Реформа (Дорошевич)
| Реформа : Индийская легенда |
| Из цикла «Сказки и легенды». Опубл.: «Россия», 1901, № 747, 27 мая. Источник: Дорошевич В. М. Сказки и легенды. — Мн.: Наука и техника, 1983.[1] |
Мне хотелось узнать о происхождении этой прекрасной богини, и так как о происхождении богов самое лучшее наводить справки в Индии, то я и посетил добросовестно страну сказок и легенд.
Я изъездил её вдоль, поперёк и наискось.
Я был в Бомбее, в Калькутте, в священном Дели. Заезжал на минутку в Лагор, в Кашмир. Посетил Алмерабад, Гайдерабад.
Я весело взбегал на Гималаи и топтал своими ногами белый, белый, как сахар, снег их девственных вершин, которых никогда до меня не касалась человеческая нога. На меня с изумлением смотрели своими кроткими глазами индусы, шоколадные, как шоколад, и персы, белые, как молоко, и говорили:
— Вот молодчина русский журналист!
Они щёлкали от зависти своими великолепными зубами слоновой кости, а я на спине скатывался с Гималаев и погружался в цветущие долины Патни и Лукно.
Я переплывал Персидское море и Бенгальский залив, случалось — и Индийский океан, весело пофыркивая всякий раз, как солёная вода попадала мне в рот.
Я душил своими руками удавов, толстых, как полено, и гибких, как лианы. Я снимал моментальные фотографии с тигров, резвившихся на свободе. Истреблял стада слонов. Бегал за жирафами. Перерезал девственные леса и ощупью бродил по таинственным пещерам Индии.
И ничего!
Пока, наконец, один факир, тридцать лет перед тем не открывавший рта, не снял ради меня с себя обет молчания. Он рассказал мне эту легенду — благословят его Брама, Вишну, Сигма и прочие индийские божества.
Вот как было дело.
Она родилась на священных берегах многоводного Ганга, в первое весеннее утро, с первым лучом солнца.
Прекрасная, стройная, гибкая богиня Реформа.
Природа не пожалела красок, чтоб её одеть. Ни чёрной краски, как уголь, для её глаз. Ни розового цвета для её тела. Её волосы казались сотканными из лучей восходящего солнца.
Но одета она была только в краски. Она была нагая и прекрасная, свободная и смелая в движениях.
Природа создала её в час вдохновения. Солнце ярче и сильнее полило свои золотые лучи на землю, увидев богиню. Земля улыбнулась ей цветами. Пальмы при виде её задумчиво качали головами и тихо шептали друг другу:
— Как она прекрасна! Как она прекрасна!
Газель взглянула на неё из-за чащи лиан, — и с тех пор глаза газели стали прекрасными. Тигры ласково мурлыкали при виде её, побеждённые красотой новорождённой богини, и, грациозно изгибаясь, ласкались к ней. Змеи ползали у её ног и не могли причинить ей вреда.
Первыми увидели её пастухи.
Пастухи, которые пасли свои стада на тощем, сожжённом солнцем склоне горы. Голодные и измученные, они не могли удержаться от крика восторга, увидев её, и забыли все прошлое горе и страданья.
Когда богиня появилась перед ними на горизонте, казалось, что она только что сошла с неба и несётся по воздуху, едва касаясь цветов своими стройными ногами.
Пастухи поклонились ей до земли и, в восторге, не в силах оторвать глаз от неё, пошли за нею.
А богиня привела их и их стада в пышные, тучные, цветущие поля и, оставив их там, пошла в священный город Дели.
Там первыми её увидели индусские юноши, и сразу их сердца забились горячей и страстной любовью к прекрасной богине. За ними женщины. За женщинами их мужья. Старики и дети — все были влюблены в нагую богиню и следовали за ней толпами, повторяя:
— Как она хороша!
Ведь она родилась в первый весенний день, с первым лучом солнца. И воздух, тёплый, ласковый, нежный, полный аромата цветов, казался её дыханием. Она дышала, и кругом полной грудью дышали все.
Но было жарко, — и она, ища прохлады, зашла в храм. В старинный храм Тримурти.
В храме было темно и холодно, как в подвале, и пахло плесенью и гнилью.
Огромные амбразуры окон были наглухо закрыты, и в мрачном сумраке, в глубине храма что-то мерещилось, сверкало, когда отворялись двери и робкие лучи света проникали в тяжкий мрак и таяли в нём.
