Революціонная стихія и пролетаріатъ.
правитьВихрь возстанія пронесся надъ Петербургомъ. Правительствующее чудовище разверзло свою пасть и поглотило тысячи жизней: оно почуяло приближеніе конца. Варварство, накопленное въ теченіе вѣковъ, не могло быть раздавлено пролетаріатомъ одной столицы; оно погибнетъ при громкихъ проклятіяхъ повсемѣстно возставшаго народа. Событія съ головокружительной быстротой несутся къ этой развязкѣ. Непоколебимость русскаго курса на европейской биржѣ въ моментъ сильнѣйшаго революціоннаго кризиса и диктатура Трепова, смѣнившая режимъ растерянности и довѣрія Мирскаго, являются ея вѣрнѣйшими предзнаменованіями. Все или ничего — девизъ настоящаго дня, данный абсолютизмомъ.
Первый эпизодъ великой русской революціи разыгрался въ фантастической обстановкѣ. — Петербургскіе рабочіе — отсталый элементъ", они равнодушны въ политикѣ, мы должны взяться за ихъ медленное" систематическое воспитаніе; — такъ говорилъ еще вчера Струве, такъ говорили либералы. Исторія посмѣялась надъ ихъ куриной слѣпотой. Дебаты, начавшіеся въ собраніи рабочихъ, организованномъ для затемнѣнія ихъ сознанія, для ихъ политическаго развращенія" въ одну недѣлю разрослись въ возстаніе пролетаріата, которое потрясло всю Россію до основанія, потрясло весь цивилизованный міръ. И кому лихорадочно — торопливая исторія навязала роль вождя народнаго? Кто герой сегодняшняго дня? Какой-то никому не, вѣдомый Гапонъ, служитель православной церкви, цѣлые вѣка раболѣпствовавшей передъ большими и малыми деспотами русской земли"
Глубокомысленымъ, трезвеннымъ политикамъ изъ буржуазнаго лагеря, не видящимъ дальше своего носа, все это должно казаться чудомъ, все это должно внушать суевѣрное преклоненіе передъ таинственнымъ рокомъ. Для соціалдемократіи — это не чудо, для нея это — неизбѣжное столкновеніе тѣхъ самыхъ общественныхъ силъ, подземную работу которыхъ она видѣла, результаты которой она предсказывала. Именно потому, что сфинксъ русской революціи соціалдемократіей давно разгаданъ, она не потеряется въ моментъ самаго бѣшенаго разгула народной революціонной стихіи. Эта стихія ей родная, въ ней соціалдемократія родилась; но соціалдемократія можетъ и должна ее подчинить себѣ, она уже подчиняетъ ее себѣ — сила знанія даетъ ей власть надъ революціей.
Великая буржуазная революція Россіи началась при благопріятныхъ условіяхъ. «Буржуазія вынуждена обращаться въ пролетаріату, просить его помощи и толкаетъ его, такимъ образомъ, на путь политическихъ движеній. Она сообщаетъ, слѣдовательно, пролетаріату свое политическое воспитаніе, т. е. вручаетъ ему оружіе противъ самой себя». Такъ писалъ Марксъ въ «Коммунистическомъ Манифестѣ», и это остается вѣрнымъ и понынѣ. Но соотношеніе силъ буржуазіи и пролетаріата въ современной Россіи гораздо болѣе благопріятно, чѣмъ было на Западѣ, когда Марксъ писалъ эти строки, т. е. наканунѣ 48 года.
Въ періодъ истекшей либеральной «весны» оппозиціонная буржуазія осмѣлилась говорить языкомъ гражданина только въ разсчетѣ на поддержку со стороны пролетаріата. Недостаточно быстрое выступленіе на арену этого могучаго союзника обезкуражило, обезсилило ее; она терялась, не зная, что дѣлать, она не находила въ своемъ распораженія никакого оружія, кромѣ словъ, а одними словами абсолютизма не свалишь съ ногъ. Оппозиціонная буржуазія томительно выжидала революціоннаго выступленія пролетаріата, но въ тоже время она боялась этого выступленія: кто знаетъ, куда заведетъ насъ этотъ богатырь, когда онъ подымется? Такъ либералы топтались на мѣстѣ, разъѣдаемые рефлексіей. Къ счастью, стихія буржуазной революціи смѣлѣе и рѣшительнѣе, чѣмъ тотъ классъ, непосредственное политическое господство котораго она подготовляетъ. Какъ бы мелки и мизерны ни были думы и чувства политически сознательной буржуазіи Россіи, ея освобожденіе невозможно безъ великой народной революціи. Слишкомъ громадна инерція вѣкового гнета абсолютизма, поддерживаемаго европейской реакціей, слишкомъ далеко зашло впередъ движеніе русскаго пролетаріата, чтобы процессъ освобожденія буржуазнаго общества закончился какимъ нибудь жалкимъ компромиссомъ, соотвѣтствующимъ ничтожному размаху традиціонной политической мысли русскаго либерализма. Не сегодня, такъ завтра, не въ той, такъ въ другой формѣ, стихія буржуазной революціи должна была найти проводниковъ между властными политическими интересами буржуазнаго общества, прокладывающими себѣ путь, и революціонной энергіей пролетаріата. Исторія не ждетъ. Традиціонный либерализмъ не умѣетъ преодолѣть своей косности — исторія его отмела. Наспѣхъ складывающаяся буржуазная демократія тоже не успѣла придти въ тѣсное соприкосновеніе съ народомъ. Исторія отыскала революціонный проводникъ на сторонѣ, внѣ политическихъ партій. Роль такого проводника между политическими интересами буржуазнаго общества и отсталыми слоями рабочей массы сыгралъ неожиданно для всѣхъ и для самого себя священникъ Гапонъ.
