Речь о влиянии легкой поэзии на язык (Батюшков)/СП Греч 1817 (ВТ)

Речь о влиянии легкой поэзии на язык, читанная при вступлении в «Общество любителей русской словесности» в Москве
автор Константин Николаевич Батюшков (1787-1855)

Источник: К. Н. Батюшков. Сочинения. Том первый. «Опыты в стихах и прозе». Произведения, не вошедшие в «Опыты в стихах и прозе». — Москва: Художественная литература, 1989. — С. 31—39.

I.
РЕЧЬ
о влиянии легкой Поэзии на язык,
читанная при вступлении в Общество
Любителей Русской Словесности в
Москве. Іюля... 1816.

Избрание меня в сочлены ваши есть новое свидетельство, Мм. Гг., вашей снисходительности. Вы обращаете внимательные взоры не на одно дарование, вы награждаете слабые труды и малейшие успехи; ибо имеете в виду важную цель: будущее богатство языка, столь тесно сопряженное с образованностию гражданскою, с просвещением, и следственно — с благоденствием страны славнейшей и обширнейшей в мире. По заслугам моим я не имею права заседать с вами; но если усердие к Словесности есть достоинство, то по пламенному желанию усовершенствования языка нашего, единственно по любви моей к Поэзии, я могу смело сказать, что выбор ваш соответствует цели Общества. Занятия мои были маловажны, но безпрерывны. Они были пред вами красноречивыми свидетелями моего усердия, и доставили мне счастие заседать в древнейшем святилище Муз отечественных, которое возраждается из пепла вместе с Столицею Царства Русскаго, и со временем будет достойно ея древняго величия.

Обозревая мысленно обширное поле Словесности, необятные труды и подвиги ума человеческаго, драгоценныя сокровища Красноречия и Стихотворства, я с горестию познаю и чувствую слабость сил и маловажность занятий моих; но утешаюсь мыслию, что успехи и в малейшей отрасли Словесности могут быть полезны языку нашему. Эпопея, Драматическое искусство, Лирическая Поэзия, История, Красноречие духовное и гражданское требуют великих усилий ума, высокаго и пламеннаго воображения. Щастливы те, которые похищают пальму первенства в сих родах: имена их становятся безсмертными; ибо счастливыя произведения творческаго ума не принадлежат одному народу исключительно, но делаются достоянием всего человечества. Особенно великия произведения муз имеют влияние на язык новый и необработанный. Ломоносов тому явный пример. Он преобразовал язык наш, созидая образцы во всех родах, Он то же учинил на трудном поприще Словесности, что Петр Великий на поприще гражданском. Петр Великий пробудил народ усыпленный в оковах невежества; Он создал для него законы, силу военную и славу. Ломоносов пробудил язык усыпленнаго народа; он создал ему Красноречие и Стихотворство, он испытал его силу во всех родах и приготовил для грядущих талантов верныя орудия к успехам. Он возвел в свое время язык Русской до возможной степени совершенства — возможной, говорю, ибо язык идет всегда наравне с успехами оружия и славы народной, с просвещением, с нуждами общества, с гражданскою образованностию и людскостию. Но Ломоносов, сей исполин в науках и в искусстве писать, испытуя Русской язык в важных родах, желал обогатить его нежнейшими выражениями Анакреоновой Музы. Сей великий образователь нашей Словесности, знал и чувствовал, что язык просвещеннаго народа должен удовлетворять всем его требованиям и состоять не из одних высокопарных слов и выражений. Он знал, что у всех народов, и древних и новейших, легкая Поэзия, которую можно назвать прелестною роскошью Словесности, имела отличное место на Парнасе и давала новую пищу языку стихотворному. Греки восхищались Омером и тремя Трагиками, велеречием Историков своих, убедительным и стремительным красноречием Демосөена: но Вион, Мосх, Симонид, Өеокрит, мудрец Өеосский и пламенная Сафо были увенчаны современниками. Римляне, победители Греков оружием, не талантом, подражали им во всех родах: Цицерон, Виргилий, Гораций, Тит-Ливий и другие состязались с Греками. Важные римляне, потомки суровых Кориоланов, внимали им с удивлением; но Эротическую Музу Катулла, Тибулла и Проперция не отвергали. По возрождении Муз, Петрарка, один из ученейших мужей своего века, светильник Богословия и Политики, один из первых создателей славы возрождающейся Италии из развалин классическаго Рима, Петрарка, немедленно шествуя за суровым Дантом, довершил образование великаго наречия Тосканскаго, подражая Тибуллу, Овидию и Поэзии Мавров, странной, но исполненной воображения. Маро, Царедворец Франциска I, известный по Эротическим стихотворениям, был один из первых образователей языка Французскаго, котораго владычество, почти пагубное, распространилось на все народы, не достигшие высокой степени просвещения. В Англии Валлер, певец Захариссы, в Германии Гагедорн, и другие Писатели, предшественники Творца Мессиады и великаго Шиллера, спешили жертвовать Грациям и говорить языком страсти и любви, любимейшим языком Муз, по словам глубокомысленнаго Монтаня. У нас, преемник лиры Ломоносова, Державин — котораго одно имя истинный талант произносит с благоговением, — Державин, вдохновенный Певец высоких истин, и в зиму дней своих любил отдыхать со старцем Өеосским. По следам сих Поэтов, множество Писателей отличились в этом роде, по видимому столь легком, но в самом деле имеющем великия трудности и преткновения, особенно у нас; ибо язык Русской, громкий, сильный и выразительный, сохранил еще некоторую суровость и упрямство, несовершенно исчезающия даже под пером опытнаго таланта, поддержаннаго наукою и терпением.

