Родовое или общественное явление было изгой? (Аксаков)/ДО

Родовое или общественное явление было изгой?
авторъ Константин Сергеевич Аксаков

Опубл.: 1850. Источникъ: az.lib.ru

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ КОНСТАНТИНА СЕРГѢЕВИЧА АКСАКОВА. ТОМЪ І. изданныя подъ редакціей И. С. АКСАКОВА. МОСКВА. Въ типографіи П. Бахметева. 1861.

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Въ издаваемомъ нынѣ первомъ томѣ полнаго собранія сочиненій Константина Сергѣевича Аксакова, помѣщены его «сочиненія историческія.» Мы раздѣлили этотъ томъ на три отдѣла: 1-й отдѣлъ заключаетъ въ себѣ статьи по Русской исторіи вообще, статьи излагающія или общій взглядъ автора на Русскую исторію, или же взглядъ на ту или другую историческую эпоху. Ко 2-му отдѣлу мы отнесли изслѣдованія по частнымъ историческимъ вопросамъ. Въ 3-мъ отдѣлѣ помѣщены разныя отдѣльныя замѣтки и небольшія статьи, не подходящія подъ рубрику первыхъ двухъ отдѣловъ.

Историческія убѣжденія автора связывались такими крѣпки- мы органическими нитями со всѣмъ ученіемъ, котораго онъ былъ представителемъ и проповѣдникомъ, что въ сочиненіяхъ его чрезвычайно трудно провести рѣзкую грань между сочиненіями историческими и не историческими. Цѣльность его воззрѣнія философскаго, нравственнаго, соціальнаго, художественнаго почти не допускаетъ правильнаго раздѣленія его литературной дѣятельности на рубрики или разряды: такъ, напримѣръ, онъ проводилъ свои историческіе взгляды и въ историческихъ изслѣдованіяхъ, и въ стихахъ, и въ повѣстяхъ, и въ драматическихъ піэсахъ, и въ частныхъ письмахъ, и въ нравственно-философскихъ трактатахъ, и въ статьяхъ по живымъ общественнымъ современнымъ задачамъ; на оборотъ — въ его историческихъ трудахъ вы постоянно встрѣчаетесь съ его нравственными и соціальными убѣжденіями, и слышите отвѣтный отзывъ его на вопросы нашей эпохи. Прошедшее и будущее, минувшее и современное, все это жило въ немъ цѣльною, живою, настоящею жизнью, которая била непрерывнымъ ключомъ, выражала себя безпрестанно и неутомимо, — еще болѣе въ устной бесѣдѣ, чѣмъ на письмѣ и въ печати. Отъ этого написанныхъ имъ, оконченныхъ сочиненій находится мало, сравнительно съ тою массою набросковъ, очерковъ, замѣтокъ, задачь, темъ для будущихъ статей и трудовъ, которая осталась послѣ его преждевременной кончины. Не одно воззрѣніе, которое было вполнѣ разработано въ мысли у автора и высказывалось въ видѣ совершенно законченномъ его друзьямъ и знакомымъ, сохранилось на бумагѣ только какъ намёкъ въ двухъ-трехъ словахъ, записанныхъ для памяти.

Тѣмъ не менѣе мы отдѣлили въ этотъ первый томъ тѣ статьи и замѣтки автора, которыхъ главною, преимущественною задачею — разъясненіе того или другаго вопроса Русской исторіи. Во всей же своей полнотѣ историческое воззрѣніе K. С. Аксакова раскрывается только по прочтеніи всѣхъ его сочиненій.

Къ сожалѣнію, очень многія статьи остались недописанными и сохранились въ черновыхъ рукописяхъ, нерѣдко въ самомъ первоначальномъ необработанномъ видѣ..Мы не считали себя въ правѣ измѣнять текстъ оригинала и напечатали его съ строгою вѣрностью, вставляя только иногда для ясности, отъ себя, нѣкоторыя слова курсивомъ и въ скобкахъ, или прибавляя въ выноскѣ пояснительное примѣчаніе.

Въ составъ этого тома вошли также выписки изъ актовъ и грамотъ, напечатанныхъ въ Собраніи Археографической Експедиціи и въ другихъ сборникахъ. Такъ какъ каждая выписка сопровождается замѣткою автора, раскрывающею его взглядъ, а совокупность выписокъ и отдѣльныхъ замѣтокъ представляетъ этотъ взглядъ уже въ нѣкоторой полнотѣ, — то мы не сочли нужнымъ исключать самый текстъ выписокъ, тѣмъ болѣе что, по нѣкоторымъ спеціальнымъ вопросамъ, эти выписки, собранныя вмѣстѣ, въ одно цѣлое, сами по себѣ не излишни для нашей исторической литературы. Знакомому съ историческими занятіями — интересенъ будетъ также и самый методъ историческихъ работъ K. С. Аксакова.