Сынъ священника, затѣмъ семинаристъ, исключенный и вновь принятый въ семинарію, толстовецъ, затѣмъ духовный академикъ, взыскующій града, тюремный священникъ, изобрѣтающій филантропическіе проекты съ благоволенія «верховъ», затѣмъ агитаторъ среди рабочихъ съ явнаго благоволенія полиціи и тайного либераловъ, наконецъ, народный трибунъ и вождь возстанія — таково curriculum vitae (краткая біографія) этой мятежной натуры, проникнутой глубокимъ демократическимъ инстинктомъ и въ тоже время лишенной всякихъ политическихъ принциповъ. Лучшаго орудія для своихъ цѣлей слѣпая стихія буржуазной революціи не могла бы найти. Она сдѣлала случайнаго революціонера-«разстригу» своимъ героемъ. Но врядъ ли найдется въ исторіи другой герой, который съ большимъ основаніемъ, чѣмъ Гапонъ, могъ бы примѣнить съ своимъ дѣяніямъ знамениты." олова Бланки: «La foule en revolution n’est pas un regiment, au quoi on commande, mais un élément, au quel on obéit». (Революціонная толпа — не полкъ, которымъ командуютъ, а стихія которой подчиняются).
Гдѣ вашъ хваленый пролетаріатъ? писалъ перебѣжчикъ Струве въ послѣднемъ номерѣ «Освобожденія», наканунѣ 9-го января. Гдѣ русская соціалдемократія? — съ злорадствомъ спрашивали сознательные и безсознательные враги пролетаріата, основываясь на первыхъ офиціальныхъ вѣстяхъ съ поля битвы. На первый вопросъ теперь съумѣла отвѣтить даже буржуазная англійская пресса. Послушайте, бывшій марксистъ, что пишетъ д-ръ Диллонъ, корреспондентъ буржуазной газеты «Dailly Telegraph», поучитесь у англійскаго буржуа уваженію къ русскому пролетаріату: «Революціонное движеніе самопроизвольно возникаетъ въ рабочемъ классѣ; оно никоимъ образомъ не было вызвано буржуазными вождями… Профессора, академики, чиновники, тайные совѣтники собрались на званный обѣдъ, не подозрѣвая, что имъ придется подписаться подъ бумагой, требующей уничтоженія самодержавія. Если бы они что-либо объ этомъ раньше знали, они остались бы дома. Но во время обѣда у одного изъ присутствующихъ является мысль набросать декларацію противъ самодержавія и собрать подписи. Сначала всѣ испугались, но черезъ нѣсколько минуть всѣхъ охватилъ революціонный порывъ, и они подписались съ энтузіазмомъ. Революціонная волна поднялась изъ народныхъ глубинъ, но она увлекаетъ также со стихійной силой и верхніе слои». Это отвѣтъ либераламъ насчетъ пролетаріата. Но. къ счастью для русскаго пролетаріата, теперь уже можно отвѣтить съ чувствомъ удовлетворенія и на второй вопросъ: гдѣ была соціалдемократія въ первые дни революціи? Она была въ сознаніи тѣхъ пролетаріевъ, которые боролись въ «Русскомъ Собраніи» съ разными демагогами и политическими шарлатанами, вродѣ г.г. Архангельскихъ и Строевыхъ, она была въ сознаніи организованныхъ и неорганизованныхъ товарищей, которые выдвинули на рабочихъ собраніяхъ Петербурга соціалдемократическія требованія, которыя заставили импровизированнаго вождя народнаго — Гапона присоединиться къ этимъ требованіямъ, которые сдѣлали ихъ боевымъ лозунгомъ всего петербургскаго пролетаріата; соціалдемократія организовала и засѣдала въ стачечныхъ комитетахъ, она была во главѣ пролетаріата на баррикадахъ Васильевскаго острова, она завтра будетъ во главѣ всего русскаго пролетаріата.
