Русские интересы в Малой Азии
I. Истинные причины войны.
Какой бы оборот ни приняли события на театре войны, какие неожиданные перипетии ни пережили бы мы в дальнейшем, каков бы ни был окончательный результат великой европейской войны, ясно, что восточный вопрос, вставший пред европейскими державами еще с 1699 года (то-есть с Карловицкого договора, положившего начало упадку Турции) вступил в последний фазис своего развития. Часть кончины «больного человека» приближается, и когда исчезнет с лица земли этот полусгнивший труп среди живых народов, человечество вздохнет, наконец, с облегчением.
С высшей идейной точки зрения нынешняя война есть борьба против стремления Германии к всемирной гегемонии, война за свободу и права народов. С нашей русской точки зрения ее, пожалуй, справедливо называют второй отечественной войной, так как здесь идет вопрос о самих судьбах нашего отечества. Но общеполитическая история назовет ее, вероятно, войной за турецкое наследство. Этот смысл войны обнаружится в том, что ее вероятными результатом будет окончательный раздел турецких владений и исчезновение Турции, как особого государства, и он сказался уже в тех действительных причинах, которые вызвали эту войну.
Говоря о причинах нынешней войны, часто не достаточно уясняют себе ее действительный смысл. Не в том причина войны, что Россия поддерживала Сербию в ее конфликте с Австрией, -это был только повод, -и не в том, что Англия желала нанести ущерб торговле Германии, как это упорно утверждают немцы. Настоящая причина мировой войны лежит в непримиримости германской политики в восточном вопросе с жизненными интересами России и Англии.
Конфликт был давно неизбежен, и только слепые могли не заметить надвигающуюся близость мировой войны.
В самом деле, каково взаимное положение главных воюющих стран на арене международной политики? Жизненные задачи России — на Ближнем Востоке. С того момента, как Россия обеспечила свое национальное существование и утвердилась, как независимая держава, она начала стремиться к югу, с целью дотянуться до свободных открытых морей. Мало-помалу, она утвердилась на берегах Черного моря; так как Черное море закрыто проливами, находящимися во власти Турции, то началась долгая, сложная и упорная борьба России из-за проливов. В этой борьбе Россия постепенно разрушала турецкую державу и освободила из-под турецкого ига различные угнетенные народности, — Грецию, Румынию, Сербию, Болгарию.
В своем стремлении к обладанию Константинополем, Россия натолкнулась, однако, на сопротивление других держав. Одно время ей сильно противодействовала Англия. Интересы Англии в ее восточной политике тесно связаны с обладанием Индией. Индия, как колониальное владение, — источник чрезвычайных богатств, и потому Англия ревниво охраняет все пути, по которым какая-нибудь держава могла бы приблизиться к Индии. В течение XIX века Англия опасалась России. Она боялась расширения ее владений в Азии и ее приближения к Индии; она была против и утверждения России на Босфоре, откуда Россия могла бы угрожать Египту и Суэцкому каналу. Однако, к концу XIX столетия страхи эти начали рассеиваться. В центральной Азии Россия не обнаружила особенной активности и меньше всего думала о том, чтобы приблизиться к Индии. Что касается Средиземного моря, то здесь Англия утвердила свое господство над всеми путями в Индию: завладела Кипром, Суэцким каналом, Египтом и выходом из Красного моря.
Прежнее противодействие стремлению России к Константинополю потеряло для Англии свой смысл. Опасно было бы для нее, — если вообще говорить об опасности, — движение России с севера на юг, а не с востока на запад. Это последнее направление русского расширения было, наоборот, выгодно для Англии, так как при этом устремлении Россия решительно поворачивалась к Индии спиной. Началось естественное примирение и сближение Англии с Россией. Тем более, что и для Англии, и для России возник на востоке новый враг, нисколько не скрывавший своих враждебных намерений. Это была Германия.
Разгромивши в 1870 году, при попустительстве России и Англии, Францию и объединившись в сильную военную державу, Германия занялась мировой политикой, и здесь ее лозунгом сделалось движение на Восток и прежде всего на Турецкую империю. В своем «напоре на Восток» Германия избрала два пути: Турцию и Австрию.
Очень искусными интригами Германия добилась полного господства в Турции, и эта последняя оказалась в своего рода вассальных отношениях к Германской империи. Торжеством германской политики в Турции была концессия на постройку Багдадской железной дороги. Германия простерла свою руку над Малой Азией и Месопотамией, уже видя в них обширное поле для немецкой колонизации. Отсюда Германия одинаково угрожала Египту, Персии, Индии, Кавказу. Путь России к Средиземному морю как через Константинополь, так через Армению и залив Александретты окончательно отрезывался. Насколько велико было миролюбие и России и Англии, насколько они не хотели вызывать мирового пожара видно из того, что они допустили Германию утвердиться в Турции, как в завоеванной области. Но общая опасность сблизила их и сделала друзьями.
Другим путем германского «напора на Восток» служила Австро-Венгрия. Утвердивши свою гегемонию над Двуединой монархией и пользуясь ею, как послушным орудием, Германия двигалась к Солуни и Эгейскому морю. Это искусно было подготовлено еще Бисмарком на Берлинском конгрессе 1878 года, когда Австро-Венгрии даны были для управления Босния и Герцеговина, а в Ново-Базарском санджаке, откуда идет прямой путь к Солуни, дозволено было держать войска. В подходящий момент Босния и Герцеговина были, без всякого повода и согласия других контрагентов берлинского трактата, присоединены Австро-Венгрией. Из Ново-Базарского санджака временно были выведены войска, с намерением рано или поздно вернуться туда, при удобном случае. Дело Германии испортили балканский союз и война его с Турцией в 1912 году. В результате в Ново-Базарском санджаке и по долине реки Вардара утвердилась Сербия. Этим отрезывался немецкий путь к Эгейскому морю. Как разоблачил в свое время Джиолитти в итальянском парламенте, еще в 1912 году Австро-Венгрия намеревалась объявить войну Сербии.
Историческое значение нынешней войны и заключается в том, что Германия со сподручной ей Австрией стремится разрешить восточный вопрос в свою пользу, утвердить свой протекторат над Ближним Востоком, окончательно отрезать Россию от путей к Средиземному морю и угрожать английскому могуществу в Индии.
II. Черноморские проливы и Малая Азия.
В связи с указанным смыслом нынешней войны важно выяснить себе, какие цели может и должна ставить себе русская политика в Турции. Мы намерены обсудить, исходя из основ реальной политики, русские интересы, связанные с Малой Азией. Цели нашей политики и наши интересы на Востоке не находятся, конечно, в зависимости от исхода войны. Фактически возможное часто не совпадает с нужным и желательным, иногда будучи шире этого последнего, иногда уже. Важно установить общие теоретические вехи нашей внешней политики, а практически сама жизнь покажет, что можно из теоретически желательного осуществить. Мы намерены ограничиться рассмотрением одной Малой Азии, оставивши в стороне, как Персию, так и другие части Азиатской Турций, т.-е. Месопотамию, Сирию и Аравию.
Основной и самый существенный наш интерес в Малой Азии тесно связан с центральным вопросом нашей политики в Турции (а пожалуй, и всей нашей внешней политики), — с вопросом овладения нами черноморскими проливами и Константинополем.
Главное содержание восточного вопроса до сих пор заключалось именно в борьбе Европы против стремления России утвердиться на берегах Босфора и Дарданелл. С того момента, как турки обосновались на развалинах прежней византийской империи и заняли берега Черного моря и проливы, соединяющие его с Средиземным морем, открылся восточный вопрос.
Уже на заре своей истории русские вели деятельные торговые сношения с Царьградом по «великому пути из варяг в греки». Естественное направление экономической жизни России было постоянно обращено к югу, куда ведут главные речные артерии русской равнины, где находятся незамерзающие круглый год порты, откуда прямой путь в восточные и южные страны. Появление татарских орд в южных степях и утверждение турок на берегах Черного моря отрезали Россию от ее главного выхода. Вследствие этого началась упорная борьба России, сначала с татарскими кочевниками, а потом и с Турцией.