Мы надѣемся, со временемъ, издать и слѣдующіе томы сочиненій K. С. Аксакова, именно: 2 томъ, заключающій въ себѣ статьи разнаго содержанія, преимущественно по современнымъ общественнымъ вопросамъ, 3 томъ — который будетъ содержать его художественныя произведенія въ стихахъ и прозѣ; 4 и 5 томы, въ которыхъ будутъ помѣщены его диссертація о Ломоносовѣ и труды по Русской филологіи; 6-й томъ, въ которомъ будутъ собраны его письма и сочиненія, почему либо не вошедшія въ первые пять томовъ.

РОДОВОЕ ИЛИ ОБЩЕСТВЕННОЕ ЯВЛЕНІЕ БЫЛО ИЗГОЙ?(*)

*) Было напечатано въ 97 No Москов. Вѣд. 1850 г.

Недавно вышелъ въ Москвѣ: «Архивъ Историко-Юридическихъ свѣденій, относящихся до Россіи.» Издатель его, въ концѣ своего предисловіи, между прочимъ, говоритъ: «Съ полною благодаря ностью примемъ мы всякое указаніе на тѣ недостатки, какіе замѣтитъ, какъ въ цѣломъ»'цашемъ изданіи, такъ и въ отдѣльныхъ статьяхъ его, нелицепріятная, но благонамѣренная критика, и съ своей стороны постараемся не только отдать ей должную справедливость, но и воспользоваться ею при первомъ удобномъ случаѣ" (Арх. Историко-Юрид. св. стр. 8). Основываясь на этихъ строкахъ предисловія, рѣшаемся мы сдѣлать замѣчанія на статью самого издателя и надѣемся, съ своей стороны, что замѣчанія эти, ори желаніи пользы для науки, при уваженіи къ автору, не будутъ ему непріятны.

Сочинитель принимаетъ слово «Изгой» чисто въ родовомъ значеніи. Изгой, по его мнѣнію, есть человѣкъ, «отрѣшенный отъ своего рода, и поэтому поставленный внѣ всякихъ общественныхъ отношеній.» Гражданское значеніе Изгоя, по мнѣнію автора, пришло уже впослѣдствіи. Вся статья доказываетъ эту мысль, т. е. родовое значеніе Изгоя, какъ коренное и основное, и гражданское его значеніе. какъ не туземное, явившееся уже впослѣдствіи. Мы совершенно согласны, что слово Изгой значило исключеніе, потому естественна его замѣна варіантомъ «Изгонъ»; но теперь именно и состоитъ вопросъ въ томъ, изъ какого быта былъ исключеніемъ Изгой?

Г. авторъ утверждаетъ, что Изгой былъ исключеніе изъ родовыхъ отношеній; ибо говоритъ онъ, родовыя отношенія были первоначальныя древнія отношенія Славянъ; въ доказательство, ссылается онъ на извѣстное выраженіе нашего древняго лѣтописца: «Поляномъ же живущемъ особѣ и молодѣющемъ роды своими, иже и до сее братьѣ бяху Поляне, и живяху кождо съ своимъ родомъ и на своихъ мѣстѣхъ, владѣюще кождо родомъ своимъ»^[1]. Не станемъ спороть, что въ древности (Несторъ говоритъ о временахъ до-Рюриковскихъ) они существовало; не объ томъ рѣчь; вопросъ теперь является въ томъ: было ли слово Изгой современно этимъ родовымъ отношеніямъ, или возникло оно позднѣе, когда- уже опредѣлились отношенія общественныя и заняло, какъ должно быть извѣстно автору, такое важное самобытное мѣсто?

И такъ, для того, чтобы рѣшить, изъ какого союза былъ исключеніемъ Изгой, надо рѣшить: 1) Когда явилось слово какъ относится оно, по времени, къ быту нашихъ предковъ? 2) Въ какомъ смыслѣ оно встрѣчается, въ родовомъ или общественномъ, а нѣіъ ли какихъ на то указаніе? — Рѣшеніе этихъ вопросовъ рѣшаетъ дѣло.

I.

