Разсказъ объ отношеніяхъ Пушкина къ Дантесу 1).
править1) Записанъ въ 1887 году со словъ князя Александра Васильевича Трубецкаго, 74-хъ лѣтъ, генерала-маіора, состоявшаго на службѣ при складѣ въ Одессѣ.
Князь Трубецкой не былъ «пріятельски» знакомъ съ Пушкинымъ, но хорошо зналъ его по частымъ встрѣчамъ въ высшемъ петербургскомъ обществѣ и, еще болѣе, по своимъ близкимъ отношеніямъ къ Дантесу[1].
«Въ 1834 году, разсказывалъ кн. Трубецкой, императоръ Николай собралъ однажды офицеровъ Кавалергардскаго полка и, подведя къ нимъ за руку юношу, сказалъ: „Вотъ вамъ товарищъ. Примите его въ свою семью, любите его, какъ пажа“ (въ то время кавалергарды пополнялись исключительно воспитанниками Пажескаго корпуса, по большей части, камеръ-пажами) и прибавилъ по-французски: „Этотъ юноша считаетъ за большую честь для себя служить въ Кавалергардскомъ полку — онъ постарается заслужить вашу любовь и, я увѣренъ, оправдаетъ вашу дружбу“. Это и былъ Дантесъ, племянникъ голландскаго посланника Геккерна, родная сестра котораго была замужемъ за французскимъ chevalier Дантесомъ. На видъ ему было въ то время лѣтъ 20. много 22 года. Какъ иностранецъ, онъ былъ пообразованнѣе насъ, пажей, а какъ французъ — остроуменъ, живъ, веселъ. Онъ былъ отличный товарищъ и образцовый офицеръ. Онъ былъ очень красивъ, и постоянный успѣхъ въ дамскомъ обществѣ избаловалъ его — онъ относился къ дамамъ вообще, какъ иностранецъ, смѣлѣе, развязнѣе, чѣмъ мы, русскіе, а какъ избалованный ими — требовательнѣе: если хотите, нахальнѣе, наглѣе, чѣмъ даже было принято въ нашемъ обществѣ».
Въ 1834 году, лѣтомъ, когда кавалергарды стояли въ крестьянскихъ избахъ Новой Деревни, князь Трубецкой жилъ въ одной хатѣ съ Дантесомъ, который сообщалъ ему о своихъ любовныхъ похожденіяхъ, вѣрнѣе, о своихъ побѣдахъ надъ женскими сердцами.
"Въ то время Новая Деревня была моднымъ мѣстомъ, говорилъ кн. Трубецкой; мы стояли въ избахъ, мѣстность не была такъ застроена, какъ теперь, я мы производили эскадронныя ученія на той землѣ, гдѣ теперь дачки и садики 1-й и 2-й линій Новой Деревни. Все высшее общество располагалось на дачахъ по близости, преимущественно на Черной рѣчкѣ. Тамъ жилъ и Пушкинъ.
"Дантесъ часто посѣщалъ Пушкиныхъ. Онъ ухаживалъ за «Наташей», какъ и за всѣми красавицами (а она была красавица), но вовсе не особенно «пріударялъ», какъ мы тогда выражались, за нею. Частыя записочки, относимыя Лизой (горничная Пушкиной), ничего не значили — въ наше время это было въ обычаѣ. Пушкинъ, хорошо зная, что Дантесъ не «пріударяетъ» за его женою, вовсе не ревновалъ, но, какъ онъ самъ выражался, Дантесъ былъ ему противенъ своею манерою, нѣсколько нахальною, своимъ языкомъ, менѣе воздержнымъ, чѣмъ слѣдовало съ дамами, какъ полагалъ Пушкинъ. Надо признаться — при всемъ уваженіи къ высокому таланту Пушкина — это былъ характеръ невыносимый. Онъ все какъ будто боялся, что его мало уважаютъ, недостаточно оказываютъ почета; мы, конечно, боготворили его музу, а онъ считалъ, что мы мало преклоняемся передъ нимъ. Манера Дантеса просто оскорбляла его, и онъ не разъ высказывалъ желаніе отдѣлаться отъ его посѣщеній. Nathalie не противорѣчила ему въ этомъ; быть можетъ, даже соглашалась съ мужемъ, но не умѣла прекратить свои невинныя свиданія съ Дантесомъ. Быть можетъ, ей льстило, что блестящій кавалергардъ всегда у ея ногъ. Когда она начинала говорить Дантесу о неудовольствіи мужа, Дантесъ, какъ повѣса, хотѣлъ слышать въ этомъ какъ-бы поощреніе къ своему ухаживанью. Еслибы Nathalie была болѣе умна, еслибы Дантесъ не былъ такъ избалованъ, все кончилось бы ничѣмъ, такъ какъ въ то время, по крайней мѣрѣ, ничего собственно и не было — рукопожатія, обниманія, поцѣлуи, но не больше, а это въ наше время были вещи обыденныя.