Вот уже более двухсот лет Россия стремится, выполняя завет Великого Петра, к Босфору и Дарданеллам. Много было колебаний и ошибок в этом стремлении, но главные линии русской политики в этом вопросе остались неизменными: мы должны быть господами на Черном море, а для этого мы должны стать твердою ногою у входа в него. Было время, когда турки, утвердившись в Константинополе, превратили Черное море в свое внутреннее озеро и ревниво берегли его от доступа в него каких бы то ни было иностранных судов. Для них Черное море было «непорочной, невинной девой». Тщетно генуэзцы, венецианцы и французы хотели соблазнить эту деву. Усилия их были напрасны. Султаны, как евнухи, строго охраняли воды Черного моря от появления иностранных кораблей.
Однако, опасность пришла с другой стороны, с севера. 18-го июля 1696 года Петр Великий взял турецкую крепость Азов и тем прорубил России первое окно в Европу. В уме Петра родился обширный план: покорить Азов, укрепиться на берегах Черного моря, завести там сильный флот, сломить могущество турок и открыть Босфор и Дарданеллы, необходимые России для свободы ее торговых сношений. В этом и заключалось знаменитое завещание Петра Великого, апокрифическое, как исторический факт, но вполне верное, как историческая идея.
Петру, слишком занятому на севере, не удалось осуществить своей черноморской мечты. Но русской политике был дан первый толчок и с тех пор медленно, но верно, мы приближаемся к намеченной цели. В царствования Анны и Елизаветы мы терпим неудачи в нашей восточной политике, но при Екатерине II мы завоевываем Крым и прочно утверждаемся на Черном море. Наш флот впервые появляется у черноморских проливов, придя к ним с севера из Балтийского моря. По проекту графа Орлова была снаряжена морская экспедиция в Архипелаг. В июле 1769 года из Кронштадта отплыла под командою адмирала Спиридова русская эскадра, «чтоб учинить туркам диверсию в чувствительном месте». В июне 1770 года Спиридов, соединившись с английской эскадрою, загнал турецкий флот в Чесменскую гавань и истребил там почти все турецкие суда. Английский адмирал Эльфинстон советовал тогда верховному начальнику всего соединенного флота гр. Орлова ворваться в Дарданеллы и захватить незащищенный Константинополь врасплох. Но граф Орлов почему-то не решился на этот шаг.
По Кучук-Кайнарджийскому договору 1774 года за Россией было признано право свободного мореплавания по Черному морю. Однако, в силу своеобразных географических условий, благодаря необычайной узости черноморских проливов, свобода мореплавания из Черного моря в Средиземное не может быть обеспеченной без господства над берегами Босфора и Дарданелл. Завоевавши берега Азовского и Черного морей и присоединивши Крым, русское правительство не скрыло, что оно смотрит на это лишь, как на этап по пути к утверждению в Константинополе. Князем Потемкиным был разработан так называемый «греческий проект», по которому предполагалось создать греческое государство, заключающее, между прочим, в своих пределах берега Босфора и Дарданелл и управляемое князем из русского императорского дома. В Крыму была создана грозная крепость Севастополь с многознаменательною надписью на воротах: «Дорога в Константинополь».
Впервые русский флот появился в Босфоре пред Константинополем в царствование Павла, в 1798 году, во время войны России с Францией, по специальному приглашению султана Селима III. По договору 23-го декабря 1798 года Турция обязалась открыть русскому флоту свободное плавание по проливам, чтобы действовать сообща против французов. В 1800 году русская эскадра около месяца стояла у стен Сераля, пока заключался между Портой и Россией фантастический договор о создании под общим русско-турецким протекторатом Ионической республики.
Никаких реальных последствий эти выступления Павла I, как и большинство его действий, не имели. Ребром поставлен был вопрос о Константинополе в царствование Александра I. В 1806 году Россия потребовала от Турции признания в договоре права свободного прохода для русских судов, военных и купеческих, через Босфор и Дарданеллы. Несогласие Порты на русские требования вызвало войну 1806—1812 годов. Во время этой войны был короткий промежуток, когда между Александром I и Наполеоном шли переговоры о разделе Турции. Во время тильзитского свидания Наполеон, между прочим, сказал Александру по поводу Турции: «Надо покончить с государством, которое не может более существовать, и принять меры, чтобы Англия не воспользовалась этою добычей для усиления своего могущества. Однако, при этом предполагаемом разделе Турции, Наполеон не согласился на включение в русскую долю Константинополя, считая, что владение им дало бы России господство над всем миром.
Впрочем, по-видимому, при Александре I русское правительство и не стремилось к обладанию Константинополем и в данном случае уклонилось от общей линии русской политики в восточном вопросе. Еще менее национальной была наша политика при Николае І с 1825 по 1855 год. Вообще в этот период реакционная, как внутри, так и во вне, политика, руководимая немцами и чуждая истинно народного и патриотического духа, не только не подвинула России к разрешению ее исторических задач, а, наоборот, нанесла ей тяжелый ущерб и вред. Основная идея этой политики была выражена немцем Нессельроде, руководившим при Николае І нашей внешней политикой: России полезно существование слабой Турецкой империи; поэтому, не посягая на целость Турции, следует всячески поддерживать ее неприкосновенность, стараясь в то же время подчинить ее своему влиянию. Такая антинациональная политика дружбы с Турцией и гальванизации этого политического трупа принесла России неисчислимый вред. Русские дважды при Николае I появлялись близ Константинополя. Один раз, во время русско-турецкой войны 1828 года, когда русские войска овладели Адрианополем, другой раз в 1833 году, когда русский флот вошел в Босфор, чтобы помочь турецкому султану против восставшего египетского паши Ибрагима. Но пользы от этого для России не было никакой.
Непонимание истинных русских интересов привело к заключению лондонской конвенции 1841 года, по которой Россия торжественно согласилась на закрытие Черноморских проливов для военных судов, чем и поставила себя в чрезвычайно невыгодное положение. Это, однако, не вызвало со стороны европейских держав доверия к России, и царствование кончилось севастопольскою катастрофою.
При Александре II русская политика в вопросе о Константинополе снова стала на национальную почву, но Александру II досталось тяжелое наследие: ссора с Англией и либеральными государствами Европы, боявшимися и подозрительно относившимися к России, и дружба с Германией, этим злым гением России. При Александре II русская политика, следуя завету Петра Великого, продолжала разрушение турецкой державы, освобождая родственные нам христианские народы, и стремилась лично для себя лишь к обладанию проливами. Истинные народные задачи России на Востоке в эту эпоху были вполне уже осознаны русскою мыслью, как ясно это можно видеть из сочинений наших славянофилов, Данилевского, Леонтьева, Достоевского и т. п., понявших все значение Царьграда для русской истории. Однако, когда русские войска в 1878 году приблизились к Константинополю, опасения Англии, с одной стороны, и скрытая ненависть и предательство Германии и Австрии, с другой, помешала нам осуществить нашу историческую задачу.
При Александре III наша восточная политика подвинулась вперед в том смысле, что мы поняли, что истинный наш враг Германия, и успели завязать тесный союз с Францией. Наконец, в настоящее время в союзе с Англией и Францией, понявшими нас и сочувствующими нашим целям, мы боремся с действительным нашим врагом, интересы которого непримиримы с нашими, с Германией и Австрией. Для нас это есть борьба за обладание Царьградом и за осуществление завета, указанного нам еще Петром Великим.
В русском общественном мнении по этому вопросу нет разногласий: Царьград и проливы должны принадлежать нам. Владение России проливами есть единственно справедливая и целесообразная форма решения восточной проблемы. Юридическое и политическое положение черноморских проливов может определяться одним из трех возможных способов: нейтрализацией проливов, интернационализацией их и обладанием ими какою-либо державой. Нынешнее юридическое положение Босфора и Дарданелл есть лишь уродливая форма нейтрализации проливов, т.-е. их закрытия для военных судов. Уродлива эта форма потому, что нейтрализованы проливы не для всех судов: они открыты: 1) для турецких военных судов 2) для тех судов, которые (согласно статье 2-й лондонской конвенций 1871 года) даже в мирное время «Блистательная Порта сочтет необходимым (!) пропустить для обеспечения постановлений парижского трактата»; 3) для всех военных судов, направляющихся против той державы, с которой будет находиться в войне Турция. Чтобы добиться такой уродливой формы нейтрализации проливов, направленной односторонне против России, нужно было целое поражение России в Крымскую кампанию.