Что сверкало там?
Поднятый меч, занесённый над головой людей, копьё, направленное в грудь молящихся, стрелы, готовые сорваться с лука и нанести гибель и смерть?
Никто не знал.
И в этой тьме люди, испуганные, дрожащие, хватались за белые широкие одеяния старых браминов и молили:
— Умолите за нас грозное божество, которое мерцает там, в глубине храма…
Перед божеством, на жертвенных столах, лежали груды лотоса — этой весной лотос ещё не цвёл. Это были старые цветы лотоса, оставшиеся с прошлого года. Они лежали на жертвенных столах, наполняя воздух смрадом плесени и гнили.
А брамины пели молитвы, которые полагалось петь тогда, когда лотосы свежи и пахучи:
— Как милость твою, мы вдыхаем этот аромат лотосов, только что расцветших и принесённых сюда, тебе в жертву. Как наши молитвы, пусть несётся этот тихий, чистый аромат к престолу твоему, божество, и ароматом наполняет твоё сердце!
И все дышали запахом гнили и пели про аромат.
Никто ничего не понимал, и это только увеличивало благочестие.
Войдя в храм, богиня прежде всего воскликнула:
— Откройте окна! Откройте все окна, как можно скорей!
И толпа, послушная каждому её слову, кинулась отворять огромные окна.
Волны света, горячего и яркого, ворвались и наполнили храм, — и толпа в восторге в первый раз увидела золотое божество в глубине храма.
Не было ни грозно поднятых мечей, ни направленных неумолимо копий, ни готовых сорваться и нанести гибель стрел.
Божество никого не хотело убивать. Оно смотрело на толпу, ласково улыбаясь своими тремя головами.
— Выбросите эти сгнившие цветы! — приказала богиня. — И принесите сюда свежих полевых цветов!
— Но божеству нужен лотос! — пробовали протестовать брамины.
— Божеству нужен аромат свежих, только что сорванных цветов! — отвечала богиня. — Цветов, цветов сюда! Цветов с полей, убранных бриллиантами росы!
И толпа бросилась исполнять приказание богини.
Гниющие груды старых лотосов были выброшены, и вместо них жертвенные столы были покрыты целыми стогами свежих, только что сорванных, пахучих, росистых цветов.
Их носили охапками юноши, женщины, старики, дети. Цветы сыпались по дороге на землю, и по этому ковру из цветов смело и радостно люди шли к ласковому и доброму божеству, на три стороны улыбавшемуся всем.
Жрецы были забыты.
Больше никто не обращался к их помощи, к их заступничеству.
Все шли сами. Женщины поднимали к божеству своих детей, моля доброго Тримурти послать своё благословение. Со слезами восторга на глазах старики смотрели на улыбавшегося бога:
— А мы-то считали его грозным и кровожадным!
Все толпились около божества, протискиваясь, чтобы коснуться рукой его золотой одежды.
А Тримурти, ласковый и улыбающийся тремя улыбками, тремя потоками лил кругом благословение и радость.
Отдохнув в храме, бодрая и весёлая богиня пошла по улицам города в сопровождении несметной толпы. На главной площади Дели возвышался приготовленный костёр. На нём лежало вытянувшееся и осунувшееся под белым покрывалом тело старого умершего раджи. А вдова раджи, молодая и красивая, закутанная в самые дорогие из своих одежд, со слезами готова была вступить на костёр, сложенный из благовонных дерев.
В эту минуту к ней и подошла добрая и весёлая богиня.
— Ты хочешь умереть! — весело сказала богиня. — Почему бы и нет? Ведь жизнь это только подарок, который делает людям небо. Ты хочешь отказаться от подарка — откажись. Ты хочешь отдать огню своё тело, — отдай. Тело твоё. Но зачем же ты хочешь отдать огню и все твои богатые одежды? Радже нужна ты, твоё тело, а не твои одежды. Одежды радже не нужны, — он сам снимал их с тебя! Отдайся же радже так, как ты отдавалась ему. Сбрось с себя всё. Зачем заставлять огонь ещё срывать твои одежды? Пусть он сразу осыплет своими поцелуями тебя, — твоё тело. А одежды отдай, — ну, хоть бедным. Это будет ещё одно доброе дело перед смертью! Чего же ты плачешь, однако?
