, о которых будет сказано ниже.
По прибытии на р. Дондон г. Арсеньев и выяснил, что с этой реки можно переваливать только на р. Хуту или в бассейн р. Копи. Тутто же и Хади на самом деле оказались маленькими реками, по которым никак нельзя дойти до хребта Сихотэ-Алинь и нельзя перевалить с них в бассейн р. Анюя.
Тогда г. Арсеньев решил идти на Хуту, так как путь этот был наиболее коротким и прямым, и к тому же здесь он рассчитывал найти скорее людей, чем на реке Копи.
Штабс-капитан Николаев, прибыв в Императорскую Гавань, не нашёл там инородцев и ограничился расспросами у одних только русских, работающих в Австралийской лесопромышленной компании. Русские рабочие со свойственной им страстью всегда увеличивают расстояния, показали штабс-капитану Николаеву, что р. Хади (Императорская) чрезвычайно большая, что берёт она начало у хребта Сихотэ-Алинь и т. д. Поверив им на слово, штабс-капитан Николаев пошёл вверх по этой реке и, не встретив нигде Арсеньева, вернулся обратно в Императорскую Гавань и остался там ждать. Между тем, г. Арсеньев со своими спутниками шёл через Сихотэ-Алинь на Хуту, в надежде на встречу с штабс-капитаном Николаевым.
Вначале от Амура с ним пошли гольды, но как только они дошли до фанзы Ду-ля-ля, то стали бастовать и никакими силами и обещаниями нельзя было их уговорить идти дальше. Оно и понятно: привыкшие плавать по протокам Амура на своих дощатых лодках, они совершенно не знают, как идти в лодке против воды на шестах. Самые лодки их не приспособлены для плавания по горным рекам, и потому они теряются, как только быстрое течение увлекает лодку к порогам или к бурелому.
В начале июля начались дожди. Вода в реке начала прибывать. Около фанзы Тахсалэ одну из лодок нанесло на коряжину и сразу залило водою. Два дня доставали из воды ружья и трое суток ожидали, когда вода спадёт и позволит продолжать плавание. Между тем, ненастная погода затягивалась, вода в реке не убывала, и потому, несмотря на половьё, 9 июля решили идти дальше. Анюй имел грозный вид. Даже в малую воду река эта чрезвычайно быстрая и порожистая, и плавание по ней сопряжено с большими опасностями, в особенности в верхнем её течении. На перекатах вода пенится: шум воды мешает людям слышать друг друга. С большим трудом 17-го числа лодки достигли до устья р. Гобилли. Экспедиция пошла вверх по ней. Гобилли оказалась ещё быстрее, чем р. Анюй. Пороги чередовались с настоящими водопадами; местами падение дна реки на значительном протяжении было заметно прямо на глаз. Только благодаря орочам и уменью их обращаться с лодкою, путникам удалось подняться по ней вёрст сорок и достичь устья р. Дзагзабиры , впадающей в Гобилли с левой стороны. Отсюда орочи были отпущены обратно, а путешественники, взяв с собою всё продовольствие и инструменты, с котомками за плечами пошли пешком к хребту Сихотэ-Алинь. 28 июля они достигли перевала. Три дня было употреблено на обследование этой части водораздела, и 31 июля пошли по одному из горных ключей, текущих к востоку. 3-го числа достигли такой реки, по которой было уже возможно плавание на лодках. Это была река Буту. Выбрав подходящее дерево и свалив его, они начали долбить лодку. Между тем, запасы продовольствия, взятые с собою, быстро истощались. 8-го числа была съедена последняя горсть чумизы. Оставалась одна надежда на встречу с штабс-капитаном Николаевым или с охотниками-орочами. 7-го августа лодка была готова, а 8-го на рассвете оставили бивак и поплыли вниз по р. Буту. Первый день плавание было сравнительно благополучным, но на второй день лодку разбило. Вместе с лодкой погибло и оружие, и инструменты, и всё имущество. Предвидеть это крушение никак было нельзя. С этого времени начинается ужасная голодовка, которая длилась 21 сутки.