Слово Изгой является, въ первый разъ, сколько мнѣ извѣстно, въ Русской Правдѣ. Но могло быть указаніе, что слово это встрѣчается гораздо ранѣе, какъ указаніе на пр. о словѣ Князь, которое относится къ временамъ до-Рюриковскимъ. Такого указанія однакоже о словѣ Изгой не имѣется. И такъ слово Изгой должны мы оставить (если не встрѣтимъ далѣе противорѣчащихъ указаній) за тою эпохою, въ которой оно является. Теперь, надо знать, каковы были отношенія въ эту эпоху. Обративъ вниманіе на историческія свидѣтельства, мы узнаемъ, что не только въ эту эпоху, не только при Владимірѣ, но при Игорѣ и при Олегѣ, существуетъ уже устройство и отношенія общественныя, или, лучше, общинныя. — Для этого стоитъ только указать и а договоры съ Греками Олега Игоря. Разсмотримъ же ихъ здѣсь, хотя вкратцѣ. — Въ первомъ договорѣ послы посылаются отъ Олега, отъ князей и отъ всей Руси; въ немъ говорится: "и похотѣньемъ вашихъ князь, и по повелѣнію, и отъ всѣхъ иже суть подъ рукою его сущихъ Руси^[2]. Подъ словомъ Русь иные, пожалуй, станутъ разумѣть только Русскихъ Варяговъ; во прочтемъ далѣе и увидимъ: «Тако же и вы Греци, да храните таку же къ княземъ свѣтлымъ нашимъ Русскымъ и къ всѣмъ иже суть подъ рукою свѣтлаго князя нашего»^[3]. — Изъ этихъ выписокъ слѣдуетъ: — 1) Посольство Олегово нравилось отъ князя, князей и отъ всей Земли: отношеніе, бывшее уже и тогда и опредѣлившееся такъ ясно впослѣдствіи, какъ Государево и Земское дѣло. 2) Кромѣ Олега были князья на Руси, ему подчиненные, но, однако, самостоятельные; это доказываетъ, что Русская земля была уже и тогда раздѣлена, или, лучше, существовала въ самостоятельно-отдѣльныхъ городахъ, или областяхъ, и небыла, какъ думали прежде, цѣлымъ Государствомъ въ началѣ, раздѣленнымъ потомъ между размножавшимися наслѣдниками князя. Города (или области) удерживались въ своей отдѣльности не родовыми отношеніями: потому что города приняли потомъ охотно и безъ сопротивленія князей Рюрикова дома, не теряя своей особности, и, наконецъ, потому что фактъ призванія князей очевидно существовалъ, если не древнѣе Рюрика, то, по крайней мѣрѣ, современно. Изъ словъ лѣтописи не видать, чтобы это было нѣчто новое; о призваніи упоминается, какъ о явленіи обыкновенномъ. Аскольдъ и Диръ сами предложили себя въ князья, и были приняты добровольно; по крайней мѣрѣ, въ разсказѣ лѣтописца нѣтъ и намека о насиліи. Новгородцы приходятъ къ Святославу, требуютъ сына его въ князья и грозятъ: «Палеземъ князя себѣ»^[4]. Рогволодъ при Ярополкѣ пришелъ изъ-за моря княжить въ Кіевъ, Туръ въ Турокъ. Все это ясно намекаетъ на призваніе и пришествіе князей въ отдѣльные города и общины, гдѣ сини оставались съ ихъ согласія, ибо не только о завоеваніи, но и о насиліи нисколько не говорится. Вообще можно сказать обо всемъ этомъ періодѣ усобицъ, что не города, не земли раздавались, или дѣлилась по князьямъ, но князья дѣлились по городаиъ и землянъ. Родоваго устройства, при всѣхъ этихъ свидѣтельствахъ, допустить нельзя. Здѣсь выступаетъ другое устройство — общинное. Отдѣльность городовъ, общинъ, поддерживалась не отдѣльностью родовой, а отдѣльностью общинною.

