Типографія губернскаго правленія.
Романовскіе мурзы и ихъ служилые татары *).
править- ) Докладъ печатается въ томъ видѣ, въ какомъ онъ былъ изложенъ авторомъ на Съѣздѣ. Авторъ надѣется при первой возможности посвятить вопросу болѣе законченное изслѣдованіе. Докладъ основанъ на слѣдующихъ документахъ Арх. Мин. Ин. Дѣлъ (по описямъ Прик. дѣлъ старыхъ лѣтъ): 1616 г., Nо 9, № 10; 1617—1621 г.г., Nо 3; 1617—1637 г.г., Nо 4; 1621 г., № 1, № 2, Nо 24; 1622 г., № 30: 1623 г., Nо 21; 1627 г., № 58: 1628—1632 г.г., № 71; 1627—1628 г.г., № 62; 1627 г., № 63; 1628 г., № 28; 1629 г., Nо 36, № 47; 1630 г., Nо 9, № 31: 1634 г., Nо 73; 1634—1639 г.г., Nо 17; 1635 г., № 37; 1638 г., № 5 3, № 58; 1639 г., № 13; 1640 г., № 60, № 75; 1644 г., № 73; 1646 г., № 13; 1647 г., Nо 71, № 72, № 107, Nо 108; 1648 г., № 2, № 5, № 7, Nо 13, № 16, № 83; 1650 r., № 43, Nо 54. Сверхъ того см. Сборн. кн. Хилкова, изд. Археогр. Ком., Пет., 1879 г., стр, 39—42 и документы въ изд. «Родъ кн. Юсуповыхъ», ч. II.
Въ настоящемъ докладѣ — два доклада, или точнѣе: докладъ по вопросу, который обозначенъ въ заглавіи, и предложеніе, обращаемое мною къ г.г. членамъ Тверского Областного Съѣзда.
Докладъ представляетъ собой попытку разобраться въ довольно обширной, подобранной мной въ Арх. М. Ин. Д., коллекціи документовъ о татарской колоніи въ г. Романовѣ и Романовскомъ уѣздѣ нынѣшней Ярославской губерніи. Заселеніе исконной русской мѣстности татарскими выходцами, этотъ своеобразный историческій капризъ, поведшій къ господству татаръ не только въ Романовскомъ, но и въ сосѣднемъ Ярославскомъ уѣздахъ, давно обращаетъ на себя вниманіе. Имѣющіеся въ научномъ оборотѣ документы и немногія строки, удѣленныя вопросу различными изслѣдователями, не только не разрѣшаютъ сомнѣній, но не даютъ и твердой почвы для постановки самаго вопроса. Поневолѣ пришлось обратиться къ архивамъ. Добытыя тамъ данныя, кажется, имѣютъ нѣкоторое значеніе.
Но прежде всего факты. Ихъ много, и многіе изъ нихъ заслуживаютъ мѣста въ спеціальномъ изслѣдованіи. Въ настоящемъ докладѣ, однако, я остановлюсь только на томъ, что наиболѣе существенно для ближайшей цѣли.
Всѣмъ извѣстна личность владѣтельнаго князя ногайской орды Юсуфа, долголѣтняго союзника, а потомъ врага Іоанна Васильевича Грознаго. Послѣ смерти Юсуфа ногайская орда признала княземъ брата Юсуфова — Измаила; Измаила вытѣснилъ старшій сынъ Юсуфа — Юнусъ; послѣ смерти Юнуса ханствомъ опять овладѣлъ Измаилъ. Но у Юсуфа были еще сыновья: между ними двое — Ибрагимъ-мурза и Иль-мурза — внушали Измаилу особыя опасенія. Не будемъ излагать всѣхъ подробностей, укажемъ только, что въ 1563 г. Ибрагимъ-мурза и Иль-мурза явились въ Москву къ Іоанну и были приняты имъ съ большой благосклонностью. Съ ними явились многіе ихъ служилые татары и два двоюродные брата — Алѣй-мурза да Айдаръ-мурза, сыновья брата Юсуфова Кутума. Ибрагимъ, видимо, вскорѣ умеръ. На службѣ московскаго царя, такимъ образомъ, остались три знатныхъ выходца мурзы: Иль-мурза Юсуфовъ и два брата Кутумовы Алѣй-мурза и Айдаръ-мурза, а также нѣкоторое неизвѣстное намъ число сопутствовавшихъ имъ ногайскихъ татаръ. Царь пожаловалъ трехъ мурзъ городомъ Романовымъ со всѣми доходами и рядомъ дворцовыхъ селъ въ Романовскомъ уѣздѣ, за что они должны были выставлять на службу 225 человѣкъ.
