Русское художество в 1895 году
В летописях нашего искусства 1895 год навсегда останется памятным. Событие, происшедшее в художественном мире, имеет громадное значение — это Высочайшее повеление об учреждении русского национального музея имени Императора Александра III.
Еще при жизни покойный Император высказывал не раз мысль об устройстве такого музея живописи и скульптуры; преждевременная кончина помешала, однако, осуществлению этой идеи.
Благополучно царствующий Государь пожелал повести это дело еще шире, а именно: не ограничиваться только музеем живописи и скульптуры, но устроить целую группу музеев, где бы разным отраслям исторического знания были отведены особые помещения, в том числе и художественному отделу. Председателем этого будущего музея назначен великий князь Георгий Михайлович, известный своими изданиями по истории русской нумизматики. Для подбора художественных произведений образована особая комиссия; таким образом создастся, наконец, и у нас то', что' в Западной Европе в каждом государстве и в каждом большом городе давно уже существует.
Второе событие, имеющее тоже не малое значение, хотя и меньшее, это окончание реформ в академии художеств и введение новых правил занятий под непосредственным наблюдением вновь назначенных преподавателей. Результаты этого мы видели уже на осенней выставке ученических работ. Ректором назначен В. Е. Маковский, но он, как преподаватель, имеет и свою мастерскую, где работает с учениками. Все это существует только первый год, все это еще в начале.
Выставок в 1895 году было не более, чем и в прошлые. Начались они с выставок ученических работ двух наших рисовальных школ: барона Штиглица и общества поощрения художеств. В школе последнего обращали на себя большое внимание рисунки дворцовой обмеблировки, исполненные учащимися в 1894 году по заказу министерства двора, и великолепные гравюры работы г-жи Зоммер и г. Павлова. В школе барона Штиглица были тоже своего рода замечательные работы — это рисунки пером, но они, как и многое другое, являлись мало производительными, представляя собою громадные листы, испещренные мельчайшими штрихами пера, на которые, очевидно, потрачена была масса времени, а главное — зрения. Затем чередовались, одна за другой, выставки — передвижная и акварельная, продолжавшиеся в течение всего великого поста. Далее были устроены выставки в залах академии наук и из произведений „refusés“. Передвижная выставка на нынешний раз, против обыкновения, открылась в академии художеств. Публика, привыкшая ее видеть или в обществе поощрения художеств, или в академии наук, была первое время в недоумении, но потом газеты ей все разъяснили, так как по этому поводу было не мало писано. Писали и о замкнутости передвижников, и об их кружковщине, которая ведет-де к упадку; находили, что веселое настроение выставки, а не похоронное, как в былые годы, способствует ее успеху; приводили, что цифры стоимости картин русских художников во много раз превышают стоимость картин иностранных мастеров, и многое множество еще писалось о них — и умного, и дельного, и ограниченного, и несуразного; везде, однако, как на гвоздь выставки указывалось на картину В. И. Сурикова „Покорение Сибири Ермаком“. Акварельная выставка возбуждала менее толков, ее находили ровною, картины ее отличались добросовестным исполнением. Выставка спб. собрания художников, поменявшись местом с передвижной, открылась одновременно с нею, но на ней ничего не замечали выдающегося; что же было очень хорошо там при дешевой цене — это каталог, состоявший из 31 цинкографии и стоивший всего 20 копеек, давая недурное понятие о выставленных картинах. Выставка дамского художественного кружка на этот раз тоже переменила свое помещение (в Николаевском дворце) на залы общества поощрения художеств, где была зато чрезвычайно красиво устроена; точно также и собрания этого кружка, по средам, перенеслись из зал Михайловского дворца в здание того же общества, вследствие отвода прежнего помещения под будущий музей. Выставку „отверженных“, приютившуюся в частном доме на Невском проспекте, публика мало поощрила своим посещением, зачастую слышались толки о мазне некоторых из тамошних экспонентов.
Лето служило перерывом для выставочного сезона: осенью же пошли опять выставки: в академии художеств — работ учеников, картин А. А. Наумова, „Blanc et Noir“ и „женского художественно-ремесленного труда“ — в обществе поощрения художеств, а в самом конце декабря открылись: 120-я выставка картин И. К. Айвазовского из последнего времени его деятельности и посмертная выставка произведений покойного ректора академии П. М. Шамшина.
