РАЗСКАЗЫ О СИБИРСКИХЪ ЗОЛОТЫХЪ ПРІИСКАХЪ.
правитьДень, проведенный мною на гостепріимномъ пріискѣ, посвященъ былъ исключительно отдохновенію.
На слѣдующее утро, мы пустились опять въ путь — отъискивать нашъ пріискъ.
Насъ было немного: я, управляющій и пять человѣкъ рабочихъ. Съ собою мы взяли, кромѣ нужнаго количества провіанта и фуража, одну палатку, два лома, три кайлы, три желѣзныя лопатки, вашгертъ — очень-простую машину — наклоненную плоскость изъ досокъ съ окраинами съ трехъ сторонъ для того, чтобъ то, чти на этой плоскости положатъ, не упало, — три желѣзныя трубы или колѣна водоотливной машины, золотопромывательную щетку (она обыкновенно дѣлается вполовину противъ платяной и составляется изъ длинной крѣпкой Щетины) и еще кой-какія мелочи. Все это мы взвалили и навьючили на лошадей и съ разсвѣтомъ отправились въ дорогу.
— Предувѣдомляю васъ, говорилъ мнѣ управляющій: — это дѣлается, извините за выраженіе, чтобъ васъ потѣшить и удовлетворить ваше любопытство и желаніе сдержать слово. Дѣльнаго изъ этой экспедиціи врядъ ли что можетъ выйдти: въ два дня пятью человѣками немного надѣлаешь. Для васъ, однакожь, это будетъ полезно: вы ознакомитесь съ дѣломъ; васъ будетъ побуждать то обстоятельство, что это для васъ свое, а не чужое.
— Вотъ я вамъ и про себя скажу, продолжалъ онъ далѣе на мои вопросы, когда я разговорами хотѣлъ сократить время и прогнать скуку непріятнаго путешествія. — Когда я былъ сначала на пріискахъ, я получалъ-себѣ тысчонки три рублей ассигнаціями жалованья, при всемъ готовомъ содержаніи; ну, и смотрѣлъ, разумѣется, чтобъ все шло хорошо; а отъ-чего тутъ такъ было, а тутъ вотъ этакъ — мнѣ и въ голову не приходило подумать. Лѣто и безъ того въ тайгѣ намаешься и радъ-радёхонекъ, когда прійдетъ десятое сентября, время, когда всякія заботы о чужомъ дѣлѣ можно вонъ изъ головы выкинуть. Кончишь здѣсь всѣ дѣла и прощаешься съ тайгой до будущей весны. Выѣду, бывало.въ резиденцію, да чѣмъ бы тутъ же довить рабочихъ да вербовать ихъ къ себѣ для будущаго лѣта, ѣду въ городъ отдыхать послѣ трудовъ, а наемку рабочихъ предоставляю прикащику. Ужь конечно, пройдетъ не безъ того, чтобъ прикащикъ меня не надулъ: и въ прогонахъ выставитъ лишнее, и въ содержаніи лишнее, и въ угощеніи лишнее, и лишнее покажетъ на волостныхъ писарей или на другіе такъ-называемые у насъ «непредвидимые расходы», очень, между нами будь сказано, предвидѣнные. Послѣ все это и обнаружится, можетъ-быть, да ужь поздно, не поправишь: и прогналъ бы мошенника, да парень-то онъ у меня дѣдовой… Гдѣ грѣха не бываетъ! Прійдетъ время хлѣбъ закупать, я то же самъ къ мужику не поѣду. Я, какъ бы то ни было, все-таки «его благородіе» и съ крестьяниномъ или съ какимъ-нибудь еще ссыльнымъ калякать да съ копейки на копейку переколачивать и торговаться мнѣ не приходится — я опять прикащика посылаю. Этотъ тоже не пропуститъ случая въ прогонахъ и въ содержаніи приписать малую-толику, да еще съ мужикомъ стачку "дѣлаетъ: съ пуда по гривнѣ, по другой напишетъ лишняго въ контрактѣ, да къ себѣ въ карманъ положитъ. Я и тутъ не привязывался: не стоитъ, молъ, изъ мелочи; и то еще спасибо, что хлѣба въ долгъ закупилъ: вѣдь у насъ рѣдко на чистыя деньги покупаютъ. А сколько такихъ случаевъ въ году перебываетъ? -множество! Тутъ и инструменты, и канцелярія, и снасти, и сахаръ, и холстъ… чего-чего нѣтъ! Отчетовъ хозяину, бывало, тоже не хочется самому составлять: такъ, маленечко попишешь, а главное все и поручишь прикащику посмышленѣе. Смышленый прикащикъ стакнется съ матеріальнымъ: товарцу разнаго припрячутъ себѣ тихомолкомъ, да и выведутъ въ расходъ по книгѣ. Такъ и другое-прочее, особенно по провіантской да по коммиссаріатской части. По отчету-то приходъ съ расходомъ копейка въ копейку, ни въ одной статьѣ ни сучка, ни задоринки, а сообразишь хорошенько, посмотришь — тысячи-другой и нѣтъ!
— Да чего жь вы-то смотрѣли, спросилъ я съ изумленіемъ: — вѣдь вы сами отчеты подписывали?
— Самъ подписывалъ, но подписывалъ зря, что грѣха таить! Да я не могъ и вообразить, чтобъ тихій, скромный, непьющій молодой парень осмѣлился подумать обмануть меня. Провѣрять отчетъ мнѣ бывало все некогда, потому-что и на это нужно столько же трудовъ и времени, сколько на самое составленіе отчета.
— А хозяинъ?
— Да что хозяинъ? Тоже просмотритъ! Провѣритъ итоги, и дѣло съ концомъ: благо барышъ есть!
— По-крайней-мѣрѣ, компаньйоны вашего хозяина замѣтятъ обманъ?
— Гдѣ компаньйонамъ замѣтить! и трудно, и тяжело, и надо знать сноровку, да врядъ ли они и видятъ когда отчеты.
— Но куда жь ваши составители отчетовъ дѣваютъ въ лѣсу то, что они излишне выставятъ по книгамъ?
— Было бы что, а куда? — какъ не найдти мѣста! Мало ли сосѣдей: на полцѣны многіе съ благодарностію купятъ. Если же такого случая не будетъ, то при слѣдующей ко мнѣ доставкѣ клади или при закупкахъ, лишекъ этотъ мнѣ. Же на счетъ поставятъ: дѣло выйдетъ еще выгоднѣе. Разумѣется, что эти продѣлки я не съ разу понялъ. А когда понялъ, то смотрѣлъ на это какъ на неотвратимое зло. Надобно было прогнать всѣхъ прикащиковъ и замѣстить выбылыя мѣста новыми людьми.. И тутъ бѣда! Человѣка новаго въ дѣлѣ надлежало учить всему и шагъ на шагомъ опасаться t какихъ-нибудь важныхъ опущеній; а набирать прикащиковъ изъ бывалыхъ людей — значило опять стѣснять себя и быть готовымъ на новые плутовства и обманы, потому-что эти люди ко всему уже присмотрѣлись.
