Санитарная неурядица.
правитьВъ концѣ прошлаго года повсемѣстно въ Россіи свирѣпствовала эпидемія гриппа или инфлуэнціи. Проф. Здекауеръ даже пугаетъ, что это служитъ предвѣстникомъ холеры. Другіе его оспариваютъ и увѣряютъ, что не всегда гриппъ предвѣщаетъ холеру. По изъ этого не слѣдуетъ, что холера не возьметъ и не посѣтитъ насъ. Мы готовы думать, что если холера и явится къ намъ, то, конечно, не въ силу того, что ей предшествовалъ или не предшествовалъ гриппъ, а въ силу тѣхъ одинаковыхъ условій быта, которыя вызвали гриппъ и которыя могутъ вызвать и всѣ другія заразныя напасти. Мы знаемъ, что народонаселеніе Россіи быстро умножается, что приливъ и приростъ жителей въ городахъ мѣстами просто чрезмѣрны, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, воочію видимъ и убѣждаемся повсюдно, что санитарное положеніе нашихъ населенныхъ мѣстностей съ каждымъ днемъ ухудшается, накопленіе нечистотъ и загрязненіе прогрессируютъ и настолько утучняютъ почву, что дѣлаютъ возможнымъ возникновеніе всякихъ эпидемій, всякихъ заразъ.
Неужели это неустранимо? Западная Европа вообще и Петтенкоферъ въ особенности утверждаютъ, что вполнѣ устранимо. Петтенкоферъ собственнымъ опытомъ доказалъ осуществимость на практикѣ его теоретическихъ воззрѣній. Вотъ этому нельзя не поучиться у нѣмцевъ. Для наглядности мы сопоставимъ два крайне авторитетные голоса: München — eine gesunde Stadt Петтенкофера и Отчетъ медицинскаго департамента министерства внутреннихъ дѣлъ за 1887 іодъ, изданный, такъ сказать, надняхъ.
Мюнхенъ теперь скромный и весьма уютный городокъ (gemûthlich) съ населеніемъ около 300,000 душъ. Это довольно красивый, а, главное, безукоризненно чистый городъ. Кажется, что Мюнхену больше всего идетъ названіе «современныхъ Аѳинъ», потому что онъ, дѣйствительно, центръ, хранящій драгоцѣннѣйшія сокровища науки и искусствъ. Его пинакотека — одно изъ лучшихъ хранилищъ высоко-художественныхъ произведеній Рубенса, Тиціана и другихъ творцовъ живописи. Его глиптотека — такое же хранилище скульптуры. Межь ними красуется колоннада — пропилеи. Число высшихъ учрежденій для прогрессивнаго развитія науки — чрезвычайно велико. Въ центрѣ города высится старинное неуклюжее колоссальное зданіе — королевскій замокъ. Въ верхнемъ этажѣ этого зданія въ качествѣ придворнаго блюстителя королевской аптеки живетъ 70-ти лѣтній старикъ, убѣленный сѣдинами, но бодрый и мощный духомъ, энергическій общественный дѣятель и творецъ санитарной науки — Петтенкоферъ. Онъ памятникъ воздвигъ себѣ громадный; къ нему вѣчно будутъ питать безпредѣльную благодарность народныя сердца, — такъ велики его заслуги предъ мюнхенскимъ обществомъ и предъ всѣмъ европейскимъ человѣчествомъ. Даже въ Парижѣ имя Петтенкофера могущественнѣе и славнѣе имени Бисмарка, взобравшагося на вершину пирамиды изъ 5 милліоновъ штыковъ. И заслуги Петтенкофера зиждятся на незыблемой правдѣ.
Болѣе тридцати лѣтъ тому назадъ, около 1850 г., вся образованная Европа и мы, учившіеся по ея учебникамъ, знали и были убѣждены, что Мюнхенъ — самый нездоровый городъ въ свѣтѣ, что брюшной тифъ въ немъ не выводится, и если кто туда заглянетъ хоть на короткое время, тому тифа не миновать и смерти, значитъ, не избѣгнуть. Дурная слава о Мюнхенѣ всюду до того укоренилась, что недавно одна вѣнская газета выразилась, будто Мюнхенъ, какъ извѣстно, пользуется самою дурною репутаціей по тяжелымъ формамъ тифа.
Такъ оно, дѣйствительно, « было лѣтъ 30 тому назадъ. Въ 1858 г. въ Мюнхенѣ числилось болѣе 135,000 жителей, и въ теченіе этого года отъ одного брюшнаго тифа — страшно вымолвить — умерло 453 человѣка, больныхъ же тифомъ, значитъ, было въ десять разъ больше или нѣсколько тысячъ. По съ тѣхъ поръ много грязи и воды утекло въ очень быстротечную рѣчку Изеръ и многое перемѣнилось къ лучшему. Въ 1887 году въ Мюнхенѣ уже числилось вдвое больше жителей или около 270,000 и отъ брюшнаго тифа умерло всего 28 человѣкъ или въ 28 разъ меньше, чѣмъ въ 50-хъ годахъ. И, вообще, болѣзненность и смертность тамъ уменьшились въ значительныхъ размѣрахъ, и всѣмъ этимъ Мюнхенъ обязанъ энергіи ученаго и общественнаго дѣятеля Петтенкофера. Тридцать лѣтъ тому назадъ Мюнхенъ считался очагомъ тифа, зачумленнымъ городомъ, въ которомъ кратковременное пребываніе грозило неизбѣжною преждевременною смертью, а теперь тотъ же Мюнхенъ имѣетъ право считаться однимъ изъ самыхъ здоровыхъ городовъ Германіи. Благодаря Петтенкоферу, въ Мюнхенѣ теперь на нѣсколько сотъ человѣкъ меньше умираетъ и на нѣсколько тысячъ меньше болѣетъ, и это даетъ экономію въ 3 милліона марокъ сбереженія ежегодно. Такая слава превыше славы всякихъ Тамерлановъ, Наполеоновъ, Бисмарковъ и Мольтке, проливавшихъ кровь милліоновъ людей.