Пробираясь через горы, тайгой, через заросли, люди ели всё, что попадалось под руки: зелёные ягоды, листья Petasites, ели не то мох, не то грибы из семейства Clavaria, от которых тошнило. По дороге собака нашла гнилую рыбу, она издавала запах, люди бросились отнимать у неё эту добычу. Наконец, маленький отряд дотащился до слияния двух рек — Хуту и Буту. Здесь нижние чины окончательно обессилели и свалились с ног. Надо было видеть, какой они имели истощённый вид. Все были сумасшедшие, все были душевнобольные; все ссорились между собою из за всякого пустяка, придирались друг к другу из-за всякой мелочи, все стали суеверны, начали верить всякому сну, каждой примете. Слабые духом стали говорить о самоубийстве. С г. Арсеньевым была любимая его собака. Собака эта в течение восьми лет была с ним во всех его предыдущих путешествиях. По его приказанию собака была убита; мясо её давалось людям ежедневно по маленькому кусочку, и это было общим спасением.
Тем временем штабс-капитан Николаев находился в Императорской Гавани.
Ещё в июле месяце, когда г. Десулави возвращался с р. Анюя, г. Арсеньев на всякий случай послал с ним письмо к председателю Отдела генералу Ванкову в г. Хабаровск с просьбой телеграфировать его маршрут штабс-капитану Николаеву в Императорскую Гавань через пост Св. Ольги. Телеграмма эта была доставлена штабс-капитану Николаеву на пароходе «Эльдорадо» через две недели после того, как она была передана в залив Св. Ольги. Тогда он отправился на р. Тумнин, нанял орочей и пошёл с ними на р. Хуту разыскивать пропавших. На рассвете 27 августа он нашёл отряд г. Арсеньева в самом ужасном положении. На людей было страшно смотреть. Это были настоящие скелеты, только обтянутые тонкой кожей. Некоторые были ещё в силах подняться, остальные же лежали на земле без движения.
Когда стали подходить лодки, силы оставили и г. Арсеньева. В эту минуту он почувствовал, что не может стоять на ногах и лег на землю. Опоздай ещё штабс-капитан Николаев суток на двое или на трое и, вероятно, у Арсеньева трёх четвертей людей не досчиталось бы живыми. Только в конце сентября люди оправились настолько, что были в силах продолжать своё путешествие.
Из Императорской Гавани г. Арсеньев пошёл к югу вдоль берега моря. Имущество шло на лодках. Без особых приключений 13 октября он достиг мыса Туманного, а 17 числа дошел до устья р. Самарги. По реке в это время шёл лёд. Река долго не замерзала. Время с 20 октября по 1 декабря было использовано на обследование рек Адами, Лозаа и низовьев Самарги, до устьев р. Едина.
Переводчик-гольд в это время был послан на лодке за грузами к мысу Олимпиады, которые были выгружены там ещё летом по недоразумению. Около двух недель пошло на заготовку лыж, нарт, покупку собак у инородцев и на устройство собачьей упряжи.
В начале декабря экспедиция тронулась в путь вверх по р. Самарги. Каждый человек тащил по одной нарте — около 8 пудов груза. В помощь человеку в нарту были впряжены по 2 собаки. 1908 год был замечателен безрыбицей. Ни за какие деньги нельзя было найти юколы (сухая рыба) для корма собак. Приходилось довольствоваться кашицей, в которую клали немного рыбных костей. Люди были одеты хорошо: в полушубки и толстые суконные шаровары и унты из толстой сохатиной кожи. На этот раз вместо палаток был взят с собою большой суконный шатёр по рассчету на 36 человек, с чугунною печкой и с окнами из зеркальных стёкол. Коллекционные ящики служили и столами, и сиденьями.