Но то, что еще не ясно является въ договорѣ Олега, ясно и опредѣленно выступаетъ въ договорѣ Игоря. Договоръ этотъ начинается такъ: «Мы отъ рода Русскаго съли и гостье»^[5]. Изъ этого выраженія уже видно, что было званіе купцовъ, торговыхъ людей, и что значеніе ихъ было такъ велико, что они были въ числѣ пословъ, заключающихъ договоръ съ Цареградомъ. Думаемъ, что такое явленіе не показываетъ родоваго быта. Изчисленіе пословъ поименно, слѣдующее непосредственно потомъ, также очень важно по своимъ указаніямъ. Сперва именуется посолъ отъ самого Игоря — Иворъ; потомъ слѣдуютъ общіе послы (объчіи сли): сперва отъ княжаго (Игорева) семейства, что ясно обозначается прилагательною, притяжательною формою собственныхъ именъ, иногда же родительнымъ падежомъ. Такъ: «Вуефастъ Святѣславль, Искусеви Ольги княгини»^[6] и пр. — За княжимъ семействомъ слѣдуютъ имена другихъ князей, обозначающіяся также притяжательною формою; за ними, думаемъ мы, идутъ послы отъ бояръ; ибо 1) въ договорѣ Олеговомъ говорится, что посольство нравится и отъ бояръ; въ Игоревомъ же договорѣ (см. ниже) говорится прямо, что посольство идетъ и отъ бояръ, что даетъ возможность предполагать здѣсь ихъ имена. 2) Что здѣсь слѣдуютъ бояре, пославшіе пословъ, то, но моему мнѣнію, доказывается тѣмъ, что имена эти не княжія, особенность которыхъ нельзя не признать; впрочемъ, что это были именно бояре, мы не утверждаемъ; это могли быть и мужи княжіе, какъ тѣ, которымъ Рюрикъ роздалъ города, или какъ Аскольдъ и Диръ; но во всякомъ случаѣ не князья самостоятельные. Гдѣ же начинаются имена бояръ (подмявшихъ)? Отвѣтъ нашъ будетъ въ то же время подтвержденіемъ и самой мысли, что въ числѣ пословъ находятся и послы отъ бояръ. Собственно княжихъ именъ, по моему мнѣнію, только два: Володиславъ и Передслава. Кромѣ особенности княжихъ именъ, это, кажется, доказывается слѣдующимъ: Посолъ отъ Володислава — Улѣпъ, отъ Передславы — Каницаръ, вслѣдъ за тѣмъ говорится: Шихъбернъ, Сфанъдръ — жены Улѣблѣ^[7]. Шихъбернъ, Сфандръ — имена не княжія; но здѣсь это не важно, ибо они сами въ послахъ; это послы отъ Улѣбовой жены. Отчего же не отъ мужа ея Улеба? Но мужъ ея самъ былъ посломъ отъ князя Володислава, слѣдовательно, посольство шло уже отъ жены его, и, слѣдовательно: здѣсь начинаются не княжіе послы, а княжихъ мужей или бояръ^[8]. — Притяжательная форма (изрѣдка родительный падежъ) сохраняется при начисленіи и этихъ пословъ такъ что видно изъ нея прямо, отъ кого именно кто посланъ. Эта притяжательная форма идетъ постоянно до словъ: «Купецъ Адунь», послѣ котораго она прекращается, и идутъ ужъ одни имена въ именительномъ падежѣ; это показываетъ, что здѣсь уже слѣдуютъ имена купцовъ, пословъ отъ купеческаго сословія, отъ Земли; доказательствомъ тому — то обстоятельство, что передъ этимъ рядомъ именъ, оканчивающихъ изчисленіе; пословъ, стоитъ слово: «Купецъ», разграничивающее порядокъ пословъ. Имена купцовъ — и Варяжскія и Славянскія, но нѣкоторыя изъ первыхъ скорѣе звучатъ по-Славянски; два же послѣднія рѣшительно Славянскія и по своему образованію могутъ скорѣе принадлежать простому народу: Синко, Боричь (Боричевъ взвозъ); такимъ образомъ, можно предположить здѣсь пословъ и отъ простыхъ людей. Все сказанное выше, какъ и послѣднее предположеніе, подтверждается слѣдующими непосредственно за изчисленіемъ пословъ словами: «Посланіи отъ Игоря Великаго, Князя Русскаго и отъ всякоя Княжья и отъ всѣхъ людей Русскія земли»^[9]. Далѣе еще подтвержденіе той же мысли: «И Великій Князь нашъ Игорь и Князи (по списк. Р. и Т.) и боляре его и людье вси Рустіи послаша ны.^[10] Кажется, ясны эти строки: вотъ наше общественное устройство, проходящее сквозь весь періодъ усобицъ и являющееся потомъ въ Московской Руси, какъ Земля и государство. Здѣсь, конечно, не видать родоваго устройства; съ этимъ, надѣюсь, и всѣ согласятся. Не говоримъ уже объ участіи всей Земли, въ этомъ посольствѣ; даже самое то, что послы были посыланы отъ членовъ семьи, показываетъ, что не было, поглощающаго семью или родъ, значенія родоначальника. — Наконецъ, въ этомъ же договорѣ упоминается о городахъ Кіевѣ, Черниговѣ и Переяславлѣ, совершенно въ самобытномъ городовомъ или областномъ значеніи; о князьяхъ въ этомъ мѣстѣ не упоминается; но, конечно, какъ города самобытные, они имѣли и своихъ князей. — Скажемъ здѣсь наше предположеніе или, скорѣе, догадку: не былъ ли Володиславъ — князь Черниговскій, а Передслава — княгиня Переяславская? Кромѣ Кіева, въ которомъ былъ князь Игорь, только два эти города упоминаются въ договорѣ. Отчего? Не отъ того ли. что въ нихъ были князья? Догадка наша подтверждается мѣстомъ въ договорѣ Олега; тамъ говорится, что Олегъ заповѣдалъ „Даяти уклады на Русскіе городы, первое на Кіевъ, тоже, и на Черниговъ, и на Переяславъ и на Полътескъ, и на Ростовъ и на Любечь и на прочая городы; потѣмъ бо городомъ сѣдяху Князья подъ Ольгомъ суще^[11].“ И такъ, вотъ важное указаніе; слѣдовательно, и здѣсь, въ договорѣ Игоря, надо предположить въ подобномъ случаѣ, при городахъ, своихъ князей; упоминается только два города, кромѣ Кіева, и, какъ выше мы замѣтили, только два князя (князь и княгиня), кромѣ Игоря (съ семьей). Слѣдовательно, предположеніе наше, что Володиславь былъ князь Черниговскій, а Передслава — княгиня Переяславская, получаетъ большую вѣроятность. Конечно, и другіе многіе города, кромѣ этихъ, были и самобытны, и имѣли своихъ князей; но они могли (поэтому самому) и не участвовать въ договорѣ и посольствѣ Игоревомъ. — Кажется, достаточно уже и этихъ историческихъ свидѣтельствъ о гражданскомъ, общинномъ бытѣ Руси первыхъ временъ; но укажемъ еще на два.