«Часто говорятъ о ревности Пушкина. Мнѣ кажется, тутъ есть недоразумѣніе. Пушкинъ вовсе не ревновалъ Дантеса къ своей женѣ и не имѣлъ къ тому повода. Необходимо отдѣлять двѣ фазы въ его отношеніяхъ къ Дантесу: первая, лѣтняя, окончившаяся женитьбой Дантеса на Catherine; вторая, осенняя, приведшая къ дуэли.
Пушкинъ не выносилъ Дантеса и искалъ случая отдѣлаться отъ него, закрыть ему двери своего дома. Легче всего это было для Nathalie, но та, не знала, какъ взяться за дѣло. Нерѣдко, возвращаясь изъ города къ обѣду, Пушкинъ заставалъ у себя, на дачѣ, Дантеса. Такъ было и въ концѣ лѣта 1836 г. Дантесъ засидѣлся у Наташи; пріѣзжаетъ Пушкинъ, входитъ въ гостиную, видитъ Дантеса рядомъ съ женою и, не говоря ни слова, ни даже обычнаго bon jour, выходитъ изъ комнаты; черезъ минуту онъ является вновь, цѣлуетъ жену, говоря ей, что пора обѣдать, что онъ проголодался, здоровается съ Дантесомъ и выходитъ изъ комнаты».
— Ну, пора, Дантесъ, уходите. Мнѣ надо идти въ столовую, — сказала Наташа.
Они поцѣловались, и Дантесъ вышелъ. Въ передней онъ столкнулся съ Пушкинымъ, который пристально посмотрѣлъ на него, язвительно улыбнулся и, не сказавъ ни слова, кивнулъ головой и вошелъ въ ту же дверь, изъ которой только-что вышелъ Дантесъ.
Когда Дантесъ пришелъ къ себѣ въ избу, онъ выразилъ князю Трубецкому свое опасеніе, что Пушкинъ затѣваетъ что-то недоброе.
— Онъ былъ сегодня какъ-то особенно страшенъ, и Дантесъ разсказалъ своему товарищу, какъ онъ засидѣлся у Nathalie, какъ та гнала его нѣсколько разъ, опасаясь, что мужъ опять застанетъ ихъ, но онъ все медлилъ, и мужъ, дѣйствительно, засталъ ихъ вдвоемъ.
— Только-то?
— Только, но, право, у Пушкина былъ какой-то непріязненный взглядъ, и въ передней онъ даже не простился со мною.
Все это Дантесъ разсказывалъ, переодѣваясь, такъ какъ торопился на обѣдъ, кажется, къ своему дядѣ. Едва ушелъ Дантесъ, какъ, денщикъ докладываетъ, что пушкинская Лиза принесла ему письмо и, узнавъ, что барина нѣтъ дома, наказывала переслать ему письмо, гдѣ бы онъ ни былъ. На конвертѣ было написано: très-pressée. Съ этимъ же денщикомъ князь Трубецкой отправилъ тотчасъ же письмо къ Дантесу. Спустя часъ, быть можетъ, съ небольшимъ, входитъ Дантесъ. "Я его не узналъ, говорилъ кн. Трубецкой — на немъ лица не было.
— Что случилось?
— Мои предсказанія сбылись. Прочти!
"Я вынулъ изъ конверта съ надписью très-pressée небольшую записочку, въ которой Nathalie извѣщаетъ Дантеса, что она передавала мужу, какъ Дантесъ просилъ сегодня руки ея сестры Кати и что мужъ съ своей стороны тоже согласенъ на этотъ бракъ. Записочка была составлена по-французски, но отличалась отъ прежнихъ не только vous, вмѣсто tu, но и вообще слогомъ, вовсе не женскимъ и вовсе не дамскихъ billets doux.
