РУССКАЯ ЖЕНЩИНА И МОЛОДЕЖЬ.
правитьРусскаго интеллигента, побывавшаго на лекціяхъ въ Парижской Медицинской Школѣ (по нашему «факультетѣ»), не могло не поразить отношеніе французскихъ студентовъ къ тѣмъ женщинамъ, преимущественно пріѣзжимъ изъ Россіи, которыя рѣшились продолжать свое образованіе за границей.
Каждую студентку обыкновенно при входѣ встрѣчаютъ гамомъ, шумомъ, сюсюканьемъ, воздушными поцѣлуями. Студенты дѣлятся на двѣ группы, которыя, перекликаясь, кричатъ: Embrassera. — Embrassera pas. — «Красива», — затягиваютъ одни. — «Безобразна», — отвѣчаютъ другіе. Нерѣдко дѣло доходитъ до произнесенія самыхъ неприличныхъ площадныхъ словъ. И это творится не только на лекціяхъ, гдѣ собирается до тысячи слушателей, но и во время практическихъ занятій, когда вмѣстѣ со студентками работаетъ нѣсколько десятковъ мужчинъ. И тутъ французы почти всегда считаютъ нужнымъ наводить разговоры на игривыя темы и заставлять краснѣть своихъ невольныхъ сосѣдокъ. И только одинъ-на-одинъ съ учащейся дѣвушкой французскій студентъ проявляетъ свою извѣстную всему міру вѣжливость, свое «галльское рыцарство». Однако и тогда онъ не можетъ не смотрѣть подозрительно на русскую студентку. Французовъ оскорбляетъ, что русскія женщины держатся такъ далеко отъ нихъ и такъ недоступны. Французы думаютъ, что все это притворство, что со своими соотечественниками студентки ведутъ себя иначе и предаются чуть ли не разврату. Необычайный для французовъ свободный образъ жизни нашихъ женщинъ, ихъ непринужденное обращеніе и полное равенство со студентами, — все это внушаетъ французамъ мысль, что тутъ что-то неладно. Да и какъ иначе можетъ думать французъ, у котораго на родинѣ въ буржуазной семьѣ родители только тѣмъ и занимаются, что стерегутъ своихъ дочерей, доставляющихъ, однако, несмотря на весь надзоръ, значительный процентъ demivierges.
Обвинять всѣхъ французскихъ студентовъ въ недостойномъ отношеніи къ учащимся женщинамъ — несправедливо, какъ несправедливо вообще всякое огульное обвиненіе. Но что огромное большинство французской молодежи не можетъ смотрѣть на женщину иначе, какъ сквозь призму остраго полового чувства, вѣчнаго вожделѣнія, этотъ фактъ отрицать невозможно. Да и до причинъ его добраться не трудно. Французскіе студенты, почти исключительно дѣти богатыхъ буржуа. Не знавшіе и не знающіе мелкаго упорнаго труда за существованіе, за кусокъ хлѣба, обезпеченные съ излишкомъ, они вполнѣ могутъ отдавать свои досуги изученію «науки страсти нѣжной», особенно въ молодые года. Прибавьте къ этому вѣковую парижскую культуру, въ которой половой элементъ игралъ значительную роль, сильное распространеніе порнографической литературы всѣхъ видовъ и сортовъ, а главное, горячій, южный темпераментъ, жгучую природу, зовущую къ нѣгѣ и наслажденію — и станетъ понятнымъ тотъ половой психозъ, своеобразная болѣзнь, которая, какъ говорятъ, все болѣе и болѣе овладѣваетъ романскими народами.
Если вы отъ французовъ перейдете къ нѣмцамъ и посмотрите на ихъ отношеніе къ учащимся женщинамъ, то картина получится хотя и совершенно иная, но въ своемъ родѣ не менѣе тяжелая. Въ самой Германіи женщинъ начали допускать въ университеты только недавно. Но въ Швейцаріи онѣ пользуются этимъ правомъ сравнительно давно. И что же? До сихъ поръ нѣмецкіе бурши не могутъ оставить своего презрительно-высокомѣрнаго взгляда на женщинъ, которымъ, по мнѣнію нѣмцевъ, мѣсто не въ университетѣ, а если и не въ веселомъ домѣ, какъ думаютъ французы, то, во всякомъ случаѣ, не далѣе кухни.
