(А. С. Хомякову)
На праздник стеклися в божницу Дагона
Народ и князья филистимской земли,
Себе на потеху — они и Сампсона
В оковах туда привели,
И шумно ликуют. Душа в нём уныла,
Он думает думу: давно ли жила,
Кипела в нём дивная, страшная сила
Израиля честь и хвала!
Давно ли, дрожа и бледнея, толпами
Враги перед ним повергались во прах,
И львиную пасть раздирал он руками,
Ворота носил на плечах!
Его соблазнили Далиды прекрасной
Коварные ласки, сверканье очей,
И пышное лоно, и звук любострастной
Пленительных, женских речей;
В объятиях неги его усыпила
Далида и кудри остригла ему:
Зане в них была его дивная сила,
Какой не дано никому!
И Бога забыл он, и падшего взяли
Сампсона враги, и лишился очей,
И грозные руки ему заковали
В медяную тяжесть цепей.
Жестоко поруган и презрен, томился
В темнице, и мельницу двигал Сампсон;
Но выросли кудри его,— но смирился,
И Богу покаялся он.
На праздник Дагона его из темницы
Враги привели,— и потеха он им!
И старый, и малый, и жёны-блудницы
Ликуя, смеются над ним.
Безумные! бросьте своё ликованье!
Не смейтесь, смотрите, душа в нём кипит:
Несносно ему от врагов поруганье,
Он гибельно вам отомстит!
Незрячие очи он к небу возводит,
И зыблется грудь его, гневом полна;
Он слышит: бывалая сила в нём бродит,
Могучи его рамена.
«О, дай мне погибнуть с моими врагами!
Внемли, о мой Боже, последней мольбе
Сампсона!»— И крепко схватил он руками
Столбы и позвал их к себе.
И вдруг оглянулись враги на Сампсона,
И страхом и трепетом обдало их,
И пала божница… и праздник Дагона
Под грудой развалин утих…
