Рѣчь Капулея Римскаго трибуна. править
Капулей и прочіе трибуны народные предложили на утвержденіе два закона: 1 й o дозволеніи простолюдинамъ вступать въ родство съ патриціями, а 2 й о выборѣ въ консулы изъ народнаго сословія. Сенатъ отвергалъ съ негодованіемъ предложенія трибуновъ. Между тѣмъ Веіенты и другіе окрестные народы угрожали Риму неизбѣжною войною. Надлежало оставить прѣзнія о новыхъ законахъ и немедленно собрать войско противъ неприятелей; но Капулей требовалъ, чтобы непремѣнно утверждены были законы и рѣшительно объявилъ, что безъ того наборъ начатъ быть не можетъ. Консулы жаловались въ сенатъ на трибуновъ народныхъ, особливо же на Капулея, а Капулей, въ свою очередь обвинялъ патриціевъ передъ народомъ. Вотъ рѣчь его:
"Часто уже и прежде замѣчалъ я, Квириты, какое презрѣніе оказываютъ вамъ патриціи, почитая васъ недостойными жить съ ними въ одномъ городѣ, посреди стѣнъ Римскихъ; но теперь они еще болѣе оскорбляютъ васъ жестокостію своею, отвергнувъ предложенные нами законы. Что мы должны сказать имъ? Развѣ мы не сограждане ихъ? Мы не имѣемъ много богатства; но развѣ у нихъ и у насъ не одно отечество? Во первыхъ мы требуемъ себѣ право бракосочетанія, которое дозволено не только зарубежнымъ, но и отдаленнымъ жителямъ; мы даже и самое право гражданства, гораздо высшее супружества, даемъ побѣжденнымъ своимъ неприятелямъ. Другимъ требованіемъ своимъ мы также не предлагаемъ дѣла необычайнаго: мы желаемъ возвратить себѣ нашу собственность; желаемъ, чтобы народъ Римской могъ поручать должности людямъ по своему выбору. Надобно ли съ такимъ упорствомъ сопротивляться? надобно ли было за то нападать на меня съ такимъ ожесточеніемъ въ сенатѣ? Могутъли похвалиться своею умѣренностію, утверждая, будто священнѣйшая власть похищается? Какъ! не уже ли градъ сей и вся: область Римская погибнутъ, когда народъ получитъ право ввѣрять консульскую должность гражданину имъ избранному, или когда всякому простолюдину, достойному высокаго сана, откроется путь къ достиженію почестей? Для того ли простой гражданинъ не долженъ быть консуломъ, дабы не сказали, что наконецъ и рабы и отпущенники возводимы будутъ въ сіе достоинство? Какое оскорбительное презрѣніе! Васъ готовы лишить даже свѣта дневнаго; на васъ негодуютъ, что дышете воздухомъ, что произносите слова, что имѣете на себѣ человѣческій образъ. Не должно, говорятъ они, быть консуломъ простолюдину! Разсудите, сограждане; намъ извѣстны историческія записки нашего отечества; намъ извѣстно то, о чемъ знаютъ даже всѣ чужестранцы: консулы заступили, насъ мѣсто царей; вся власть ихъ, все величіе прежде принадлежали царскому достоинству. Кто жъ изъ васъ невѣдаетъ, о Римляне, что Нума Помпилій не былъ ни патриціемъ, ни даже Римскимъ гражданиномъ; что онъ призванъ изъ области Сабинской, и что по желанію народа, по волѣ сената возведенъ на степень царскаго достоинства? Старшій Тарквиній, не Римскаго и даже не Италійскаго племени, сынъ Корин?янина Дамарата, поселившагося въ Тарквиніяхъ, сдѣланъ царемъ при жизни дѣтей Анка. По немъ Сервій Туллій рожденный отъ Корникуланской плѣнницы, отъ рабыни, и отъ отца неихвѣстнаго, разумомъ своимъ и доблестями достигъ престола. Нужно ли упоминать о Т. Таціѣ Сабинскомъ, котораго самъ Ромулъ, основатель города, сдѣлалъ участникомъ правленія? Такъ Римляне! доколѣ не презирали породы, возвышаемой едиными доблестями, дотолѣ могущество Рима возрастало. Не уже ли теперь противенъ намъ будетъ консулъ, выбранный изъ простолюдиновъ, послѣ того какъ предки наши принимали къ себѣ царями пришельцовъ? Мы знаемъ, что и по уничтоженіи царскаго достоинства иноземныя доблести имѣли свободной входъ въ нашъ городъ: мы приняли весь родъ Клавдіевъ не только въ гражданство, но даже въ сословіе патриціевъ. Спрашиваю теперь, почему у простолюдина, природнаго гражданина Римскаго, отнята надежда быть консуломъ, тогда какъ имѣемъ у себя иноплеменныхъ патриціевъ, которымъ ничто не препятствуетъ достигать консульскаго достоинства? Развѣ думаемъ, что мужъ благоразумный и твердый, для войны и для дѣлъ гражданскихъ равно способный, не можетъ быть подобенъ Нумѣ, Тарквинію, Туллію? Или думаемъ, что и равный симъ царямъ знаменитымъ не долженъ быть правителемъ республики? Развѣ лучше захотимъ, чтобы консулы походили на бывшихъ децемвировъ, людей ужасныхъ, но имѣвшихъ званіе патриціевъ, нежели на добрыхъ, царей нашихъ, которые не могли хвалиться знатнымъ происхожденіемъ?