— Что все это значитъ?
— Ничего не понимаю. Ничьей руки я не просилъ.
"Стали мы обсуждать и порѣшили, что Дантесу слѣдуетъ, прежде всего, не давать démenti словамъ Наташи до разъясненія казуса.
— Во всякомъ случаѣ, Catherine мнѣ нравится, замѣтилъ Дантесъ, и хотя я не просилъ ея руки, но буду радъ сдѣлаться ея мужемъ.
"На другой день все разъяснилось. Наканунѣ, возвратясь изъ города и увидя въ гостиной жену съ Дантесомъ, Пушкинъ не поздоровался съ ними и прошелъ прямо въ кабинетъ; тамъ онъ намазалъ сажей свои толстыя губы и, войдя вторично въ гостиную, поцѣловалъ жену, поздоровался съ Дантесомъ и ушелъ, говоря, что пора обѣдать. Вслѣдъ затѣмъ и Дантесъ простился съ Nathalie, при чемъ они поцѣловались, и, конечно, сажа съ губъ Nathalie перешла на губы Дантеса. Когда Дантесъ столкнулся въ передней съ Пушкинымъ, который, очевидно, поджидалъ его выхода, онъ замѣтилъ пристальный взглядъ и язвительную улыбку — это Пушкинъ высмотрѣлъ слѣды сажи на губахъ Дантеса.
«Взбѣшенный, Пушкинъ бросился къ женѣ и сдѣлалъ ей сцену, приводя сажу въ доказательство. Nathalie не знала, что отвѣчать, и застигнутая въ расплохъ, солгала: она сказала мужу, что Дантесъ просилъ у нея руки сестры Кати, что она дала свое согласіе, въ знакъ чего и поцѣловала Дантеса, но что поставила свое согласіе въ зависимость отъ рѣшенія Пушкина». Тотчасъ же, подъ диктовку Пушкина, была написана Наташей та записочка къ Дантесу, которая такъ удивила и Дантеса, и князя Трубецкого.
"Вскорѣ состоялся бракъ Дантеса съ Е. Н. Гончаровой. Этимъ оканчивается первая фаза. Бракъ все прикрылъ и всѣхъ примирилъ. Теперь Дантесъ являлся къ Пушкинымъ, какъ родной; онъ сталъ своимъ человѣкомъ въ ихъ домѣ, и Пушкинъ уже не выражался онемъ иначе, какъ въ самыхъ дружескихъ терминахъ. Дантесъ пересталъ уже быть для него невыносимымъ человѣкомъ.
"Откуда же дуэль? Чѣмъ вызвана ссора? Гдѣ безчестіе, смываемое только кровью?
"Это уже вторая фаза. Обстоятельства, вызвавшія вновь ссору и окончившіяся дуэлью, до сихъ поръ еще никѣмъ не разъяснены. Объ нихъ въ печати, вообще, не упоминается, быть можетъ, потому, что они набрасываютъ тѣнь на человѣка, имя котораго такъ дорого каждому изъ насъ, русскихъ; быть можетъ, однако, и потому еще, что эти обстоятельства были извѣстны очень не многимъ. Не такъ давно, въ Орлѣ, умерла Полетика (Полетыка), съ которою я часто вспоминалъ этотъ эпизодъ, и онъ совершенно свѣжъ въ моей памяти.
"Дѣло въ томъ, что Гончаровыхъ было три сестры: Наталья, вышедшая за Пушкина, чрезвычайно красивая, Екатерина, на которой женился Дантесъ, и Александра, очень некрасивая, но весьма умная дѣвушка. Еще до брака Пушкина на Nathalie, Alexandrine знала наизусть всѣ стихотворенія своего будущаго beau-frère и была влюблена въ него зао чно; вскорѣ послѣ брака, Пушкинъ самъ увлекся Alexandrine до безумія. Подумайте же: могъ ли онъ, при этихъ условіяхъ, ревновать свою жену къ Дантесу? Если Пушкину и не нравились частыя посѣщенія Дантеса, то вовсе не потому, что Дантесъ балагурилъ съ его женою, а потому, что, посѣщая домъ Пушкиныхъ, Дантесъ встрѣчался съ Александриной. Влюбленный въ Александрину, Пушкинъ опасался, чтобъ изящный кавалергардъ не увлекъ ее. Вотъ почему Пушкинъ вполнѣ успокоился, узнавъ отъ жены, что Дантесъ бываетъ для Катерины, что проситъ ея руки; вотъ почему, послѣ брака Дантеса съ Катериной, Пушкинъ сталъ относиться къ Дантесу даже дружески.