— Hе-уже-ли же у васъ таково всеобщее направленіе? Не-уже-ли слово «прикащикъ» у васъ однозначаще со словами «ловкій мошенникъ»?
— Я самъ такъ сначала думалъ, но, слава Богу, мысли мои объ этомъ перемѣнились къ лучшему, и вотъ по какому случаю: заодно очень-дѣльное открытіе, которымъ мнѣ удалось услужить своему хозяину, я получилъ двойной окладъ жалованья и участіе въ компаніи. Барыши и желаніе увеличить эти барыши всевозможными способами заставили меня, для собственной моей пользы, ближе присмотрѣться къ дѣлу и позаботиться о сокращеніи расходовъ. Я сталъ держать прикащиковъ втрое меньше, чѣмъ прежде, сталъ имъ вдвое дороже платить, сталъ строго наблюдать за всѣми книгами, самъ сталъ дѣлать заподряды. составлять отчеты по упрощенной методѣ безъ всякихъ запутанностей — и что жь вы думаете? На первый же годъ расходы на все уменьшились десятью процентами при однихъ и тѣхъ же обстоятельствахъ, а что касается до непредвидимыхъ издержекъ, то у меня ихъ, почитай, вовсе не бываетъ. Я теперь душа всего дѣла, знаю его самъ что-называется досконально и не могу нахвалиться своими помощниками-прикащиками. Я ихъ держу въ рукахъ, слѣжу за всѣми ихъ дѣйствіями, обращаюсь съ ними кротко, честно, учтиво, взъискиваю или награждаю ихъ съ самою строгою справедливостію, не подаю повода ни къ какимъ соблазнамъ, введя во всемъ гласность — и тотъ, кто прежде безсовѣстно, бывало, меня обсчитывалъ, старается теперь заслужить особенное мое вниманіе аккуратностію, трудолюбіемъ, честностью и благороднымъ характеромъ, зная, что теперь никакъ нельзя худыхъ концовъ схоронить въ воду и что тотъ ли, другой ли, заговорятъ громко и укажутъ на невѣрнаго слугу пальцемъ. — Такъ вотъ оно каково! И выходитъ, что все зло не отъ прикащиковъ, а отъ вашей братьи, отъ управляющихъ: вотъ гдѣ корень всего!
«Это такъ же, какъ и во всемъ и вездѣ» продолжалъ словоохотный мой собесѣдникъ. "Вы понимаете, на-примѣръ, что значитъ слѣдователь? Вы знаете, что это корень праваго суда? Точно такъ и въ нашемъ быту. Управляющій — это такая голова, по дудкѣ которой пляшутъ всѣ остальные члены. Захочетъ управляющій изъ какихъ-нибудь видовъ доказать, что пріискъ его хозяевъ бѣденъ — рабочіе никакъ не добудутъ ни крохи золота. Захочетъ онъ одурачить своихъ довѣрителей богатствомъ пріобрѣтеннаго имъ пріиска — пробы золота будутъ у него самыя богатыя. Въ первомъ случаѣ, онъ поведётъ работы пустыми мѣстами и станетъ мыть одну землю; а въ послѣднемъ случаѣ будетъ скупать воровское золото у сосѣдскихъ рабочихъ! Это просто самовластный предсѣдатель палаты, который дополнительными справками и разнаго рода переслѣдованіями можетъ затмить дѣло и дать ему направленіе, какое его душѣ захочется. Вотъ я вамъ кстати разскажу одинъ случай, бывшій лѣтъ сорокъ назадъ, который я слышалъ отъ покойнаго батюшки и который доказываетъ, что значитъ умѣть повернуть дѣло.
«Былъ у насъ, какъ водится, судья и жилъ еще одинъ купецъ. Купецъ этотъ былъ не то, чтобы въ-самомъ-дѣлѣ купецъ какой-нибудь, а такъ, просто состоялъ по гильдіи и чуть ли еще не по первой. Заниматься чѣмъ-нибудь торговымъ — онъ не занимался, а откуда деньги пріобрѣлъ
— Богъ его вѣдаетъ: изъ людей никто заподлинно того не зналъ, потому-что онъ поселился къ намъ недавно, переписавшись изъ иногородныхъ, и ни съ кѣмъ ни короткаго, ни даже близкаго знакомства не водилъ. Ходили только темные слухи, что былъ онъ прежде караваннымъ извощикомъ, то-есть, по большимъ дорогамъ чужіе чаи возилъ на своей телегѣ, а тамъ вдругъ нежданно разбогатѣлъ. Разсказывали даже, что онъ сынъ какого-то каторжнаго, выпущеннаго, по окончаніи урочнаго термина, на вольное пропитаніе. Вотъ разбогатѣлъ онъ, да и женился этакимъ манеромъ въ другомъ городѣ на такой смазливой дѣвушкѣ, что на рѣдкость и поискать. Такая была благословленная, сама корпусна, матёра — ну, просто козырь-баба. Саніъ онъ старъ былъ, жена то молода — вотъ дѣло и вышло неладно. Говорятъ, однако, что мужу это только померещилось. Ну,.такъ ли, не такъ ли, а совѣта да любви, стало, имъ Богъ не далъ. Началъ онъ ее бѣдную хлёстко бить да мучкарить, а она, горемычная, стала чахнуть да чахнуть, да съ горя и пріучилась испивать хмѣльнаго, а какъ наелозвится (т. е. шибко напьется), такъ во хмѣлю, бывало, и убѣжитъ изъ дому, никто не знаетъ куда. Мужъ былъ человѣкъ пресердитый, съ лица такой страшный, черные волосы стоймя, глаза налились кровью, говоритъ — словно реветъ изъ бочки. Лишь-только бѣдняжка явится домой съ повинною и падетъ мужу въ ноги, онъ вцѣпится ей въ косу и начнетъ таскать по полуесли, говоритъ, только пикнешь, въ вѣкъ не прощу, замучу тебя до смерти! Бился онъ съ ней такимъ манеромъ долго, а отъ хмѣльнаго да отъ дурнаго никакъ ее отъучить не могъ. И она-то, сердечная, чего только отъ него не натерпѣлась. То онъ ей щеку прокуситъ зубами, то исщиплетъ всю грудь, то согнетъ объ нее кочергу, то бичикомъ (кнутомъ) всеё ее исхлещетъ: по суткамъ безъ памяти лежала — а все переносила. Наконецъ, и ей не въ моготу стало: задумала она разомъ покончить всѣ муки и стала оттачивать ножъ — себѣ или мужу — никто не знаетъ Недолго мысли эти были у нея въ головѣ: мужъ поймалъ ее на дѣлѣ. — „А, варначка[1]“ сказалъ онъ: „ты меня ножомъ хочешь гноркнуть — я же тебя теперь докопаю!