— Мне страшно умирать! — отвечала вдова раджи.
— Зачем же ты хочешь умереть?
— Так требуют закон, обычай, люди. Люди хотят, чтоб исполнялся священный обычай!
— Исполни! Но раньше сделай доброе дело. Сбрось с себя одежды. Пусть бедные возьмут их и благословят память твою и твоего мужа!
Молодая женщина послушалась богини, сбросила с себя одежды и отдала их стоявшим около:
— Возьмите!
При виде её, нагой и прекрасной, ропот восторга прошёл по толпе:
— Как она хороша! Почти как богиня!
Их сердца наполнились жалостью, — и раздались крики:
— Не надо! Не надо, чтоб она шла на костёр!
А богиня, улыбаясь, поглядела на стоявшего около юношу, который смотрел на неё с восторгом, со страстью.
— Ты влюблён в меня! — сказала богиня. — Но я родилась в небесах, и земное мне чуждо. Посмотри на эту женщину. Разве она не так же хороша, как и я? Разве красота разлита в одних небесах — и не разлита на земле? Красота — это небо. Ваша жизнь — как вода. Небеса отражаются в воде, — и оттого она кажется голубой. Посмотри, как она красива! Возьми её! У тебя будет моё отражение на земле! Возьми!
И когда глаза юноши при виде обнажённой женщины загорелись страстью, богиня сказала вдове раджи:
— Ты хочешь умереть на огне. Но огонь разлит и в сердцах. Вот этот юноша, он также сожжёт тебя своим пламенем. Он обнимет тебя, обовьёт, как огонь, своими объятиями. И ты умрёшь не раз. День и ночь будешь ты умирать, чувствуя, что душа расстаётся с телом. Сожги себя так!
И молодая вдова, зардевшись от стыда и страсти, бросила факел в благовонный костёр, на котором одиноко лежало вытянувшееся и осунувшееся тело старого раджи, — и, протягивая свои руки к юноше, сказала:
— Прикрой меня твоим плащом и унеси отсюда…
В тот год стоял страшный зной.
Бог Индра, — разгневанный, как говорили брамины, — жёг землю палящими лучами солнца, жёг беспощадно, жёг немилосердно.
Поля стояли чёрные, словно обугленные, и умиравшие с голоду люди, худые как скелет, приходили в город и ложились на улицах, говоря:
— Мы умрём здесь и зловоньем наших трупов отравим воздух, если вы не дадите нам есть.
Брамины решили вынести из храма статую Индры и обвезти вокруг города.
Грозного бога везли на огромной колеснице, запряжённой десятью чёрными слонами.
Люди кидались сотнями под слонов и колесницу и умирали, раздавленные, в корчах, в муках, с воплями.
— Бог Индра не слышит тихих стонов страждущих! — говорили они. — Пусть он услышит хоть наши вопли, ужаснётся, глядя на нашу гибель, и сменит свой беспощадный гнев милостью.
Процессия медленно тянулась среди воплей, криков и стонов, которые должны были обратить внимание божества. Слоны окровавленными ступнями давили лежавших на их пути людей, и огромные красные, мокрые колёса вязли в грудах изодранного человеческого тела.
А шествие неумолимо двигалось вперёд.
Навстречу ему вышла богиня.
Она была так прекрасна в лучах заходящего солнца, что проводники остановились и остановили своих чёрных слонов.
Они смотрели на богиню полными восторга глазами и не могли двинуться вперёд.
Богиня стояла на дороге.
Они не могли двинуть шествие на эту дивную красавицу и повернули слонов, и кровавая процессия по холодеющим, .истерзанным трупам вернулась назад в мрачный храм Индры.
А те, кто лежал впереди на пути, ожидая смерти, — были спасены.
Так провела богиня свой первый день.
А на следующий с первыми лучами солнца брамины собрались на совещание.
— Из-за этой новой богини гибнет вера в старых богов! — говорили они.
— Гибнем мы! Никто не нуждается больше в наших молитвах — все молятся сами!
— Она распространяет нечестье! Вдовы не хотят умирать от верности!
— Она навлечёт на нас гнев Индры, который останется без жертв.
И все ломали головы, что бы такое сделать.
— Убить! — робко сказал кто-то.
Но ему даже не ответили. Разве можно убить бессмертную богиню?