Но даже и чистая форма нейтрализации черноморских проливов будет направлена против России. Если даже проливы будут абсолютно закрыты, в силу международного соглашения, для всех военных судов и если укрепления на европейском и азиатском берегу будут срыты, то в случае войны России с державой, обладающей более сильным флотом, проливы эти будут легко форсированы, и наше черноморское побережье подвергнется нападению. На этот случай Россия должна будет содержать могущественный флот на Черном море, где он (в мирное, по крайней мере, время) будет заперт, как в закупоренной бутылке. Нейтрализация проливов, в смысле их закрытия для военных судов, совершенно противоречит современному международному праву, знающему одну общую норму: пролив, соединяющий свободные (не территориальные) моря, открыт для плавания всех судов. Таково положение Зунда и Бельта, Па-де-Кале, Гибралтарского пролива, Суэцкого канала, Баб-эль-Мандебского, Ормусского, Лаперузова и т. п. проливов. Это общее правило должно, разумеется, быть распространено и на Босфор и Дарданеллы.
Для гарантирования свободного плавания всех судов через проливы возможна их интернационализация, как сделано это по международному договору 1888 года для Суэцкого канала, открытого как в мирное, так и в военное время для всех судов, торговых и военных, без различия флага; при чем никакие военные действия не могут совершаться в канале, за исключением, разумеется, того случая, когда держава (ныне Англия), через владения которой он проходит, находится в войне. Противиться такому юридическому положению Босфора и Дарданелл, вполне отвечающему интересам всех держав и международному праву, для России в сущности нет никаких оснований, при том непременном предварительном условии, что проливы будут проходить через владения России.
Владение России берегами Босфора и Дарданелл необходимо в качестве единственной действительной гарантии того, что в случае войны России с какою-либо державой, обладающей сильным флотом, на наши южные берега не будет сделано нападения. Наше стратегическое положение и вся наша экономическая жизнь, базирующаяся на экспорте через черноморские порты, препятствуют утверждению какой-либо другой державы на проливах, соединяющих Черное и Средиземное моря. Тем более, что в руках всякого другого государства, кроме России, проливы эти будут скорее элементом слабости, чем силы. Значение их будет заключаться не столько в том, что владеющее ими государство сможет извлечь из них какую-либо особенную пользу, сколько в том, что оно сможет вредить России.
Константинополь может и должен принадлежать только нам. В руках другой державы он будет иметь только отрицательную ценность: это был бы, по словам Данилевского, нож, направленный в бок России. Для нас же это — простор морей, свободное сообщение со всем миром, безграничное экономическое развитие, величайшее торжество православия. Наше утверждение на берегах Босфора и Дарданелл неоценимо в смысле непосредственной и прямой пользы для всего нашего великого государства. Разумеется, это господство над проливами так же мало будет нарушать интересы других государств, как и владение Англией обоими берегами Суэцкого канала.
Теперь, как нельзя более своевременно помнить всем нам слова одного из наших лучших дипломатов: «Когда пробьет последний час Оттоманской империи, Россия не в праве допустить, да и не допустит ни за что, чтобы проливы достались какой-либо другой державе, те самые проливы, что служат ключом к ее дому, и которые в руках ее врагов явились бы постоянною угрозою спокойствию южных ее окраин и самой территориальной целости. Таков священный долг ее пред собою, внушенный заботою о собственной безопасности».
Мы подробно остановились на вопросе о черноморских проливах именно потому, что с ними тесно связана и вся наша политика в Малой Азии. Вопрос о проливах может быть разрешен только нашим обладанием ими. Обладать же ими действительно прочно мы будем только тогда, когда мы, — не морская держава, — придем к ним по суше и свяжем их с нашей территорией непрерывным континентальным путем. В прошлую нашу историю мы шли к Константинополю с севера, через Дунай и Балканы. Но, теперь, когда на нашем пути возникли независимые и национальные государства, Румыния и Болгария, северный путь нам закрыт; остался только путь с востока, от Кавказа через Малую Азию. В этом последнем обстоятельстве величайшая для нас стратегическая важность Малой Азии: Армения и Анатолия для нас единственный доступный мост к проливам и Константинополю.
Наряду с указанным основным нашим стратегическим интересом в Малой Азии имеется здесь и другой того же порядка, хотя и меньшей важности. Утверждаясь в Анатолии и Киликии, мы приобретаем и другой выход в Средиземное море, через залив Александретты.
Не надо забывать также, что приобретение нами Малой Азии не только обеспечит нам владение проливами и даст прямой сухопутный выход в Средиземное море, но и принесет нам богатую область, необычайно выгодную в экономическом отношении. Мы не только найдем здесь прекрасные и удобные пространства для нашей колонизации, но в естественных произведениях почвы и в ископаемых рудах мы получим источник необычайных богатств, теперь лежащих втуне.
Удовлетворение этих наших государственных, политических и экономических интересов не только не будет покоиться на угнетении других народов или на нарушении международной справедливости, но будет в интересах самой человечности, так как этим мы прекратим дальнейшее существование турецкого владычества, этого вопиющего позора всего современного человечества, и возвратим, наконец, к свободной и культурной жизни столь исстрадавшийся армянский народ, а другим полудиким обитателям Малой Азии впервые дадим возможность действительно цивилизованной жизни.
Наши стратегические, торговые, экономические и гуманитарные интересы в Малой Азии особенно сделаются нам ясными после более близкого знакомства с тем, что представляет из себя эта страна в топографическом, хозяйственном и этнографическом отношениях.
III. Пути в Малой Азии и Багдадская дорога.
Азиатская Турция естественно делится на четыре обособленные части: Малую Азию, Месопотамию, Сирию и Аравию. Под Малой Азией условно понимается обширная страна, лежащая к северу и западу от Тавра, т.-е. Анатолия в тесном смысле слова, Армения и Курдистан. Таврический хребет, составляющий естественную южную границу Малой Азии, простирается, изгибаясь змеей, от Ликии и Адалийского залива до озера Урмии, в направлении с юго-запада на северо-восток, с тремя изгибами к югу: в горной Киликии, к югу от Харпута по слиянии Западного и Восточного Евфратов, и к югу от озера Вана. В указанных пределах, поверхность Малой Азии равняется 690.000 кв. кил. (почти в полтора раза больше Кавказа или Франции), с населением от 11—12 миллионов; из этого числа на долю Анатолии приходится 500.000 кв. кил. с насел. в 9 миллионов, а Армении с Курдистаном 190.000 кв. кил. с 2½ милл. жителей.
Наши стратегические и политические интересы в Малой Азии находятся в тесной зависимости от направления главных малоазиатских путей и от общего географического строения поверхности этой страны.
Стратегическое положение Малой Азии определяется двумя основными факторами: непроходимостью Таврического хребта и доступностью Анатолии со стороны Армянского плоскогорья. Высокий барьер Тавра всегда препятствовал проникновению в Анатолию народов Аравии и Месопотамии. Благодаря чрезвычайно трудной проходимости этого хребта, жизнь Месопотамской, Сирийской и Аравийской равнин протекала вне общего течения жизни Анатолии. И в древности и в средние века народы этих равнин, охваченные воинственным духом, не раз подчиняли себе отдаленные страны в Африке, в Персии, в Индии. Но они никогда не могли прочно завоевать Анатолийской нагорной равнины и берегов Мраморного моря. Те самые арабы, которые сделались владыками Индии, победителями Испании и завоевателями Южной Франции, не могли подчинить себе слабых византийских императоров. Причина этого не в силе Византии, а в топографической конфигурации Малой Азии. Однако, в то время, как арабы, благодаря горному хребту, резко обрывающемуся к югу, с необычайно трудными доступами, были бессильны за Тавром, пришедшие из-за Каспийского моря турки быстро проходят Персию, овладевают Эрзерумом, спускаются в Анатолию и распространяются по полуострову с необычайною легкостью.
Малая Азия открыта с востока по самой природою указанным путям, спускающимся с высот Эрзерума. Центральное плато, возвышающееся до 1.700 метров, медленно понижается по направлению к западу и к Черному морю. Наиболее высокие нагорья Анатолии не достигают 1.300 метров. Реки текут на запад и на юг. Между горными кряжами открываются широкие долины, обширные пространства, удобные для прохода армий и для торговли. Климат мягок, почва плодородна, население достаточно густо. Это — путь к Царьграду.
Основные исторические пути всегда указывают на политическое, экономическое и стратегическое значение тех различных местностей, по которым они проходят: на их участие в торговом обороте и в военной истории народов. Малая Азия пересекается двумя главными продольными путями, идущими с запада на восток, и несколькими поперечными (с севера на юг).