Какимъ же путемъ Петтенкоферъ достигъ такого благополучія своего роднаго города? Лѣтъ 30 тому назадъ Петтенкоферъ выступилъ въ наукѣ съ теоріей, тогда, правда, плохо понятой, по которой уровень почвенной воды считался причиной и виновникомъ всѣхъ заразныхъ болѣзней вообще и тифа и холеры въ особенности. Тогда полагалось, что если почвенная вода понижается, значитъ, будетъ тифъ, а если не будетъ тифа, то, значитъ, она повышается. Но потомъ стотысячная провѣрка этого предположенія почти нигдѣ не оправдалась вполнѣ, за исключеніемъ развѣ нѣсколькихъ случайныхъ совпаденій этихъ обстоятельствъ, и на смѣну петтенкоферской теоріи выступила новая--теорія микробовъ, отыскавшая въ питьевой водѣ зародышъ тифа. Эбертъ, Кохъ и Гаффки нашли бациллъ тифа и думаютъ, что передача этого бацилла посредствомъ питьевой воды вызываетъ непремѣнно тифъ. Петтенкоферъ до сихъ поръ не въ силахъ былъ отвергнуть или опровергнуть эту теорію и эти факты. Напротивъ того, онъ старается войти въ соглашеніе, пойти на компромиссъ съ нею. Ему необходимо было и считаться съ новою теоріей, и продолжать начатое имъ дѣло оздоровленія Мюнхена, согласно своей теоріи. И вотъ почтенный ученый, убѣленный сѣдинами, въ своей послѣдней книжкѣ исповѣдуется въ слѣдующихъ выраженіяхъ:
„Сотый разъ въ своей жизни снова утверждаю, что я не допускаю и не нахожу въ почвенной водѣ чего-нибудь вреднаго, не нахому въ ней зародыша тифа; напротивъ того, считаю почвенную воду самою невинною вещью въ свѣтѣ, но уровень почвенной воды служитъ для меня указателемъ, что въ почвѣ надъ уровнемъ воды отношенія влаги и сырости вызываютъ особаго рода процессы. И если это отношеніе влажности почвы и процессы, отъ нея зависящіе, гдѣ-нибудь имѣются на-готовѣ, то приключается тифъ или холера, хотя бы тамъ совсѣмъ не было почвенной воды“. Такимъ образомъ, почвенная вода и ея движеніе и даже присутствіе тифозныхъ зародышей могутъ и не вызвать тифа; этихъ условій однѣхъ еще недостаточно для проявленія тифозной эпидеміи. Все это въ Мюнхенѣ лучше всего и постоянно подтверждается».
И такъ, Петтенкоферъ отвергаетъ теорію, по которой питьевая вода является, сама по себѣ, источникомъ тифа или холеры, и предлагаетъ свою теорію. Къ сердечному горю Петтенкофера, мюнхенцы долгіе годы не раздѣляли ни его взглядовъ, ни его теоріи, которой онъ и теперь остается вѣренъ, какъ онъ намъ въ этомъ лично сознался. Однажды вмѣстѣ съ нимъ въ вагонѣ сидѣли два пассажира: одинъ — мюнхенецъ, а другой — иногородній. Послѣдній спросилъ мюнхенца, правда ли, что Мюнхенъ — очагъ тифа, я какъ предостеречь себя отъ тифа? Мюнхенецъ, не долго думая, съ полнымъ убѣжденіемъ отвѣтилъ, что лучшее средство спасенія — не пить ни одной капли воды въ Мюнхенѣ, что онъ никогда воды самъ не пьетъ, а пьетъ лишь одно пиво. А это убѣжденіе имѣло послѣдствіемъ, что теперь въ Мюнхенѣ 300,000 его жителей ежегодно выпиваютъ на. 30.000,000 марокъ лучшаго въ свѣтѣ пива.
Отъявленный врагъ питьевой теоріи происхожденія тифа, Петтенкоферъ самъ о себѣ говоритъ слѣдующее: «Не вѣря въ эту теорію, я — фанатическій поклонникъ воды и требую въ каждомъ человѣческомъ общежитіи хорошей и обильной воды, по возможности доставляемой въ каждый этажъ большихъ домовъ, и не для питья только, но для устраненія изъ домовъ всякихъ нечистотъ. Для нашего существованія въ добромъ здоровьи необходима безукоризненно хорошая вода». «Гдѣ нѣтъ хорошей воды для питья, — продолжаетъ Петтенкоферъ, — тамъ невольно увеличивается потребленіе пива. Борются и пишутъ противъ пьянства, но пьянство неизбѣжно тамъ, гдѣ нѣтъ хорошей воды, столь необходимой для дѣтей, для больныхъ и для стариковъ, которые не могутъ же потребность воды замѣнить водкой или пивомъ. И если, — говоритъ онъ, — Мюнхенъ ежегодно пропиваетъ на пивѣ 30 милліоновъ марокъ, то не бѣда, если онъ разъ затратитъ 10 милліоновъ марокъ на хорошую воду. Такою затратой, — думаетъ Петтенкоферъ, — разрѣшится хоть отчасти и соціальный вопросъ. По насколько вода нужна для питья, настолько же она нужна для разнообразныхъ цѣлей чистоты». Петтенкоферъ предполагаетъ, что иная вода можетъ содержать заразныя начала даже, но въ такомъ разжиженномъ и растворенномъ состояніи, что ее можно пить безнаказанно, такъ какъ для вызова заразы (инфекціи) нужно не только опредѣленное качество, но и опредѣленное количество заразнаго начала. По плохо, когда заразное начало попадаетъ на благопріятную почву.
«И такъ, въ вопросѣ о снабженіи водой, — говоритъ Петтенкоферъ, — я иду еще дальше, чѣмъ всѣ поклонники и послѣдователи питьевой теоріи, видящіе въ водѣ лишь виновника тифа или холеры. Я смотрю на воду какъ на универсальное средство для охраны здоровья и ставлю ее такъ же высоко, какъ чистый воздухъ». «Но я хочу объяснить, почему я клялся въ непримиримой ненависти къ питьевой теоріи и почему я рѣшилъ вести борьбу до зарѣзу, до ножа (это 70-ти лѣтній старикъ-то!): это потому, что она мнѣ мѣшала провести въ жизнь теорію оздоровленія почвы».
