Россійская (?) Грамматика, съ присовокупленіемъ правилъ. Изданная Яковомъ Пожарскимъ. Санктпетербургъ. Въ тип. И. Глазунова и Комп. Въ 12-ю д. л. 67 стр.
На заглавномъ листѣ этой «Россійской Грамматики выставленъ тысяча-восемьсотъ-сорокъ-восьмой годъ, а между-тѣмъ въ ней говорится, что „хотя корень ученіи горекъ, но плоды его сладки“. Это бы еще ничего, а то видите ли: „соединительные союзы употребляются для соединенія цѣлой рѣчи“… Впрочемъ, чего жь вы хотите?
Люди слишкомъ строги
Все порокъ у нихъ;
Люди вѣдь не боги…
Это для другихъ.
Это ничего. Такимъ способомъ дѣлаются хореическіе стихи, и потому, если вамъ угодно знать, гдѣ ставится точка съ занятою, то россійская грамматика проситъ васъ обратить благосклонное вниманіе на слѣдующій предметъ: „И се благопоспѣшный вѣтръ надулъ паруса наши; суда разсѣкали пѣнистыя волны; пространное море кораблями покрывалось; плаватели испускали радостные клики; египетскіе берега далече утекали отъ насъ; горы и холмы понижались нечувствительно“ — итакъ далѣе, все въ этомъ родѣ. Особенное достоинство этой грамматики состоитъ въ томъ, что, выучивъ васъ правильно говорить и писать, она въ то же время предлагаетъ къ вашимъ услугамъ» Піитическія Правила", и вы съ удовольствіемъ узнаёте, что «поэзія или стихотворство есть наука, всякую вещь или данную матерію располагать по мѣрѣ стопъ, и описывать съ нѣкоторымъ подражательнымъ вымысломъ, къ пользѣ и увеселенію слушающихъ или читающихъ. Писатель стиховъ называется поэта, піита и піитъ; а главное стихотворное сочиненіе именуется поэма».
Все это вамъ очень-памятно, благосклонный читатель, если вы лѣтъ за тридцать предъ этимъ имѣли счастіе засѣдать на школьной скамейкѣ вообще и въ особенности на семинарской. Изданная въ 1848 году грамматика та же самая, которую вы въ ту пору зубрили отъ доски до доски. Впрочемъ, должно однако сказать, что грамматика г. Пожарскаго никогда не пользовалась громкою славой. Изданная въ первый разъ въ 1817 году, она вскорѣ встрѣтила счастливыхъ соперницъ въ грамматикахъ господъ Меморекаго и Греча, которые своимъ авторитетомъ совершенно затмили и Пожарскаго, и Ѳому Розанова, Орнатовскаго, а Вербицкаго, и вообще всѣхъ грамматистовъ, дѣлавшихъ грубѣйшія компиляціи изъ грамматикъ Ломоносова и академической. Тѣнь отца русской грамматики поблѣднѣла бы отъ страха, если бы узнать онъ теперь, какое употребленіе дѣлали изъ его книги нѣкоторые педагоги! Бывъ и сама подражаніемъ Филологическимъ сочиненіямъ Готшеда и его безчисленныхъ послѣдователей, уже давно преданныхъ забвенію на своей родинѣ, грамматика Ломоносова имѣла, по-крайней-мѣрѣ, то достоинство, что ея положенія утверждались на философскомъ основаніи и объяснялись началами общей грамматики, подробно объясненной въ первыхъ двухъ наставленіяхъ. Въ этомъ видѣ она была далеко не по плечу школьнымъ педагогамъ, обязаннымъ составлять изъ нея записки для своихъ учениковъ. По обыкновенію, ой и выбрасывали всякія умозрѣнія и ограничивались только одной формой, механической частью своего руководства. Опредѣливъ, напримѣръ, извѣстный глаголъ дѣйствіемъ одного предмета на другой, Ломоносовъ прибавилъ, что послѣ такого глагола можно по большей части сдѣлать такой-то вопросъ. Его послѣдователи, напротивъ, рѣшали дѣло проще, говоря, что дѣйствительный глаголъ есть тотъ, послѣ котораго можно сдѣлать вопросъ — кого? Поэтому все, что не подходило подъ эту форму, относилось къ категоріи другихъ глаголовъ. Такъ у Пожарскаго, въ примѣрѣ грамматическаго разбора (стр. 51), глаголъ взирать названъ среднимъ глаголомъ, потому-что нельзя сказать: взирать кого или что, Разсматриваемая съ этой точно, грамматика Пожарскаго была однимъ изъ безотраднѣйшихъ явленій даже въ свое время, то-есть, въ двадцатыхъ годахъ, когда лучшіе педагоги предпочитали ей другія руководства. Ея «Піитическія Правила», почерпнутыя изъ піитики Аполлоса, могли быть современными только для студіозусовъ кіевской академіи въ XVII вѣкѣ, и во всякомъ случаѣ считались анахронизмомъ въ первую четверть XIX вѣка.
И между-тѣмъ, эта грамматика выдастся за современное сочиненіе въ 1848 году. Она перепечатана слово-въ-слово безъ всякихъ измѣненій, если не считать измѣненіемъ, что опальное слово «оный», неизвѣстно ради какой причины, выключено изъ числа мѣстоименій, что, однакожь не мѣшало включить въ ихъ число: «коликій», «толикій» и проч. Зачѣмъ и для чего она перепечатана? Объ этомъ знаетъ издатель, выставившій на обложкѣ — тридцать копеекъ серебромъ, что, однакожь, не помѣшаетъ продаваться ей по пятаку за экземпляръ на всѣхъ ярмаркахъ и базарахъ.