От моря г. Арсеньев направился к верховьям р. Самарги. На р. Кукчи (правый приток Самарги) он не пошёл, хотя этот путь на Хор был и прямее, и после водораздела можно было скорее найти людей (орочей). Не пошёл он потому, что этою дорогою в 1893 году прошли два исследователя — г. Иванов и г. Эдельштейн. Г[осподин] Арсеньев избрал путь такой, который шёл от истоков Самарги в верхнюю часть Хора и далее на запад к Амуру. По словам инородцев, на этой дороге вплоть до самого Амура людей нет, и потому рассчитывать на покупку продовольствия для себя и для собак не приходилось. 7 января экспедиция дошла до Сихотэ-Алиня. Перевал через хребет в этом месте назван перевалом графа Муравьёва-Амурского. Определившись астрономически и прибив цинковую доску с надписями к дереву на самом водоразделе, путники спустились с хребта в бассейн р. Чуина.
Ещё за неделю, не доходя до Сихотэ-Алиня (первого числа), все уже должны были одеть на ноги лыжи. По мере приближения к горам, как и следовало ожидать, снег становился всё глубже и глубже, а на самом водоразделе глубина его была до полутора метров. Прокладка дороги по глубокому снегу чрезвычайно замедляла движение. Через два дня дошли до большого Чуина, входящего в состав бассейна р. Хора. 11 января нижние чины, посланные протаптывать дорогу, вернулись с известием, что они встретились с гольдами, которые таким же образом прокладывали себе дорогу к Сихотэ-Алиню. Гольды шли на соболевание. В доказательство этой встречи люди принесли кусок рыбы и кусок мяса.
На другой день экспедиция встретилась с гольдами. Встреча эта была радостью для обеих сторон. Сквозная дорога шла в ту и в другую сторону. Выйдя на р. Хор, г. Арсеньев пошёл вверх по этой реке и, дойдя до р. Сальмун (правый небольшой приток Хора), направился вверх по ней, перешёл второй хребет, параллельный Сихотэ-Алиню, спустился по р. Садомабирани (правый приток Мухеня).
Запасы продовольствия, взятые с собою, близились к концу, поэтому надо было торопиться дойти скорее до Амура. С уменьшением дачи продовольствия начали падать и силы. Часть собак, взятых с собою, погибла от голода, а остальные не только не тащили нарт, но сами еле волочили ноги. В довершение несчастья дорогу, проложенную гольдами, ветер снова занёс снегом. 23-го числа дошли до р. Мухеня и по ошибке все приняли её за проток р. Амура.
Низовья реки Садомабирани и, в особенности, долина Мухеня, представляют из себя совершенно обезлесенные низины, покрытые одною только травою. Кое-где росли одинокие тощие кустики, которые не могли дать дров для бивака. Люди сильно устали. В надежде найти селение гольдов, отряд шёл до поздних сумерек. Наконец, дошли до озера Синдауони. Увидев свою ошибку и опасаясь, что без огня люди могут ознобиться, г. Арсеньев приказал им оставить нарты на озере, отпустить собак и налегке на лыжах скоро обойти озеро и найти протоку, которой оно должно сообщаться с Амуром. Надо было во что бы то ни стало в этот же вечер добиться до гольдского селения, которое по некоторым приметам не должно было быть далеко от озера. Через час или полтора протока была найдена. Она оказалась очень небольшою и скоро вывела на широкую протоку Амура. Поздно вечером путники увидели огоньки. Это было гольдское селение Люмоми.