Насъ не удивляетъ и не смущаетъ, что героемъ перваго революціоннаго натиска является человѣкъ, который до революціи былъ чуждъ соціалдемократіи, былъ даже враждебенъ ей. Мы знали и всегда говорили, что мы живемъ въ атмосферѣ революціонизирующагося буржуазнаго общества; мы знали и говорили, что въ такой атмосферѣ пролетаріатъ неизбѣжно долженъ и будетъ получать революціонные импульсы и толчки отъ элементовъ, чуждыхъ ему. Но, нисколько не смущаясь тѣмъ, что разношерстные элементы толкаютъ, сознательно или безсознательно, иногда даже противъ воли, тѣ или другіе слои пролетаріата на революціонный путь, соціалдемократія ставила себѣ цѣлью внести ясное сознаніе въ стихійно революціонизирующіяся рабочія массы и подчинить ихъ правильно понятымъ интересамъ рабочаго класса. И въ этомъ отношеніи десятилѣтняя работа сощалдемократіи вполнѣ исторически окупилась. Если чуждый ей священникъ Гапонъ увлекъ отсталыя массы петербургскаго пролетаріата на возстаніе, то въ рядахъ петербургскаго пролетаріата нашлось достаточно соціалдемократическихъ элементовъ, чтобы ввести это возстаніе въ соціалдемократическое русло, чтобы временнаго техническаго организатора возстанія пролетаріата идейно подчинить постоянному вождю пролетаріата — соціалдемократія.
Возстаніе 9 января есть только первый эпизодъ русской революціи, и чѣмъ больше будетъ развиваться великая историческая драма, тѣмъ больше въ хаосѣ революціонной стихіи будутъ кристализоваться очертанія и роли отдѣльныхъ политическихъ партій.
Первый непосредственный толчекъ народной революціи далъ человѣкъ, не принадлежащій ни къ какой политической партіи, не исповѣдывавшій никакихъ политическихъ принциповъ, ничѣмъ не связанный ни со вчерашнимъ, ни съ завтрашнимъ днемъ. Только полная свобода отъ всякихъ обязательствъ позволила ему прибѣгнуть къ такимъ пріемамъ ускоренія революціоннаго процесса, которые могли бы оказаться пагубными для дѣла революціи и для дѣла пролетаріата, если бы въ пролетаріатѣ не было достаточно элементовъ, которые использовали стихійное возбужденіе для соціалдемократическихъ цѣлей, для цѣлей, основанныхъ на пониманіи историческаго процесса развитія общества. Для соціалдемократіи Гапонъ, его сотрудники, его организація и его дѣятельность — одинаково объективныя явленія, за которыя она не могла бы ни въ какомъ случаѣ взять на себя моральную отвѣтственность, но которыя она обязана была всестороннимъ образомъ использовать. Это она сдѣлала въ Петербургѣ. Теперь, когда первый толченъ данъ, достаточно одного чувства солидарности для того, чтобы вызвать всеобщую стачку въ Россіи, для того, чтобы въ разныхъ концахъ Россіи поднять рабочія массы. Теперь соціалдемократія нетрудно, пользуясь этимъ пролетарскимъ чувствомъ, какъ рычагомъ, во всѣхъ концахъ Россіи, сразу, съ перваго же шагу, стать во главѣ революціоннаго движенія широкихъ массъ; теперь ей легче связать себя, какъ партію пролетаріата, самымъ тѣснымъ образомъ съ всенароднымъ движеніемъ во всѣхъ его перипетіяхъ; теперь она можетъ отъ имени выступившаго пролетаріата привлечь къ дѣлу революціи всѣ радикальные и быстро революціонизирующіеся элементы буржуазнаго общества. Теперь соціалдемократія можетъ взять въ свои руки и гегемонію въ революціонной борьбѣ. Стихія буржуазной революціи встряхнула самые отсталые слои рабочихъ массъ. Соціалдемократія превратитъ эту революціонную стихію въ орудіе для всесторонняго политическаго освобожденія Роосіи.
Быть или не быть — стояло передъ самодержавно-бюрократическимъ чудовищемъ, загнаннымъ 9 января на край пропасти. Не быть! — отвѣтитъ ему возставшій народъ.