Кто рѣшаетъ, чтобы Ольгу выдать за Древлянскаго князя Мала?-- Древляне, т. е. народъ, ибо и позднѣе подъ словомъ: Людіе, Кыяне, разумѣется всегда народъ. Поимемъ жену его (Игоря) Вольгу за Князь свой Малъ», говорятъ Древляне^[12]. А пришедши къ Ольгѣ, Древляне говорятъ: «Посла ны Деревьска Земля»^[13].

Позднѣе, когда Святополкъ и Владиміръ, въ 1096 году, посылали къ Олегу, они сказали такъ: «Поиде Кыеву да порядъ положимъ о Рустѣй Земли, предъ Епископы и предъ игумены, и предъ мужи отецъ нашихъ, и предъ людми градьскыми, да быхомъ оборонили Руськую Землю отъ поганыхъ»^[14]. — Не есть ли это уже чистая Земская Дума, на которую звали Олега? И такъ вотъ когда встрѣчается первое о ней свидѣтельство.

Изъ всего сказаннаго выводимъ, что гражданственно-общественное устройство является въ глубокой древности, еще со временъ Рюрика (мы думаемъ, что и прежде, но теперь говорить объ этомъ не мѣсто). Слово же Изгои встрѣчается гораздо позднѣе, когда гражданственно-общественное устройство было еще сильнѣе, или, можетъ быть, опредѣленнѣе. — Зачѣмъ же слово Изгой истолковывать родовымъ устройствомъ, когда въ то время существовало, и такъ явственно и твердо, уже другое?

II.