Но не один Петербург изобилует теперь выставками. Москва тоже не отстает от него, и помимо выставок, привозимых из Петербурга (передвижной, акварельной, с.-петербургского собрания художников) и из Одессы (южно-русских художников), она устраивает еще и свои собственные. Так в истекшем году там были выставки: в феврале — при II съезде русских зодчих и из картин московских художников, в марте — исторических картин; наконец в ноябре В. В. Верещагин устроил свою отдельную выставку картин на сюжеты из войны 12-го года, которая открылась и у нас в январе, а в декабре была выставка картин старой школы из коллекции Г. А. Брокара. Несколько времени тому назад в Москве образовалось новое общество художников исторической живописи.
Подражательность вообще в характере русских людей — вероятно, этим и объясняется путешествие картин „с.-петербургского собрания художников“ по тем же самым городам, где бывает и „передвижная“ выставка. Так и на этот раз они побывали в Москве, Одессе и Киеве. В Одессе они потерпели убыток, Киев тоже принес не много, так как в то же самое время там была и местная выставка этюдов — Киевского общества поощрения художеств. Весною в Киеве было две выставки: в феврале передвижная и в марте III весенняя, а в октябре, именно 22-го, там праздновалось 20-летие рисовальной школы Мурашко.
Художественная деятельность Киевского общества поощрения художеств нашла себе в графе Муссине-Пушкине горячего пособника; он хлопочет у города об отводе ему места для постройки выставочного павильона.
Уже несколько лет, как основалось на юге, именно в Одессе, товарищество южно-русских художников, которые и устраивают там свои ежегодные выставки весною. „Одесские Новости“, давая отчет о такой выставке, припечатывают маленькие снимки с картин, да и вообще эту газету можно назвать иллюстрированною, так как она ко всяким описаниям событий и биографиям разных лиц дает и их изображения, например в №№ 3231, 3244 при биографиях Маковского и Боголюбова были помещены и их портреты. Но помимо выставок передвижной и южно-русской в Одессе была еще выставка картин художника Волошинова.
Общество южно-русских художников одно из первых откликнулось на призыв англо-русского общества о вступлении в число его членов, благодаря чему оно может иметь, в случае надобности, даровое помещение в Лондоне для своей выставки.
В Варшаве в январе, как всегда, была устроена конкурсная выставка, где на этот раз достойного первой награды не оказалось ни одного произведения, и потому были присуждены только вторые премии. Участвующих в конкурсе было не мало, но знакомых нам имен почти не было, за исключением разве Г. Ционглинского. Награды же получили: Г. Тетмауер, г-жа Божанская и некоторые другие.
В Варшаве существует три особых залы, где устраиваются постоянные выставки картин, на которых и появляются периодически новые вещи. Печать варшавская, разбирая эти выставки, находила, что они главнейшим образом изобилуют портретами во всех видах. Обыкновенно критика все эти выставки разбирала сразу в одной статье за известный период времени. Но в декабре выставленной в салоне Кривульта картине венгерского художника Стефана Чока была посвящена в „Варшавском Дневнике“ отдельная статья; картина эта изображает Елисавету Батори, прозванную кровавою графинею, занимающуюся среди своих друзей обливанием на морозе водою провинившихся крепостных девушек в нагом виде до смерти. Произведение это, по словам автора статьи, не дурно по краскам, но изображенные девушки чересчур уродливы, а главное — от воды на теле должен бы был появиться лед, между тем его на картине не видно.
Маленький город Рига, который так всегда благодарен нашим художникам, когда они туда заглядывают, в прошлом году тоже обзавелся рисовальною школою и даже устроил там натурный класс, где преподает художник Блум, участвовавший в наших академических выставках, а при художественном обществе читались лекции о художественных сокровищах в древних Афинах г. Дегненнбергом. В апреле там была юбилейная выставка картин Рижского общества поощрения художеств, в ноябре — выставка картин старых и новых иностранных мастеров, а в декабре, в политехникуме, — соединенная выставка картин русских, польских, шведских и немецких художников.
В числе художественных событий за прошлый год нельзя не отметить еще: открытие памятника Императору Александру II в Казани и празднование 50-летних юбилеев художников: Зичи, П. П. Соколова и Шарлеманя, а также исполнение 35 лет деятельности Мясоедова и Чистякова.