Этотъ бодрый семидесятилѣтній борецъ за общественное здоровье самъ постоянно лазитъ въ подземные каналы, которые строятся подъ непосредственнымъ его наблюденіемъ, по парижскому образцу, и онъ молитъ судьбу, чтобы ему дожить до полнаго устройства этой благодарной работы. Онъ призываетъ на помощь и юную науку — бактеріологію и надѣется найти въ ней вѣрную союзницу для достиженія своей цѣли, чего онъ не могъ добиться отъ прежнихъ старыхъ системъ эпидеміологіи.
Цѣлый рядъ предположеній, приводившихся какъ объясненіе уменьшенія тифа и увеличенія здоровости въ Мюнхенѣ, Петтенкоферъ систематически опровергаетъ и не признаетъ. Но всякій вправѣ отъ него потребовать категорическаго отвѣта на вопросъ: чему же онъ приписываетъ чуть не полное исчезновеніе тифа и другихъ эпидемій въ Мюнхенѣ, несмотря на то, что тамъ, въ силу естественнаго прироста и въ силу иммиграціи, народонаселеніе болѣе чѣмъ удвоилось? И Петтенкоферъ даетъ такой категорическій отвѣтъ. Онъ убѣжденъ, что эта причина непосредственно лежитъ въ условіяхъ самой почвы Мюнхена. Онъ утверждаетъ, что какъ перемежная лихорадка зависитъ отъ условій мѣстности и времени года, такъ и холера и тифъ зависятъ отъ такихъ же имъ аналогичныхъ условій, и все свое вниманіе сосредоточиваетъ на улучшеніи или оздоровленіи почвы.
«Мюнхенъ, — говоритъ Петтенкоферъ, — сидитъ на слишкомъ ноздреватой, порозной почвѣ, которая въ состоянія проглотить очень много такого, что служитъ для питанія и развитія въ почвѣ болѣзнетворныхъ зародышей. Это-то питаніе, это-то сирѣчь загрязненіе почвы доставляютъ, во-первыхъ, человѣческія нечистоты, выгребныя ямы, затѣмъ помойныя ямы съ кухонными отбросами и со всѣмъ домашнимъ соромъ, грязью, навозомъ, отхаркиваніями, выдѣленіями и т. д. Всѣ эти нечистоты, отбросы, помои до того загрязнили почву Мюнхена, что онъ превратился въ очагъ тифа и прослылъ чумнымъ городомъ; но по мѣрѣ того, какъ стали заботиться объ оздоровленіи почвы, дѣло стало поправляться, — конечно, не сразу. Возьмите самую запакощенную городскую почву и Прекратите сразу доставку матеріала, портящаго ее, — вы этимъ уже сразу совершите перемѣну къ лучшему, потому что почва обладаетъ способностью въ извѣстной мѣрѣ самоочищаться и выздоравливать. Такъ это случилось и въ Мюнхенѣ. Съ каждымъ днемъ все больше и больше стали убѣждаться, что достодолжная очистка города и удаленіе водъ изъ домовъ невозможно и немыслимо безъ надлежащей канализаціи. Это тѣмъ болѣе казалось убѣдительнымъ, что во многихъ англійскихъ городахъ оздоровительныя послѣдствія этой мѣры оказались блестящими. Примѣру англійскихъ послѣдовали нѣкоторые нѣмецкіе города. Такъ, Франкфуртъ-на-Майнѣ, побуждаемый Варрентрапомъ, собственнымъ опытомъ убѣдился въ благотворности канализаціи. Въ Данцигѣ нашелся энергическій городской голова Винтеръ, а въ Мюнхенѣ, къ счастью, городской голова Эргардтъ также оказался на высотѣ своего санитарнаго призванія, и, благодаря стеченію этихъ счастливыхъ обстоятельствъ, канализація всего города была рѣшена».
Интересенъ слѣдующій многознаменательный выводъ Петтенкофера: «Мало-по-малу, — говоритъ онъ, — канализація въ Мюнхенѣ до того сдѣлалась популярной, что многіе отчаянные противники ея, крайне враждебно относившіеся ко мнѣ, теперь уже сознаютъ ея полезность, и теперь смѣло можно надѣяться, что это великое санитарное дѣло въ недалекомъ будущемъ будетъ закончено съ успѣхомъ». Такъ оно всегда бываетъ: сперва ругаютъ, а потомъ хвалятъ; сперва сожигаютъ на кострѣ за мысль, за слова, за идею, за правду, а потомъ за эту же правду воздвигаютъ памятникъ…
Спросимъ себя теперь самымъ безпристрастнымъ образомъ, что же собственно сдѣлалъ Петтенкоферъ для Мюнхена въ частности и для человѣчества вообще? На основаніи точной науки и при обиліи ея вспомогательныхъ средствъ, онъ добился для города Мюнхена самаго чистаго воздуха, хорошей воды и, главное, чистой и здоровой почвы. И только. Но тутъ все. Благодаря этому санитарному преобразованію, въ Мюнхенѣ хотя народонаселеніе и удвоилось, но болѣзненность и смертность значительно уменьшились, тифозная чума исчезла, средняя продолжительность жизни обывателей возвысилась, заработокъ поднялся, благосостояніе города чуть не удесятерилось. Благосостояніе настолько возвысилось, что его жители, числомъ около 300,000, ежегодно выпиваютъ прелестнаго баварскаго пива на 30 милліоновъ марокъ на доброе здоровье себѣ, или на сто марокъ каждый, считая въ томъ числѣ женщинъ и дѣтей. Вотъ такъ пьютъ! Однако же, значитъ, есть на что пить.
Мы не знаемъ заслугъ превыше заслуги Петтенкофера предъ своими согражданами и предъ человѣчествомъ. Покойный профессоръ Сойка въ Прагѣ подтвердилъ успѣхи, добытые Петтенкоферомъ въ Мюнхенѣ, и высказалъ, что преобразованіе это имѣетъ значеніе эксперимента и достовѣрность чуда, совершоннаго въ Мюнхенѣ, что такъ же несомнѣнно" какъ опытъ, произведенный въ лабораторіи на глазахъ всей публики.
Другой профессоръ, Цимсенъ, тоже европейская знаменитость, поясняетъ это событіе такъ: «Въ лѣтописяхъ большихъ городовъ Европы едва ли найдется что-нибудь подобное Мюнхену, а что касается причинъ этого чудеснаго оздоровленія города, я вполнѣ раздѣляю взглядъ Петтенкофера, что не водопроводъ, но очистка почвы и грунта, на которыхъ мы живемъ, есть основная причина этого замѣчательнаго превращенія». Наконецъ, Цимсенъ съ паѳосомъ заключаетъ: «Безъ преувеличенія, Мюнхенъ вправѣ теперь считать себя однимъ изъ самыхъ здоровыхъ городовъ Германіи».