Теперь, для полноты изслѣдованія и объясненія, слѣдуетъ опредѣлить, въ какомъ значеніи употреблялось слово Изгой. Самъ г. авторъ говоритъ: «Мы имѣемъ одно только прямое свидѣтельство источниковъ объ лицахъ, которыя слѣдуетъ считать изгоями. Оно находится въ уставѣ о церковныхъ судахъ Новгородскаго князя Всеволода-Гавріила.» — Думаемъ, что это прямое свидѣтельство очень важно: что же говоритъ оно? — «Изгои трои: поповъ сынъ грамотѣ не умѣетъ; холопъ изъ холопьства выкупится; купець одолжаетъ; а се четвертое изгойство и себѣ приложимъ: аще Князь осиротѣетъ.» Первые три изгойства, очевидно, не родовыя, но общественныя, гражданскія; ибо во всѣхъ трехъ случаяхъ человѣкъ исключается изъ своей общины или сословія, и становится лишнимъ по собственной или чужой винѣ. Гражданскаго (а не родоваго) значенія первыхъ трехъ Изгоевъ и г. сочинитель не отвергаетъ. Что же касается до четвертаго изгойства, то о немъ слѣдуетъ поговорить. Очевидно, что Князь Всеволодъ-Гавріилъ принимаетъ за основное изгойство только три первые случая; онъ говоритъ: «Изгои трои.» Четвертый же случай изгойства приводится Княземъ, какъ примѣненіе, и притомъ его личное и произвольное примѣненіе: «а се четвертое себѣ приложимъ.» И такъ изгойство, какъ упоминается о немъ въ этомъ свидѣтельствѣ, имѣетъ смыслъ гражданскій, общинный. — Теперь далѣе; разберемъ самое выраженіе: «аще Князь осиротѣетъ.» Что такое Князь, который осиротѣетъ? Княжескій родъ Рюрика не составлялъ общины, не представлялъ и гражданственно-родоваго быта, ибо каждый членъ рода былъ владѣтелемъ, или имѣвшимъ право на владѣніе: сверхъ того въ княжій распорядокъ входило участіе тѣхъ земель и областей, которыми владѣли Князья; родовой бытъ ихъ поэтому не могъ сохраниться, но крайней мѣрѣ, въ чистотѣ своей; между собой спорили они, собственно, о правахъ наслѣдственныхъ. Княжескій родъ былъ связанъ съ общиною, съ землею Русскою, посредствомъ родоваго преемства, дававшаго ему право на владѣніе землею; и такъ осиротѣвшій Князь былъ Изгой, не въ смыслѣ родовомъ, но въ томъ смыслѣ, что за прекращеніемъ родовой связи, терялъ онъ (хотя бы въ потомствѣ) свое общественное владѣтельное значеніе, терялъ свои нрава. И такъ онъ не исключался изъ Княжаго рода, но исключался изъ числа владѣющихъ Князей. Слѣдовательно, здѣсь не родовое значеніе, по крайней мѣрѣ, не то, которое хотятъ видѣть въ Россіи, на основаніи словъ Нестора; родъ здѣсь только связь съ общиною, съ землею, устроенною уже не по родовымъ отношеніямъ, а по гражданскимъ. Что касается до случаевъ сиротства, о которомъ говорится въ уставѣ, то это уже другой вопросъ, для рѣшенія котораго надо опредѣлить тогдашній современный взглядъ; одинъ случай, напр., намъ извѣстенъ: смерть сына, при жизни отца, лишала внука наслѣдства; во это требуетъ особаго изслѣдованія, которое въ настоящей статьѣ не нужно и отвело бы только въ сторону. — Самое слово сирота никогда не имѣло у насъ въ Россіи значенія orphelin или Waise; оно имѣетъ общее значеніе лишенія, беззащитности. Про родителей, лишившихся дѣтей, говорятъ, что она осиротѣли. Въ томъ смыслѣ могли быть употреблены слова Князя Всеволода Гавріила; бездѣтный Князь не передавалъ этого права своимъ дѣтямъ, терялъ свои права владѣнія въ потомствѣ, и могъ быть, по примѣненію, названъ Изгоемъ.

И такъ, изъ устава Князя Всеволода-Гавріила видимъ, что было три случая изгойства, и всѣ три случая не родовые, а гражданскіе. Четвертое же изгойство есть только примѣненіе, и притомъ личное, отъ самого князя къ себѣ, къ княжему роду, и родовымъ, думаемъ, назваться не можетъ. Родоваго значенія изгойства отсюда вывести нельзя.