Является, однако, вопросъ: быть можетъ, татары жили въ Романовскомъ уѣздѣ и до появленія тамъ Юсуфова и Кутумова, и ногайскіе мурзы, быть можетъ, только потому и были испомѣщены въ Романовскомъ уѣздѣ, что тамъ уже основалась довольно значительная татарская колонія.
Мѣстные историки, видимо, склонны думать, что татары основались, въ Романовѣ и уѣздѣ со временъ татарскаго ига. Но никто не приводитъ никакихъ точныхъ свидѣтельствъ. Возможно, что они повторяютъчей-либо произвольный домыселъ; во всякомъ случаѣ, изъ документовъ, разсмотрѣнныхъ нами, скорѣе слѣдуетъ выводъ, что до появленія ногайцевъ въ Романовскомъ уѣздѣ было не больше татаръ, чѣмъ во всякомъ другомъ замосковномъ уѣздѣ. Такъ, во всѣхъ документахъ, которые намъ извѣстны, говорится о мурзахъ и ихъ служилыхъ татарахъ и казакахъ. «Своихъ татаръ они, мурзы, испомѣстили», «у своихъ татаръ они, мурзы, отдѣлили» и т. д. Вмѣстѣ съ тѣмъ вѣдь нельзя сомнѣваться, что татары могли очутиться въ Романовѣ только какимъ-нибудь искусственнымъ путемъ, и преимущественно — путемъ поселенія вмѣстѣ или вокругъ какого-либо знатнаго выходца изъ орды. Такихъ выходцевъ до Юсуповыхъ и Кутумовыхъ, сколько извѣстно, въ Романовѣ не было. Юсуповъ и Кутумовы сѣли на чистое мѣсто. Къ тому-же выводу ведетъ и аналогія съ исторіей касимовскихъ татаръ: русскій городъ Новый-Низовый (прежде — Мещерскій Городецъ) былъ въ 1452 г. данъ въ удѣлъ ордынскому царевичу Касиму и вышедшимъ съ нимъ и стянувшимся къ нему съ разныхъ сторонъ татарамъ. Наконецъ, тотъ-же выводъ слѣдуетъ и изъ основаній, на которыхъ были установлены отношенія между тремя поселенными въ Романовскомъ уѣздѣ мурзами и служилыми романовскими татарами. Эти основанія, какъ увидимъ сейчасъ, естественнѣе всего должны были сложиться тамъ, гдѣ рѣчь идетъ о природныхъ владѣтеляхъ и природныхъ ихъ подданныхъ.
Слѣдовательно, можно думать, что начало татарскихъ поселеній, какъ явленія, имѣющаго историческое значеніе, должно связать съ выходомъ въ Москву вышеназванныхъ ногайскихъ мурзъ.
Царь Иванъ Васильевичъ, пожаловавъ тремъ мурзамъ городъ Романовъ съ доходами и дворцовые села въ уѣздѣ, предоставилъ ямъ полную власть надъ служилыми татарами. Мурзы во всемъ вѣдали татаръ и верстали ихъ помѣстными и денежными окладами уже отъ себя, изъ своихъ помѣстій, «хто чего достоинъ». «И на государеву службу запасы даютъ и подмогаютъ своими жь запасы». Умирая, царь Иванъ Васильевичъ завѣщалъ сыну Ѳедору держать городъ Романовъ подъ ногайскими мурзами. Царь Ѳедоръ не нарушилъ воли отца и даже придалъ мурзамъ нѣкоторыя новыя дворцовыя села въ Романовскомъ уѣздѣ. Но рядомъ съ этимъ въ Москвѣ поставили вопросъ о предѣльныхъ размѣрахъ доходовъ съ Романова, сдѣлавъ при этомъ попытку перевести мурзъ на опредѣленное жалованье. Мурзы не соглашались и не разъ били челомъ о возвращеніи къ прежнему порядку. Въ результатѣ установился слѣдующій компромиссъ: села въ уѣздѣ были отданы мурзамъ со всѣми доходами; мурзы могли брать съ крестьянъ доходы, чѣмъ изоброчатъ; съ этихъ-же селъ правительство не брало никакихъ податей. Что-же касается Романовскихъ доходовъ, то кабацкія деньги, мытныя, перевозныя, съ посадскихъ людей оброкъ и за рыбную ловлю фиксировались въ 300 рублей и зачитались въ жалованье. Въ случаѣ, если мурзы съ ихъ татарами будутъ вызваны на войну, то имъ отъ казны будетъ уплачиваться еще 764 рубля.