16 февраля 1909 года г. Арсеньев от озера Синда пошёл вниз по р. Амуру к селению Найхин, расположенному около устья р. Анюя. Анюй вскрывается очень рано. Уже в конце февраля движение по льду реки прекращается совершенно, поэтому г. Арсеньев пошёл по реке Пихцэ, перевалил на реку Тормасунь (левый приток Анюя) и по ней спустился до этой последней в верхнем её течении. По мере приближения к хребту Сихотэ-Алинь лёд на реке становился всё крепче и крепче. Подымаясь вверх по реке, он прошёл мимо р. Гобилли, по которой шёл прошлым летом на р. Хуту. Дойдя до р. Дынми, г. Арсеньев направился по ней к водоразделу. 14 марта экспедиция достигла Сихотэ-Алиня. Этот перевал назван Размытым . Определив географическое положение перевала, г. Арсеньев пошёл дальше по р. Икбу и вышел на р. Копи. С каждым днём идти становилось всё труднее и труднее. Днём солнце сильно пригревало; снега таяли дружно, по реке поверх льда шла вода. По утрам и вечерам снег покрывался твёрдым настом, а днём становился мокрым, мягким и сильно затруднял движение. 20 числа отряд достиг первого орочского стойбища при устье р. Бяпали. В эту ночь пошёл густой снег, который не переставал идти подряд в течение трёх суток. Задерживаться было нельзя: со дня на день ожидалось вскрытие реки. Рыхлый снег не выдерживал давления ноги, ниже на льду под снегом стояла вода, лыжи намокали, идти было крайне тяжело, а без лыж и совсем невозможно. Вдруг река начала вскрываться. Появились большие проталины (во всю ширину реки). То, что успевало замёрзнуть ночью, таяло днём ещё с большей силой. Ночные морозы не уравновешивались с теплом солнца. Эти опасные места удавалось проскочить только на рассвете и только благодаря тому, что у всех на ногах были хорошие лыжи. Построившись в одну шеренгу, по крику начальника экспедиции все люди бросались сразу вперёд, через промоину. Обыкновенно движения совершались вечером, ночью и рано на рассвете. В конце марта путников в дороге застигла снежная буря. С огромными усилиями, с большой затратой сил, истомлённые, они к сумеркам 28 числа дотащились до берега моря и здесь остановились в брошенной орочской юрте. Это была суббота, канун праздника Воскресения Христова. Буря бушевала всю ночь и весь следующий день. У людей не было ни пасхи, ни кулича, но зато было вдоволь рису, муки и свежей рыбы. Первое они получили из своего запаса, устроенного на берегу моря, а второе им принесли инородцы.
Через 6 суток г. Арсеньев на орочских лодках отправился в Императорскую Гавань. Около мыса Мафаца новая жестокая буря захватила их во время пути. Пробовали обогнуть мыс Св. Николая, но это не удалось. Сильным порывом ветра сломало у лодки мачту и сорвало парус. Пришлось пожертвовать лодкой и выброситься на берег около мыса Кекурного. Отсюда г. Арсеньев отправился пешком и 5 мая пришёл в Императорскую Гавань на маяк Св. Николая.
Следующий маршрут, который надлежало выполнить г. Арсеньеву, был путь по побережью моря к северу от Императорской Гавани до залива Де-Кастри. Инородцы предупреждали его, что берег этот пустынный и что плавание на лодках вдоль него опасное, что берега там обрывисты и скалисты на значительном протяжении, так что во время волнения в море лодкам пристать негде.
Собрав сведения и взяв с собою двух орочей, он 1 мая выступил из Императорской Гавани. Часть людей шла берегом, а остальные люди и все грузы шли на лодках. Продолжительные бури и сильное волнение в море задержали экспедицию при устье р. Тумнина до 23 мая. Наконец море успокоилось и 27 мая г. Арсеньев достиг мыса Бохи и бухты Аука.