Фактъ налицо и бьетъ въ глаза. Опровергнуть его нельзя: слишкомъ онъ осязателенъ, плодотворенъ и убѣдителенъ. Петтенкоферу безспорно принадлежитъ заслуга, что онъ силою культуры зачумленный городъ превратилъ въ цвѣтущій эдемъ и достигъ этого только строгимъ выполненіемъ правилъ гигіены."
Этотъ опытъ тѣмъ важенъ, что любой городъ можетъ послѣдовать примѣру Мюнхена и достигнуть рѣшительно тѣхъ же результатовъ. Но почему же другіе города не достигаютъ этихъ результатовъ? Во-первыхъ, не хотятъ, а, во-вторыхъ, не могутъ хотѣть… Но объ этомъ потомъ.
Однако же, экономисты и сельскіе хозяева могутъ сдѣлать Петтенкоферу упрекъ. Они могутъ ему сказать, что все бросать въ каналъ — значить лишать поля лучшаго удобренія и терять милліоны. По словамъ Рюгера изъ Эльбефельда, каждый человѣкъ выдѣляетъ столько же удобрительнаго продукта, сколько потребляетъ матеріала для своего питанія. Для истощенной почвы лучшимъ удобреніемъ онъ считаетъ человѣческія выдѣленія; взрослый человѣкъ выдѣляетъ ежегодно 273 фунта, цѣнностью въ 5 1/2 марокъ. Такимъ образомъ, 40 милліоновъ нѣмцевъ ежегодно выдѣляютъ удобренія на 232.700,000 марокъ. Едва ли сельское хозяйство вправѣ игнорировать и пренебрегать такимъ богатствомъ. Французы или, лучше сказать, парижане оказались въ этомъ отношеніи несравненно болѣе практичными. Въ Парижѣ, правда, царитъ система tout à l’egout — все въ каналъ, но изъ канала если не все, то часть идетъ, какъ удобреніе, въ поле и не пропадаетъ даромъ. Такъ называемые «легкомысленные» французы устроили у себя и завели въ этомъ отношеніи по крайней мѣрѣ самые образцовые порядки.
Въ окрестностяхъ Парижа лежитъ область Жанвилье; ее орошаютъ каналы, ведущіе изъ Парижа. Крайне интересно осмотрѣть эти каналы. Осмотрѣть подземные каналы и ирригаціонныя поля не особенно легко. Безъ разрѣшенія непосредственнаго начальства, безъ билета, васъ не пустятъ, а билетъ можно получить только по рекомендаціи извѣстныхъ лицъ. Проф. Мечниковъ доставилъ мнѣ случай познакомиться съ проф. Дюкло, а Дюкло далъ мнѣ карточку къ главному городскому инженеру Бешману, отъ котораго я уже получилъ разрѣшительные билеты на осмотръ каналовъ и ирригаціонныхъ полей. Въ опредѣленный часъ, именно въ часъ дня, у фонтана de la Chapelle собралось человѣкъ сто публики, въ томъ числѣ дамы, дѣвицы и кавалеры, — конечно, изящно одѣтые. По ступенькамъ спиральной лѣстницы насъ спустили на значительную глубину подъ землей и мы очутились въ довольно сжатомъ корридорѣ яйцеобразной формы, со сводомъ, обращеннымъ вверхъ. Тутъ же, внизу корридора, у самыхъ стѣнъ, небольшой выступъ во всю длину корридора, а на этомъ выступѣ уложены рельсы. По рельсамъ свободно двигаются дрезины. Мы усѣлись на дрезинахъ, на концахъ которыхъ укрѣплены лампы; этими лампами только и освѣщается довольно темный подземный каналъ или корридоръ. Четыре человѣка, легко одѣтые и обливаясь потомъ, изо всѣхъ силъ двигали дрезины я насъ съ ними. А подъ нашими ногами текли выливаемые съ улицъ, домовъ и дворовъ помои и нечистоты. Въ каналѣ, однако же, несмотря на обильные стоки всѣхъ этихъ мутныхъ жидкостей, никто изъ насъ не ощущалъ ни малѣйшаго дурнаго запаха. Проѣзжая по каналу, мы видѣли, какъ изъ боковыхъ канальцевъ прилегающихъ улицъ быстро и съ шумомъ вливались жидкости и попадали намъ подъ ноги, ни на волосъ не задѣвая насъ. Такъ мы, съ помощью рукъ человѣческихъ, проѣхали съ часъ и очутились при выходѣ на Place de la Concorde, гдѣ и вышли на свѣтъ Божій. И, все-таки, мы катались въ каналѣ средней величины; такъ, я потомъ видѣлъ главный коллекторъ — это каналъ громадныхъ размѣровъ, на самомъ берегу Сены у Клиши. Въ немъ свободно можно плавать въ лодкѣ. Тутъ-то, въ Клиши, особый каналъ отводитъ часть городскихъ жидкостей въ особый Кюизинъ — цѣлый арсеналъ паровыхъ аппаратовъ, которые, посредствомъ пара, собираютъ всѣ жидкости въ особую трубу, а труба подъ мостомъ черезъ Сену передаетъ все это въ Аньеръ, составляющій часть огромнаго пространства, называемаго Жанвилье. Это обширныхъ размѣровъ поля и огороды. Особыми машинами всѣ жидкости распредѣляются тутъ по канавкамъ и орошаютъ грядки огородовъ. Почва утучняется обильными продуктами азотистаго выдѣленія парижанъ. По сама почва здѣсь весьма и весьма сложная штука. Она состоитъ изъ нѣсколькихъ слоевъ и такъ устроена, что служитъ, въ то же время, и прелестнѣйшимъ фильтромъ. Все существенное (весь азотъ) изъ изверженій Парижа остается тутъ, въ Аньерѣ, на мѣстѣ и удобряетъ почву, обилующую плодородіемъ, а вода просачивается вглубь до извѣстнаго предѣла, откуда снова стекаетъ въ особый каналъ, устланный гальками. Въ этомъ послѣднемъ канальцѣ, совершенно открытомъ, вода прозрачна и чиста, какъ хрусталь, и безусловно безъ всякаго запаха и малѣйшаго дурнаго вкуса. Всѣ служащіе въ Аньерѣ пьютъ только эту воду. Бывшій со мною спутникъ, русскій человѣкъ изъ Самары, черпнулъ стаканъ воды и выпилъ ее безъ всякой брезгливости. Въ такомъ очищенномъ видѣ вода изъ канала уже прямо вливается въ Сену. На почвѣ же Анвера и Жанвилье ростутъ всѣ овощи и потомъ съ жадностью пожираются въ Парижѣ безъ тѣни вреда для здоровья, — напротивъ, на пользу его.