«Однакожъ, по изгнаніи царей никто изъ простолюдиновъ не былъ y насъ консуломъ !» Такъ чтожъ? Развѣ ничего новаго учреждать не должно? и если чего-либо полезнаго не сдѣлано прежде (а въ новомъ народъ и не могло еще быть много сдѣлано), то уже и никогда не надобно предпринимать полезныхъ учрежденій? Въ Ромулово время не было ни понтифексовъ, ни авгуровъ; Нума учредилъ ихъ. Прежде не было ни переписи, ни раздѣленія гражданъ на сотни и разряды; то и другое сдѣлано Сервіемъ Тулліемъ. Прежде совсѣмъ не было Консуловъ; они учреждены послѣ уничтоженія царскаго достоинства. Прежде не знали ни власти, ниже имени диктатора; сенатъ установилъ диктаторскую должность. Не было народныхъ трибуновъ, едилей, квесторовъ; теперь мы ихъ имѣемъ. Въ послѣдніе десять лѣтъ мы учредили децемвировъ для сочиненія законовъ, и опять ихъ отмѣнили. Кто можетъ подумать, что во градѣ, основанномъ для вѣчности и безпрестанно увеличивающемся, не надлежитъ учреждать ни новыхъ должностей богослужебныхъ и гражданскихъ, ни новыхъ законовъ народныхъ и частныхъ? Сей самый законъ о запрещеніи родства между семействами патриціевъ и простолюдиновъ, сей самый законъ не децемвирами ли весьма недавно изданъ ко вреду общему и къ нестерпимой обидѣ народнаго сословія? Что можетъ быть оскорбительнѣе? Цѣлое сословіе гражданъ какъ будто безчестное, объявить недостойнымъ узъ брачныхъ! Отъ постыдное отчужденіе не то же ли самое, что ссылка для живущихъ въ одномъ городъ? Онъ боится, чтобы мы не приближались къ нимъ по родству; чтобы ихъ и наша кровь не смѣшалась! Ежели такъ, ежели они боятся унизить благородство свое, которое доставалось и пришельцамъ изъ странъ Альбанской и Сабинской, доставалось не по роду и не по крови, а или по усыновленію, или по волѣ бывшихъ царей, или по опредѣленію народа; то они могутъ хранить чистоту крови своей, несочетавшись съ дѣвицами нашего сословія и не выдавая ни дочерей, ни сестеръ своихъ за простолюдиновъ. Никто изъ насъ не оскорбитъ наглостію дѣвицъ ихъ рода; такіе поступки свойственны патриціямъ; никто изъ насъ не принудитъ ихъ заключать противъ воли брачные договоры. Но для народа весьма обидно, когда закономъ запрещается родство между патриціями и простолюдинами. Удивляюсь теперь, для чего еще не узаконите не быть брачнымъ союзамъ между богатыми и бѣдными! Всегда и вездѣ каждой воленъ былъ жениться, смотря по своимъ выгодамъ: а вы частныя распоряженія семействъ стѣсняете оскорбительнымъ закономъ, которымъ расторгаете связь между гражданами, и одно общество раздѣляете на двѣ противныя стороны! Теперь остается еще вамъ узаконить, чтобы простолюдинъ не смѣлъ жить въ сосѣдствѣ съ патриціемъ, чтобы не ходить съ нимъ по одной улицъ, чтобы не отваживаться быть вмѣстѣ на одномъ пиршествѣ, или стоять на одной площади! Но какое различіе между тѣмъ и между запрещеніемъ простымъ гражданамъ съ патриціями заключать брачные союзы? Наконецъ скажу, что браки не могутъ быть причиною замѣшательствъ; ибо дѣти вступаютъ въ состояніе отцовъ. Мы только и требуемъ, чтобы насъ не выключали изъ числа людей, чтобы насъ не лишали правъ гражданства; и вы никакой неимѣете причины сопротивляться нашему желанію, ежели не хотите оскорблять насъ безславіемъ.
Желательно знать, кому принадлежитъ власть верховная; вамъ, или народу Римскому? По изгнаніи царей вамъ ли однимъ досталось господство, или приобрѣтена для всѣхъ одинакая свобода? Я думаю, что народъ Римской имѣетъ право издавать законы по своему желанію. Надобно ли же при объявленіи о новыхъ законахъ тотчасъ опредѣлять наборъ войска? Трибунъ созываетъ народъ для собранія голосовъ, а консулъ, чтобы помѣшать тому, приказываетъ вывести войско противъ неприятеля, и угрожаетъ трибуну угрожаетъ народу! Развѣ не испытали вы уже два раза, какъ безполезно дѣлать угрозы? Правда, вы для нашихъ выгодъ удержались отъ сраженія; вы не сражались для того, что та сторона поступаетъ умѣреннѣе, которая сильнѣе! Не опасайтесь, Римляне! между вами и теперь не будетъ драки; ибо патриціи обыкновенно вывѣдываютъ о расположеніяхъ вашихъ, но силъ вашихъ испытать никогда неотважатся. Къ вамъ обращаюсь, консулы! вымышленная ли война, о которой говорите, или справедливая, народъ готовъ идти въ поле, ежели возвратите ему права супружества, ежели перестанете отдѣлять его отъ гражданскаго общества, ежели простолюдинамъ дозволено будетъ вступать въ семейственныя съ вами связи, ежели храбрымъ и добродѣтельнымъ людямъ отдастся надежда и возможность достигать высокихъ степеней, ежели дозволено имъ будетъ пользоваться выгодами общества, и ежели по праву истинной свободы они возмогутъ и повиноваться избираемымъ правителямъ и въ свою очередь быть начальниками. Но ежели на то не согласитесь; то начинайте войну, говорите о предстоящихъ сраженіяхъ. Увѣряю васъ, что никто изъ насъ не запишется, никто не вооружится, никто не станетъ сражаться за высокомѣрныхъ властителей, которые не хотятъ дѣлить съ нами въ общественной жизни почестей, а въ домашней супружескихъ удовольствій.