Русские заветные сказки (Афанасьев)/Добрый отец

В одной деревне жил весёлый старик, у него были две дочери — хорошие девицы. Знали их подруги и привычны были к ним на поседки сходиться. А старик и сам был до девок лаком: завсегда по ночам, как только они уснут, то и ползет щупать, и какой подол ни заворотит — ту и отработает; а девка всё молчит, такое уж заведение было. Ну, мудрёного нет, таким образом, может, он и всех-то девок перепробовал, окромя своих дочерей. Вот и случилось, в один вечер много сошлось к ним в избу девок, пряли и веселились, да потом и разошлись все по домам: той сказано молотить рано поутру, другой мать ночевать наказала дома, у третьей отец хворает. Так все и разошлись. А старик храпел себе на полатях, и ужин проспал, и не видал, как девки-то ушли. Проснулся ночью, слез с полатей и пошёл ощупывать девок по лавкам и таки нащупал на казёнке[1] большую дочь, заворотил ей подол и порядком-таки её отмахал, а она спросонок-то отцу родному подмахнула. Встаёт поутру старик и спрашивает свою хозяйку:

— А что, старуха, рано ли ушли от нас ночевщицы?

— Какие ночевщицы? Девки ещё с вечера все ко дворам ушли.

— Что ты врёшь! А кого же я на казёнке-то дячил?

— Кого? Вестимо кого: знать, большую дочуху.

Старик засмеялся и говорит:

— Ох, мать её растак!

— Что, старой черт, ругаешься?

— Молчи, старая кочерга! Я на доньку-то (дочку) смеюсь; ведь она лихо подъебать умеет!

А меньшая дочь сидит на лавке да обёртывает онучей ногу, хочет лапоть надевать, подняла ногу да и говорит:

— Ведь ей стыдно не подъебать; люди говорят: «Девятнадцатый год!»

— Да, правда, евто ваше ремесло!

Примечания

править
  1. Казенка — здесь: деревянный пристрой к печи в избе с дверкою, служащий приступком для лазу на печь и лежанкою