Такимъ образомъ, въ Парижѣ на глазахъ всего свѣта совершается полный кругооборотъ всего жизненнаго процесса. Съ полей, садовъ и огородовъ въ Парижъ доставляются растительные съѣстные припасы, также какъ и животные изъ селъ и деревень; тутъ все это съѣдается до крошки, все пригодное изъ нихъ переходитъ въ плоть и кровь парижскаго обывателя и обывательницы, а все негодное посредствомъ подземныхъ каналовъ отводится въ Аньеръ, гдѣ оно снова превращается въ плодъ и овощь и оттуда снова возвращается въ Парижъ для пропитанія его жителей. Канализація парижская стоила городу 180 милліоновъ франковъ и все еще не кончена. По ей Парижъ обязанъ своею образцовою чистотой, оздоровленіемъ почвы и экономическимъ вознагражденіемъ общественныхъ затратъ. Парижъ и Петтенкоферъ — высшее выраженіе европейской культуры, доведенной до совершенства.
Все это прекрасно. Предъ нами готовые образцы, какъ можно оздоровить почву, улучшить все окружающее человѣка, снабдить его чистымъ воздухомъ, дать ему дышать здоровою атмосферой, предупредить его тѣло отъ заболѣваній и предохранить его отъ преждевременной смерти.
Пусть же намъ теперь разскажетъ нелицепріятный и безпристрастный медицинскій отчетъ, что сдѣлано по этой части у насъ на Руси, гдѣ одни увѣряютъ, что «жалобы на наше время» напрасны и несправедливы, а другіе утверждаютъ, что Западъ гніетъ, что русскому человѣку вовсе и не нужно его науки, его искусства, его культуры?
«Желательно было бы, прежде всего, очертить санитарное состояніе мѣстностей, на которыхъ построены наши города, села, деревни, и показать, что сдѣлано для оздоровленія тѣхъ изъ нихъ, которые съ давнихъ поръ (?!), по причинѣ низменнаго положенія, множества окружающихъ болотистыхъ пространствъ или какихъ-либо иныхъ неблагопріятныхъ условій, считаются крайне нездоровыми».
Можно смѣло сказать, что, судя по отчету, въ этомъ отношеніи сдѣлано очень мало. «Осушеніе болотистыхъ пространствъ, и дренажъ и канализація производились въ рѣдкихъ случаяхъ, наприм., въ южной части Минской губ. Отчетъ прямо сознаетъ, что многія болотистыя, населенныя мѣстности въ губ. Гродненской (особенно Слонимъ), Кіевской, Ковенской, Курской (особенно Стрѣлецкая слобода, расположенная на болотѣ, не высыхающемъ и лѣтомъ), Ломжинской, Минской, Олонецкой, Псковской, Радомской, Самарской, С.-Петербургской, Симбирской, Смоленской, — причиняютъ значительный ущербъ народному здоровью и требуютъ оздоровленія ихъ посредствомъ осушенія». Жди у моря погоды… Лучше пусть перемутъ лишніе рты, чѣмъ тратиться на предохраненіе отъ заболѣваній лихорадками, а коли заболѣешь — хины теперь довольно…
"Санитарное состояніе населенныхъ мѣстностей относительно содержанія въ чистотѣ дворовъ, улицъ, площадей, бань, боенъ и пр. весьма мало подвинулось къ лучшему. Значительное большинство городовъ и селъ осталось при прежнихъ санитарныхъ недостаткахъ, что, однако же, не всегда зависѣло отъ скудости матеріальныхъ средствъ у городовъ, а часто отъ невѣжества населенія, отъ вѣковѣчной привычки всего населенія жить въ грязной обстановкѣ и отъ неполноты порядка (лучше сказать, отъ неурядицы), установленнаго общественными управленіями. Не только села, посады, мѣстечки, но многіе города, особенно въ западныхъ и южныхъ губерніяхъ, гдѣ значительную долю населенія составляютъ евреи, содержались грязно, не имѣли какихъ-либо устроенныхъ боенъ, ретирадовъ при домахъ, не удаляли разныхъ нечистотъ за черту поселенія; часто, напротивъ, источники воды загрязнялись самимъ населеніемъ.
"Въ г. Вологдѣ деревянные жoлoбà и канавы, по сторонамъ улицъ, испортились во многихъ мѣстахъ и очень плохо ремонтировались, что, конечно, способствовало образованію лужъ и прониканію нечистыхъ водъ въ почву.
«Во всѣхъ почти городахъ Воронежской губ., не исключая и Воронежа, улицы и площади содержались крайне грязно. Санитарныя постановленія думъ не привели ни къ чему, такъ какъ первыми нарушителями этихъ постановленій были сами гласные и члены управъ» (такова сила привычки!).