Главныя достоинства стихотворнаго слога суть: движение, сила, ясность. В больших родах читатель, увлеченный описанием страстей, ослепленный живейшими красками Поэзии, может забыть недостатки и неровности слога,, и с жадностию внимает вдохновенному Поэту или действующему лицу, им созданному. Во время представления, какой холодный зритель будет искать ошибок в слоге, когда Полиник, лишенный венца и внутренняго спокойствия, в слезах, в отчаянии бросается к стопам разгневаннаго Эдипа? Но сии ошибки, поучительныя для дарования, замечает просвещенный Критик в тишине своей учебной храмины: каждое слово, каждое выражение он взвешивает на весах строгаго вкуса; отвергает слабое, ложно блестящее, неверное, и научает наслаждаться истинно прекрасным. — В легком роде Поэзии читатель требует возможнаго совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности; он требует истины в чувствах и сохранения строжайшаго приличия во всех отношениях; он тотчас делается строгим судьею, ибо внимание его ничем сильно не развлекается. Красивость в слоге здесь нужна необходимо и ничем замениться не может. Она есть тайна, известная одному дарованию и особенно постоянному напряжению внимания к одному предмету: ибо Поэзия и в малых родах, есть искусство трудное, требующее всей жизни и всех усилий душевных; надобно родиться для Поэзии; этого мало: родясь надобно сделаться Поэтом, в каком бы то ни было роде.

