Напечатанные г. Де-Пуле анекдоты о Крыловѣ[1] напомнили мнѣ три разсказа о немъ, слышанные мною отъ его современниковъ, знавшихъ его коротко. Предупреждаю, что они незначительны; но Крыловъ оставилъ по себѣ такъ мало свѣдѣній, что каждое его слово пріобрѣтаетъ интересъ для потомства.
Извѣстно, что Крыловъ любилъ хорошо поѣсть и ѣлъ очень много. Садясь за столъ въ англійскомъ клубѣ, членомъ котораго онъ состоялъ до смерти, онъ повязывалъ себѣ салфетку подъ самый подбородокъ и обшлагомъ стиралъ съ нея капли супа и соуса, которые падали на нее; отъ движенія салфетка развязывалась и падала; но онъ не замѣчалъ и продолжалъ обшлагомъ тереть по бѣлому жилету (который онъ носилъ почти постоянно) и по манишкѣ. Каждаго подаваемаго блюда онъ клалъ себѣ на тарелку столько, сколько его влѣзало. По окончаніи обѣда онъ вставалъ и, помолившись на образъ, постоянно произносилъ: „Много-ли надо человѣку“? что возбуждало общій хохотъ въ его сотрапезникахъ, видѣвшихъ, сколько надобно Крылову.
Крыловъ относился въ преклонныхъ лѣтахъ къ литературѣ совершенно равнодушно, за то неоднократно упрекали его друзья и товарищи; но иногда и онъ произносилъ свои сужденія надъ явленіями, противорѣчившими его ясному, широкому взгляду на дѣло. Такъ осудилъ онъ „Мéditations“ Ламартина, разсужденіе о баснѣ Хвостова, критику на Пушкинскаго „Руслана“. Судъ его во всѣхъ трехъ случаяхъ хотя рѣзокъ, но вѣренъ. Но вотъ еще его сужденіе объ одномъ изъ корифеевъ нашей журналистики тридцатыхъ годовъ, переданный намъ однимъ изъ слышавшихъ его своими ушами.
Первые томы „Библіотеки для Чтенія“ производили на публику живѣйшее впечатлѣніе и возбуждали горячіе, иногда ожесточенные, споры. Статьи Сенковскаго, какъ аріи Рубини и Альбони, становились вопросомъ дня, за неимѣніемъ другихъ вопросовъ. Однажды у Олениныхъ, послѣ обѣда, сидѣлъ Крыловъ съ сигарою въ зубахъ въ кабинетѣ хозяина, въ полусонномъ состояніи и, повидимому, совершенно безучастно къ тому, что происходило кругомъ. А между тѣмъ кругомъ собралась молодежь и горячо шумѣла по поводу какой-то статьи Сенковскаго.
Одни утверждали, что въ своихъ предположеніяхъ, выводахъ, соображеніяхъ авторъ обнаруживаетъ умъ чуть ли ни геніальный. Другіе доказывали, что всѣ эти предположенія, выводы и соображенія не что иное, какъ парадоксы. Послѣдніе побѣдили, а первые, не желая уступить поля, предложили помириться на томъ, что авторъ человѣкъ очень умный, хотя у него умъ парадоксальный.
— Вотъ вы говорите: умный, сказалъ Крыловъ, на котораго никто не обращалъ вниманія, полагая, что онъ спитъ: — умный! Да умъ то у него дурацкій.
Тѣмъ вопросъ и былъ порѣшенъ, по крайней мѣрѣ на этотъ разъ.
Находчивость и острота, о которыхъ такъ много разсказываютъ Плетневъ и Лобановъ, обнаруживались у Крылова иногда въ самыхъ мелкихъ, незначительныхъ случаяхъ.
Однажды на набережной Фонтанки, по которой онъ обыкновенно ходилъ въ домъ Оленина, его нагнали три студента, изъ коихъ одинъ, вѣроятно, не зная Крылова, почти поровнявшисъ съ нимъ, громко сказалъ товарищу:
— Смотри, туча идетъ.
— И лягушки заквакали, спокойно отвѣчалъ баснописецъ въ тотъ же тонъ студенту.
Пушкинъ прочелъ „Бориса Годунова“ Крылову, зная впередъ, что Ивану Андреевичу, строгому классику, не можетъ быть понутру такая не-классическая драма. Крыловъ слушалъ прилежно и очень хвалилъ частности, но не сказалъ ни слова о цѣломъ сочиненіи. Тогда его спросилъ Пушкинъ:
— Вѣрно вамъ не нравится мой „Борисъ“?
Въ отвѣтъ на это и послѣдовалъ отъ И. А. апологъ, приведенный на стр. 472-й „Русской Старины“. Но этотъ апологъ кончался иначе: „проповѣдникъ говорилъ, что всякое созданіе Божіе есть верхъ совершенства. Горбунъ съ горбами спереди и сзади подошелъ къ каѳедрѣ проповѣдника, показалъ ему свои горбы и спросилъ его: „неужели и я верхъ совершенства?" а проповѣдникъ, удивившись его безобразію, отвѣтилъ: „да, между горбунами горбатѣе тебя нѣтъ, ты совершеннѣйшій горбунъ. Такъ и твоя драма, Александръ Сергѣевичъ; она наипрекрасна въ своемъ родѣ“ прибавилъ Иванъ Андреевичъ. Это было при Жуковскомъ.
Примѣчанія править
- ↑ „Русская Старина“, томъ I, стр. 371—474.
- ↑ Настоящій разсказъ о Крыловѣ есть болѣе исправная и полная редакція анекдота, напечатаннаго въ I-мъ томѣ «Русской Старины», на стр. 472. Эта поправка вамъ сообщена — С. А. Соболевскимъ.Ред.