Все это еще ничего. Но иной разъ, право, въ тупикъ станешь и серьезно подумаешь: вводить ли Европу въ наши дебри, или лучше такъ оставить ихъ гнить до геологическихъ и космическихъ пертурбацій въ отдаленнѣйшемъ будущемъ? Вотъ тому примѣръ, весьма назидательный: "Городъ Бѣлостокъ, Гродненской губ., съ 55-тысячнымъ, скученнымъ населеніемъ, какъ раньше, такъ и теперь, остается самымъ грязнымъ, зловоннымъ и опаснымъ, въ санитарномъ отношеніи, мѣстомъ всей губерніи. Сильно загрязненный, большой прудъ среди этого города, по требованію администраціи, подлежалъ очисткѣ, которая должна была быть произведена по указаніямъ медицинскаго департамента и даже медицинскаго совѣта. Осенью городскай управа Приступила къ очисткѣ пруда, безъ соблюденія указанныхъ ей правилъ, вода спущена, вынутою изъ пруда грязью завалились берега и смежныя улицы и никакихъ дезинфекціонныхъ средствъ При этомъ не употреблялось. Вслѣдъ за этимъ, въ домахъ, ближайшихъ къ пруду, а также въ бѣлостокскомъ институтѣ появился тифъ. Какъ опасно расковыревывать всероссійскую грязь!… И какъ яблочко недалеко падаетъ отъ дерева, легко видѣть въ Сибири, гдѣ насаждается культура изъ Россіи. Тамъ, «въ населенныхъ мѣстностяхъ Енисейской и Иркутской губерній, не нуждающихся въ удобреніи черноземныхъ полей, навозъ, мусоръ и разныя нечистоты выбрасывались на улицы, площади и на берега рѣкъ, чѣмъ обусловливалось нерѣдко появленіе и развитіе заразныхъ болѣзней. Въ г. Иркутскѣ, по наблюденіямъ врачебнаго инспектора за нѣсколько лѣтъ, смертность въ населеніи повышается такъ, что въ отчетномъ году она достигла 41 на тысячу».
Но есть на Руси уголки, гдѣ можно укрыться санитарному оскорбленному чувству. Такой уголокъ, наприм., село Богородское, Нижегородской губерніи, имѣющее до 10,000 жителей. Это село крайне нуждается въ примѣненіи самыхъ необходимыхъ санитарныхъ мѣръ, но по этой части такъ ничего не дѣлается. А дѣлать что-нибудь слѣдуетъ. Тамъ, въ центрѣ села, находится 7 стоячихъ прудовъ и озеръ, изъ которыхъ въ трехъ, а также и въ канавѣ, наполненной водой, производится мочка и промывка кожъ въ огромномъ количествѣ — до 2 милліоновъ штукъ. Дворы, улицы и базарныя площади крайне загрязнены. На главной улицѣ, передъ домами, вмѣсто сточныхъ канавъ, вырыты ямы, куда собираются нечистыя воды съ значительною примѣсью отбросовъ кожевеннаго производства; «ямы не высыхаютъ даже лѣтомъ и издаютъ страшное зловоніе» (стр. 170).
Въ Новгородской губ., конкуррирующей съ Нижегородскою въ умѣньи накапливать нечистоты, несмотря на существованіе санитарныхъ коммиссій, вездѣ почти въ городахъ замѣчались крупные безпорядки. Въ Новгородѣ, Старой Русѣ, Череповцѣ и Кириловѣ мусоръ и нечистоты часто выливались на берегахъ рѣкъ или прямо спускались въ послѣднія; очистка выгребныхъ ямъ производилась неаккуратно; ямы иной разъ устроены подъ поломъ въ сѣняхъ (horribile dictu!). Въ г. Кириловѣ во многихъ домахъ не оказалось вовсе выгребныхъ ямъ, и гдѣ же? — въ городскомъ училищѣ, въ помѣщеніи пожарной команды, въ казначействѣ, въ полицейскомъ управленіи… какъ разъ тамъ, гдѣ бываетъ наибольшее скопленіе всякаго люда.
Но нельзя роптать, нельзя утверждать, б£то у насъ на всей Руси нѣтъ санитарнаго прогресса, будто мы такъ-таки совсѣмъ отстали отъ Европы. Нѣтъ, это неправда: у насъ иногда совершаются крупныя событія, которыя лѣтописецъ отмѣчаетъ съ чувствомъ гордости и сознанія гражданственности. Такое событіе, дѣйствительно, совершилось. Это событіе — страшно вымолвить — это событіе вотъ что: «Въ городѣ Оренбургѣ вновь вымощены двѣ улицы». Золотыми буквами начерталъ это событіе на скрижаляхъ своихъ лѣтописей прозаичный медицинскій департаментъ.
Вы видите, что такое серьезное вѣдомство не можетъ удержаться отъ шутки, отъ смѣху.
Но будемъ продолжать чтеніе лѣтописи. Въ г. Ряжскѣ, Рязанской губ. за неимѣніемъ городской земли, мусоръ и нечистоты вываливались на ледъ рѣки Хунты, вслѣдствіе чего въ весеннее время вода дѣлалась негодною къ употребленію. То же самое дѣлается по всей необъятной полицейской имперіи… и ничего, пьютъ… Но вотъ Самара. О, самара, это городъ будущности! Вы знаете, она недавно отпраздновала 300-лѣтіе своего существованія. Самара — это американскій Чикаго. Самара надняхъ украсилась памятникомъ покойному Императору, въ Самарѣ недавно сооруженъ театръ — на зависть сосѣдямъ. Въ Самарѣ городской голова г. Алабинъ — поэтъ и воспѣваетъ Самару въ стихахъ, она благоухаетъ, какъ брачный букетъ на груди красавицы Волги. Самара — чудо! Но что же говоритъ безчувственный къ красотамъ поэзіи медицинскій отчетъ о Самарѣ? «Городъ Самара, — говоритъ онъ, — какъ и въ предъидущіе годы, содержалась грязно, чему способствовала нераспорядительность городскаго управленія вообще, а также относительно призрѣнія скопляющихся здѣсь рабочихъ, число коихъ одновременно доходило до 5,000. За отсутствіемъ какого-либо помѣщенія, хотя бы навѣса, люди эти жили на берегу Волги подъ открытымъ небомъ, спали иной разъ въ грязи, ѣли, пили и тутъ же по необходимости сильно загрязняли почву. Городская набережная, построенная изъ навоза, хотя и посыпалась пескомъ, но давала себя чувствовать, снабжая Волгу навозною жижей» (стр. 172). Пишущій эти строки самъ живетъ въ Самарѣ, видитъ все это ровно 20 лѣтъ и только удивляется, какъ это городской голова г. Алабинъ не притянетъ къ суду за диффамацію медицинскій департаментъ.