Нѣмецкій студентъ чистосердечно убѣжденъ, что мозгъ женщинъ совершенно неспособенъ къ усвоенію научныхъ истинъ. Въ этомъ онъ, впрочемъ, сошелся во мнѣніяхъ съ знаменитымъ французскимъ анатомомъ Фарабёфомъ, который тоже сомнѣвался, чтобы анатомія могла умѣщаться подъ женской черепной крышкой. Кромѣ того, нѣмецкій буршъ часто бываетъ грубъ и дерзокъ, часто считаетъ своей обязанностью шутить съ ловкостью медвѣдя и остроуміемъ Михеля, въ видѣ перевертыванія вывѣсокъ вверхъ ногами. Иногда предметомъ этихъ шутокъ являются женщины, и между прочимъ русскія студентки, заброшенныя на чужбину, одинокія, большею частью, робкія и застѣнчивыя.
И когда, отвернувшись отъ этихъ фактовъ европейской жизни, вы обратитесь къ родному краю, когда всмотритесь въ отношеніе къ учащейся дѣвушкѣ со стороны мужской русской молодежи, вы невольно проникнетесь уваженіемъ къ этой молодежи, которая одна, безусловно одна въ цѣломъ свѣтѣ, съумѣла выработать истинно-товарищескій, человѣчный и высокій взглядъ на учащихся женщинъ, и не только выработать въ теоріи, но и осуществить его въ жизни, проводить на практикѣ.
Русская молодежь въ шестидесятыхъ годахъ какъ-то сразу признала женщину за полноправнаго человѣка, за человѣка прежде всего. Въ какія бы научныя сферы женщины ни забирались, какія бы общественныя цѣли онѣ ни преслѣдовали, все это считали вполнѣ нормальнымъ, не подлежащимъ спору. Равноправность мужчины съ женщиной казалась такой банальной истиной, которую доказывать смѣшно и глупо. И слово не расходилось съ дѣломъ. Женщины вездѣ, гдѣ бы онѣ ни появлялись, встрѣчались какъ товарищи, какъ равноправныя работницы. Если въ то время и существовали люди, которые, какъ, напримѣръ, Щедринъ, относились слегка скептически къ направленію, принятому «женскимъ вопросомъ», то ихъ скептицизмъ покоился на Глубокомъ основаніи, въ корнѣ котораго лежитъ опять-таки безусловное равенство половъ. Говоря о стремленіи женщинъ къ занятію различныхъ отраслей общественной жизни, Щедринъ писалъ въ 70-хъ годахъ: «Ну, просто, дозволилъ бы и дѣлу конецъ!» и затѣмъ съ тонкой иронической улыбкой на устахъ прибавлялъ: "Разумѣется, еслибы меня спросили, достигается ли черезъ это «дозволеніе» разрѣшеніе такъ называемаго «женскаго вопроса», я отвѣтилъ бы: «не знаю, ибо это не мое дѣло». Если бы меня спросили, подвинется ли хоть на волосъ вопросъ, мужской, тотъ извѣстный вопросъ объ общечеловѣческихъ идеалахъ который держитъ въ тревогѣ человѣчество — я отвѣтилъ бы: опять-таки это не мое дѣло ". Щедринъ полагалъ, что вся суть не въ «дозволеніи», а въ «общечеловѣческихъ идеалахъ», держащихъ въ тревогѣ человѣчество. Къ вопросу о «дозволеніи» женщинамъ занимать различныя должности Щедринъ относится иронически, какъ къ чему-то до такой степени банальному, что и толковать о немъ стыдно. И голосъ общественнаго мнѣнія въ то время былъ до того силенъ, что даже нѣкоторыя канцеляріи снизошли и «дозволили», и не только дозволили, но въ первое время и относились къ служащимъ женщинамъ по-человѣчески. Только впослѣдствіи выплыли на свѣтъ Божій чиновные селадоны, обратившіе вниманіе на то, что канцеляристка, помимо того, что она служащая, еще особа женскаго пола. Но то было впослѣдствіи, когда всякія «вѣянія» улетучились, а вопросы, и мужской, и женскій, и вопросъ о молодежи и о человѣческихъ идеалахъ, куда-то спрятались.