Тогда поднялся самый древний и самый мудрый из браминов.
— Мы посадим её в пещеру. А людям скажем, что богиня унеслась на небо, как с неба она и сошла. Не видя её, люди вернутся к благочестию. Пусть посидит в пещере. А потом, — потом можно будет её и выпустить. Она уже будет стара, безобразна, и никто не станет сходить от неё с ума!
Все одобрили совет старого брамина и поклонились ему до земли:
— Хорошее, испытанное средство!
Захватив с собой мечи, копья, они отправились к ручью, около которого на ложе из цветов проспала ночь богиня: крадучись по кустам, окружили её и вышли из засады, окружив кольцом.
Но, увидев их, богиня весело крикнула:
— Ко мне! Ко мне!
И все окрестные жители, услышав весёлый и звонкий голос богини, сбежались, чтоб посмотреть: какую новую радость придумала проснувшаяся богиня.
Увидев себя окружёнными, брамины не посмели коснуться богини, они поклонились ей до земли и сказали:
— Мы пришли, чтоб поклониться тебе, — а оружие принесли, чтоб воздать тебе почести, как повелительнице.
И они сложили оружие к ногам богини, как будто в знак покорности.
Брамины совсем пали духом.
— Мы должны спасти себя и людей от гнева Индры и прочих богов!
Собравшись на новое совещание, они три дня и три ночи с отчаяньем думали, что бы предпринять против богини, а на четвёртый, довольные, весёлые, радостные, вышли из своего храма и обратились к первому проходившему поклоннику богини.
— Вы все поклоняетесь новой богине! — сказали они. — Мы тоже поклоняемся ей, потому что она прекрасна. Но вы совсем не заботитесь о ней. Богиня ходит нагая: её тела касаются ветер, лучи солнца. Солнце обожжёт её, и ветер сделает грубой её кожу. Вам надо позаботиться об одежде для богини! Чтоб сохранить её красоту, чтоб в этой одежде она имела, действительно, величественный, достойный её вид. Украсьте её. Покажите пред всеми свою любовь.
— Это правда! — воскликнул поклонник. — Как это сразу не пришло нам в голову!
И он, поблагодарив браминов, побежал к своим друзьям, чтобы подать им эту хорошую мысль.
Брамины же всякому, кого встречали, говорили то же самое.
И все находили их мысль отличной и благодарили их.
Весь народ собрался около богини, обсуждая:
— Какую бы ей сделать достойную её одежду?
Одни говорили:
— Есть ткани, тонкие, как паутина, едва видные. Мы достанем таких тканей и из них сделаем одежду для богини. Чтобы ни одна чёрточка её божественного тела не пропадала для глаза!
Другие возражали:
— Вот ещё! Одежда, которую с трудом даже и заметишь! Нет, одежда должна быть такая, чтобы все сразу видели, как мы любим и ценим богиню. Мы достанем тканей, вытканных из чистого золота, украсим самоцветными камнями…
— И похороним под этой золотой корой красоту богини! — восклицали третьи. — Нет, тут нужен шёлк, нежный, гибкий, который повиновался бы каждому её движению.
— Шерсть даёт лучше, мягче складки, чем шёлк!
И поднялись горячие споры.
Так прошёл день.
А брамины в это время снова заперли храм Тримурти, сожгли двух вдов и отдали распоряжение на завтра приготовить шествие статуи бога Индры.
На следующий день толпа поклонников снова сошлась вокруг богини.
Одни принесли разноцветные шали и примеряли их богине:
— Смотрите, как будет хорошо!
Другие кричали:
— Уйдите вы со своими шалями! Её нужно одеть в парчу!
Третьи несли кружева, четвёртые — драгоценные камни.
Люди спорили, ругались, дрались, — как, в каком виде показать богиню миру.
А брамины торжественно совершали процессию вокруг города, и десять чёрных слонов ногами в крови месили тела бросавшихся под колесницу людей.
— Так идёт и до сих пор! — закончил свою легенду тридцать лет не говоривший факир. — Всё идёт по старому, а новая богиня… ей всё примеряют туалеты, в каком виде лучше показать её перед миром!
— C’est epatant![2] — добавил факир.
Примечания править
- ↑ Печатается по изданию: Дорошевич В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 140.
- ↑ фр. C’est epatant — Вот это здорово!