Водится за нами еще одинъ грѣшокъ: у насъ ужасно память коротка. Напр., мы совсѣмъ забыли, что взяли на себя не то миссію, не то обузу культивировать Азію или ея сердцевину. Тамъ живутъ, вѣдь, эпически первобытные дикари, полные, конечно, несравненной поэзіи. Таковы туркмены, сарты, каракалпаки и узбеки. Лучше всѣхъ узбеки. Какъ болѣе осѣдлые, они живутъ постоянно на избранныхъ мѣстахъ, въ сакляхъ, у обширныхъ арыковъ и занимаются земледѣліемъ. Сакли ихъ глинобитныя, вышиною въ 6 или 7 аршинъ, съ отверстіемъ въ потолкѣ для выхода дыма; по серединѣ сакли очагъ, отапливаемый сексуальнымъ углемъ, около очага раскинуты цыновки, а у зажиточныхъ ковры; тутъ же находится яма для помоевъ, куда часто попадаютъ и дѣтскія испражненія. Кровати бываютъ только у зажиточныхъ, а обыкновенно узбеки спятъ на цыновкахъ вповалку безъ различія половъ. Зловоніе, мухи, комары, высокая температура лѣтомъ и холодъ зимою дѣлаютъ саклю (о поэзія!) не только неудобнымъ, но и вреднымъ жилищемъ. Навозъ и нечистота скопляются у жилищъ… У нихъ не выводятся лихорадки, трахома, катарры желудка и накожныя болѣзни. Еще бы! Накожныя болѣзни — продуктъ ихъ привычной нечистоплотности; да это иначе и быть не можетъ, потому что узбеки, подобно кавказскимъ горцамъ, мѣняютъ бѣлье разъ въ годъ — къ празднику байрама. Лѣтомъ отъ загрязненной воды и высокой температуры дѣти весьма часто заболѣваютъ холеровиднымъ поносомъ и дизентеріей, дающими высокій процентъ смертности. Сифилисомъ заражены весьма многія семьи (стр. 175). Допустимъ, что рѣшили послать самарскаго городскаго голову г. Алабина культивировать узбековъ, и не подлежитъ сомнѣнію, что узбеки, указывая ему пальцемъ на самарскую грязь, сказали бы: врачу, исцѣлися самъ!
Одно время было у насъ странное «вѣяніе», отрицавшее совсѣмъ науку и утверждавшее, что она и лишняя, и безъ нея легко обойтись. Трудно было предположить, что дѣйствительность такъ скоро опровергнетъ вредъ и фальшь этого вѣянія и докажетъ, какъ дорого обходится намъ наше невѣжество.
Что такое вода? Гдѣ тотъ мужикъ, который не знаетъ, что такое вода и который даже своимъ «суконнымъ рыломъ» не умѣетъ отличить хорошей воды отъ скверной?
Такого мужика нѣтъ на всей Руси. Значитъ, при водоснабженіи городовъ никакой «науки» не нужно и первую попавшуюся воду провели въ трубы, въ дома, всюду. Если городъ хочетъ прослыть "передовымъ!, «благоустроеннымъ», прогрессивнымъ, онъ непремѣнно постарается обзавестись водопроводомъ, все равно какимъ ни-на-есть, но чтобъ былъ водопроводъ. И пошли проводить водопроводъ, не спрося никого, просто зря. Да такъ попались, такого понатворили, что цѣлой сотнѣ грядущихъ поколѣній придется расхлебывать эту воду и неоплатные долги. Какъ дорого стоитъ безъ науки, безъ знаній, затѣвать эти грандіозныя предпріятія! Замѣчательно, что во множествѣ крупные центры завели водопроводы и нигдѣ нѣтъ хорошей воды. Иностранецъ можетъ объѣхать всю имперію и не особенно погрѣшитъ, если скажетъ, что въ цѣлой имперіи, за исключеніемъ двухъ-трехъ мѣстъ, нѣтъ хорошей воды. Какъ страшно наказано наше пренебреженіе къ наукѣ, пусть прочтетъ каждый слѣдующія строки правдиваго оффиціальнаго отчета медицинскаго департамента: «Водопроводы въ Калугѣ изъ Херсонѣ, наконецъ, открыты и, какъ всякое новое дѣло, представляли недостатки, объ устраненіи которыхъ пришлось позаботиться на первыхъ порахъ. Водопроводъ въ Калугѣ беретъ воду изъ р. Оки и близъ лежащихъ ключей; послѣдніе въ половодье подвергались затопленію и вода изъ трубъ получалась мутною; приняты мѣры (?!) къ устраненію этого недостатка. Подобное неблагопріятное обстоятельство было и съ водопроводомъ въ Симбирскѣ, гдѣ во время разлитія Свіяги затопило фильтръ и жители принуждены были пользоваться очень мутною водой. Несовершенства херсонскаго водопровода суть слѣдующія: оказалось, что труба, берущая изъ Днѣпра воду для водопровода, лежитъ въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ помѣщеніемъ дисциплинарнаго батальона (болѣе 1000 человѣкъ), съ пивовареннымъ и двумя лѣсопильными заводами; слѣдовательно, въ Днѣпръ около водоемной трубы поступаетъ много человѣческихъ отбросовъ, которые, несмотря на громадное количество воды въ днѣпровскомъ руслѣ, все-таки, до извѣстной степени, особенно послѣ значительнаго дождя, должны загрязнять воду въ рѣкѣ. Далѣе, водопроводъ устроенъ на 300,000 ведеръ въ сутки, а городъ потребляетъ только 30,000; вода застаивалась въ бакѣ и трубопроводной сѣти и дѣлалась мутною». Воображаемъ, что стоилъ этотъ водопроводъ и вдругъ… никуда не годенъ!
Далѣе, водопроводъ въ Минскѣ, трубы котораго проведены пока только по центральнымъ улицамъ, давалъ не всегда чистую воду, что зависѣло отъ загрязненія разными отбросами рѣки Свислочи, запруженной, притомъ, тремя мельницами въ чертѣ города; запруды замедляли теченіе рѣки и препятствовали отнесенію ею разныхъ нечистотъ внизъ отъ города… Едва вѣришь своимъ глазамъ, читая эти строки…
Дальше. Нижегородскіе водопроводы снабжали ярмарку не вполнѣ доброкачественною водой, которая въ началѣ ярмарки была нѣсколько мутною, а въ іюлѣ имѣла непріятный вкусъ и отдавала болотомъ и рыбой. Очень утѣшительно!
Харьковскій водопроводъ оказался очень неисправнымъ; было замѣчено, что вода, получаемая изъ разныхъ водопроводныхъ крановъ, имѣла неодинаковый цвѣтъ и вкусъ и по временамъ была очень мутна.