Но своей первой, пусть только нравственной, по зато огромной побѣдой русская женщина обязана русской молодежи, которая сама признала и заставила другихъ признать въ женщинѣ прямо и просто человѣка.
Грѣшно считать русскую молодежь совершенствомъ. Если подвести балансъ ея достоинствамъ и недостаткамъ, еще кто знаетъ, что получится въ итогѣ — плюсъ или минусъ.
Но русская молодежь самая демократичная въ мірѣ и это, кажется, общепризнано. Отсюда и вытекаютъ всѣ ея достоинства и недостатки. Грубость, неряшливость, нетерпимость, отсутствіе умственной дисциплины и твердыхъ культурныхъ привычекъ, наклонность разбрасываться, безволіе, невоздержность на языкъ и иногда распущенность въ личной жизни — съ одной стороны; но зато съ другой, какое умное, хорошее и глубоко понимающее сердце кроется подъ этой непріятной внѣшностью! Кто наблюдалъ русскую молодежь, тотъ поражался ея способностью ставить себя въ положеніе другого, понять его, а потому и счесть его братомъ. Не стану говорить о самоотверженіи русской молодежи. Оно всѣмъ извѣстно. Исторія записала тысячи примѣровъ, и еще недавно голодъ и холера подтвердили, что не изсякъ этотъ родникъ въ душѣ молодой Россіи.
Наша учащаяся молодежь обладаетъ, несомнѣнно, громадной способностью къ работѣ, но она еще не научилась работать (да ее этому и не учатъ) и дѣйствуетъ больше порывомъ, запоемъ. Жизнь для русскихъ учащихся не праздникъ. Большинство изъ нихъ принуждено тяжелой и утомительной работой добывать себѣ и насущный хлѣбъ, и средства для образованія. Тяжелая трудовая школа пріучаетъ человѣка смотрѣть на вещи прямо и реально, не прикрывать ихъ красивой ложью, а брать какъ онѣ существуютъ. Наша молодежь не могла культивировать въ себѣ барскихъ замашекъ, да она и не обладала ими, выйдя изъ разночинныхъ слоевъ нашего населенія. Не могла она также возвести въ догматъ жизни ухаживаніе за женщиной, — вѣчный турниръ между двумя полами, получившій во Франціи такое пышное развитіе. Наша молодежь не была аскетомъ, но она никогда не доходила до того, чтобы видѣть весь смыслъ жизни въ любви, и только въ ней одной.
Немудрено, что при такомъ направленіи русская молодежь и къ учащейся женщинѣ отнеслась просто и по-человѣчески, съ такимъ достоинствомъ, что подобнаго ему мы не видимъ нигдѣ. Съ перваго же шага отношенія установились самыя нормальныя и самыя желательныя, особенно въ нравственномъ смыслѣ. Этого не могли отрицать даже честные противники «женской эмансипаціи». И когда послышались возраженія противъ совмѣстнаго обученія въ однѣхъ аудиторіяхъ мужчинъ и женщинъ, мотивы приводились не нравственнаго, а политическаго характера. И соотвѣтствующія распоряженія, а впослѣдствіи и постепенное закрытіе даже спеціальныхъ женскихъ высшихъ учебныхъ заведеній, оправдывались именно причинами политическими.
Русская женщина всегда дѣлила свою судьбу съ русской молодежью.