Южный малоазиатский продольный тракт идет от западного побережья Малой Азии: а) в его северной части, от Босфора через Измид (Никомедию), Эскишеир (Дорилеум) и Аффиун-Карагиссар или б) в его южной части, от Смирны до Аффиун-Карагиссара — и далее Кония, Киликийские ворота, Адана, Аманский проход, Аинтаб, Низибин, Мосул, Багдад, Персидский залив. Этот путь один из самых древних. Им шли армии Ксеркса в Грецию и Кира в Месопотамию, им шел Александр Македонский в Персию и Индию; это был тракт сельджуков, имевших свою столицу в Конии; здесь проходила почтовая линия из Константинополя в Алеппо; здесь намечается новый путь в Индию: такова одна из целей Багдадской железной дороги.
Некогда единственный путь из Европы в Индию шел от Трапезунда по долине Тигра через Багдад и Бассору и далее через Бендер-Аббас по Персидскому побережью в Индию. Потом с открытием морского пути вокруг Африки, а в 1869 году с прорытием Суэцкого канала путь этот был оставлен. Однако, в последнее время в связи с выгодами параллельного морскому сухопутного железнодорожного сообщения, древний исторический путь в Индию снова приобрел значение в виде Багдадской железной дороги. Сначала хотели осуществить этот путь англичане, еще с 30-х годов (проекты полков. Чеснея и сэра Андрью). Они намеревались вести дорогу на Багдад и в Индию по более краткому и выгодному для них направлению, с Сирийского побережья. Но турки хотели, по стратегическим и политическим соображениям, дорогу, начинающуюся от Константинополя, и потому отклоняли всякие проекты, предполагающие исходный пункт Багдадской дороги на Сирийском или Киликийском побережьях.
После долгих дипломатических и финансовых перипетий, концессию на Багдадскую дорогу удалось получить немцам. Соглашение о Багдадской дороге между оттоманским правительством и немецким обществом анатолийских дорог было подписано 5-го марта 1903 года. Мы не будем входить в рассмотрение финансовой стороны этого предприятия, кто и в какой мере участвовал в нем своими капиталами, какую и когда гарантию давало оттоманское правительство. В настоящее время, когда поставлен вопрос о дальнейшем существовании самой Турции, как государства, детали эти имеют лишь исторический интерес. Гораздо интереснее знать, насколько фактически подвинулись работы по проведению этой дороги. По данным, имевшимся в литературе перед войной[1], в конце 1913 года дело обстояло таким образом: Багдадская железная дорога, начинаясь у Гайдар-Паши, проходит через пункты: Кония (1.045 кил.), Эрегли, Булгурлу, Киликийские ворота, Адана, Османие, Аманские ворота, Тель-Габеш, Алеппо, Евфрат, Гелиф, Незибин, Мосул, Багдад (2.680 кил.) (от Багдада до Персидского залива остается еще около 600 кил.). После Конии дорога пересекает обширные солончаковые пустыни Ликаонии, проходит грозные теснины Тавра, идет по богатой Аданской равнине и через Аманское ущелье выходит в плодородный край Аинтаба-Урфы. Путь был построен и действовал (в 1914 г.) до Карабунара у Тавра, в 291 кил. от Конии (затем следовал перерыв в Тавре), по Киликийской равнине от станц. Дорак на южном склоне Тавра до подножия Амануса, 140 кил. (затем новый перерыв в ущельях Амануса), по ту сторону Амануса на расстоянии 200—300 кил. к Алеппо и Евфрату, и от Багдада к северу до Самары (70—100 кил.). Громадные затруднения встретились при проходе через Тавр и Аманус; потребовались обширные работы, длинные и многочисленные тоннели. Работы эти до войны не были кончены и до сих пор не завершены. Путь из Константинополя в Сирию и Месопотамию и теперь прерывается по крайней мере в двух местах.
Северный малоазиатский продольный тракт идет от Тифлиса на Эрзерум и далее Эрзингян, Сивас, Юзгат, Ангора, Эскишер и Скутари-Константинополь. Турция, конечно, нуждается в железнодорожном пути на Эрзерум из Анатолии и Месопотамии. При отсутствии этой линии Турция могла нормально противопоставить России только три корпуса (9-й, 10-й и 11-й), стоявшие в Эрзеруме, Эрзингяне и Ване. 8-й корпус из Дамаска, 12-й из Мосула, 13-й из Багдада и 14-й из Геджаса, без железных путей сообщения, могли быть доставлены только с величайшим трудом. Уже в 1892 году была построена железная дорога от Босфора до Ангоры. Продолжить же ее дальше в восточном направлении помешала турецкому правительству главным образом оппозиция России[2]. Впрочем, в выборе для Багдадской дороги южного направления оказали влияние и собственные соображения Турции. Южное направление удалено от русской границы, сообщается с морем через Смирну и Александретский залив и защищено в наиболее открытой части своего протяжения горным хребтом Тавра и реками Тигром и Евфратом. При желании вести по отношению к России политику не оборонительную, а активную, Турция должна была бы выбирать для Багдадской дороги северное направление. Но такого желания у турецкого правительства очевидно, не было.
Россия заинтересована главным образом в северном пути, так как этот путь ведет ее к Царьграду, и потому мы должны стремиться, утвердившись в проливах, иметь в своих руках и прямой континентальный путь к ним через Эрзерум—Сивас—Ангору. Проф. А. Воейков[3] полагал, что Россия может довольствоваться владением южным побережьем Черного моря, с обширной полосой вглубь, не менее 150 верст, так чтобы параллельно береговой железной дороге можно было провести другую по нагорьям, в некотором расстоянии от моря. Такой путь намечался бы, например, вверх по Чороху (впадающему в Черное море близ Батума) и по верховьям Иешил-ирмака и его притоков на Токат, или же гораздо южнее еще от Карса на Эрзерум, Эрзинтьян и Сивас на Токат, далее на Амасию, в речную область Кизил-ирмака, через невысокий перевал к Ангоре и оттуда по долине Сакарии к озеру Сабанджа и на соединение с Евфратской железной дорогой около Константинополя. Однако, присоединение к России такой значительной части Малой Азии исключает возможность существования какого бы то ни было самостоятельного государства в остальной южной, слишком незначительной, части полуострова. Политически и географически Малая Азия есть единое целое, и едва ли возможно и желательно дробление ее на части.
Важное значение в политической географии Малой Азии имеют и четыре поперечных (меридиональных) пути: 1) от Черного моря в Персию: Трапезунд, Эрзерум, Баязет, Тавриз; 2) от Черного моря в Месопотамию, восточное направление: Трапезунд, Эрзерум, Муш, Битлис, Месопотамия; 3) от Черного моря в Месопотамию, западное направление: Трапезунд, Эрзингян (или Синоп, Сивас, Малатия), Харпут, Диарбекир, Месопотамия; 4) от Черного моря к Кипрскому морю: Синоп, Самсун, Амазия, Токат, Сивас, Кесария, Киликийские ворота, залив Александретты (это, кажется, самый древний путь через Анатолию). Для нас, русских, немалое политическое значение имеет также и диагональный путь (правда, не разработанный): от Эрзерума в Киликию, к заливу Александретты.
Трапезунд важен как исходный пункт поперечных путей в Армении. Со стороны моря он имеет прекрасную стоянку для судов, а к югу от него начинается Деирмендское ущелье, единственно пригодное для проведения дороги через главный хребет понтийских Париадр. Нынешняя дорога в расстоянии около 30 верст от Трапезунда разветвляется на три отдельные перевала и снова сливается на южной стороне гор. От Трапезунда до Эрзерума около 300 верст. По этому пута когда-то шла добрая половина торговли Европы с Персией.
IV. Экономическая ценность Малой Азии.
Считая обладание всей Малой Азией (с Киликией и Северной Месопотамией) одной из главных целей русской политики в Турции, мы полагаем, что к этому обладанию Россию должны побуждать не только настоятельные стратегические соображения, но и могущественные экономические интересы. Запущенная сейчас, заброшенная и почти безхозяйная, страна эта может сделаться источником громаднейших богатств для России. Об этом единогласно свидетельствуют все компетентные исследователи Азиатской Турции.