“ Онъ снялъ у нея съ шеи мѣрку, пошелъ къ кузнецу и заказалъ ему ошейникъ, будто-бы для собаки, а цѣпь велѣлъ сдѣлать покороче. Что послѣ этого было — страсти и подумать. Наконецъ, не дальше, какъ черезъ недѣлю стряпка (кухарка) была ночесъ разбужена ужасными стонами, которые раздавались изъ хозяйской спальни. Черезъ нѣсколько минутъ послѣ того, выбѣжалъ хозяинъ блѣдный, съ выкатившимися глазами, схватилъ корыто, утащилъ его къ себѣ, наносилъ самъ воды и заперъ дверь въ сѣнцы на крючокъ, не сказавъ ни слова лежавшей тутъ работницѣ. Баба-то была смирённая; рёвъ да стонъ хозяйки были ужь ей въ привычку; такъ убѣдись, что въ комнатахъ все давно замолкло, она перевернулась на другой бокъ и крѣпко проспала всю ночь. Къ утру все было прибрано — корыто стояло на своемъ мѣстѣ, купецъ спокойно сидѣлъ за самоваромъ, а стряпка все еще спала. Наконецъ, она проснулась и, боясь угрозъ хозяина, вошла къ нему въ комнату. „Чай съ сахаромъ, батюшка Еремѣй Захаровичъ“ сказала она, привѣтствуя его выраженіемъ въ родѣ нашего хлѣбъ да соль! „Виновата, отецъ мой, — заспалась!… А гдѣ жь хозяюшка?“ — „Хозяйка приказала долго жить, Аѳимья! Ни вѣсть ударъ, ни вѣсть что — скончалась!“ отвѣчалъ купецъ съ печальнымъ видомъ. „Вонъ она лежитъ, голубушка!“ — Бѣдная страдалица лежала ужь не въ спадацѣ, авъ другоц комнатѣ на двухъ раздвинутыхъ столахъ. Пестрый очипокъ былъ накутанъ на всю голову покойницы, надвинутъ ей на самыя брови и совершенно закрывалъ лобъ и виски. Шаль (т. е. шейный платокъ) была надѣта на мертвое тѣло сверхъ прочаго платья и поддернута подъ самый подбородокъ; остывшія руки были перевязаны рукотеркой (ручничокъ, полотенцо). Съ грѣхомъ пополамъ удалось-таки ему похоронить жену, какъ слѣдовало. Кажись бы и концы въ воду? Такъ нѣтъ же: праведный Богъ не допустилъ этого. На другой же день послѣ похоронъ, на кладбище наѣхали власти, раскопали могилу, вынули гробъ и начали осмотръ трупа… Вообразите вы себѣ варварскую жестокость человѣка! У бѣдной женщины голова была проломлена, виски изъязилены, все тѣло въ синякахъ, и въ добавокъ ко всему — найденъ мышьякъ въ желудкѣ. Кажется, дѣло ясно? Открыто, что мужъ самъ обмывалъ покойницу, самъ одѣвалъ ее наединѣ; нашли палочку, въ руку толщины, которою онъ бивалъ жену, и ошейникъ, за который жена была прикована въ спальнѣ — такъ по-крайней-мѣрѣ въ городѣ всѣ говорили… По что жь бы вы думали?… Э! да вотъ и Малый-Тюхтетъ, проговорилъ весело разскащикъ, перемѣнивъ тонъ своего разсказа.
— Вѣрно намъ теперь ужь близко? спросилъ я съ участіемъ, потому-что порядочно утомился.
— Однако, не знаю, отвѣчалъ управляющій, начиная рѣчь, какъ сибирскій простолюдинъ, словомъ „однако“. — Не худобы теперь остановиться да пообѣдать. Ну-ка, ребята, разсѣдлывай да мигомъ разводи костеръ!
— Чѣмъ же дѣло убійцы кончилось?
— Ну, что объ этомъ толковать! Бросимте! Впрочемъ, этотъ судья давнымъ-давно умеръ — Богъ разсудитъ Это дѣло на томъ свѣтъ!
Расположившись на берегу рѣчки для отдыха, мы занялись сначала чаемъ, потомъ вкусно пообѣдали, сколько Это позволяли скитальческія наши обстоятельства и мѣстныя(удобства, и совершенно забыли о трагическомъ разсказѣ, навѣявшемъ сначала на насъ самыя Грустныя мысли.
Поднявшись снова въ дорогу, мы стали бродить по Малому-Тюхтету, въ мѣстахъ, гдѣ но было уже никакой дороги, вы даже тропинки. По правому берегу замѣтили мы впаденіе нѣсколькихъ ключей большихъ и малыхъ: это все были „Безъимянки“. Которая же ваша-то? — Одинъ ручей мы выбрали наудачу: течетъ онъ довольно-широко й, въ случаѣ нужды, можетъ носить названіе рѣчки. Не это ли наша Безъимянка? Попробуемъ что Богъ дастъ!
Мы поднялись вверхъ по этому ручью и по лѣвому его берегу замѣтили зётеси на деревьяхъ.
Когда рабочіе идутъ въ поиски и вступаютъ въ мѣста, до-тѣхъ-поръ имъ или предводителю ихъ неизвѣстныя, — они, чтобъ выйдти оттуда цѣлыми и невредимыми на прежнюю дорогу, не своротить въ сторону и не заблудиться, дѣлаютъ на тѣхъ деревьяхъ, мимо которыхъ проходятъ, зарубкподнимъ взмахомъ топора стесываютъ бересту съ корой и такимъ-образомъ обозначаютъ путь, которымъ проходили. Это и есть затеси; иногда они дѣлаются по обѣ стороны прокладываемой въ первый разъ тропы, иногда съ одной только правой стороны.