Таковы были отношенія мурзъ къ Москвѣ. А вотъ картина отношеній на Романовѣ и въ уѣздѣ. Деревнями владѣли мурзы; за служилыми татарами были только усадьбы ихъ, мурзовой, дачи и пашни, которыя они пахали своими латышами, переселенными сюда плѣнниками, взятыми во время Ливонской войны. Крестьянами-же, которые жили въ деревняхъ, владѣли мурзы. Сами мурзы жили въ уѣздѣ, но имѣли дворы въ самомъ Романовѣ; съ ними тамъ жили и ихъ люди, братья и племянники. Служилые татары имѣли свои городскіе дворы въ особой слободѣ, за посадомъ. У денежныхъ сборовъ на Романовѣ стояли 4 мурзины человѣка. Судъ въ дѣлахъ между татарами принадлежалъ мурзамъ, каждому межъ своими. Въ дѣлахъ посадскихъ съ татарами судилъ воевода при участіи 2 лучшихъ мурзиныхъ людей, да двухъ лучшихъ служилыхъ татаръ. Изъ мурзъ Иль-мурза, а впослѣдствіи старшій въ его родѣ, считался главнымъ мурзой. Всѣ сношенія Москвы по дѣламъ о служилыхъ татарахъ велись черезъ мурзъ. Мурзы и служилые татары находились въ вѣдѣніи Посольскаго приказа.
Иль-мурза умеръ въ 1611 г., оставивъ сыновей Сеютъ-мурзу, Бай-мурзу и Имъ-мурзу. Послѣдніе двое скоро умерли. Умерли и оба брата Кутумовы, при чемъ у Алѣй-мурзы остался сынъ Барай-мурза: Айдаръ-же мурза умеръ бездѣтнымъ, такъ что и его земли перешли къ Барай-мурзѣ. Такимъ образомъ, въ началѣ 17 вѣка на Романовѣ было 2 мурзъ: Сеютъ Юсуповъ и Барай Кутумовъ. Но около этого же времени перебрался на Романовъ и породнившійся съ Юсуповыми сибирскій царевичъ Маметкулъ Ахтануловъ. Былъ моментъ, когда и его родъ пытался принять извѣстное участіе въ романовскихъ дѣлахъ, по Юсуповы и Кутумовы рѣшительно возстали противъ этого, и Ахтапуловы заняли служебное положеніе.
Оба самозванца, къ которымъ мурзы не преминули обратиться за подтвержденіемъ своихъ жалованныхъ грамотъ, а потомъ боярское правленіе, подтвердили права и льготы Юсуповыхъ и Кутумовыхъ. Да и изъ другихъ документовъ видно, что въ общихъ чертахъ строй отношеній остался безъ измѣненій вплоть до воцаренія Михаила Ѳедоровича.
Первый ударъ этому своеобразному строю былъ нанесенъ въ 1613 г., когда новый царь, утвердивъ жалованныя грамоты, перевелъ мурзъ на жалованье, а городскихъ доходовъ брать не велѣлъ. Еще серьезнѣе былъ ударъ, нанесенный въ 1616 г., когда, съ одной стороны, служилые татары было отведены отъ мурзъ и признаны самостоятельными служилыми людьми, т. е. лицами, несущими службу непосредственно, а не посредственно, какъ это было раньше, и когда, съ другой стороны, правительство рядомъ мѣръ попыталось оградить интересы русскаго населенія посада и уѣзда отъ довольно тяжелыхъ послѣдствій владычества татаръ.