Проводники орочи говорили, что теперь надо выбрать самую тихую погоду, потому что дальше начинается скалистый берег и тянется с небольшими перерывами до бухты Мосолова. Первый такой участок 45 вёрст длиною простирался до самого мыса Сюркума. Этот мыс далеко выдаётся в море, и потому около него всегда бывает большое волнение. Погода благоприятствовала, и потому Сюркум прошли благополучно. 10 июня г. Арсеньев дошёл до мыса Чидиве (Чапчаны). Отсюда так же, как и около Сюркума, начинается длинный скалистый берег. Утром 11-го числа было тихо. Пользуясь погодой, г. Арсеньев поплыл дальше, но к 8-ми часам утра начал дуть ветер, который к полудню сделался очень сильным. Море забелело. Назад в бухту Чидиве лодки вернуться уже не могли (мешал ветер), пристать к скалистому берегу было тоже нельзя, оставалось только одно — идти под парусом в ту сторону, куда дует ветер. К счастью, ветром несло лодку вдоль берега. Так продержались они до 11 часов дня. Пробовали два раза пристать к берегу, но у берега прибой был так силён, что лодку оба раза заливало водой и отбойной волной вновь отбрасывало в море. Одни люди гребли, другие всё время откачивали из лодки воду. Наконец, люди стали уставать. Это было около полудня. В это время на берегу орочи заметили такой угол, за которым можно было бы укрыться от волнения. Это была огромная базальтовая жила. Как стеной выступала она в море. Тут было сравнительно тихо. Посредине из воды торчал большой плоский камень, покрытый бурыми водорослями и мелкими раковинками Littorina littorea. Поставив лодку за камень, люди сами взобрались на него для отдыха. Но недолго они ликовали. Около двух часов дня вода стала быстро прибывать и начала заливать камень. Это был прилив. Амплитуда колебаний уровня воды в этих местах во время прилива и отлива достигает 7 футов. Пришлось сесть в лодку. Между тем, по наблюдению орочей, ветер должен был перемениться и дуть со стороны острова Сахалина. Проводники начали уговаривать оставить это место, уходить скорее отсюда и идти опять вдоль берега к бухте Крестовой. Они опасались, что ветер от Сахалина будет гнать волны как раз в этот угол, и тогда разобьёт лодку в мелкие щепки. Г[осподин] Арсеньев решил на риск плыть дальше. В море в это время непогода усилилась ещё более — надвигался шторм. Горизонта не было видно: небо, вода, пена, туман и дождь — всё это слилось в один общий тёмно-серый цвет. Часть продовольствия и часть имущества выбросили за борт. Каждым ударом волны лодку захлёстывало, и если бы люди не откачивали воду из лодки котлами, чайниками, ковшами, то её очень скоро совсем бы залило водою. Два человека держали руль, остальные были на вёслах. Все промокли до костей и сильно прозябли. Были уже сумерки, когда лодка дошла до бухты Узунгари (Крестовая). Ночью шторм начал стихать, но море долго ещё не могло успокоиться.
Через два дня экспедиция дошла до островов Ду, а 15 июня подошли к маяку Клостер-Камп у залива Де-Кастри. 3десь был дан людям шестидневный отдых.
От залива Де-Кастри г. Арсеньев пошёл на озеро Кизи к селу Мариинско-Успенскому, и оттуда на лодках к устью р. Хоюля (Яаи). Без особых приключений 13 июля Арсеньев со своими людьми дошел до хребта Сихотэ-Алинь. Перевал назван именем Императорского Русского географического общества . Дальнейший путь лежал по рекам Ясемаль. 3десь около устья построил он с людьми две лодки инородческого типа, в которых и спустился к р. Чичемаль, а из неё в Тумнин. 25 июля отряд дошёл до моря и 27 числа был в Императорской Гавани. Этот маршрут был самым счастливым, самым лёгким и совершён без всяких приключений.
Весь август месяц ушёл на обследование рр. Хади, Тутто, Ма, Уй и Чжуанко, впадающих в Татарский пролив около Императорской Гавани. Самый тяжёлый маршрут был последний — от Императорской Гавани к устью реки Хойдура (село Иннокентьевское на Амуре). Это было зимой 1909–1910 гг. Ещё с лета 1908 года, по мере движения к северу, отряд таял всё больше и больше. Кто заболел, кто окончил срок своей службы и ушёл в запас армии и т. д. Люди эти были отправляемы или из Императорской Гавани, или залива Де-Кастри, или с реки Амура со случайными попутными оказиями. Таким образом, г. Арсеньев к концу 1909 года остался только один с двумя сибирскими стрелками (24 Сибирского стрелкового полка Илья Рошков и Павел Ноздрин).