Этими затесями, единственными указателями дороги Богъ-знаетъ куда — въ огромной лѣсной пустынѣ, перерѣзанной отрогами высокихъ горъ, мы шли долго и не встрѣчали, разумѣется, ни одной души человѣческой. За то бурундучки, это юрливое животное, поминутно шмыгали подъ ногами нашихъ лошадей, которыя съ трудомъ тащились по сырой, болотистой почвѣ, протираясь сквозь разросшійся кустарникъ и пролѣзая между стволами деревъ, близко другъ отъ друга росшихъ. Пугливыя бѣлки съ шумомъ и пискомъ быстро взбирались по деревьямъ, иногда почти подъ самымъ нашимъ носомъ, такъ-что ихъ, казалось, не трудно было рукой переловить. Черные соболи по-временамъ обращали на себя завистливое вниманіе наше своимъ роскошнымъ мѣхомъ и такъ часто пробѣгали мимо васъ, что управляющій не разъ пріостанавливался, чтобъ схватить у конюха ружье и прицѣлиться въ дорогаго звѣрка. Но всѣ попытки его ограничивались однимъ желаніемъ: соболёкъ быстро мимо насъ промчится, юркнетъ и пропадетъ въ кустахъ, или подъ кочкой. Передовыя лошади, время-отъ-времени убавляя шага, иногда совсѣмъ останавливались, чутко поводили ухомъ, надували ноздри и, понявъ, что тутъ нѣтъ никакой опасности, спокойно продолжали дорогу. Но когда онѣ, останавливаясь неожиданно, навостряли уши, пятились назадъ, тряслись и тяжело дышали, тогда мы понимали, что намъ угрожаетъ близкое и непріятное сосѣдство медвѣдя, слѣды котораго безпрестанно намъ попадались. Въ одномъ мѣстѣ, въ сторонѣ, на горкѣ, одинъ изъ рабочихъ замѣтилъ какъ самъ, сама и пѣстунъ спустились въ долину. Однакожь, не смотря намѣстную пословицу: „тотъ въ тайгѣ не бывалъ, кто медвѣдя не встрѣчалъ“, у насъ встрѣчи съ нимъ близкой не было, хотя мы и были къ ней готовы: длинный ножъ и два двухствольныя ружья, заряженныя жеребьемъ, были припасены управляющимъ, очень-хорошо знавшимъ, что здѣсь рѣдко обходится безъ столкновенія съ лѣснымъ непріятелемъ — правда, тихимъ и незадорнымъ, но съ которымъ все-таки не слѣдуетъ быть на короткой ногѣ.
Время быстро шло впередъ, а мы тихо подвигались по образу пѣшаго хожденія, сойдя съ коней не столько изъ сожалѣнія къ бѣднымъ животнымъ, сколько для того, чтобъ промяться самимъ хорошенько и разъиграть кровь въ онѣмѣлыхъ членахъ. Мы упражнялись здѣсь въ лазаніи и перелазываніи по сваленнымъ бурями деревьямъ, въ скачкахъ и прыжкахъ по болотамъ и кочкамъ лучше, чѣмъ въ любой гимнастической валѣ. Къ счастію нашему, было облачно и прохладно: дождь насъ не мочилъ и солнышко не пекло; одни только комары и мошки не давали намъ ни на минуту покоя, коль-скоро мы позволяли себѣ снять сѣтки.
Вечерѣло; но мы все еще безутѣшно бродили, не видя конца нашему пути, устали, измучились и ни слова уже другъ съ другомъ не говорили, изрѣдка развѣ перекидываясь немногими словами о томъ, что наша шурфовочная партія отличается отъ партіи поисковой только меньшимъ количествомъ народа и лошадей и тѣмъ, что мы пошли бродить сюда на опредѣленное, краткое время, между-тѣмъ, какъ поисковая партія уходитъ въ тайгу на цѣлое лѣто и подвергается всѣмъ опасностямъ странствованія въ мѣстахъ невѣданныхъ и непріятностямъ не сдѣлать никакого открытія; что здѣшнія окрестности мало обслѣдованы и представляютъ обширное поле надеждъ для предпріимчивыхъ искателей; что недалеко отсюда есть дорога, конечно таежная же, на западъ черезъ Абаканъ и черезъ всю томскую тайгу въ Барнаулъ, а на востокъ въ Канскій Округъ и на бирюсинскіе золотые промыслы, и что мы теперь не далѣе, какъ въ сорока или въ пятидесяти верстахъ отъ китайской границы.
Граница здѣшняя между Россіею и Китаемъ опредѣлена еще въ 1727 году[2] и обозначена особенными знаками въ слѣдующихъ мѣстахъ:
1) На хребтѣ Эргин-Тарган-Тайга на вершинѣ рѣчки Уса, близь рѣчки Кынзымеды;
2) На правомъ берегу Уса;
3) На хребтѣ Хонни -Дабага;
4) На устьѣ рѣки Кемкемчика-Бомъ и
5) На хребтѣ Шабин-Дабага.
Наши пограничные знаки состоятъ изъ большихъ крестовъ; китайскіе — изъ высокихъ столбовъ, обложенныхъ камнями.
Границы эти постоянно три раза въ годъ осматриваются нашими пограничными казаками съ сосѣднихъ форпостовъ и китайскими властями вмѣстѣ, въ одно время. Тутъ они сходятся другъ съ другомъ и при исполненіи своей должности начинаютъ оффиціальный разговоръ, почти всегда одного и того же содержанія:
— Будь здоровъ! говоритъ китайскій предводитель ватаги турецкаго поколѣнія, кочующаго по-ту-сторону Саянскихъ-Горъ.
— Спасибо, спасибо! Я здоровъ, слава Богу! А твое какъ здоровье? говоритъ нашъ дозорщикъ.
— Я тоже здоровъ! Всегда здоровъ! А ты? Всегда ты здоровъ?
— Я всегда здоровъ; будь ты здоровъ!
— Я здоровъ!… А хорошо ты доѣхалъ? спрашиваетъ Китаецъ.
— Я хорошо доѣхалъ. А ты хорошо ли доѣхалъ?
— Я тоже хорошо доѣхалъ. Веселый былъ путь! А тебѣ каковъ путь былъ?
— Мнѣ путь былъ тоже хорошъ!
— Ну, и мнѣ былъ путь хорошъ…. Я радъ, что тебя вижу! продолжаетъ Китаецъ.
— Ни радъ, что тебя увидѣлъ, отвѣчаетъ казакъ. — Ну, что у васъ новаго? Бѣлый -царь вашъ здоровъ ли?
— Государь нашъ, благодаря Господа Бога, живъ и здравъ благополучно, говоритъ казакъ, снявъ шапку и сотворя крестное знаменіе.
— Ну, я очень-радъ, очень-радъ, что онъ живъ и здравъ благополучно, отвѣчаетъ представитель Небесной Имперіи. — А скажи мнѣ, Русскій, весь ли домъ его здоровъ?
— И царица здорова, и наслѣдникъ здоровъ, и весь домъ его здоровъ, отвѣчаетъ чистый Русакъ.
— Ну, что вашъ бѣлый царь подѣлываетъ? Что у него новаго?
— Да нашъ батюшка царь-государь вѣчно въ трудахъ и въ заботахъ. У батюшки-то у нашего хозяйство-то, вишь ты, больно велико: изъ конца въ конецъ въ годъ на рысяхъ не проѣдешь… А новаго у него то, что Богъ ему внука далъ!