Что касается мѣръ второго рода, то причины ихъ достаточно ясны сами по себѣ, къ тому-же онѣ вполнѣ опредѣленно указываются документами. Во первыхъ, татары, какъ группа населенія, пользовавшаяся особыми правами, угнетала коренное населеніе экономически. Производило русское населеніе, татары были только потребителями. При этомъ потребителями, по всѣмъ даннымъ, необузданными и часто — жестокими. Во вторыхъ, большое значеніе долженъ былъ имѣть и вопросъ религіозный. Еще царь Ѳедоръ Ивановичъ убѣждалъ мурзъ смотрѣть за своими татарами, чтобы они никакого поруганія христіанской вѣрѣ не дѣлали, русскихъ людей не басурманили, храмовъ не сквернили. Едва-ли татары проявляли серьезное стремленіе пропагандировать въ Романовскомъ уѣздѣ магометанство, но легко повѣрить, что они проявляли большую безцеремонность въ отношеніи религіозныхъ вѣрованій подвластнаго имъ православнаго населенія. Если прислушаться къ жалобамъ населенія, картина получается крайне тяжелая. У храмовъ татары строили свои дворы, на папертяхъ татарчата играютъ во время службы, каменья бросаютъ, изъ луковъ въ кресты стрѣляютъ, поповъ лаять и позорятъ; «которые попы въ мурзиныхъ помѣстьяхъ, и тѣми мурзы и татаровя владѣютъ, какъ прочими своими людьми» — говорятъ довольно часто документы; въ посты татары заставляли своихъ православныхъ слугъ ѣсть кобылятину, а кто жаловался, тѣхъ нещадно били. Но припишемъ половину этихъ обвиненій естественному желанію насесенія освободиться отъ экономическаго гнета татаръ--все таки останется не мало серьезныхъ основаній для Московскаго правительства задуматься надъ вопросомъ и попытаться разрѣшить его.
Но какъ подойти къ дѣлу? Мурзы и ихъ служилые татары — военная сила, которой не только нельзя было пренебрегать, но которая уже не разъ оказывала серьезныя услуги государству. Группы населенія цѣнятся премущественно по ихъ служебной готовности и годности. Романовны — посадскіе и уѣздные люди — нужны, конечно, государству, но, быть можетъ, еще нужнѣе татарскія войска. Если опредѣлять рѣзкими чертами, то Романовны болѣе всего нужны, какъ фондъ, на который можно содержать очень полезный военный отрядъ. Съ другой стороны, у мурзъ имѣются жалованныя грамоты. А жалованныя грамоты — крайне серьезная гарантія. Это — нравственное обязательство, связь между поколѣніями владѣтелей московскихъ: всякія ограниченія, вносимыя въ эти грамоты, являются результатомъ постепеннаго и осторожнаго соображенія признаваемыхъ правъ съ неотложными потребностями дѣйствительности.
Очевидно, что надо найти исходъ, который развязалъ бы руки, не содержа въ себѣ прямого нарушенія жалованныхъ грамотъ.
Вѣроятно, московскіе юристы не мало думали надъ этимъ вопросомъ. Приведу примѣръ изъ другой области отношеній. Голландскіе гости Фоглеръ и Фанъ-Кленкъ еще во второй половинѣ 16 вѣка добились жалованной грамоты, по которой, какъ сказано въ грамотѣ, «пошлинъ съ ихъ товаровъ и мыту и головщины съ нихъ и съ ихъ людей и е судовъ посаженнаго велѣно во всѣхъ государевыхъ городахъ имать половину». Около 1640 г. по разнымъ причинамъ рѣшено было лишить ихъ этой льготы. Юристы нашли исходъ: въ грамотѣ говорится о половинной пошлинѣ въ государевыхъ городахъ, но ничего не говорится о Москвѣ; слѣдовательно, въ Москвѣ пошлины и другіе сборы должны взиматься цѣликомъ. Стали взимать цѣликомъ, но вскорѣ стали взимать сборы полностью и въ другихъ городахъ, такъ какъ «у государя всѣ городы ровны».
