Двенадцать месяцев в году,
Не веришь — посчитай.
Но всех двенадцати милей
Весёлый месяц май.
Шёл Робин Гуд, шёл в Ноттингэм, —
Весел люд, весел гусь, весел пёс...
Стоит старуха на пути,
Вся сморщилась от слёз.
— Что нового, старуха? — Сэр,
Злы новости у нас!
Сегодня трём младым стрелкам
Объявлен смертный час.
— Как видно, резали святых
Отцов и церкви жгли?
Прельщали дев? Иль с пьяных глаз
С чужой женой легли?
— Не резали они отцов
Святых, не жгли церквей,
Не крали девушек, и спать
Шёл каждый со своей.
— За что, за что же злой шериф
Их на смерть осудил?
— С оленем встретились в лесу...
Лес королевским был.
— Однажды я в твоём дому
Поел, как сам король.
Не плачь, старуха! Дорога́
Мне старая хлеб-соль.
Шёл Робин Гуд, шёл в Ноттингэм, —
Зелен клён, зелен дуб, зелен вяз...
Глядит: в мешках и в узелках
Паломник седовлас.
— Какие новости, старик?
— О сэр, грустнее нет:
Сегодня трёх младых стрелков
Казнят во цвете лет.
— Старик, сымай-ка свой наряд,
А сам пойдёшь в моём.
Вот сорок шиллингов в ладонь
Чеканным серебром.
— Ваш — мая месяца новей,
Сему же много зим...
О сэр! Нигде и никогда
Не смейтесь над седым!
— Коли не хочешь серебром,
Я золотом готов.
Вот золота тебе кошель,
Чтоб выпить за стрелков!
Надел он шляпу старика, —
Чуть-чуть пониже крыш.
— Хоть ты и выше головы,
А первая слетишь!
И стариков он плащ надел,
Хвосты да лоскуты.
Видать, его владелец гнал
Советы суеты!
Влез в стариковы он штаны.
— Ну, дед, шутить здоров!
Клянусь душой, что не штаны
На мне, а тень штанов!
Влез в стариковы он чулки.
— Признайся, пилигрим,
Что деды-прадеды твои
В них шли в Иерусалим!
Два башмака надел: один —
Чуть жив, другой — дыряв.
— «Одежда делает господ».
Готов. Неплох я — граф!
Марш, Робин Гуд! Марш в Ноттингэм!
Робин, гип! Робин, гэп! Робин, гоп! —
Вдоль городской стены шериф
Прогуливает зоб.
— О, снизойдите, добрый сэр,
До просьбы уст моих!
Что мне дадите, добрый сэр,
Коль вздёрну всех троих?
— Во-первых, три обновки дам
С удалого плеча,
Ещё — тринадцать пенсов дам
И званье палача.
Робин, шерифа обежав,
Скок! и на камень — прыг!
— Записывайся в палачи!
Прешустрый ты старик!
— Я век свой не был палачом;
Мечта моих ночей:
Сто виселиц в моём саду —
И все для палачей!
Четыре у меня мешка:
В том солод, в том зерно
Ношу, в том — мясо, в том — муку, —
И все пусты равно.
Но есть ещё один мешок:
Гляди — горой раздут!
В нём рог лежит, и этот рог
Вручил мне Робин Гуд.
— Труби, труби, Робинов друг,
Труби в Робинов рог!
Да так, чтоб очи вон из ям,
Чтоб скулы вон из щёк!
Был рога первый зов, как гром!
И — молнией к нему —
Сто Робингудовых людей
Предстало на холму.
Был следующий зов — то рать
Сзывает Робин Гуд.
Со всех сторон, во весь опор
Мчит Робингудов люд.
— Но кто же вы? — спросил шериф,
Чуть жив. — Отколь взялись?
— Они — мои, а я Робин,
А ты, шериф, молись!
На виселице злой шериф
Висит. Пенька крепка.
Под виселицей, на лужку,
Танцуют три стрелка.