Кажется, и г. сочинитель знаетъ, что это свидѣтельство не въ пользу его мнѣнія. Хотя и говоритъ онъ сперва рѣшительно: По понятіямъ древнихъ родовыхъ исключительныхъ отношеній, Князь, оставшійся круглымъ сиротой въ своемъ родѣ, долженъ былъ, какъ и простыя лица (гдѣ? какимъ образомъ? когда?), отрѣшенныя отъ своихъ родовыхъ общинъ, называться Изгоемъ"^[15]. По далѣе г. сочинитель говоритъ: «Разсматривая всѣ приведенныя выше причины изгойства, нельзя не замѣтить, что въ нихъ первоначальное естественное значеніе Изгоя, какъ члена, отрѣшеннаго отъ своего прежняго рода (?), дополнилось еще гражданскимъ или юридическимъ его значеніемъ, какъ лица, вышедшаго изъ той гражданской общины, въ которой онъ замыкался и числился до того времени. Между тѣмъ, какъ мы замѣтили выше, очевидно (?), что не всѣ даже первоначальныя причины изгойства исчислены въ уставѣ Всеволода»^[16]. Черезъ нѣсколько строкъ: "Такую неполноту (?) Всеволодова устава можно отчасти объяснять и пр.^[17]. Но прежде чѣмъ объяснять, надо посмотрѣть. существуетъ ли предметъ объясненія. Прежде всего мы спросимъ, отъ чего находитъ г. авторъ неполноту въ уставѣ Всеволода-Гавріила? Неужели, если историческое свидѣтельство противорѣчитъ нашему мнѣнію (не подкрѣпленному другими свидѣтельствами), слѣдуетъ называть оное по тому самому неполнымъ? Не лучше ли прямо основаться на этомъ уцѣлѣвшемъ свидѣтельствѣ и уставѣ Всеволода-Гавріила, тѣмъ болѣе, что и другія соображенія въ пользу онаго? Г. сочинитель говоритъ далѣе: "Такой же доступъ предлагали имъ (Изгоямъ), возникшія вновь (?), подъ покровительствомъ князей (?), общины, купеческія и сельскія (верви), какъ общины гражданскія въ противоположность туземнымъ, исключительно родовымъ союзамъ (???)^[18]. Но отъ чего же вновь? Общины образовались гораздо прежде, во времена Олега несомнѣнно, даже ко времена Рюрика и ранѣе. И почему: «въ противоположность туземнымъ общинамъ?» — Земскія общины. сходки, вѣча, міръ, развѣ явленіе не туземное?

И ограничиваюсь вопросомъ объ Изгояхъ; но много и много можно бы возразить противъ мнѣнія о древнемъ родовомъ бытѣ Русскихъ Славянъ и Славянъ вообще. Удерживаюсь здѣсь, и надѣюсь представить мое мнѣніе объ этомъ дѣлѣ въ особой статьѣ.

Что касается до Филологическаго значенія слова Изгой, приводимаго авторомъ, то оно, но его же толкованію, значить только исключеннаго изъ какой-нибудь жизни, изъ жизненнаго бытія, а поэтому можетъ относиться вполнѣ и къ гражданскому быту.

Относительно же покровительства Церкви Изгоямъ, ясно, что оно нисколько не утверждаетъ за ними значеніи родоваго. Церковь покровительствовала всѣмъ безпомощнымъ, беззащитнымъ. А слово сирота, какъ сказано выше, не имѣло и не имѣетъ у васъ значенія orphelin или Waise, но значеніе собственно беззащитности. Сирымъ называютъ нищаго, и человѣка, лишеннаго опоры въ общинѣ, не обинуясь, народъ назоветъ сирымъ.

Что касается до рукописи XV-го вѣка, то мѣсто, приводимое оттуда г. авторомъ, можетъ относиться къ какому угодно быту. Слова: «всего же есть горѣе изгойство взимати, иже взимающей, тіи не отдадутъ опять тѣмже», г. авторъ переводитъ: «нѣтъ болѣе тяжкаго грѣха, какъ самовольно дѣлаться Изгоемъ; кто беретъ на себя (принимаеть на свою душу) изгойство, тотъ не тѣмъ поплатится»^[19]. Послѣднія слова едва ли такъ; я объясняю ихъ: кто беретъ на себя изгойство, тотъ уже назадъ отдать его не можетъ, не можетъ перестать быть Изгоемъ.

Какія же доказательства, спрашиваемъ мы, приводить г. сочинитель въ пользу своего мнѣнія? Мы должны признаться, что доказательствъ въ его статьѣ нѣтъ. Онъ ссылается на слова Нестора, сказанныя только о Полянахъ и относящіяся вообще къ родовому быту. Все остальное въ его статьѣ — разсужденія. Свидѣтельство Всеволода-Гавріила, приводимое авторомъ и говорящее противъ него, называетъ авторъ неполнымъ. — Самъ собою возникаетъ простой вопросъ: за чѣмъ же слову: «Изгой» придавать значеніе родовое, когда пѣть на то доказательствъ, а какія есть, тѣ говорятъ въ пользу гражданственнаго, общиннаго значенія?