Въ данномъ случаѣ Московскіе юристы вышли изъ затрудненія путемъ толкованія текста грамоты. Въ случаѣ съ Романовскими татарами положеніе было, однако, сложнѣе. Приходилось дѣлать нужные выводы изъ духа и общаго смысла жалованныхъ грамотъ. Какъ мы видѣли, первой мѣрой явилось исключеніе изъ грамотъ пункта о Романовскихъ доходахъ. Какъ разсуждали въ Москвѣ? Если мурзамъ въ прошлыхъ годахъ были пожалованы доходы съ Романова, то потому только, что тогда такое дѣло было за обычай, но уже при блаженной памяти царѣ Ѳедорѣ мурзамъ дали жалованье; правда, это жалованье они получали съ доходовъ, которые сами собирали, но теперь уже того не ведется, чтобы самимъ собирать доходы. На то есть государевъ воевода. Онъ собираетъ доходы, а мурзы все равно свое получатъ. Для мурзъ это былъ ударъ: собирать доходы значило управлять; это значило быть господами края; получать-же жалованье — это обозначало низведеніе въ рангѣ, подведеніе подъ уровень такихъ-же служилыхъ людей, какъ всѣ прочіе.
Рядомъ съ этимъ и опираясь на тѣ же жалованныя грамоты, Московское правительство вспоминало, что и царь Иванъ Васильевичъ, устраивая мурзъ на Романовѣ, указывалъ имъ ни въ чемъ не оскорблять православной христьянской вѣры. Татаре — магометане, пусть и правятъ свою бусурманскую вѣру, никто имъ въ томъ мѣшать не будетъ; но они должны считаться и съ тѣмъ, что у природныхъ жителей на Романовѣ и въ уѣздѣ другая вѣра — православная. Отсюда, какъ только возникъ вопросъ о романовскихъ дѣлахъ, — рядъ мѣръ: 1) жить татарамъ не въ посадѣ, а особо; 2) не держать у.себя во дворахъ православныхъ; 3) наблюдать за тѣмъ, чтобы татары никакого насильства не чинили. Отсюда, въ свою очередь, новый выводъ: должна быть настоящая, а не призрачная царская власть на мѣстѣ, которая напоминала бы мурзамъ, что они только служилые люди, а не владѣтельные князья.
Совсѣмъ по новому ставится поэтому должность Романовскаго воеводы. До воцаренія Михаила Феодоровича Романовскій воевода — агентъ татарскаго режима. Не только фактически, но и юридически городъ держатъ подъ ногайскими мурзами. Почти что этими словами характеризуетъ былое положеніе вещей и новый воеводскій наказъ отъ 1614 года, этотъ первый правительственный актъ, въ которомъ устанавливаются новые порядки. Наказъ опредѣляетъ, что истинная власть на Романовѣ — царскій воевода, что мурзы никакихъ самостоятельныхъ правъ не имѣютъ, что мурзы только служатъ съ своими татарами изъ земли и денежнаго оклада. Подобно тому, какъ отнимается у мурзъ право непосредственнаго сбора доходовъ, отнимается у нихъ и право посылать депутатовъ на воеводскій судъ по дѣламъ между русскими и татарами. Разъ власть вручена воеводѣ, а не мурзамъ, и разъ жалованная грамота толкуется въ смыслѣ акта о земляхъ, а не акта о власти, опирающейся на землю — такая мысль была только послѣдовательнымъ выводомъ.
Отмѣчу, что рядомъ съ этимъ, какъ въ воеводскихъ наказахъ, такъ и въ грамотахъ, въ отвѣтъ на жалобы мурзъ, Московское правительство неизмѣнно повторяетъ, что ни въ чемъ не дозволяетъ оно нарушать жалованныя грамоты, данныя мурзамъ. Правительство, слѣдовательно, или не понимало, или дѣлало видъ, что не понимаетъ, что указанными мѣрами жалованныя грамоты превратились просто въ акты земельнаго владѣнія.