От Императорской Гавани к Амуру есть три пути: один по р. Чжуанко на Хуту в её истоки и затем на Хунгари (около стойбища Дюколи), другой с — р. Тумнина по его правому притоку Мули, и затем через перевал на р. Удоми (правый приток Хунгари в среднем течении) к стойбищу орочей Илика. Третий путь по реке Акур через Сихотэ-Алинь в самые истоки Хунгари. Второй путь общеизвестный — это обычный путь инородцев, сообщающихся с морем и с Амуром. По этому же пути шли и г. Прянишников, г. Эдельштейн и другие исследователи. Первый и третий были ещё неизвестны.
Так как в 1908 году г. Арсеньев прошёл по р. Хуту, от слияния её с р. Буту до её устья, то выбор его остановился на р. Акур. На основании расспросов стариков-инородцев выяснилось, что путь этот далёкий, кружной, что надо сперва идти по р. Акуру на юго-запад, потом после перевала надо долго идти на север, и затем уже 1) на западо-северо-запад по Хунгари или 2) на запад через второй перевал по р. Пучь-Кучи к гольдскому селению Хойдур на Амуре. Из этих двух направлений г. Арсеньев выбрал первое. Только благодаря знакомству и большому влиянию на инородцев ему удалось уговорить двух орочей проводить его по р. Акуру. Орочи согласились идти только до реки Туки (верхний правый приток Акура).
Недостаток у орочей продовольствия, недостаток корма для собак и, главным образом, опасения, что выпадут глубокие снега, и что им одним придётся возвращаться назад, заставили их просить отпустить их обратно. Г[осподин] Арсеньев расстался с орочами на р. Угди (приток Акура). Отсюда он с двумя стрелками без проводников пошёл в горы к хребту Сихотэ-Алинь. Г[осподин] Арсеньев выступил от моря в конце октября 1909 года, а вышел к Амуру только 11 января 1910 года. Семьдесят шесть дней пути, и все 76 дней он шёл на лыжах. Каждый из них троих тащил нарту с коллекциями, инструментами и продовольствием. Зима была крайне суровая, снежная. Бури следовали одна за другой; снега выпали глубокие (до 1 марта). Начальник экспедиции рассчитывал, что гольды выйдут на охоту за соболем, и что он встретит их после перевала через Сихотэ-Алинь и воспользуется проложенной ими дорогой, но они из-за снегов совсем не вышли, и потому ему самому пришлось протаптывать дорогу до самого Амура.
О глубине выпавшего снега можно судить по тому, что для того, чтобы набрать дров для огня или сходить за водой к проруби реки на расстоянии двух или трёх сажен от костра, надо было одевать лыжи.
С гольцов Сихотэ-Алиня, насколько хватало глаз, перед путешественниками развернулась жуткая картина. Насколько хватал глаз видны были горы, покрытые снегами. Реки текли в разных направлениях. Один из стрелков (Ноздрин) начал было падать духом. «Вот беда-то, — говорил он, — зашли куда, как отсюда мы выйдем!?» Вместе с другим стрелком (Рошков) г. Арсеньев начал его успокаивать.
Надо было определиться, выяснить на географической сети своё местонахождение. Два дня было потрачено ещё на астрономические наблюдения и ориентировку. Люди ходили по речкам на разведки. Наконец направление было выбрано. Перевал через Сихотэ-Алинь назван Опасным. 7-го числа спустились с водораздела и пошли в бассейн Хунгари.
Перейдя водораздел, путешественники встали биваком в узком ущелье. На рассвете случилось небольшое землетрясение и произошёл снежный обвал. Палатку завалило. К счастью, все были снаружи и занимались укладкой нарт. Целые сутки ушли на раскопки. Наконец палатку достали. Всё время надо было опасаться за неё. Старенькая, ветхая, она обдымилась и расползалась по всем швам. Её починяли чем попало. Эта ветхая палаточка была единственной защитой от ночных морозов 36°C, единственным спасением. Более всего путники терпели недостаток в обуви. Купить было негде. Для починки унтов рвали полы полушубков. Порожние мешки из-под сухарей шли на починку одежды.