Въ заключеніе, укажемъ на одно свидѣтельство, котораго сочинитель не приводитъ, а именно, на одно мѣсто въ Русской Правдѣ, гдѣ встрѣчается слово Изгой, и гдѣ, сколько мы видимъ, оно противорѣчить понятіямъ автора о родовыхъ отношеніяхъ. Возьмемъ Русскую Правду, изданную въ Русскихъ Достопамятностяхь: въ трехъ первыхъ спискахъ изданія г. Калачова находится то же мѣсто съ незначащими измѣненіями; вотъ оно: «Ажъ убьеть мужъ мужа, то мьстити брату брата, любо отцю, любо сыну, любо браточаду, любо братию сынови. Оже и не будетъ кто его мьстя то положити за голову П. гривенъ, аче будетъ княжь мужъ, или тивуна княжя. Аче ли будетъ Русинъ (въ Соф. см. „Русинъ и горожанинъ“) любо гридь, любо купецъ, любо тивунъ боярескъ, любо мечникъ, любо изгой, любо Словенинъ, то М. гривенъ положити зань»^[20].

Здѣсь перечисляются тѣ, которые могутъ остаться безъ родовыхъ мстителей: ожели не будетъ, кто его мьстя, и въ числѣ перечисленныхъ встрѣчается и подходитъ подъ одну категорію съ ними — Изгой; слѣдовательно, и у него, какъ и у другихъ, могъ быть и не быть, кто его мьстя (родовой мститель). Въ такомъ случаѣ значеніе слова Изгой, какъ исключеннаго изъ рода, рѣшительно невозможно. — При родовомъ же значеніи слова Изгой, всѣ лишенные родовыхъ своимъ мстителей, всѣ поименованные, были бы Изгоями; но мѣсто это въ Русской Правдѣ доказываетъ прошеное.

И такъ, опять вопросъ; какимъ образомъ можно заключить, что изгойство имѣло значеніе родовое, когда всѣ свидѣтельства говорятъ противъ?

Изъ вышеприведенныхъ доказательствъ виданъ: 1) что въ древней Россіи, но крайней мѣрѣ, въ тѣ времена, когда встрѣчается слово Изгой, не было уже родоваго быта, какъ понимаетъ его г. авторъ. Напротивъ, изъ тѣхъ же доказательствъ видно, что былъ бытъ общинный, гражданственный. 2) Разбирая историческое значеніе слова Изгой, видимъ, что оно не имѣло значенія родоваго. Напротивъ того, всѣ свидѣтельства говорятъ, что слово Изгой имѣло значеніе общественное. И такъ, Изгой не былъ явленіемъ родовымъ, но явленіемъ общественнымъ, гражданскимъ: это былъ человѣкъ, исключенный, или самъ исключившій себя изъ общины или сословія.

Надѣемся, что многоуважаемый нами авторъ не посѣтуетъ на насъ за эти возраженія на его мысль объ Изгояхъ.

---

1. Полн. Собр. Русск. Лѣтоп. T. I, стр. 4.
2. Пол. Собр. Русск. Летоп. T. I, стр. 14.
3. Пол. Сибр. Русск. Лѣтоп. T. I, стр. 14.
4. Тамъ же стр. 29.
5. Пол. Собр. Русск. Лѣтоп. Т. 1, стр. 19.
6. Тамъ же стр. 20.
7. Пол. Собр. Русск. Лѣтоп. T. 1, стр. 20.
8. Могутъ возразить: Почему жена Улѣбовф должно быть женою Улѣбф, — посла Володиславова? На это отвѣчаю: а) Жена Улѣбова должна быть женою извѣстнаго Улѣба, а иначе они была бы названа по имени. Здѣсь же, какъ видно, было достаточно назвать ея мужа, б) Улѣбь только что былъ упомянутъ, и потомъ говорится: «Улѣбова жена.» Кстати замѣтимъ. что наименованіе жены именемъ мужа въ такомъ дѣлѣ указываетъ на право не ея, но мужа ея. Слѣдовательно, подтверждается мысль, что жена Улѣбова посылала пословъ отъ себя, вмѣсто мужа, который самъ было посломъ отъ князя.
9. Тамъ же стр. 20.
10. Тамъ же стр. 20.
11. Тамъ же стр. 13.
12. Тамъ же стр. 23.
13. Тамъ же стр. 21.
14. Тамъ же стр. 98.
15. Архивъ Историко-Юридическихъ свѣдѣній, стр. 68.
16. Темъ же, стр. 70.
17. Тамъ же, стр. 71.
18. Арх. Ист. Юр. свѣденій, стр. 71.
19. Арх. Ист. Юр. свѣденій, стр. 63.
20. Русскія Достопамятности, ч. 1, стр. 10.