Другая категорія мѣръ была, какъ сказано выше, направлена къ отдаленію служилыхъ татаръ отъ мурзъ. Для вопроса объ особыхъ правахъ и объ особомъ положеніи мурзъ она была не менѣе, если даже не болѣе важна. Есть указанія, что еще въ 1593—1594 г.г. мурзы раздавали своимъ татарамъ не только усадьбы и пашни, но и крестьянъ. Быть можетъ, у татаръ просто не хватало латышей, быть можетъ, татары добились этихъ новыхъ дачъ путемъ борьбы съ мурзами, исторія которой намъ неизвѣстна. Но вотъ умиралъ какой-нибудь служилый татаринъ — и земля, и люди возвращались къ мурзѣ, и мурза могъ дать эту землю и людей наслѣднику, могъ и не дать. Слѣдуетъ думать, что обыкновенно давалъ: вѣдь онъ только и держался тѣмъ, что имѣлъ въ своемъ распоряженіи служилыхъ татаръ. Но едва-ли всегда мурза испомѣщалъ именно то лицо, которое себя считало законнымъ наслѣдникомъ умершаго. До извѣстной степени сдерживаемый обычаями, мурза могъ, однако, очень часто руководиться соображеніями вполнѣ эгоистическими. На этой почвѣ возникали дѣла, и обѣ стороны для разрѣшенія спора обращались въ Москву.
Такимъ образомъ, Москвѣ предстоялъ выборъ между двумя тенденціями: тенденція служилыхъ татаръ состояла въ признаніи земли и людей принадлежащими имъ на общемъ помѣстномъ правѣ; тенденція мурзъ состояла въ признаніи служилыхъ татаръ подвластными, а земель и людей ихъ — находящимися въ ихъ, мурзиной, волѣ. Не трудно догадаться, что прямой разсчетъ подсказывалъ Москвѣ стать на сторону служилыхъ татаръ. Это былъ лучшій путь къ тому, чтобы, не издавая общаго распоряженія, не нарушая открыто и рѣзко жалованныхъ грамотъ, покончить съ пережиткомъ, который уже не укладывался въ рамки представленій о достоинствѣ государства и о значеніи для государственной идеи единства управленія. Каждый отдѣльный случай рождалъ судебное дѣло, каждое такое дѣло рѣшалось противъ мурзъ, весьма быстро и легко должно было сложиться убѣжденіе, что дѣйствительно вполнѣ своевременно разъ навсегда покончить съ бытовой особенностью, только тормозящей все усиливающійся ходъ централизаціи.
Рѣшительно высказалось Московское правительство уже въ 1616 и 1617 г.г., когда особымъ указомъ служилые татары были отведены отъ мурзъ. Отведены — это значитъ: земля и люди были признаны за татарами, а не за мурзами; мурзы превратились въ обыкновенныхъ служилыхъ людей; татары должны были служить государству за свой счетъ и страхъ. Если сравнить писцовыя книги по Романовскому уѣзду 101 и 102 г.г. съ книгами 125 г., то увидимъ, что вездѣ, гдѣ прежде отмѣчалось: «за мурзами, а испомѣщенъ мурзами татаринъ такой-то» отмѣчается теперь просто: «за татариномъ такимъ-то».
Однако, мѣра эта повела къ слѣдствіямъ, которыхъ въ Москвѣ, видимо, не ожидали: осторожная Москва очень рѣдко увлекалась теоретическими соображеніями и скорѣе жертвовала принципомъ во имя практической непосредственной выгоды, чѣмъ наоборотъ. Если, слѣдовательно, въ Москвѣ рѣшились на только что указанную мѣру, то прежде всего, конечно, потому, что были увѣрены въ ея своевременности. Уловили, что можно воспользоваться съ выгодой для себя раздорами среди татаръ и, уловивъ это, воспользовались. Оказалось между тѣмъ, что татары — ненадежный народъ. Пока во главѣ ихъ стояли мурзы, т. е. немногія отвѣтственныя передъ Москвой лица, было съ кого требовать аккуратной и исполнительной службы. Только отстранили мурзъ, и при первой же надобности въ татарахъ, вмѣсто прежнихъ 225 человѣкъ съ Романовскаго уѣзда съ трудомъ вышло на службу 120 человѣкъ. Правительство увидѣло опасность. Татаръ — рѣшило оно — нельзя оставить служить собою; къ этому они не привычны. И вотъ уже въ 1621 году, т. е. но болѣе какъ черезъ 5 лѣтъ послѣ указа, о которомъ была рѣчь выше, новый порядокъ отмѣняется, и татары по прежнему отдаются въ вѣдѣніе мурзамъ, которые по прежнему строятъ ихъ землями и отвѣчаютъ за ихъ службу.