Но ни одинъ водопроводъ не надѣлалъ столько шуму и славы, какъ самарскій, и ни одинъ не провалился съ такимъ шумомъ и трескомъ, какъ самарскій. Обсуждали его лѣтъ 20, стоилъ онъ около полумилліона, расхваливали его на всякіе лады и въ результатѣ просто ужасъ… Послѣ двухлѣтняго дѣйствія послали воду проф. Марковникову изслѣдовать. Проф. нашелъ воду непомѣрно жесткой. Водопроводный инженеръ Чумаковъ и два quasi-санитарныхъ врача, Родзевичъ и Конопатскій, распинались за воду, увѣряя, что она очень хороша. Но дума имъ не повѣрила и послала слезницу къ проф. Эрисману. Тотъ отвѣтилъ, что такая вода «нежелательна». Между тѣмъ, министерство внутреннихъ дѣлъ сдѣлало запросъ самарской администраціи, «а что у васъ тамъ за вода?» Врачебное управленіе отвѣтило, что вода жестка, имѣетъ слабительное дѣйствіе, а потому негодна. Инженеръ Чумаковъ и врачи Родзевичъ и Конопатскій потерпѣли, къ стыду нашему, фіаско, а дума постановила: искать другихъ источниковъ воды для питья, о чемъ и увѣдомитъ г. губернатора. Водопроводъ палъ новымъ налогомъ, который не выплатитъ и отдаленнѣйшее потомство.
Видите ли, какъ трудно добывать хорошую воду безъ науки, и, притомъ, настоящей, а не фальсифицированной… И, право, не знаемъ, что лучше: проводить ли водопроводы, или бросить, — пожалуй, что лучше бросить, а то что? — денегъ пропасть ухлопаютъ, а воды хорошей все нѣтъ, какъ нѣтъ. Но тамъ, гдѣ нѣтъ водопроводовъ, еще хуже. «Многія мѣстности, — говоритъ отчетъ (стр. 184), — попрежнему, сильно страдали отъ недостатка доброкакачественной воды. Въ Архангельскѣ недоброкачественность воды, получаемой изъ р. Двины, обусловливалась вагрязненіемъ ея городскими стоками, особенно изъ общихъ ретирадовъ у базарной площади на берегу рѣки, осадками, просачивающимися сквозь почву близъ лежащаго монастырскаго кладбища, нечистотами пеньково-льнянаго буяна и промывкой на городскихъ пристаняхъ трески, привозимой изъ Норвегіи. Населенныя мѣстности губерній Воронежской, Гродненской, Новгородской, Иркутской, Костромской, Оренбургской и друг. (это „и друг.“ въ оффиціальномъ органѣ многознаменательно; оно равносильно выраженію: „почитай, по всей Россіи“). Пользовались недоброкачественною водой, вслѣдствіе загрязненія самимъ населеніемъ рѣчекъ и озеръ въ мѣстахъ, гдѣ получалась вода, навозомъ, стиркою бѣлья, мочкою льна и пеньки и купаньемъ домашняго скота. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ губерній Кѣлецкой, Московской, Подольской, Радомской, Рязанской источники питья сильно загрязнялись преимущественно отбросами и спускомъ въ рѣки нечистыхъ водъ изъ разныхъ заводовъ». Какъ видите, едва ли мы преувеличили, сказавши, что по всей Руси трудно найти хорошую воду. Что касается съѣстныхъ припасовъ, то напомнимъ, что проф. Доброславинъ увѣрялъ, будто во всемъ Петербургѣ нельзя достать стакана молока безъ примѣси какой-нибудь гадости. Значить, надо бѣжать въ деревню за молокомъ и кускомъ мяса, но, — говоритъ отчетъ, — «слѣдовало бы и въ селахъ, гдѣ производится торговля съѣстными припасами, установить хотъ какой-нибудь санитарный надзоръ, такъ какъ, по свидѣтельству смоленскаго инспектора, фальсификація и недоброкачественность продуктовъ (масла, сала, колбасъ, сельдей и прочее) стали обнаруживаться и въ сельскихъ лавочкахъ, куда недобросовѣстные торговцы сбываютъ все, что въ городахъ подвергается преслѣдованію» (стр. 187).
Въ какомъ количествѣ испорченное мясо и приготовленные изъ него продукты находились на базарахъ и въ лавкахъ, можно судить по слѣдующимъ примѣрамъ: въ Оренбургской губерніи испорченнаго мяса найдено въ лавкахъ болѣе 40 пудовъ, въ Саратовской — 1,200 пудовъ, въ Кіевѣ — 450 пудовъ и 600 штукъ негодныхъ колбасъ.
«На городскихъ скотобойняхъ въ Херсонѣ предварительнымъ ветеринарнымъ осмотромъ не было допущено къ убою, вслѣдствіе сильной исхудалости, 8 головъ крупнаго скота. Изъ 32,600 головъ убитаго крупнаго и мелкаго скота 78 тушъ найдены пораженными жемчужною болѣзнью, которая въ 52 тушахъ локализировалась только въ легкихъ, а 26 тушъ представляли распространеніе болѣзни и на другіе органы; у 584 животныхъ въ легкихъ и печени найдены въ громадномъ количествѣ эхинокки; 2 туши представляли измѣненія, указывающія на зараженіе гнилокровіемъ; изъ 1,888 свиныхъ тушъ 3. оказались туберкулезными и 64 финнозными…» И это въ одномъ Херсонѣ. А, вѣдь, на Волгѣ такого надзора за съѣстными припасами и совсѣмъ нѣтъ.,
Испорченная, негодная рыба въ значительномъ количествѣ была найдена въ Иркутской, Курляндской и Пермской губерніяхъ. Вино и пиво съ примѣсью салициловой кислоты найдено у торговцевъ Бессарабіи и Тавриды.
Печать неоднократно проситъ побольше свѣту въ наши трущобы, электрическаго освѣщенія темныхъ закоулковъ недобросовѣстности и умышленнаго невѣжества. Мы вынуждены присоединить еще одну просьбу: побольше чистоты въ воздухѣ, въ почвѣ, въ жилищахъ, почище воды, побольше науки и добросовѣстности, поменьше фальсификаціи во всемъ съѣстномъ и да исчезнетъ по всей Руси святой санитарная неурядица!