— Какъ такъ? Не-ужь-то вашъ бѣлый парь дѣдомъ сталъ?
— Да такъ! Видно, дѣдомъ сталъ! Вотъ къ намъ ныньче недавно вѣсть пришла, что старшему царевичу Богъ послалъ сына. Мы всѣ Богу молились!
— И я буду молиться, отвѣчаетъ Монголъ: — и я буду за него молиться! Нашъ великій государь всей подсолнечной вашего великаго бѣлаго царя очень любитъ и большую съ нимъ дружбу ведетъ. И ты его любимъ. Дай Богъ ему счастья! Ну, прощай, прощай! Кланяйся ему отъ меня! Скажи ему, что я здоровъ и ему здоровья желаю.
— Ну, прощенья просимъ — будемъ кланяться! А вы кланяйтесь своему богдохану, говоритъ представитель Россіи представителю Китая.
— Смотри жь, не позабудь!
— Нѣтъ, не забуду, не бойсь!… И ты, смотри, не забудь!.. А вотъ тебѣ за любовь да за дружбу подарочекъ.
Затѣмъ Русскій съ Китайцемъ мѣняются подарками и, окончивъ оффиціальный осмотръ — не взирая на прощанья, слѣзаютъ съ коней и начинаютъ гулять какъ слѣдуетъ.
Наконецъ, затеси привели насъ къ устью ключика, который сочился въ небольшой ручеекъ. У самаго устья стояла одинокая сосна; на стволѣ ея, прямо передъ глазами, мы замѣтили широкій вырубъ съ вырѣзанными буквами З. Е. П. 1840. Наконецъ, мы достигли цѣли своего путешествія!
Осмотрѣвшись хорошенько и пройдя вдоль и поперегъ всю долину, мы убѣдились, что это именно тотъ пріискъ, который мы искали: долина довольно-круто шла въ гору и простиралась до вершины не болѣе, какъ на три версты; лѣсъ росъ именно тотъ, который показанъ въ заявкѣ; мы нашли даже и шесть шурфовъ — три по правую сторону теченія ключика и три по лѣвую. Но особенностей какихъ-нибудь, то-есть, чего-нибудь такого, что намекало бы непосвященному въ таинства геологіи, что вотъ тутъ-то и есть золотая розсыпь, здѣсь на мои глаза не было: долина какъ долина; съ обѣихъ сторонъ горы, по узенькому каменистому ложу струится потокъ — и только.
— Такъ это пріискъ? спросилъ я съ изумленіемъ.
— Видно-такъ, отвѣчалъ управляющій.
— Тугъ золотая розсыпь?
— Это еще Богъ знаетъ! Теперь-то и нужно пошурфовать, чтобъ узнать, есть ли тутъ золото.
— Я васъ не понимаю, замѣтилъ я своему ментору: — какъ же можно сомнѣваться, когда доказано, что это золотой пріискъ?
— Ну, это долгая исторія! А вотъ мы лучше развьючимся, разведемъ костеръ, раскинемъ палатку, закусимъ, выспимся хорошенько, а тамъ ужь и будемъ толковать про золото.
Такъ мы и сдѣлали. На слѣдующее утро, мы были разбужены страшною грозою и проливнымъ дождемъ, который до самаго полудня лилъ на насъ безпрерывно Не смотря однакожь на это, мы съ самаго утра задали рабочимъ урокъ.
Для этого управляющій выбралъ мѣсто близь крутой извилины ручья въ томъ предположеніи, что тутъ болѣе прибоя воды, болѣе упора ея на стѣны ложа и, значитъ, тутъ должно быть болѣе скопленія золотыхъ частицъ въ наносахъ, если только тутъ были золотыя частицы. Поставили четырехъ человѣкъ и отмѣрили имъ квадратную сажень земли.
Я усѣлся тутъ же и, думалъ, что вотъ-вотъ золото такъ и посыплется. Не тутъ-то было: скоро сказка сказывается, не скоро дѣло дѣлается!
Рабочіе обнажили землю отъ дерна и густой травы, которою она заросла, и стали копать сначала однѣми лопатками. Сперва шла пустая порода, турфъ, растительная земля. Ее рыли усердно и сбрасывали на стороны шурфа. Прошелъ часъ, другой времени; прошло и три и четыре часа — все еще рыли землю какъ могилу. Наконецъ, пришло время обѣда; земля стала измѣнять наружный видъ — стала перемѣшиваться съ глиной, а все еще не было видно конца утомительной работы.
Отдохнувъ часа два, народъ снова принялся за свои орудія.
Распѣвая пѣсни и разсказывая другъ другу разныя прибаутки, люди эти, казалось, были чужды всякой усталости. Съ какимъ умѣньемъ захватывали они полныя лопатки турфовъ, бодро вскидывали ихъ къ верху ямы и одинъ передъ другимъ наперерывъ старались перещеголять товарища, углубляясь далѣе и далѣе внизъ. Работа кипѣла въ ихъ рукахъ. Весело было смотрѣть на эти крѣпкія натуры, когда, стоя по нѣскольку сряду часовъ почти по колѣно въ водѣ, скопившейся въ ямѣ, и время отъ времени утирая жилистою рукою струившійся по лицу потъ, они дружнымъ ударомъ ноги вонзали острія лопатокъ въ окрѣпшую глину и въ одно мгновеніе вскидывали огромныя ея глыбы на поверхность, нисколько не скучая однообразіемъ и тягостію труда.
— Лихой народъ! сказалъ я управляющему, отходя отъ шурфа съ напраснымъ ожиданіемъ
— Золото, не народъ! одинъ за десятерыхъ работаетъ!
— Впрочемъ, они выросли на земляной работѣ — тутъ, я думаю, нечему удивляться.
— Э, нѣтъ! Напрасно вы такъ думаете. Сегодня онъ славный землекопт, вчера онъ былъ славнымъ конюхомъ, завтра онъ будетъ у меня славнымъ плотникомъ, а порлѣ-завтра я прикажу ему работать въ? кузницѣ. Что вы ему ни дайте въ руки, только бы онъ успѣлъ приглядѣться — все сдѣлаетъ отлично», землю ли копать, топоромъ ли ладить, мыть ли золото или стрѣлять въ цѣль — все онъ съумѣетъ сдѣлать. А какими молодцами смотрятъ! Какъ они неутомимы, безстрашны!… да съ однимъ полкомъ этакихъ лихачей можно разгромить все китайское царство… если кабаковъ не будетъ по дорогѣ!
— А что?
— Да сгубило ихъ вино!
— Но вѣдь это общій порокъ русскаго мужика: Руси есть веселіе пити — не можетъ безъ того быти! Но я думаю, не здѣсь надо искать корня зла, а говорятъ, ихъ избаловали золотые пріиски, хотя тутъ вовсе нѣтъ кабаковъ?