«Сельские и минеральные богатства Анатолии, — писал о ней один из лучших знатоков географии Малой Азии, английский генерал Чарльз Уилсон, — при правильной их разработке, могли-бы быть громадны; за исключением Америки, я нигде не встречал такой хорошей почвы для пшеницы, как здесь; навряд-ли существует страна, которая бы производила такое разнообразие прекрасных плодов; амазийские яблоки и ангорские груши, разведенные от английских отростков, едва ли уступят самым лучшим их сортам; культивирование винограда, оливковых и фиговых деревьев может производиться в самых широких размерах на южн. и зап. берегах. Во многих округах может быть успешно производство шелка, хлопка, рису, опиума, солодкового растения, табаку, марены, астрагала, желтых ягод, дуба, рожковых деревьев и т. д. На скатах гор пасутся в несметном количестве овцы и козы (в том числе и тонкорунные ангорские), а на высоких нагорных равнинах — верблюды и лошади сильной породы. Из минералов имеются: золото, серебро, олово, железо, каменный уголь, бура, хром, валяльная глина, каменная соль, каолин, морская пенка, озерная и морская соль (в большом количестве); во многих местностях встречаются: змеевик и лучшие сорта мрамора. Анатолия, имеющая необыкновенно выгодное очертание берегов и большие сельские и минеральные богатства, должна-бы сделаться одною из цветущих стран в мире; но она находится в жалком положении. Этим она обязана целым векам дурного управления. Но придет время, когда вновь станут разрабатываться ее природные богатства, и тогда она займет первенствующее место в Леванте».[4]
Географическое обозрение отдельных малоазиатских вилайетов, как нельзя лучше, подтверждает это общее заключение о громадных экономических ресурсах Малой Азии.
Трапезундский вилайет. Большая часть провинции покрыта горной цепью, окаймляющей южный берег Черного моря и образующей, посредством постепенно возвышающихся уступов, водораздельную линию Анатолии. На север стекают Чорох, Харшут и Зеленая река (Ишил-ирмак); на юге — Евфрат. Этот Хребет, — Понтийский Тавр или Париадры — тянется параллельно черноморскому берегу (в расстоянии около 50 верст от берега), постепенно повышаясь в направлении к востоку: до Гюмиш-хане они имеют от 4 до 5,000 футов высоты, на восток от Гюмиш-хане они сначала возвышаются до 6-8,000 футов, а у русской границы достигают почти 10,000 футов. По мере приближения к морскому берегу, горы понижаются, но в некоторых местах достигают почти самого берега. Они покрыты богатой растительностью и прорезываются множеством горных потоков, стекающих в море. Почва трапезундской области повсюду плодородна. Произведения ее разнообразны. Климат вообще умеренный, с частыми дождями. За исключением небольших болот, вся область имеет здоровый климат. Прибрежная полоса покрыта апельсиновыми, померанцевыми и лимонными деревьями, дающими прекрасные плоды. Страна изобилует рисом, но богата также маисом и фруктовыми деревьями. Нижние долины Красной реки (Кизил-ирмака, древнего Галиса) и Зеленой реки (Ишил-ирмака, древ. Ириса) изобилуют строевым лесом. Низменная наносная равнина у устья Кизил-ирмака особенно плодородна, богата рисом и табаком, лесиста по берегам больших пресноводных озер. В соседстве Тиреболи, на запад от Трапезунда, находится железо. В Гюмиш-хане изобилуют серебряные и свинцовые руды. Покрытый лесами округ Никсара богат также минералами, преимущественно серебром, медью и квасцами.
Сивасская провинция. Пятая часть области покрыта лесами; остальная поверхность довольно равномерно распределена на пахотные земли и пастбища. Здесь протекают главные реки Анатолии: Ишил-ирмак и Кизил-ирмак. Сивасская область лежит на главном пути из Константинополя в Месопотамию и важна в торговом отношении. Она чрезвычайно производительна, особенно зерном и шерстью. Близ Карагиссара большой рудокопный округ, богатый квасцами, медью, серебром и свинцом. Близ Токата большие медные копи. Туркменское население этой области дает наилучшую часть турецкой армии.
Ангорская область. По общему характеру, область представляет плоскую возвышенность в 3,000 футов над уровнем моря. Западную часть этой возвышенности занимает обширная солончаковая равнина, почти необитаемая. Здесь находится обширное соляное озеро Туз-гель. В северной и восточной частях области находятся некоторые из лучших пахотных и пастбищных местностей Анатолии. Южная часть также богата, хорошо возделана и весьма производительна. Близ Ерекли и Сангулдака находятся каменноугольные копи, единственные разрабатываемые в Анатолии.
Кастамунийская область. Область эта занимает побережье Черного моря, к западу от Трапезундской, и отделена от центрального плато прибрежными горными хребтами, склоняющимися к морю. В этой области много потоков, но больших рек нет. Горы весьма лесисты; долины очень плодородны и особенно изобилуют рисом.
Вообще говоря, экономические ресурсы Малой Азии сводятся главным образом к чрезвычайно благоприятным условиям, в климатическом и почвенном отношении, для интенсивного сельского хозяйства, для разведения хлебов, табаку, фруктовых садов, а также для скотоводства (и теперь там процветающего); кроме того, почва богата лежащими еще втуне разнообразными рудами, особенно медью. В то же время географическое положение Малой Азии чрезвычайно выгодно в торговом отношении.
Чего не хватало до сих пор Малой Азии, это железных дорог. Проведение их должно вызвать необычайный расцвет всего этого края. В записке, представленной в июле 1878 года султану, английский посол Лэярд совершенно справедливо писал: «В Анатолии вашему величеству принадлежат территории, богатые рудою, лесом и сельско-хозяйственными продуктами. Но Анатолия запущена не менее Багдадского вилайета. Города, которые процветали при предках вашего величества, как напр. Кония, теперь почти в развалинах. Прямые и удобные пути сообщения со столицей и Европой способствовали бы восстановлению их прежнего процветания, дав сильный толчок торговле. Железная дорога, которая прошла бы через богатые местности к западу от Тигра и связала бы города: Диарбекир, Мардин, Арбеллы и др., открыла бы страну для торговли и привлекла бы оседлое и трудолюбивое, население в округа, ныне пустующие».
В возможности большого увеличения хлебного производства в Малой Азии таится не малая для нас опасность экономической конкуренции. На эту опасность уже 25 лет тому назад указывал в одной секретной записке наш бывший посол в Константинополе Н. Чарыков: «Кроме зернового хлеба: в том числе и ржи, составляющей, пока, почти монополию России, — кукурузы и муки, Малая Азия будет конкурировать с нами и многими другими, свойственными нашему югу, сельскохозяйственными продуктами, как-то шерсть, мясо (рогатый скот), вследствие прекрасных данных для развития скотоводства, и даже продуктами сельско-хозяйственной промышленности, каковы спирт, крахмал и т. п. Сверх того, Малая Азия производит, как известно, высокого качества шелк, виноград, виноградное вино, оливки, всякого рода фрукты и хлопок, между прочим, из египетских семян. В общем, в сельскохозяйственном отношении, Малая Азия соединяет в себе благоприятнейшие условия южной России и Закавказья, коего она является географическим продолжением, и если иметь в виду, что, пока, насколько известно, не более ⅓ удобной земли обрабатывается и что, по общему отзыву, в Малой Азии открыт громадный и благодарный простор для земледельческой колонизации, то невольно приходит мысль, что насколько невыгодно для России иметь эту страну соседом и конкурентом, настолько было бы выгодно, если бы страна эта находилась с Россией в экономическом единении.»[5]
Когда-то эти страны были прекрасны и богаты. Но стоило появиться туркам, и от всего прежнего блеска, богатства и процветания не осталось ничего. Небрежность и лень турок опустошили эти прекрасные области, и теперь там лишь глухая бедность, жалкое население и развалины прежнего величия. Однако, нет никакого сомнения, когда порядок и мир будут даны этой стране, когда будут проведены дороги, просвещено население, о рошены степи, этот край снова сделается одним из самых благословенных на земном шаре.
V. Население Малой Азии.
Ставя радикально вопрос о полной ликвидации Турецкой империи и о присоединении к России всей Малой Азии, как необходимом пути к Константинополю и как источнике экономического обогащения России, мы естественно приходим к вопросу о населении Малой Азии. Если это население представляют собою единое компактное целое, проникнутое развитым национальным сознанием, то в таком присоединении будет нарушение международной справедливости и права каждого народа на самобытное существование, за каковые принципы борются в этой войне Россия и союзные с ней державы.