Когда послѣдней жилось болѣе или менѣе тепло, когда къ ней относились съ довѣріемъ, глядѣли на нее съ любовью, щадили, тогда и женщинамъ жилось легче и свободнѣй дышалось. Но стоило только измѣниться взглядамъ на молодежь, стоило вмѣсто «надежды» Россіи увидѣть въ ней злую силу, нуждающуюся въ хорошей уздѣ и ежовыхъ рукавицахъ, — и «женскій вопросъ» былъ объявленъ измышленіемъ вредныхъ умовъ, женскіе школы и курсы закрывались, въ учебныхъ программахъ выдвигались на первое мѣсто танцы, рукодѣлье и поведеніе, а прочіе предметы обрѣзались подъ уровень «птичьихъ головъ».
Въ настоящее время въ области «женскаго вопроса» повѣяло снова здоровымъ, свѣжимъ воздухомъ. Открытіе медицинскаго института, открытіе для женскаго труда новыхъ сферъ жизни и т. д., все это свидѣтельствуетъ, что недовѣріе проходитъ, и на сцену выступаютъ болѣе свѣтлые взгляды. Одновременно съ этимъ подняты очень серьезные вопросы объ улучшеніи матеріальнаго и нравственнаго положенія нашей молодежи, объ измѣненіи университетскаго устава, разрѣшеніи землячествъ и кружковъ самообразованія и проч. Но въ данномъ случаѣ женщины оказались счастливѣе своего постояннаго союзника; о нихъ и больше думаютъ, да для нихъ и больше сдѣлано.
Во Франціи женскій вопросъ, до сихъ поръ еще не связанъ ни съ какимъ органическимъ явленіемъ, ни съ какимъ общественнымъ классомъ. Во главѣ движенія стоятъ нѣсколько честолюбивыхъ, энергичныхъ, просвѣщенныхъ женщинъ, принадлежащихъ, по большей части, къ средней радикальной буржуазіи. Очень много мелкихъ партій, враждующихъ другъ съ другомъ. Въ массѣ женскаго населенія всѣ эти группы и секціи особымъ вліяніемъ не пользуются. Соціалистическое движеніе, хотя и имѣетъ намѣреніе воспользоваться въ своихъ видахъ «женскимъ вопросомъ», но пока дѣйствуетъ въ этомъ направленіи довольно слабо. Надо, впрочемъ, прибавить, что «половой психозъ», отмѣченный нами у буржуазнаго студенчества, присущъ до извѣстной степени и французскому рабочему, который относится къ женщинѣ тоже любовно-иронически. Самой сильной и серьезной является въ настоящее время во Франціи та буржуазная группа женщинъ, которая поставила себѣ цѣлью добиться отмѣны нѣкоторыхъ, черезчуръ варварскихъ средневѣковыхъ постановленій «Code civil» Наполеона, въ родѣ запрещенія свидѣтельствовать по гражданскимъ дѣламъ, лишенія жены права распоряжаться своимъ заработкомъ и т. д. Этимъ слишкомъ уже умѣреннымъ требованіямъ женщинъ сочувствуетъ не только большинство женскаго населенія страны, не желающаго, впрочемъ, ввязываться въ политику, по и очень много мужчинъ и не сегодня-завтра всѣ эти desiderata получатъ законодательную санкцію. Но этимъ, конечно, не исчерпается женское движеніе, а какую оно приметъ окраску и куда направится — сказать пока трудно. Интересно также, что стремленіе къ высшему образованію среди французскихъ женщинъ очень слабо.