Вследствие глубокого снега лоси не ходили по тайге, а стояли на тех местах, где застала их непогода. Нигде не было видно ни одного следа. Тайга казалась мёртвой пустыней. Раза два г. Арсеньев останавливался на охоту, но неудачно, потеряли только время.
Собаки, взятые с собою (по две в нарту), погибли от голода, собачью юколу сберегли для людей. Четыре дня прокормились ею, потом посчастливилось убить небольшую выдру. Мясо её растянули на шесть суток. 3атем убили молодую рысь, и лапы, и внутренности её — всё было съедено. 31 декабря ничего уже не ели. В довершение несчастья заночевали без дров. Эту праздничную ночь провели мучительно тоскливо. На другой день, 1 января 1910 года, нашли первых людей, это были орочи. Велика была радость! Это был настоящий праздник.
Срок этой последней экспедиции — 19 месяцев. Из них на днёвки ушло 4 месяца 6 дней, и 14 месяцев 24 дня пошло на чистые маршруты. На этот раз хребет Сихотэ-Алинь пройден в семи местах.
Во время этих экспедиций г. Арсеньевым произведены следующие работы:
- Сделаны маршрутные съёмки с помощью буссоли Шмалькальдера и шагомера, причём шагомер постоянно поверялся рулетом, чтобы иметь масштаб шагомера. Все съёмки сданы в штаб Приамурского военного округа. В 1911 году они сданы в военно-топографический отдел для печатания.
- Произведены работы по астрономическому определению пунктов в центральной части страны, что дало возможность выправить несводку маршрутной съёмки. Определено 33 пункта. Определения производились с помощью круга Пистора, ртутного горизонта и хронометров.
- Произведены измерения высот и перевалов с помощью гипсометров и барометров-анероидов.
- Троекратно в день велись систематические метеорологические наблюдения по инструментам, которые перечислены выше.
- Систематически собран геологический материал на пройденных маршрутах.
- Составлены описания, зафотографированы, сделаны рисунки, сняты топографически (планы и профили) все памятники, оставленные в Уссурийском крае древнейшими маньчжурскими племенами (старые дороги, валы и городища).
- Произведены раскопки старинных укреплений. Раскопаны две стоянки каменного века на берегу озера около р. Соёна (найдены каменные топоры, копья, стрелы, скребки, кухонные остатки и черепки глиняной посуды).
- Составлен систематический орочский словарь (орочи-удэhе).
- Собраны большие коллекции по шаманству, предметы религиозного культа, одежды и из быта орочей-удэhе.
Весь свой материал г. Арсеньев делит на три части. Одну часть он намерен обработать сам (метеорология, географические описания маршрутов и этнография), другую часть он может обработать с помощью учёных специалистов (зоология, ботаника, геология), третью часть может передать только в распоряжение учёных, в дополнение такого же материала, имеющегося в их распоряжении (черепа орочей и антропометрические измерения).
Собранные коллекции распределены следующим образом: 1) военно-географическое и военно-статистическое описание страны сдано в Главное управление Генерального штаба, военное ведомство ассигновало 2 400 рублей на печатание этого отчёта, 2) ботанические сборы, сделанные членом экспедиции г. Десулави и г. Арсеньевым, переданы в Императорскую Академию наук г. Литвинову и в Императорский Ботанический сад г. Палибину, 3) шкурки птиц переданы г-ну Бутурлину, 4) определение рыб любезно взял на себя Л. С. Берг, 5) геологический материал передан гг. Эдельштейну и Анерту, 6) насекомых — г. Каховскому с просьбой распределить их между энтомологами по специальностям, 7) профессоры Воейков, г. Советов и г. Тупчинский дали указания, как поступить с дневниками метеорологических наблюдений, и 8) проверку астрономических вычислений взял на себя г. Ахмаметьев в городе Хабаровск. Все материалы, собранные г. Арсеньевым за время этих путешествий, ждут ещё полной обработки, к которой в настоящее время он уже приступил, и которая может быть им закончена в 1913 году.
Примечание автора
- ↑ Мошка.