Рассмотрение этнографического состава населения Азиатской Турции, в связи с ее историей, открывает нам несколько неожиданный факт, что в Малой Азии нет коренного населения с ясно выраженным национальным сознанием, а главное, в Турции нет турок. Это звучит, быть может, парадоксально, но выражает самую подлинную действительность; т.-е. нет турецкого большинства в странах, входящих в состав Оттоманской империи, и вообще нет нигде того ядра, вокруг которого могло быть образовано национальное турецкое государство.
Факт этот почему-то в большинстве случаев мало принимается во внимание, а между тем он существенно важен для определения дальнейшей судьбы Турции и особенно для правильного и полного разрешения нами наших национальных задач на юге. В политической литературе постоянно говорят об изгнании турок из Европы, о возможном в будущем возрождении и даже «укреплении» Турции в случае, если она ограничена будет пределами Малой Азии, об Анатолии, как о настоящей народной, национальной Турции. Все неправильно.
Что такое, в самом деле, Турция в ее истории и в ее современном состоянии? Похожа ли она по самой природе своей на другие государства цивилизованного мира? Возникла она, как захват власти над множеством народов слабых, хотя и живущих в прекраснейших странах, кочевнической ордой, громадной разбойничьей шайкой, сильно в военном отношении организованной. Когда-то еще в XI веке монгольские кочевники, турки-сельджуки, вышли из нынешнего Туркестана и завладели Хорасаном, Арменией и Малой Азией. В течение ХII и XIII веков они вели борьбу с крестоносцами, распались на десяток эмирств и сильно ослабели. Однако, в начале XIV века наиболее сильному из этих эмиров, Осману, имевшему резиденцию в Эрзеруме, обратившемуся в магометанство, удалось придать новое могущество турецкому владычеству. Предводимые им полчища, принявшие в честь его название османлисов, взяли Бруссу и там у берегов Мраморного моря основали новую столицу. В течение XIV века османлисы вели войны на Балканском полуострове, постепенно завоевывая Сербию, Боснию, Болгарию, Румынию, Грецию. Борьба с другими турками и поражение османлисов при Ангоре Тамерланом, лишь на время остановили успехи османлисов. В 1453 году султаном Магометом ІІ взят был Константинополь и образована одна из обширнейших и могущественнейших империй, когда-либо существовавших. При Солеймане Великолепном в ХѴІ веке в нее входили уже Алжир, Тунис, Египет, Сирия, Аравия, Месопотамия; Черное море было турецким озером и на Балканах турецкие войска доходили до Вены.
Но была ли эта могущественная империя государством в истинном смысле слова, где есть единое национальное чувство, опирающееся на одну господствующую нацию? Нет, это была и осталась лишь пестрая и механическая смесь множества народов, живущих на своих родных территориях и подчиненных чуждой им всем армии и ее военачальнику султану, прочно утвердившимся на берегах Босфора.
Это — не империя, созданная, как Россия, путем постепенного собирания родственных народов в единое целое и неизбежного притяжения в свою орбиту соседних племен; это — и не сильное национальное государство, взявшее под свой протекторат множество слабых народов, подобно древнему Риму или современной Англии; это — лишь военная диктатура, политический деспотизм, одинаково чуждый всем подвластным народам и опирающийся на одну силу армии. Уничтожьте эту диктатуру, рассейте эту армию, набираемую из всех народов, и самое имя Турция исчезнет, как исчезла империя Чингиз-хана, как исчезла Золотая орда.
Турция не государство в его современном понимании, а только своеобразная форма «татарского ига» над славянами, арабами, армянами, греками. Поэтому нельзя и провести разумных и справедливых границ Турции, ее лишь можно «упразднить». И действительно, вся история этого печального политического недоразумения, именуемого Оттоманской империей, есть лишь постепенное упразднение его. Мало-помалу освобождались Венгрия, Греция, Молдавия и Валахия, Сербия и Болгария, Алжир, Тунис и Египет, Крым и Кавказ, Албания и острова Архипелага, -и нигде «турок» не оказалось.
Нигде их и не окажется, так как их нигде нет. Нет их и в современной Турции, т.-е. нет как компактной массы населения, занимающего определенную территорию. Нет их в Сирии и Палестине, где живут арабы и евреи, нет их и в Аравии, не желающей даже признавать их господства, нет их в Месопотамии с арабским и иранским населением, нет их даже в Константинополе, где они составляют меньшинство.
Говорят об изгнании турок в Анатолию; но никакого национального государства и в Анатолии турки создать не могут по той простой причине, что и Малая Азия не турецкая страна. В шести восточных вилайетах составляющих турецкую Армению (Ван, Битлис, Диарбекир, Эрзерум, Харпут, Сивас), живут армяне, курды (племя иранского происхождения) и среди них турки. В Киликии, расположенной по заливу Александретты (где находится естественный выход нашего Закавказья и Армении к морю и куда должна стремиться Россия), живут также армяне. В вилайетах западной части Малой Азии населено, главным образом, лишь плодородное и цветущее побережье Средиземного и Черного морей. Основное ядро этого населения -греки, с примесью армян и евреев, и лишь ничтожное количество турок. Остается центральное нагорное плато Ангоры, Конии и Кайсарии. Здесь бродят разные кочевники, в том числе и турки, и живет незначительное оседлое население.
Можно ли и следует ли говорить о создании особого турецкого государства среди анатолийских кочевников? Еще менее, чем о создании албанского государства. Турция существовала и еще, к сожалению, существует вследствие двух внешних причин: 1) захвата военной власти разбойнической кочевой шайкой, которая, сосредоточивши в своих руках монополию вооруженной организованной силы, могла, хотя часто и с грехом пополам, подавлять внутренние восстания; 2) соперничество великих держав, искусственно поддерживавших существование Оттоманской империи и всячески гальванизировавших этот политический труп. Устраните эти две случайные причины, разбейте турецкую армию и примирите соперничающие державы (и то и другое, надо надеяться, наконец, совершится), и Турция останется в памяти народов, как долгий исторический кошмар, как пять веков татарского ига, нелепо угнетавшего лучшую часть земного шара, где традиция человечества помещает рай земной, где пел Гомер, откуда — из Ионийских колоний — пошла когда-то наша цивилизация, где гроб Господень.
VI. Россия и Германия в Малой Азии.
Русские впервые появляются в Малой Азии со времен Петра Великого. Этот дальновидный монарх твердо поставил России, как основную задачу ее внешней политики, овладение берегами Черного и Каспийского морей. В 1723 году, воюя с Персией, Петр Великий с 30.000 солдат направляется из Астрахани на юг, переходит через Терек и движется по дороге Дербент-Баку, огибает с востока Кавказский хребет и доходит до устьев Куры. Однако, после него, в 1732—1735 годах русские очищают Закавказье и возвращаются за Терек. Снова русские приходят в эти пределы лишь при Екатерине II. В 1770 году Грузия ищет защиты и покровительства России против Турции. Русские войска появляются в Тифлисе, доходят до Черного моря, берут Поти и движутся к Трапезунду, но почти непроходимое в то время побережье Лазистана препятствует этой экспедиции. По Кучук-Кайнарджийскому договору 1774 года Россия не удерживает, однако, за собою Грузии и отдает ее сюзеренитету Турции. Но этот сюзеренитет продолжается недолго. В 1783 году грузинский царь Гераклий окончательно отдает свою страну под покровительство России. После неудачной для Грузии войны с Персией Россия вмешивается в борьбу в пользу своего вассала. В 1801 году Грузия окончательно присоединяется к Российской империи.