— Да какъ вамъ сказать? Все тутъ вмѣстѣ такъ перепуталось: и пріиски, и вино, и промышленики, и нужда, и плохое сознаніе долга — словомъ, разныя этакія обстоятельства сошлись, что и не разберешь, кто тутъ правъ, кто виноватъ.
— Вотъ видите ли, продолжалъ управляющій, подумавъ немного. — Есть у насъ законъ[3], чтобъ ссылочному, при разсчетѣ его съ пріиска, не выдавать всѣхъ заработанныхъ имъ денегъ сполна на руки, а отсылать ихъ съ избраннымъ общимъ довѣріемъ артельнымъ старостою въ волостное правленіе. Это сдѣлано въ благихъ видахъ, чтобъ рабочій не прогулялъ трудовой копейки дорогой, а имѣлъ всѣ способы употребить ее въ дѣло, обзавестись хорошенько хозяйствомъ дома, въ своей деревнѣ, куда онъ осенью возвращается изъ тайги. Законъ этотъ, къ-несчастію, на золотыхъ пріискахъ рѣдко исполняется по разнымъ причинамъ, а главное потому, что всякій боится подать собою первый этому примѣръ, будучи убѣжденъ, что къ подобному исполнителю закона во вѣки вѣковъ ли одинъ ссыльный не пойдетъ въ работу… ну, а однихъ мѣщанъ да крестьянъ на всѣ пріиски не наберешься! Хозяева пріисковъ боятся этого, и десятаго сентября, разсчитываясь до чиста со всѣми рабочими, они и ссыльному выдаютъ всѣ деньги на руки. Иной вынесетъ рубль, иной и нѣскольно сотенъ, смотря по обстоятельствамъ, особенно, когда боленъ не былъ, да на богатомъ пріискѣ часто «старался», то-есть, кромѣ урочной работы занимался старательскою, сверхштатною: тутъ ужь, кромѣ мѣсячнаго жалованья, платятъ опредѣленную и очень-порядочную сумму — два съ полтиной и три рубля, конечно, ассигнаціями, на каждый золотникъ добытаго на такой работѣ золота. Ныньче, впрочемъ, цѣны эти подняты: въ случаѣ нужды, платятъ полтора и два рубля серебромъ.
"Вотъ, пришедъ съ денежками за цѣлое лѣто тяжкихъ трудовъ въ резиденцію, или въ городъ, или просто въ деревню, бывшій рабочій, непоклонявшійся все это время ни Бахусу, ни Венерѣ, на первомъ же шагу соблазняется запахомъ зелена вина, привѣтливымъ кровомъ питейныхъ домовъ и Самымъ отчаяннымъ разгуломъ своей братіи. Мѣста эти-извѣстныя: въ Томскомъ-Округѣ — село Тюсюль и Кія, въ Ачинскомъ — городъ Ачинскъ, у насъ въ Минусѣ — Каратузъ и Минусинскъ, въ Енисейскомъ-Округѣ — село Рыбное на Ангарѣ, Стрѣлка — при устьѣ Ангары въ Енисей, городъ Енисейскъ, деревня Назимова по дорогѣ оттуда въ Красноярскъ — и мало ли сколько другихъ мѣстъ! Торопясь скорѣй свидѣться съ семействомъ, добрый мужичокъ сперва и не подойдетъ къ мѣсту общаго сборища. Но прифрантившись въ бархатную куртку, плисовые штаны и узорчатую шапку, которые продаетъ ему въ три-дорога странствующій офенинъ, и желая прихвастнуть и помолодечествовать передъ пріятелями да пріятельницами, онъ будетъ прогуливаться по главной улицѣ селенія, но все еще не войдетъ въ пропитанныя виннымъ запахомъ хоромы. Его будутъ зазывать короткіе знакомые — онъ и ихъ не послушаетъ, вспомнивъ, что дома жена и дѣти сидятъ, можетъ-быть, безъ куска хлѣба и ждутъ его какъ ангела-хранителя. Но вся его стойкость и прекрасныя мечты о домѣ скоро разлетаются подъ отуманивающимъ вліяніемъ неумолкаемыхъ пѣсень, общаго разгула, насмѣшекъ товарищей и собственной наклонности — гульнуть во всѣ лопатки хоть одинъ разъ въ жизни безъ помѣхи: была не была! гуляй душа на распашку! Начинается съ того, что слабый человѣкъ выпьетъ маленько. Вино не пьяно: онъ хватитъ еще, еще… ну, опьянѣетъ наконецъ! Нѣтъ, вѣдь мало: давай еще пить — и напьется! На другой день голова трещитъ — нельзя, чтобъ не опохмѣлиться; къ вечеру глядь — онъ опять нарѣзался, или, какъ у насъ говорится, намулындался. На третій день онъ въ совершенномъ азартѣ и дуритъ такъ, что на него страшно: разбиваетъ цѣлыя бочки вина, требуетъ шампанскаго, по бѣленькой ассигнаціи кидаетъ разнымъ барышнямъ на гостинцы, сыплетъ деньги пригоршнями и пьетъ горькую, не помня самъ себя. Посмотришь — анъ черезъ недѣлю человѣкъ настоящей скотиной сталъ, валяется около кабака въ одной рубашонкѣ: онъ и деньги и платье — все пропилъ!
«Вотъ тутъ-то мы ихъ и ловимъ!» продолжалъ управляющій, понизивъ голосъ, забывъ свою роль простаго разскащика и становясь по-прежнему человѣкомъ по золотой части: «тутъ-то мы ихъ и хватаемъ! (бережемъ ихъ какъ птичку дорогую, изъ виду не упускаемъ и наконецъ налетаемъ на нихъ съ задатками; больше бѣленькой рѣдко случится дать на брата; а то красненькая, или три пятитки (пяти рублевыя ассигнаціи; въ картахъ это означаетъ пятерку; далѣе шеститка и пр.)… Тутъ ужь человѣкъ просто продаетъ себя, на все соглашается, въ кабалу идетъ, только бы теперь ему выпить маленько да пригрѣть хозяйской шубенкой свое нагое тѣло. Тогда мы отбираемъ у нихъ старые билеты, даемъ имъ за своею подписью или свидѣтельства, или проходныя на пріискъ, и летимъ въ волостное правленіе перемѣнить эти билеты на новые, вносимъ въ учрежденную правительствомъ кассу „экономическаго капитала для ссыльныхъ“ по полтора рубля серебромъ за каждаго рабочаго, уплачиваемъ за него всѣ подати, заканчиваемъ кой-какія дѣлишки съ многомощнымъ для насъ волостнымъ писаремъ, который въ этихъ случаяхъ играетъ роль чрезвычайно-важную — и вотъ мы обезпечены на будущее лѣто рабочими, затративъ на это довольно умѣренные капиталы… Попробуй же теперь упустить драгоцѣнное время, время общей попойки; попробуй начать наемку въ февралѣ и въ мартѣ мѣсяцахъ? — самъ волостной писарь врядъ ли чѣмъ помочь сможетъ! Подступу нѣтъ! Пли всѣ по рукамъ ужь разобраны, или требуютъ такіе задатки, что страшно на нихъ рѣшиться, не зная навѣрное, дѣйствительно ли рабочій заработаетъ эти задатки, явится ли даже еще онъ къ своему хозяину, или съ фальшивымъ билетомъ пропадетъ такъ, что его и не отъищешь. Если посулишь въ задатокъ меньше ста или полуторыхъ сотъ рублей, мужикъ и говорить не станетъ: шапку на голову и прощай. Знаетъ, бестія, что по-неволѣ вдвое дашь, потому-что руки нужны.»