Так называемый Эротической и вообще легкой род Поэзии восприял у нас начало со времен Ломоносова и Сумарокова. Опыты их предшественников были маловажны: язык и общество еще не были образованы. Мы не будем исчислять всех видов, разделений и изменений легкой Поэзии, которая менее или более принадлежит к важным родам: но заметим, что на поприще изящных искусств, подобно как и в нравственном мире, ничто прекрасное и доброе не теряется, приносит со временем пользу и действует непосредственно на весь состав языка. Стихотворная повесть Богдановича, первый и прелестный цветок легкой Поэзии на языке нашем, ознаменованный истинным и великим талантом; остроумныя, неподражаемыя сказки Дмитриева, в которых Поэзия в первый раз украсила разговор лучшаго общества; послания и другие произведения сего стихотворца, в которых Философия оживилась неувядающими цветами выражения, басни его, в которых он боролся с Лафонтеном и часто побеждал его; басни Хемницера и оригинальныя басни Крылова, которых остроумные, счастливые стихи сделались пословицами, ибо в них виден и тонкий ум наблюдателя света, и редкий талант, стихотворения Карамзина, исполненныя чувства, образец ясности и стройности мыслей; Горацианские оды Капниста; вдохновенныя страстию песни Нелединскаго, прекрасныя подражания древним Мерзлякова, баллады Жуковскаго, сияющия воображением, часто своенравным, но всегда пламенным, всегда сильным; стихотворения Востокова, в которых видно отличное дарование Поэта, напитаннаго чтением древних и Германских Писателей; наконец стихотворения Муравьева, где изображается, как в зеркале, прекрасная душа его; послания К. Долгорукова, исполненныя живости; некоторыя послания Воейкова, Пушкина и других новейших Стихотворцев, писанныя слогом чистым и всегда благородным ^A: все сии блестящия произведения дарования и остроумия, менее или более приближились к желанному совершенству, и все — нет сомнения — принесли пользу языку стихотворному, образовали его, очистили, утвердили. Так светлые ручьи, текущие разными излучинами по одному постоянному наклонению, соединяясь в долине, образуют глубокия и обширныя озера: благодетельныя воды сии не изсякают от времени; напротив того, оне возрастают и увеличиваются с веками, и вечно существуют для блага земли, ими орошаемой!

В первом периоде Словесности нашей со времен Ломоносова, у нас много написано в легком роде; но малое число стихов спаслось от общаго забвения. Главною тому причиною можно положить не один недостаток таланта или изменение языка, но изменение самаго общества; большую его образованность и, может быть, большее просвещение, требующия от языка и писателей большаго знания света и сохранения его приличий: ибо сей род Словесности безпрестанно напоминает об обществе; он образован из его явлений, странностей, предразсудков и должен быть ясным и верным его зеркалом. Большая часть Писателей, мною названных, провели жизнь свою посреди общества Екатеринина века, столь благоприятнаго наукам и Словесности; там заимствовали они эту людскость и вежливость, это благородство, которых отпечаток мы видим в их творениях: в лучшем обществе научились они угадывать тайную игру страстей, наблюдать нравы, сохранять все условия и отношения светския и говорить ясно, легко и приятно. Этого мало: все сии Писатели обогатились мыслями в прилежном чтении иностранных Авторов, иные древних, другие новейших, и запаслись обильною жатвою слов в наших старинных книгах. Все сии Писатели имеют истинный талант, испытанный временем; истинную любовь к лучшему, благороднейшему из искусств, к Поэзии, и уважают, смею сказать, боготворят свое искуство, как лучшее достояние человека образованнаго, истинный дар Неба, который доставляет нам чистейшия наслаждения посреди забот и терний жизни, который дает нам то, что мы называем безсмертием на земли — мечту прелестную для душ возвышенных!

Все роды хороши, кроме скучнаго. В Словесности все роды приносят пользу языку и образованности. Одно невежественное упрямство любит и старается ограничить наслаждения ума. Истинная, просвещенная любовь к искуствам снисходительна, и, так сказать, жадна к новым духовным наслаждениям. Она ничем не ограничивается, ничто не желает исключить и никакой отрасли Словесности не презирает. Шекспир и Расин, драма и комедия, древний экзаметр и ямб, давно присвоенный нами, Пиндарическая ода и новая баллада, эпопея Омера, Ариоста и Клопштока, столь различные по изобретению и формам, ей равно известны, равно драгоценны. Она с любопытством замечает успехи языка во всех родах, ничего не чуждается, кроме того, что может вредить нравам, успехам просвещения и здравому вкусу (я беру сие слово в обширном значении). Она с удовольствием замечает дарование в толпе Писателей и готова ему подать полезные советы: она, как говорит Поэт, готова обнять

В отважном мальчике грядущаго Поэта!