Но, само собой, это не ведетъ къ возвращенію льготъ и привиллегій, которыхъ мурзы были лишены за время отъ 1613 г. Потерянное было потеряно навсегда. Если бы татары разумно воспользовались указомъ 1616 г., ихъ бы никогда больше не вернули въ распоряженіе мурзъ.
Но не менѣе ясно, что указъ 1621 г. былъ только началомъ конца. Мурзы держались татарами, татары мурзами; только понимая это, могли они представлять хоть какое-нибудь препятстіе централизаціоннымъ стремленіямъ Москвы. А какъ только эти устои расшатались, мурзы и татары осуждены были на потерю всѣхъ правъ на какую-либо исключительность положенія. Въ былыя времена татары были въ вѣдѣніи мурзъ, какъ своихъ природныхъ владѣтелей и естественныхъ покровителей; эмансипировавшіеся, а впослѣдствіи вновь возвращенные въ вѣдѣніе мурзъ, они увидѣли въ нихъ только своихъ притѣснителей и угнетателей. Начинается рядъ попытокъ во чтобы то не стало уйти изъ подъ власти мурзъ. Безконечный рядъ жалобъ въ Москву, доносы на мурзъ — Москва охотно высказывалась противъ мурзъ, но, наученная опытомъ, не отводила татаръ отъ тѣхъ, кто брался отвѣчать за ихъ службу. Москва уже поняла, что спѣшить некуда: отношенія успѣли сложиться такъ, что плоды должны были созрѣть сами собой и скоро. Тѣмъ болѣе, что жизнь сама намѣтила весьма удобный исходъ для тѣхъ татаръ, которымъ власть мурзъ была окончательно невыгодна: креститься. Кто крестился, тотъ мурзиной дачей владѣлъ на общемъ помѣстномъ правѣ, а государеву службу съ земли служилъ вмѣстѣ съ Романовскими дѣтьми боярскими.
Мурзы тогда дѣлаютъ еще одну попытку: протестуютъ противъ укрѣпленія за новокрещенными тѣхъ земель, которыя были даны этимъ лицамъ ими, мурзами. Въ Москвѣ охотно высказались бы противъ мурзъ и въ этомъ случаѣ. Но было бы слишкомъ несправедливо. Крестились довольно многіе, слѣдовательно, не мало мурзиныхъ земель отходило отъ мурзъ, между тѣмъ съ мурзъ требовали все то же количество служилыхъ людей, все тѣхъ же 225 человѣкъ. Вопросъ разрѣшился компромиссомъ: всѣ, кто крестился до 1629 г. (т. е. до года даннаго указа), отходятъ отъ мурзъ вмѣстѣ съ землями; тѣ же, кто крестится впредь, будутъ получать земли отъ царя. «Впредь до государева указу и до большого уложенія» — какъ читаемъ въ этомъ указѣ.
На этомъ я и кончаю изложеніе фактической стороны вопроса. Всѣ остальные матеріалы, которыми я располагаю, излагаютъ уже исторію того естественнаго конца, только начало котораго, на мой взглядъ, заслуживаетъ особаго вниманія изслѣдователя. Татары продолжали креститься въ православную вѣру: одни — добровольно, другіе, въ виду тѣхъ или иныхъ спеціальныхъ московскихъ настроеній, приводились къ христіанству насильно; постепенно, но неуклонно они ассимилировались съ кореннымъ населеніемъ, переселялись, вымирали — уже въ 80-хъ годахъ 17 вѣка Москва не знала вопроса о татарахъ Романовскаго уѣзда.
Въ заключеніе, прошу позволенія обратиться къ Вамъ, М.м. Г.г., съ слѣдующимъ предложеніемъ.. Однимъ изъ серьезнѣйшихъ вопросовъ исторіи русскаго внутренняго управленія является вопросъ о моментѣ, съ котораго началась централизація управленія, о формахъ, въ какихъ это стремленіе проявились, о томъ, наконецъ, что въ этомъ стремленіи — результатъ государственной идеи и что — естественное слѣдствіе сложившихся обстоятельствъ. Мнѣ давно представляется, что разрѣшить эти вопросы можно только путемъ дружныхъ усилій областныхъ изслѣдователей.