"Едва-ли многимъ извѣстно слѣдующее обстоятельство, довольно, повидимому, ничтожное, но, въ концѣ концовъ, отнявшее у насъ Пушкина. Вскорѣ послѣ брака, въ октябрѣ или ноябрѣ, Дантесъ съ молодою женою задумали отправиться за границу, къ роднымъ мужа. Въ то время сборы за границу были нѣсколько продолжительнѣе нынѣшнихъ, и во время этихъ-то сборовъ, въ ноябрѣ или декабрѣ, оказалось, что съ ними собирается ѣхать и Alexandrine. Вотъ что окончательно взорвало Пушкина, и онъ рѣшилъ во что бы ни стало воспрепятствовать ихъ отъѣзду. Онъ опять сталъ придираться къ Дантесу, началъ повсюду бранить его, намекая на его ухаживанія, но не за Александриной, а за Nathalie. Въ этомъ отношеніи Пушкинъ былъ, дѣйствительно, невыносимъ. Какъ теперь помню, на святкахъ былъ балъ у португальскаго, если память мнѣ не измѣняетъ, посланника, большого охотника. Онъ жилъ у нынѣшняго Николаевскаго моста. Во время танцевъ, я зашелъ въ кабинетъ, всѣ стѣны котораго были увѣшаны рогами различныхъ животныхъ, убитыхъ ярымъ охотникомъ, и, желая отдохнуть, сталъ перелистывать какой-то списокъ. Вошелъ Пушкинъ.
— Вы зачѣмъ здѣсь? Кавалергарду да еще не женатому, здѣсь не мѣсто. Вы видите (онъ указалъ на рога) — эта комната для женатыхъ, для мужей, для нашего брата.
— Полноте, Пушкинъ, — сказалъ я: вы и на балъ притащили свою желчь; вотъ ей здѣсь не мѣсто.
"Вслѣдъ за этимъ онъ началъ бранить всѣхъ и все, между прочимъ, Дантеса, и такъ какъ Дантесъ былъ кавалергардъ, то и кавалергардовъ. Не желая ввязываться въ исторію, я вышелъ изъ кабинета и, стоя въ дверяхъ танцовальной залы, увидѣлъ, что Дантесъ танцуетъ съ Nathalie.
"Пушкинъ все настойчивѣе искалъ случая поссориться съ Дантесомъ, чтобы помѣшать отъѣзду Александрины. Случай скоро представился. Въ то время, нѣсколько шалуновъ изъ молодежи — между прочимъ, Урусовъ, Опочининъ, Строгановъ, мой cousin — стали разсылать анонимныя письма къ мужьямъ-рогоносцамъ. Въ числѣ многихъ, получилъ такое письмо и Пушкинъ. Въ другое время, онъ не обратилъ бы никакого вниманія на. подобную шутку и, во всякомъ случаѣ, отнесся бы къ ней, какъ къ шуткѣ, быть можетъ, заклеймилъ бы ее эпиграммой; но теперь онъ увидѣлъ въ этомъ хорошій предлогъ и воспользовался имъ по-своему.
"Письмо Пушкина къ Геккерну и подробности дуэли Пушкина съ племянникомъ Геккерна, Дантесомъ, всѣмъ извѣстны.
- ↑ По формулярному списку кн. А. В. Трубецкой, въ 1831 г. произведенъ въ корнеты Кавалергардскаго полка, въ 1834 г. — въ поручики, въ 1836 г. — въ штабсъ-ротмистры, въ 1840 г. — въ ротмистры; 18-го января 1842 г. уволенъ отъ службы по домашнимъ обстоятельствамъ; потомъ вновь поступилъ на службу и дослужился до генеральскаго чина.