Гораздо болѣе серьезный характеръ носитъ женское движеніе въ Германіи; здѣсь оно чревато многими неожиданными и любопытными явленіями. Въ Германіи женскій вопросъ порожденъ самой жизнью и заложенъ на самомъ прочномъ изъ основаній: на экономическихъ явленіяхъ. Въ Германіи до милліона лишнихъ, не могущихъ выйти замужъ женщинъ и большинство изъ нихъ должны работать изъ-за куска хлѣба. Необходимо, слѣдовательно, открыть дорогу женскому труду, найти для него мѣсто. И если современное общество окажется не въ силахъ рѣшить эту задачу, естественно, что женщины обратятся къ тому, кто является провозвѣстникомъ новаго порядка вещей — къ рабочему классу. Къ тому же женскій трудъ въ Германіи довольно распространенъ и при почти поголовной принадлежности рабочихъ къ соціалъ-демократіи немудрено, что и жены рабочихъ начинаютъ придерживаться тѣхъ же взглядовъ. Словомъ, въ Германіи происходитъ видимое поглощеніе женскаго движенія соціалистическимъ, на что указываетъ хотя бы колоссальный успѣхъ книги Бебеля: «Die Frau und Socialismus». Чѣмъ угрожаетъ такой оборотъ дѣла и къ чему онъ приведетъ — объ этомъ пока можно только догадываться, но данныхъ для точнаго вывода еще нѣтъ.
Совсѣмъ иное положеніе женщинъ въ Россіи, тѣсно связанныхъ у насъ съ разночинной интеллигенціей и тѣмъ, что называютъ «интеллигентнымъ пролетаріатомъ». Какъ показала, между прочимъ, и послѣдняя перепись, населеніе Россійской имперіи дѣлится по полу на двѣ почти равныя части; по 64 милліона въ каждой. Въ крупныхъ городахъ даже замѣчается нѣкоторый недостатокъ въ женщинахъ. Поэтому нѣмецкаго «милліона» у насъ нѣтъ. Въ народѣ, собственно говоря, «женскаго вопроса» не существуетъ; правда, тамъ существуетъ нѣчто еще болѣе страшное — «бабьи стоны», но это уже изъ другой области. Тѣ женщины, которыя добиваются у насъ доступа къ образованію и къ разнымъ мѣстамъ, принадлежатъ къ мелкому дворянству, духовенству и вообще къ разночиннымъ людямъ. Всѣ требованія, которыя эти женщины предъявляютъ къ жизненному строю, вполнѣ, до мелочей совпадаютъ съ тѣмъ, чего добивается и разночинная мужская интеллигенція. Эти двѣ группы солидарны, отлично понимаютъ другъ друга, а потому шли и идутъ рука объ руку. Вотъ почему въ нашей исторіи и наблюдается такая тѣсная связь между женщиной и учащейся молодежью, которая до сихъ поръ была передовымъ выразителемъ разночинца и его стремленій. Этимъ объясняется враждебное отношеніе къ женскому вопросу со стороны тѣхъ, кто недолюбливалъ разночинца и наоборотъ. Вотъ почему и крупнѣйшіе идейные вожди разночинцевъ, ушедшіе слишкомъ далеко отъ массы, какъ, напримѣръ, Щедринъ, смотрѣли черезъ голову «женскаго вопроса» въ глубь «общечеловѣческихъ идеаловъ, держащихъ въ тревогѣ человѣчество».
Что будетъ дальше? Останется ли у насъ женскій вопросъ навсегда связаннымъ со стремленіями интеллигентнаго пролетаріата или современемъ приметъ другое направленіе? Вѣроятнѣе послѣднее, но случится это не скоро, а только при достаточномъ развитіи нашихъ общественныхъ силъ. Теперь же тотъ «женскій вопросъ», который выдвинутъ исторіей настоящаго, продолжаетъ быть тѣсно связаннымъ съ интеллигенціей, а слѣдовательно и съ молодежью. А потому и рѣшить его у насъ не трудно; признаніе полной равноправности за интеллигентными женщинами, о чемъ, собственно говоря, и идетъ рѣчь, не встрѣтитъ у насъ особыхъ затрудненій. Въ этомъ намъ помогутъ и русскій національный характеръ, и идейныя преданія прошлыхъ поколѣній, и климатъ, и наша русская природа, тихая, ровная, безстрастная, не чувственная, а спокойно-радостная, зовущая не къ волненію, а къ мысли и созерцанію!
Одесса.