Ни расколы, ни зависть, ни пристрастие, никакие предразсудки ей неизвестны. Польза языка, слава Отечества: вот благородная ея цель! Вы Мм. гг., являете прекрасный пример, созывая дарования со всех сторон, без лицеприятия, без пристрастия. Вы говорите каждому из них: несите, несите свои сокровища в обитель Муз, отверстую каждому таланту, каждому успеху; совершите прекрасное, великое, святое дело: обогатите, образуйте язык славнейшаго народа, населяющаго почти половину мира; поравняйте славу языка его со славою военною, успехи ума с успехами оружия. Важныя Музы подают здесь дружественно руку младшим сестрам своим, и олтарь вкуса обогащается их взаимными дарами.

И когда удобнее совершать желаемый подвиг? в каком месте приличнее? В Москве, столь красноречивой и в развалинах своих, близ полей, ознаменованных неслыханными доселе победами, в древнем Отечестве славы и новаго величия народнаго!

Так! с давняго времени все благоприятствовало дарованию в Университете Московском, в старшем святилище Муз отечественных. Здесь пламенный их любитель с радостию созерцает следы просвещенных и деятельных покровителей. Имя Шувалова, перваго Мецената Русскаго, сливается здесь с громким именем Ломоносова. Между великими Покровителями наук мы обретаем Хераскова: Творец Россияды посещал сии мирныя убежища, он покровительствовал сему разсаднику наук; он первый ободрял возникающий талант, и славу Писателя соединил с другою славою, не менее лестною для души благородной, не менее прочною, со славою покровителя наук. Муравьев, как человек Государственный, как Попечитель, принимал живейшее участие в успехах Университета, которому в молодости был обязан своим образованием ^B. Под руководством славнейших Профессоров Московских, в недрах своего Отечества, он приобрел сии обширныя сведения во всех отраслях ума человеческаго, которым нередко удивлялись ученые иностранцы: за благодеяния наставников он платил благодеяниями сему Святилищу наук; имя его будет любезно сердцам добрым и чувствительным, имя его напоминает все заслуги, все добродетели, — ученость обширную, утвержденную на прочном основании, на знании языков древних, редкое искусство писать он умел соединить с искреннею кротостию, с снисходительностию великому уму и добрейшему сердцу свойственною. Казалось, в его виде посетил землю один из сих Гениев, из сил светильников Философии, которые некогда раждались под счастливым небом Аттики, для разлития практической и умозрительной мудрости, для утешения и назидания человечества красноречивым словом и красноречивейшим примером. Вы наслаждались его беседою; вы читали в глазах его живое участие, которое он принимал в успехах и славе вашей; вы знаете все заслуги сего редкаго человека.... и — простите мне несколько слов, в его воспоминание чистейшею благодарностию исторгнутых! — я ему обязан моим образованием и счастием заседать с вами, которое умею ценить, которым умею гордиться.

