Въ 1798 г. императоръ Павелъ дѣлалъ смотръ оренбургской дивизіи, т.-е войскамъ, расположеннымъ въ Уфимской, Казанской и Пермской губерніяхъ, юторыми командовалъ тогда генералъ отъ инфантеріи О. А. Игельстромъ, оренбургскій военный генералъ-губернаторъ, во время революціи Костюшки командовавшій нашими войсками, расположенными въ Польшѣ. Смотръ оренбургской дивизіи назначался въ городѣ Казани, куда путешествіе императора Павла сдѣлалось предметомъ особенной заботливости и страшныхъ тревогъ со стороны военной и гражданской администраціи; но и въ умахъ всѣхъ вообще современниковъ это императорское «шествіе» оставило глубокій слѣдъ, какъ свидѣтельствуютъ объ этомъ ихъ собственные разсказы. Интересныя подробности о пребываніи Павла Петровича въ Казани сообщаетъ въ своихъ запискахъ Л. Н. Энгельгардтъ (стр. 203—214) и неизвѣстный авторъ-современникъ, разсказывающій о томъ же[1]. О пребываніи императора во Владимірѣ на Клязмѣ, въ IV кн, «XVIII Вѣка», напечатанъ разсказъ очевидца, записанный г. Рангомъ. Весьма любопытный разсказъ о путешествіи этого государя по Ярославской губерніи, составленный г. Трефолевымъ, напечатанъ во 2 книжкѣ «Русскаго Архива» за этотъ годъ. Нѣсколько строкъ о путешествіи императора по Литвѣ, послѣ коронаціи въ 1797 г,, будетъ сказано во второй половинѣ моего сочиненія, посвященной исторіи Сѣверо-Западнаго края[2]. Во всѣхъ описаніяхъ этихъ «высочайшихъ шествій» ярко бросаются въ глаза двѣ черты: съ одной стороны, желаніе императора проѣхать скромно и тихо, никого не тревожа; съ другой, со стороны всякихъ административныхъ властей и даже лицъ, близкихъ къ государю, — страхъ и трепетъ; эти чувства проявлялись и во время самаго путешествія всякаго рода тревогами и замѣшательствами, и еще болѣе раздражали вспыльчиваго императора, котораго народъ, общество (не служащее), встрѣчали почти повсюду съ полнѣйшимъ спокойствіемъ и горячею преданностію.
Читателямъ «Русской Старины», надѣемся, не безъинтересенъ будетъ помѣщаемый ниже разсказъ о пребываніи императора Павла въ Козмодемьянскѣ, въ маѣ 1798 г., т.-е. на пути въ Казань. Разсказъ этотъ записанъ въ 1844 г. Н. И. Второвымъ, со словъ козмодемьянскаго мѣщанина Ѳ. Г. Масленикова, и сохранился въ бумагахъ Второва, которыя, вмѣстѣ съ бумагами отца его Ив. Алексѣев. Второва, любопытны для характеристики нашего общества конца прошлаго и первой половины нынѣшняго столѣтія. Извлекаемъ разсказъ Масленикова изъ бумагъ Второвыхъ, находящихся въ нашемъ распоряженіи.
Императоръ Павелъ, — разсказывалъ 23 февраля 1844 г. въ городѣ Козмодемьянскѣ Ник. Иван. Второву тамошній мѣщанинъ Ѳедоръ Григорьевичъ Маслениковъ, — проѣзжая въ Казань, заѣхалъ сюда, повернувъ въ сторону съ Емолгашской станціи. Это было, въ маѣ, числа не помню. Часа два спустя послѣ полдёнъ, императоръ прибылъ въ Козмодемьянскъ, съ великими князьями Александромъ и Константиномъ Павловичами; изъ свиты его помню генерала Нелидова. Для квартиры государю былъ отведенъ деревянный домъ купца Колесникова, на площади, противъ церкви Успенія. Экипажи помѣстились противъ дома, у церкви. Толпы народа, въ числѣ котораго были русскіе, чуваши и черемисы, разодѣвшіеся въ самыя нарядныя платья, окружили домъ. Хозяинъ, съ семействомъ, по прибытіи императора, встрѣтилъ его у дома и получилъ въ подарокъ часы. Градской голова, купецъ Ермолаевъ, встрѣтилъ его въ комнатахъ и поднесъ на блюдѣ хлѣбъ и соль, которые были приняты милостиво. Спустя нѣсколько времени, государь показался у окна. Прежде всего бросились ему въ глаза ядринскіе купцы, пожалованные императрицею Екатериной, за подвиги ихъ противъ Пугачева, шпагами, ковшами и другими вещами. Они стояли впереди всѣхъ, въ-рядъ, и держали передъ собою всѣ эти вещи.