Неумолимая смерть унесла из художнической семьи таких деятелей, как: Бок, Бочаров, Гоголинский, Кившенко, Наумов, Шамшин и др.
Художественная литература за 1895 год дала очень немного отдельных специальных изданий. Главнейшее изо всех это, конечно, „Словарь русских граверов“ столь безвременно скончавшегося Д. А. Ровинского, выпущенный в свет уже после смерти автора его душеприказчиком Н. П. Собко; о нем во „Всемирной Иллюстрации“ будет дан особый отчет; потом надо упомянуть об опыте полной биографии знаменитого Иванова, принадлежащем перу г. Новицкого и изданном вместе с фототипическим альбомом снимков с его произведений, воспроизведенных фирмой Фишер в Москве. Затем, если не считать иллюстрированных каталогов и простых, с историческими справками, изданных для различных выставок, мы имеем, по части художественных изданий, лишь: „Художественно-ремесленный журнал“, выходящий под редакцией А. О. Константиновой, и „Искусство, его основание и общественное значение“ П. Ж. Прудона, в переводе А. П. Федорова, с примечаниями и вступительной статьей. Кроме того в 1895 году вышли следующие оффициальные издания: „Журналы собраний Императорской академии художеств с 25-го января по 19-е декабря 1894 г.“ и В. В. Суслова „Памятники древнего русского искусства“, издание той же академии художеств, выпуск I. Появилось также несколько руководств по разным художественным специальностям: Э. Радтке „Руководство для живописи на фарфоре, эмали, стекле, майолике и проч.“ (II изд.), Д. И. Хмельницкого „Методика рисования красками с натуры, с цветных геометрических тел“ (изд. Ю. Брокман) и составленная М. Д. книга под заглавием „Гравирование, инкрустация, мозаика, металлохромия и остальнение при помощи электричества“.
Вышло в свет еще несколько альбомов с фототипиями: рисунков художника Саврасова, видов Петербурга (изд. Вильборга), пейзажей нижегородского Поволжья художника М. Дмитриева, произведений Айвазовского, Верещагина, новых силуэтов г-жи Бём и друг.
Художественных статей в наших периодических журналах было очень ограниченное количество. Интересно было бы знать причину их отсутствия: редакторы ли их забраковывают, или просто они не пишутся; та или другая причина, но их очень мало, и они все какие-то скромные, как будто боятся попасть на свет Божий, как будто они здесь не к месту; вероятно, отсутствием художественных статей и объясняется — почему у нас нет специально-художественного журнала, хотя отсутствие его очень и очень ощутительно для лиц, интересующихся и занимающихся художествами. Когда были „Художественные Новости“, не приходилось из-за самых мельчайших художественных событий перерывать целые фолианты газет. Ведь даже всякий вид спорта имеет свой специальный орган, почему же искусство русское до сих пор не имеет такого прочно установившегося журнала, а если подобные издания и затевались, то вскоре прогорали. Чем объяснить последнее — малым ли интересом подписчиков, отсутствием ли интереса в составлении журнала или же нет у нас такого человека, который бы сумел соединить в журнале практичность и любовь к делу.
Периодические журналы, кроме обычных маленьких критических заметок о выставках, напечатали еще: „Русский Вестник“ (май) — о Леонардо да-Винчи по поводу 400-летия картины его „Тайная Вечеря“, написанной al fresco в трапезе монастыря „S-ta Maria delle gracia“ (сентябрь и октябрь), и статью Н. Ф. Селиванова о Рафаэле Санти; „Русское Обозрении“ — статью „Живопись, скульптура, архитектура и орнаментика, как опыт исследования законов искусства“, „Вестник Европы“ (3-я книжка) — разбор статьи г. Тейхмюлера и г. Боброва „Новое миросозерцание, о понятии искусства, „Новое Слово“ (январь) — написанный г. Круковским разбор вспоминаний В. В. Верещагина из последней войны, „Русская Мысль“ (март) — „Основы научной теории искусства и критики“ Л. Е. Оболенского и „Наблюдатель“ (июнь) — общий отчет о выставках за подписью И. Такой же отчет о выставках был и в „Русской Мысли“, но только о московских. Вот почти все, что дала наша журнальная печать за 1895 г. Искусство наше, по словам сведущих лиц, все растет и растет, и количественно, и качественно, а художественная литература наша пробирается ползком, тайком.