Я хотѣлъ показать разговорившемуся знатоку, что я не совсѣмъ же профанъ въ этомъ дѣлѣ и замѣтилъ, что правилами о золотопромышлености, то-есть закономъ[4], положительно запрещено давать задатки болѣе двадцати-пяти рублей ассигнаціями.
— Мало ли что запрещено! сказалъ со вздохомъ управляющій. — Мы и сами знаемъ, что запрещено и исполняемъ законъ буквально, потому-что у насъ начальство строго за нами смотритъ, да мы вѣдь не такіе же олухи, чтобъ выказывали свои слабыя стороны или позволили другимъ упрекнуть насъ въ чемъ-нибудь недобромъ. Голь хитра на выдумки, и на все есть своя манера.
— Но вы сами?
— Что жь? я и самъ тоже дѣлаю, что другіе. Кто Богу не грѣшенъ? Отмолимся послѣ, а безъ людей вамъ нельзя же пріискъ работать… Вотъ видите ли: сказано «не давать задатковъ болѣе семи съ полтиной серебромъ»; но это сказано въ-отношеніи ссыльно-поселенцевъ, а мы нанимаемъ инородцевъ, государственныхъ крестьянъ, мѣщанъ и крѣпостныхъ людей изъ великороссійскихъ губерній. Этимъ людямъмы съ радостію дадимъ пятьсотъ рублей задатка, потому-что увѣрены, что наемщикъ когда-нибудь да выработаетъ эти деньги: иначе мы его не выпустимъ изъ рукъ. Не успѣлъ въ годъ заработать — работай пять, десять лѣтъ! А вотъ ссыльныхъ мы обязаны распустить непремѣнно въ сентябрѣ, а въ южныхъ тайгахъ около октября, и тутъ многіе изъ нихъ возвращаются во свояси, оставшись у насъ за забранные товары въ долгу порядочныя суммы, а въ общемъ итогѣ это составитъ значительные капиталы. Эти капиталы мы теряемъ не безвозвратно, мы ихъ получимъ послѣ: мы на этотъ счетъ обезпечены, благодаря мѣрамъ начальства; во остаемся въ значительномъ проигрышѣ, во-первыхъ, потому-что ужь тутъ нельзя, что-называется, на рабочаго сѣсть, да поѣхать, т. е. закабалить его себѣ совсѣмъ; а во-вторыхъ, деньги намъ дороги именно въ то самое время, когда рабочій оставляетъ насъ съ большимъ заборомъ. А отъ-чего это все происходитъ? Именно отъ-того, что мы сами не исполняемъ закона и выдаемъ рабочимъ огромные задатки. Всѣ ихъ желанія на этотъ счетъ мы удовлетворяемъ такимъ-образомъ: поселенецъ требуетъ двѣсти рублей задатка — мы и даемъ ему двѣсти рублей; но чтобъ не попасться въ ослушничествѣ закону, въ разсчетномъ листѣ рабочаго и у себя по книгамъ отмѣчаемъ, что такому-то Ивану дано «въ задатокъ» 7 р. 50 к, сер., да тутъ же и прибавимъ особой статьей, что «на обувь и одежду», или просто «на надобности» выдано ему Ивану 49 р. 65 к. — И вышло по закону! Извольте вы тутъ уличить насъ въ ослушничествѣ!
— Но вѣдь это ужасное зло! вскричалъ я, открывъ подобное fictio juris это явное сопротивленіе благимъ намѣреніямъ правительства улучшить нравственность преступниковъ самыми вѣрными средствами, успѣхъ которыхъ доказывается добрымъ поведеніемъ обитателей тѣхъ ссылочныхъ колоній, которыя раздѣлены дальнимъ пространствомъ отъ мѣстъ, дышащихъ воздухомъ золотопромышлености.
— Зло-то оно зло-для кого другаго, а для насъ благо! Мы дадимъ, если нужно, сто цѣлковыхъ, задатка рабочему, только поди ко мнѣ, батюшка! Мы простимъ ему всѣ долги, да дадимъ, пожалуй, еще «въ награду», только работай у меня, голубчикъ, а не у другаго! При всѣхъ тратахъ, какія бы у насъ ни случились, мы всегда въ барышахъ останемся. Рабочіе намъ нужны, и потому при наймѣ мы поддѣлываемся къ нимъ различными манерами: и пріискъ свой выхваляемъ, и обѣщаемъ имъ «стараніе» въ богатыхъ мѣстахъ, и увеличиваемъ вдвое и втрое противъ прежняго плату за старательское золото, и сулимъ частую выдачу винныхъ порціи, и тутъ же при наймѣ подносимъ будущему рабочему стаканъ трехпробнаго — чего то не дѣлаемъ, чтобъ заманить къ себѣ рабочаго", такъ намъ руки нужны! Пріиски развелись, размѣры работъ увеличились, а рукъ все-таки мало! Мы ужь подкарауливаемъ новыя партіи ссыльныхъ; не успѣютъ они шага ступить въ волость, а у насъ-на нихъ и билеты въ рукахъ — все недостача. Многіе изъ Сибиряковъ бросили пашни и пошли на пріиски; много пришло крестьянъ изъ Вятской, едва ли не больше изъ Ярославской и Нижегородской Губерній; ныньче вотъ дошло дотого, что явился новый промыселъ: явились барышники для снабженія насъ людьми изъ нехлѣбородныхъ имѣній по особымъ сдѣлкамъ, а все рукъ мало!..
— Пески близко! Рѣчники идутъ! закричалъ одинъ изъ землекоповъ.
Мы вскочили съ своихъ мѣстъ и кинулись къ рабочимъ.