— „Что вамъ надобно? спросилъ государь: — Знаю....“ и купцы должны были отойти въ сторону. Тутъ же какой-то татаринъ упалъ передъ окнами и со слезами началъ что-то говорить. Одинъ изъ свиты государя, подошедши къ этому татарину, предупредилъ его, чтобы онъ не смѣлъ безпокоить государя никакими просьбами.
— Что ты плачешь? спросилъ императоръ.
— „Ничего, батюшка! Я радъ, что тебя вижу: ни дѣду, ни отцу моему никогда не приводилось видѣть царя“.
— Поди же теперь домой и скажи, что ты меня видѣлъ, отвѣчалъ государь.
Народъ стоялъ въ отдаленіи и боялся близко подойти къ дому; только одинъ мѣщанинъ Минѣевъ, старикъ лѣтъ 80, отважился приблизиться. Онъ упалъ предъ государемъ на колѣни и тотъ началъ съ нимъ милостиво разговаривать. Увидавши на головахъ русскихъ женщинъ золотыя фаты, государь спросилъ его:
— Что у васъ фабрики, что-ли, такія есть, гдѣ ткутъ эти фаты?
Минѣевъ отвѣчалъ, что фаты эти привозятся мужьями ихъ изъ Астрахани и другихъ мѣстъ, а что въ городѣ фабрикъ такихъ нѣтъ. Изь оконъ дома, занимаемаго императоромъ, открывался видь на Волгу. Смотря на все, государь обратилъ вниманіе на суда и барки, плывшія въ то время по рѣкѣ.
— Что это за флотъ тамъ идетъ? спросилъ онъ: — и почему на однихъ судахъ паруса бѣлые, а на другихъ желтые?
Минѣевъ объяснилъ, что цвѣтъ парусовъ зависитъ отъ того, что одни изъ нихъ холщевые, а другіе рогожные. Затѣмъ государь изъявилъ желаніе попробовать волжской воды; но какъ время тогда было весеннее и у берега вода была очень мутна, то отправились нѣсколько человѣкъ въ лодкѣ на середину рѣки, чтобы почерпнуть воды. Вода государю очень понравилась. Онъ поднялъ стаканъ и, показывая его народу, сказалъ:
— Вотъ я пью вашу воду. Славная вода у васъ!
Между тѣмъ уже вечерѣло. У одной изъ женщинъ, стоявшихъ въ толпѣ, расплакался ребенокъ.
— Ступай домой, сказалъ ей государь: ребенокъ твой спать хочетъ, а ты меня еще завтра увидишь.
Въ это время возвращалось съ поля стадо; государь приказалъ народу раздвинуться и дать ему дорогу.
На другой день государь долго почивалъ, и, до его пробужденія, не начинали обѣдни. Это было въ воскресенье и государь съ вечера пожелалъ быть въ церкви. Вставши, онъ тотчасъ отправился въ Успенскую церковь съ великими князьями и свитой. Черезъ площадь государь и всѣ съ нимъ бывшіе проходили съ открытыми головами. Въ церкви онъ помѣстился противъ образа Николая чудотворца. Впродолженіи службы, государь обратилъ вниманіе на то, почему служатъ два священника (другой былъ протопопъ изъ собора), и, казалось, не былъ этимъ доволенъ. По окончаніи литургіи хотѣли служить молебенъ, но онъ не приказалъ. При выходѣ изъ церкви, какой-то отставной солдатъ сказалъ что-то на ухо шедшему нѣсколько позади велик. кн. Константину Павловичу, и тотъ весь вспыхнулъ; но о чемъ онъ говорилъ ему, — неизвѣстно. Тотчасъ послѣ обѣдни, государь отправился далѣе по дорогѣ въ Казань и на станціи Виловотовражской имѣлъ обѣдъ.
Государь былъ средняго роста, лицо имѣлъ полное, круглое, голосъ — толстый, сиповатый. Великій князь Александръ Павловичъ, бывшій въ то время лѣть 20-ти, былъ настоящій красавецъ.
Когда записывался этотъ разсказъ, домъ Колесникова былъ еще цѣлъ; это было двухъ-этажное деревянное, полуразвалившееся зданіе съ пятью окнами; нижній этажъ совсѣмъ вросъ въ землю.