В 1807 году, во время войны России с Турцией, генерал Гудович разбил турок близ Александрополя, но потерпел неудачу у Ахалкалаки. В 1809 году у турок был взят Поти, и нанесено поражение персам. В 1811 году полковник Котляревский взял у турок Ахалкалаки, а после бухарестского мира в 1812 году с турками, перешел Аракс и разбил персидскую армию. По Гулистанскому миру 1813 года персы уступили нам территорию до Аракса. В 1827 году персы снова начали против нас военные действия, но генерал Паскевич нанес им поражение у Елизаветполя и в 1827 году вторгся в Персию, взял Нахичевань, Эривань, Тавриз, оккупировал Азербейджан, прошел мимо озера Урмии, овладел Ардебилем и двинулся на Тегеран. Охваченные паникой персы в Туркманчае просили мира и по этому миру уступили нам свою Армению. Начавшаяся война с Турцией привела Паскевича в 1828 году к Эрзеруму, который после наших побед на снежных вершинах Сангулдака сдался в июне 1828 года. Военные операции были продолжены дальше в направлении к Сивасу, где наши войска дошли до Килкит-Чифтлика, и к Трапезунду, где нами были заняты Байбурт и Гюмиш-хане. Адрианопольский мир прервал успехи Паскевича в Малой Азии.[6]
Вскоре, в 1833 году, русские войска снова появились в Малой Азии, на сей раз со стороны Босфора и не для нападения, а для обороны Оттоманской империи от восставшего ее вассала, египетского паши Ибрагима, угрожавшего из недр Анатолии самому Стамбулу. (Ирония судьбы и нелепица антинациональной политики!). В войну 1854—1855 г. русская армия снова появилась пред Эрзерумом (у Девебойну), но вследствие медлительности командующего Эрзерум не был взят, и наши операции в Азии ограничились лишь взятием Карса.[7]
В русско-турецкую войну 1877—1878 г. наши войска движутся к Эрзеруму, входят в него по Сан-Стефанскому договору, но оставляют его по Берлинскому трактату. Россия добивается, однако, внесения в этот трактат 61-й статьи, обязывающей Порту произвести реформы в областях, населенных армянами. Реформы эти никогда не были осуществлены, и это побудило Россию несколько раз вмешиваться; в 1913 г. Россией был предложен великим державам план реформ в Армении, не нашедший, однако, осуществления, благодаря сопротивлению Германии и Австрии.
До войны 1878 года Россия в своем движении к Малой Азии встречала сопротивление главным образом со стороны Англии; последние же десятилетия здесь появился новый враг, который стал угрожать не только нам, но и нашим прежним недоброжелателям-англичанам. На арену международной политики выступил немецкий империализм. Правда, на Азиатскую Турцию немцы обратили свое благосклонное внимание несколько ранее. В 40-х годах по Малой Азии путешествовал, в качестве инструктора турецкой армии, Мольтке. В своих статьях, описывавших результаты своей поездки, он жаловался на отсутствие там немецкого влияния и настаивал на необходимости образования немецкого княжества в Палестине. Тогда же немецкие экономисты Рошер и Родбертус выражали надежду еще при жизни своей увидеть «Турцию в руках Германии и немецких солдат на берегах Босфора». Бисмарк на словах относился равнодушно к восточному вопросу, так как «восточный вопрос не стоит-де костей одного померанского гренадера» (речь его в 1876 г.); на деле, вмешавшись в 1878 году в восточный вопрос и разыгравши всем известную роль «честного маклера» при заключении Берлинского трактата, он толкнул Австрию на Балканы, приобрел дружбу Англии и дал новое направление германской политике: Балканский полуостров и Турецкую империю. В 1882 году в Константинополе появляется германская военная миссия генерала Гольца (паши). Постепенно там утверждается германское влияние. Артиллерийские заказы делаются Турцией уже не во Франции, как раньше, а у Круппа. Германия очень искусно, под личиной друга, втирается в турецкую политику и начинает играть на берегах Босфора доминирующую роль. Абдул-Гамид делается закадычным приятелем Вильгельма II.
Консервативный и милитаристический характер Германии был особенно по душе Абдул-Гамиду и вообще турецкому правительству, тем более, что вначале Германия не внушала никаких подозрений в политических замыслах на Турцию, тогда как Россия, Англия, Австро-Венгрия и даже Франция имели притязания на различные части Оттоманской Империи. Уже в 1888 году Вильгельм II совершил поездку в Константипополь и приказал построить там в память этого посещения фонтан с надписью «истинному другу султану Абдул-Гамиду». Вскоре после армянских погромов Вильгельм совершает в 1898 году вторую поездку в Палестину; в Дамаске, возлагая венок на могилу Саладина, с которым воевали когда-то крестоносцы, он произнес речь, в которой сказал: «Пусть его величество султан, а также 300 миллионов мусульман, почитающих в нем своего халифа, будут уверены, что германский император их друг навсегда». Однако, после революции, когда младотурки низвергли Абдул-Гамида, Вильгельм II, шулер по характеру и предатель в душе, спокойно отвернулся от своего «истинного друга навсегда» и любезно помог младотуркам найти капиталы Абдул-Гамида, положенные в германских банках.
Подобной политикой Германия сумела добиться от турецкого правительства обширных концессий в Малой Азии. Начиная с 1888 года, когда небольшая железнодорожная линия, принадлежавшая турецкой казне, от Скутари на Измид, была уступлена немецкому обществу, за которым стоял «Немецкий банк», происходит постепенное завоевание Турции Германией. В 1899 году это общество, сделавшееся обществом анатолийских железных дорог, получило концессию на постройку Багдадской железной дороги.
Конкурировало два проекта: северный и южный. По северному проекту дорога должна была итти: Ангора-Сивас-Харпут-Диарбекир-Моссул-Багдад-Бассора. В пользу этого проекта говорило то, что дорога проходила бы по более плодородным и более населенным местностям, чем при южном направлении; постройка дороги стоила бы меньше, так как при южном направлении надо было преодолевать Тавр у Киликийских ворот и Аманус у Аманских ворот. Кроме того и стратегически важнее был северный вариант. Однако, против этого варианта выступила Россия, как против нарушающего ее интересы.
Дело в том, что русское правительство имело некоторое, хотя и косвенное, договорное право на участие в вопросах, касающихся малоазиатских железных дорог. В русско-турецкой конвенции 2-го мая 1882 года ежегодная уплата Турцией России контрибуции в 350.000 турецких фунтов было обеспечено налогом на овец и десятиной в определенных вилайетах Малой Азии. Статья 8-я этой конвенции гласила, что турецкое правительство «s'engage à interdire à son ministre des finances ainsi qu'à l'administration du vilayet ou du moutssariflik d'émettre des havalés, chèques et autres ordres de paiement sur les taxes des moutons et sur les dimes ainsi assignés dans les localités indiquées». Из сопоставления 4, 5, 7 и 8 статей этой конвенции следует, что турецкое правительство не имеет права отчуждать впредь, в виде гарантии, например, для железной дороги, десятинный сбор в какой-либо из поименованных в конвенции местностей, именно в вилайетах Конии, Кастамуни, Адана, Сивас, Алеппо, Харпут. Этими доходами русское правительство имеет право пользоваться в течение 100 лет. Между тем, гарантией турецкого правительства при постройке железных дорог служил десятинный сбор с тех местностей, где проходит дорога. На этом основании, когда в 1891 году Порта хотела выдать концессию на линию, проходящую через Конийский, Самсунский и Сивасский вилайеты, русский посол в Константинополе обратился к турецкому правительству с нотой, ссылавшейся на указанные статьи конвенции 1882 года и заявлявшей, что русское правительство не может остаться безучастным к этим намерениям Порты.
Точно так же, когда в 1899 году Турцией было дано немцам предварительное разрешение произвести изыскание Багдадской дороги в северном направлении, Россия вмешалась, протестуя против проведения дороги вблизи своей границы, и добилась султанского ираде от 7-го апреля 1900 года, по которому оттоманское правительство обязалось не давать никому, кроме русских капиталистов, концессии на постройку и эксплуатацию железных дорог к северу от линии, идущей от Вана на Битлис, Харнут, Сивас, Ангору и берег Черного моря к востоку от Эргели.
Немцы получили концессию на постройку дороги с чрезвычайно высокой гарантией от турецкого правительства, равнявшейся 16.500 франков на километр; причем уплата этой поверстной гарантии обеспечивалась доходами с определенных провинций. Кроме того, общество получило право на разработку руд в 20-верстной зоне от линии железной дороги и право оборудования портов и постройки всяких сооружений вдоль дороги. Главным деятелем этого общества был директор «Немецкого банка». Интересна вообще роль германских банков, этих застрельщиков немецкого империализма, идущих впереди германской промышленности и ей открывающих пути.
Концессия на Багдадскую дорогу была громадным успехом Германии и вполне вводила Турцию в сферу германского влияния. Однако, Германия не захотела довольствоваться только этим. Добившись своего утверждения в Малой Азии и Месопотамии, она простерла свою руку и на Персию. В марте 1909 года германский канцлер Бюлов заявил в рейхстаге: «Наше положение в Персии не изменилось. Мы не имеем по отношению к этой стране политических намерений, мы преследуем лишь экономические задачи, закрепленные за нами торговым договором, заключенным нами с Персией и остающимся вне договоров, заключенных Персией с третьими державами, в каковых договорах мы не участвовали. Наши интересы останутся ненарушенными, если уважают независимость и целость Персии и если сохраняют там свободу торговли». В 1910 году Персия начала переговоры с европейскими финансистами о займе. «Немецкий Банк» пытался при этом войти в сношения с Персией и проложить путь немецкому влиянию. Операция эта не удалась только благодаря энергическим протестам России и Англии.