Какъ и всякая страна, готовъ допустить — быть можетъ, гораздо болѣе, чѣмъ многія другія страны, Россія сложилась изъ областей; процессъ сложенія изъ областей долженъ былъ характеризоваться рядомъ компромиссовъ между интересами цѣлаго и частей; эти компромиссы осложнялись нерѣдко новыми конъюнктурами — искусственными наслоеніями, но имя тѣхъ или иныхъ насущныхъ потребностей государства, какъ цѣлаго. Люди и земля привлекались къ службѣ государству, но на разныхъ условіяхъ, смотря по многимъ мѣстнымъ особенностямъ и обстоятельствамъ. Разнообразіе мѣстныхъ подробностей создало и разнообразіе отношеній. Государство сложилось и росло на основѣ свободы областнаго быта и строя, и такъ, что строй опредѣлялся бытомъ. Къ концу 16 вѣка мы наблюдаемъ первыя попытки со стороны центра нѣсколько иначе отнестись къ областнымъ особенностямъ. Вторая половина 17 вѣка, развертывая передъ нами картину законченнаго бюрократическаго государства, всецѣло проникнутаго идеей централизаціи, уже почти не знаетъ областныхъ различій. Когда же и въ какихъ формахъ сложился этотъ важный и полный глубокаго значенія фактъ? Историки и юристы еще очень мало объяснили намъ указываемое явленіе. Если.намъ и говорятъ что нибудь, то обыкновенно не идутъ далѣе констатированія этихъ двухъ предѣльныхъ моментовъ. Но самые важное для насъ, это — прослѣдить содержаніе момента, лежащаго по серединѣ. Вотъ эту то работу и должны сдѣлать мѣстные изслѣдователи. Пусть хотя бы доставили они историкамъ тщательно собранный и добросовѣстно изданный матеріалъ.
Ставя вопросъ на такую почву, я, конечно, впалъ бы въ противорѣчіе съ самимъ собой, если бы рискнулъ уже сейчасъ представить вашему вниманію какія-либо личныя мои соображенія по вопросу. Двѣ-три группы отношеній, доступныя уже теперь изученію, если и позволяютъ отважиться на что-либо, то развѣ на смутныя догадки. Едва-едва въ неясной дали мерцаетъ какой-то чуть пробивающійся свѣтъ. И не могу скрыть, что этотъ слабый свѣтъ освѣщаетъ профиль дѣятеля, именемъ котораго едва-ли не слѣдуетъ окрестить цѣлую эпоху въ дѣлѣ русскаго государственнаго строительства. Имѣю въ виду патріарха Филарета. Что принадлежитъ лично ему, что явилось результатомъ всего комплекса условій, обстоятельствъ и отношеній — вопросъ другой. Но съ тѣмъ же вниманіемъ, съ какимъ уже издавна изучается эпоха Ивана Грознаго, съ тѣмъ же вниманіемъ, съ какимъ за послѣднее время стали мы относиться къ эпохѣ царя Алексѣя Михайловича, съ тѣмъ же вниманіемъ, на мой взглядъ, неизбѣжно отнестись и къ эпохѣ патріарха Филарета. Эта эпоха — также одинъ изъ поворотныхъ пунктовъ. Къ большему сожалѣнію, содержаніе ея еще слишкомъ неясно, я бы сказалъ — оно болѣе чувствуется, чѣмъ опредѣляется.
Если только счастливая случайность можетъ привести мѣстнаго изслѣдователя къ новымъ даннымъ за время Іоанна IV, если болѣе, чѣмъ сомнительно, широкое научное изученіе эпохи царя Алексѣя Михайловича по мѣстнымъ документамъ, едва-ли оспоримо, что эпоха патріарха Филарета преимущественно можетъ быть изучена по даннымъ, которыя соберутъ намъ областные историки.
Съ этимъ я теперь и обращаюсь къ вамъ, г.г. изслѣдователи древностей и исторіи Ростово-Суздальской земли.