И этот человек столь рано похищен смертию с поприща Наук и добродетели! И он не был свидетелем великих подвигов боготворимаго им Монарха и славы народной! Он не будет свидетелем новых успехов Словесности и счастливейшия времена для Наук и просвещения: ибо никогда, ни в какое время обстоятельства не были им столько благоприятны. Храм Януса закрыт рукою Победы, неразлучной сопутницы Монарха. Великая душа Его услаждается успехами ума в стране, вверенной Ему святым Провидением, и каждый труд, каждый полезный подвиг щедро Им награждается. В недавнем времени, в лице славнаго Писателя Он ободрил все отечественные таланты: и нет сомнения, что все благородныя сердца, все Патриоты с признательностию благословляют руку, которая столь щедро награждает полезные труды, постоянство и чистую славу Писателя, известнаго и в странах отдаленных, и которым должно гордиться Отечество. Правительство благодетельное и прозорливое, пользуясь шастливейшими обстоятельствами: тишиною внешнею и внутреннею Государства, отверзает снова все пути к просвещению. Под его руководством процветут Науки, Художества и Словесность, коснеющия посреди шума военнаго; процветут все отрасли, все способности ума человеческаго, которыя только в неразрывном и тесном союзе ведут народы к истинному благоденствию, и славу его делают прочною, незыблемою. — Самая Поэзия, которая питается учением, возрастает и мужает наравне с образованием общества, Поэзия принесет зрелые плоды и доставит новыя наслаждения душам возвышенным, рожденным любить и чувствовать изящное. Общество примет живейшее участие в успехах ума: и тогда имя Писателя, Ученаго и отличнаго Стихотворца не будет дико для слуха: оно будет возбуждать в умах все понятия о славе Отечества, о достоинстве полезнаго гражданина. В ожидании сего счастливаго времени мы совершим все, что в силах совершить. Деятельное покровительство блюстителей просвещения, которым сие общество обязано существованием; рвение, с которым мы приступаем к важнейшим трудам в Словесности; безпристрастие, которое мы желаем сохранить посреди разногласных мнений, еще не просвещенных здравою критикою: все обещает нам верные успехи; и мы достигнем, по крайней мере, приближимся к желаемой цели, одушевленные именами пользы и славы, руководимые безпристрастием и критикою.

ПРИМЕЧАНІЯ А. Похвала или порицание частнаго человека не есть приговор общественнаго вкуса. Исчисляя Стихотворцев, отличившихся в легком роде Поэзии, я старался сообразоваться со вкусом общественным. Может быть, я во многом и ошибся; но мнение мое сказал чистосердечно, и читатель скорее обличит меня в невежестве, нежели в пристрастии. Надобно иметь некоторую смелость, чтобы порицать дурное в Словесности; но едва ли не потребно еще более храбрости тому, кто вздумает хвалить то, что истинно достойно похвалы.

B.Добро никогда не теряется', особливо добро, сделанное Музам: оне чувствительны и благодарны. Оне записали в скрижали славы имена Шувалова, Г. Строгонова, и Г. Н. П. Румянцева, который и поныне удостаивает их своего покровительства. Какое доброе сердце не заметит с чистейшею радостию, что оне осыпали цветами гробницу Муравьева? Ученый Рихтер, почтенный Сочинитель Истории Медицины в России, в прекрасной речи своей, говоренной им в Московской Медикохирургической Академии, и Г. Мерзляков, известный Профессор Московскаго Университета, в предисловии к Вергилиевым Эклогам, упоминали о нем с чувством, с жаром. Некоторые Стихотворцы, из числа их Г. Воейков, в послании к Эмилию, и Г. Буринский, слишком рано похищенный смертию с поприща Словесности, говорили о нем в стихах своих. Последний, оплакав кончину храбраго Генерала Глебова, продолжает:

О Провидение! Роптать я не дерзаю!...

Но — слабый — не могу не плакать пред тобой:

Там в славе, в счастии злодея созерцаю,

Здесь вянет, как трава, муж кроткий и благой!

Слез горестных поток еще не осушился,

Еще мы… Злобный рок навеки нас лишил

Того, кто счастием Парнаса веселился

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Где ты, о Муравьев! прямое украшенье,

Парнаса Русскаго любитель, нежный друг?

Увы! зачем среди стези благотворенья,

Как в добродетелях мужал твой крепкий дух,

Ты рано похищен от наших ожиданий?

Где страсть твоя к добру? сей душ избранный дар?

Где рано собранно сокровище познаний?

Где, где усердия в груди горевший жар

Служить Отечеству, сияя средь немногих,

Прямых его сынов, творивших честь ему?

Любезность разума и прелесть нравов кротких —

Исчезло все!.. Увы!.. Честь праху твоему!