В марте 1911 года в Потсдаме произошло свидание между русским государем и германским императором. При этом свидании была заключена конвенция, подписанная 19-го августа 1911 года Сазоновым и германским послом в Петрограде. Вторая статья этого соглашения гласила: «Русское правительство, имеющее намерение получить от персидского правительства концессию на постройку сети железных дорог в Северной Персии, обязуется испросить концессию на постройку железной дороги, начинающейся у Тегерана и кончающейся в Ханекине, дабы соединить эту железнодорожную сеть с турецко-персидской границей и с линией Садидш-Ханекин, как только этот участок Багдадской железной дороги будет окончен. После получения этой концессии, работы по постройке означенной линии должны начаться не позже двух лет после окончания участка Садидш-Ханекин и окончиться в течение четырех лет. Русское правительство сохраняет за собой право установить в свое время окончательное направление означенной линии, но в этом случае оно будет считаться с желаниями германского правительства. Оба правительства будут содействовать международному передвижению по линиям Ханекин-Тегеран и Ханекин-Багдад и будут избегать всяких мер, могущих помешать им, вроде установления транзитных таможенных пошлин или применения дифференциальных тарифов».
Нам потсдамское соглашение ничего не дало, по в то же время оно обозначало наш полный отказ от каких бы то ни было надежд на достижение Средиземного моря через Армению и Александретту.
Утверждаясь в Малой Азии и Месопотамии и простирая оттуда свои виды на соседнюю часть Персии, Германия не только отрезывала Россию от южных выходов, но вместе с тем угрожала и Англии в самых чувствительных для нее местах, в Египте и Индии. Это мало-помалу открыло глаза англичанам на действительность, которую они долго не хотели видеть.
Роковым заблуждением ее политики в течение почти всего ХІХ века была ее вражда к России. Лишь в последние годы англичане сознали, какую колоссальную ошибку они совершили, созвавши после русско-турецкой войны 1877—1878 годов Берлинский конгресс и удаливши нас от Константинополя. Вместо земледельческой и неспособной к промышленной конкуренции России, на берегах Босфора утвердилась Германия. Лишь тогда, когда к Суэцкому каналу и Индии приблизились не мы, а немцы, и притом так, что не было надежды вырвать добычу из их рук, англичане поняли, что они нажили себе более опасного врага.
Если бы мы когда-нибудь захотели угрожать Индии (о чем мы никогда не думали), то сделали бы это из Центральной Азии, а не с берегов Босфора. Наше утверждение на черноморских проливах и в Малой Азии ничем Англии не угрожало; наоборот, наше движение вперед направилось бы в другую сторону. Обладая свободными выходами в Средиземное море, мы не интересовались бы Персией и не искали бы путей к Персидскому заливу и Индийскому океану. Движение же немцев через Малую Азию к Сирии и в Месопотамию и далее к Персидскому заливу, действительно, делало опасным положение и Египта и Индии.
Все это стало ясным, как Божий день, английским политикам, когда немцы утвердились в Константинополе, как у себя дома, начали реорганизацию турецкой армии и приступили к постройке багдадской железной дороги. Немцы нисколько и не скрывали своих враждебных по отношению к Англии намерений.
Специалист по вопросам багдадской дороги Рорбах так изображал стратегические выгоды для Германии от багдадской дороги: «Когда мы построим наш флот, мы должны будем изменить нашу политику по отношению к Англии. Мы не можем победить ее на море и не можем напасть на нее у нее дома, но мы можем напасть на нее в другом месте, там, где она слабее всего. Египет есть тот пункт, где через Турцию можно атаковать Англию. Потеря же Египта, вместе с которым от Англии отнят будет и контроль над Суэцким каналом, нанесла бы для ее владений в Центральной и Восточной Африке глубокую рану». Таково было общее мнение немецких политиков. Так полковник Гильдебрандт откровенно писал: «Багдадская железная дорога имеет для немцев громадное стратегическое значение. В случае войны всегда возможна блокада Суэца, и тогда эта линия даст Германии самый прямой путь к Восточной Африке и Дальнему Востоку. В случае конфликта с Англией, Багдадская дорога сослужит Германии колоссальную услугу, так как позволит ей легко перевозить войска, которые могут напасть сзади на английские владения в Индии».
Общий враг открыл и России и Англии глаза. Нам нужна не Индия, а выход в открытое море. Англичанам страшны на Босфоре и Дарданеллах не мы, а немцы. Англия, враждуя против России, совершила огромную историческую ошибку, задержавшую на много десятилетий развитие России и заставляющую теперь самоё Англию проливать кровь сотен тысяч своих граждан. Земледельческая Россия не была, и не имела тенденции в будущем сделаться конкурентом Англии в сфере мировой торговли. Земледельческие страны, отличаясь громадной силой сопротивления, вообще не годны и никогда и не склонны к агрессивной внешней политике. Россия искала только морских выходов, нужных ей для ее сельскохозяйственных продуктов и если когда и бывала агрессивна, то только с азиатскими народами, для охраны своих границ.
Теперь имеются полные основания для надежды, что недоразумения наши с Англией по азиатским делам кончились и что в заключение этой войны мы сможем осуществить наши государственные цели. Целями же этими, связанными с нашими интересами в Турции, являются: 1) наше обладание проливами и Константинополем, 2) наше господство над территорией Малой Азии, связывающей Россию с проливами, 3) наше утверждение в пределах исторической Армении, обнимающей кроме собственной Армении, и Армению Киликийскую. Этого последнего обстоятельства не следует упускать из виду. Армения имеет для нас неоценимое значение вследствие своего географического положения. Действительно, там мы имеем естественный и сравнительно удобный выход к Средиземному морю. Армения обнимает обширную область, тянущуюся от южного берега Черного моря и нашей кавказской границы до Кипрского моря или залива Александретты. Это шесть вилайетов (Ван, Битлис, Диарбекир, Эрзерум, Харпут, Сивас) и Киликия. Здесь живет смешанное население из армян, турок и курдов. Точную статистику народонаселения установить трудно, но считается, что, из общего числа жителей в 4 миллиона, около 1—1½ миллиона, т.е. 30—40 процентов, приходится на долю армян. Ог долины Верхнего Евфрата, вниз по течению Карачая, или Западного Евфрата, и Мурадчая, или Восточного Евфрата, и далее по долине реки Джигуна идет прямой путь от нашего Закавказья до берегов Средиземного моря. С юго-востока эта область ограничена горными хребтами Армянского Тавра, Гяур-дага и Амануса, с северо-запада — Анти-Тавром и Киликийским Тавром. Карс, Эрзерум, Эрзинджан, Егин, Арабкир, Малатия, Марат, порт Александреты, — таковы этапы этого пути, по которому рано или поздно будет проложена железная дорога. В каких-нибудь 600 верстах мы будем находиться тогда от прекрасного порта на Средиземном море, у границ Палестины и святых мест.
Примечания
- ↑ A. Ilitch, Le chemin de fer de Bagdad au point de vue politique, économique et financier, ou l'expansion de l'Allemagne en Orient. Bruxelles. 1913 (239 стр.). Г. Шмидт, Железнодорожное дело в Азиатской Турции (по-немецки) Берлин, 1914 (157).
- ↑ Во время нынешней войны были слухи, что постройка продолжалась по направлению к Сивасу, но как далеко она подвинулась и производилась ли она действительно, нам неизвестно.
- ↑ А. Воейков, Россия и турецкое наследство, Новый Экономист, 1914, № 46.
- ↑ „Заметки по географии Малой Азии Чарльза Уильсона“ (Изв. Кавказ. Отд. Рус. Геогр. Общ., 1884—1885 г.)
- ↑ Н. Чарыков. Вопрос о малоазийских железных дорогах" (Сборник геогр., топогр. и стат. матер. по Азии, вып. 49, 1891, стр. 1-32) Секретно).
- ↑ Ср. Ушаков, „История военных действий в Азиатской Турции в 1828—1829“. 2 т. Варшава. 1843.
- ↑ М. Лихутин. „Русские в Азиатской Турции в 1854—1855 r.“ П. 1863.