До-сихъ-поръ, рабочіе работали лопатой, легко справляясь съ наносами. Наконецъ, лопата встрѣтила слой вязкой глины и ила, перемѣшанныхъ съ множествомъ округлённыхъ кусковъ различныхъ горныхъ породъ и пропитанныхъ сыростію. Слои турфовъ прекратились. Работать далѣе одной лопатой было невозможно: люди принялись за ломъ и за кайлу — желѣзный инструментъ въ видѣ остраго длиннаго молотка, насаженный на палку. Помощію этихъ только" орудіи можно копать ямы въ собственно такъ называемыхъ пескахъ и здѣсь требуется болѣе усилія со стороны рабочихъ.
Еще заранѣе пятый рабочій, исправлявшій двѣ должности — кашевара и промывальщика, сдѣлалъ въ одномъ мѣстѣ по теченію русла маленькую плотину, употребивъ для устройства ея стволы упавшихъ деревъ и заложивъ промежуточныя скважины камнями и мохомъ. Онъ приставилъ сюда свой вашгертъ и приготовилъ все для промывки будущаго золота.
Управляющій велѣлъ ему попробовать пески, появившіеся вслѣдъ на рѣчниками. Промывальщикъ наложилъ ихъ въ желѣзное ведро, вмѣщающее въ себѣ обыкновенно около пуда этихъ песковъ и вывалилъ на вашгертъ.
Пустивъ съ плотники воду, которая легкимъ, ровнымъ слоемъ побѣжала по наклоненной плоскости, промывальщикъ сталъ протирать драгоцѣнную грязь гребкомъ — орудіемъ очень-похожимъ на половую щетку, съ тою разницею, что, вмѣсто щетки, на концѣ длинной палки была насажена тоненькая, длинная соразмѣрной высоты дощечка. Онъ началъ мѣсить сю пески, поднимая ихъ къ верху вашгерта противъ стремленія воды. Вода била на нихъ и обмывала; пески перетирались между собой и освобождались отъ мясники, вязкаго ила и глины, которыми заключавшіеся въ пескахъ обломки разныхъ камней были со всѣхъ сторонъ облѣплены; мутная грязь гущей стекала съ вашгерта.
Сбросивъ осторожно гребкомъ верхніе камни и пересмотрѣвъ внимательно, вся ли глина отъ нихъ отстала и совершенно ли они чисты, промывальщикъ сталъ продолжать свою работу далѣе, перетирая пески болѣе и болѣе и сбрасывая долой крупнѣйшіе каменья. Золото, какъ тяжелѣйшая часть, не могло сплывать вмѣстѣ съ грязью; оно осаждалось на плоскости и должно было обнаружиться подъ конецъ дѣйствія, когда стекающая муть сдѣлается прозрачнѣе, гальки, камешки будутъ совершенно сброшены и когда останутся одни шлихи, мелкій песокъ и желѣзистыя частицы.
До сихъ-поръ промывальщикъ работалъ стоя, протирая пески гребкомъ на длинной палкѣ.
— Валяй!.. Убавь воды! Отбивай! Гляди въ оба! Не спусти! скомандовалъ управляющій промывальщику.
Промывальщикъ уменьшилъ силу стремленія воды по вашгерту тѣмъ, что по всей длинѣ его поперечной закраины наложилъ рядъ маленькихъ камешковъ, возвысивъ такимъ-образомъ бортъ, черезъ который вода переливалась. Потомъ онъ усѣлся на корточкахъ и сталъ внимательно подвигать осадки къ верху маленькимъ гребкомъ съ коротенькой ручкой. Орудіе это очень-похоже на соколокъ, дощечку штукатуровъ, которою они забираютъ стѣны; но главную роль тутъ играетъ не плоскость дощечки, а нижнее ея ребро. Наконецъ, отбросивъ въ сторону гребокъ, промывальщикъ сталъ отбивать шлихи щеткой и разсматривать сверкавшія на солнцѣ зернышки, опасаясь, чтобъ теченіемъ воды не снесло ни одной золотинки.
Я глазъ не могъ оторвать отъ кучи блестѣвшаго на вашгертѣ сора и со страхомъ и трепетомъ ожидалъ ужь не пригоршни золота, какъ прежде разсчитывалъ, а только хоть нѣсколькихъ золотинокъ. Излишне, я думаю, прибавлять, что сѣтка у меня была приподнята, но я не чувствовалъ ни жужжанія комаровъ, ни жала мошекъ: и комаръ и мошка — все на свѣтѣ было забыто!
Кучка мало-по-малу уменьшалась, сносилась водой. Наконецъ, промывальщикъ и остальныя крохи смелъ своей щеткой.
Онъ хладнокровно всталъ и пошелъ готовить ужинъ своимъ товарищамъ.
— А золото? спросилъ я, догоняя его.
— Ни зерна нѣту-съ!
Какъ я ни былъ приготовленъ ко всѣмъ непріятностямъ, но это нерадостное извѣстіе чрезвычайно меня опечалило.
— Посмотримъ, что Богъ дастъ завтра, говорилъ управляющій, тщетно повторивъ опытъ надъ песками: — а сегодня вамъ мало утѣшенія.
— Но будемъ ли мы завтра счастливѣе?
Богъ вѣсть Можетъ-быть, мы углубились мало и не дошли до золотаго пласта, можетъ-быть, мы напали на совершенно-пустое мѣсто, а золото и есть, да гдѣ-нибудь подальше. Но, чтобъ узнать гдѣ именно оно залегло, на это надо время, а завтрашній день — послѣдній день, который я могу посвятить вамъ. Завтра намъ надо покончить этотъ шурфъ, если будетъ возможность.
— Не-уже-ли мы и завтрашній день весь проведемъ надъ одной и той же ямой, которую копали и сегодня? Значитъ, мы новыхъ шурфовъ не надѣлаемъ?
— Конечно, нѣтъ! Очень можетъ-быть, что одинъ этотъ шурфъ потребуетъ недѣлю времени, чтобъ дойдти до плотика — до огромныхъ толщъ глинистаго сланца или известковаго камня, на которыхъ обыкновенно покоятся золотосодержащіе, или вовсе пустые пески. Намъ угрожаетъ одно изъ двухъ естественныхъ препятствій: если пески дальше пойдутъ мерзлые…
— Какъ? спросилъ я: — мерзлые пески? въ глубинѣ земли? въ разстояніи нѣсколькихъ аршинъ отъ поверхности? когда земля совершенно оттаяла? въ тепломъ ли и матѣ? среди лѣта?
— Въ этомъ вы на многихъ пріискахъ можете лично убѣдиться и увидѣть въ пескахъ и въ шурфахъ довольно-толстыя прослойки льду… такъ, если и насъ завтра та же участь постигнетъ, намъ будутъ хлопоты съ оттаиваньемъ.
— Какъ же вы сами на пріискахъ отъ этого избавляетесь?
— Тоже оттаиваемъ ихъ; раскладываемъ въ забояхъ[5] костры. По, чтобъ избавиться отъ этого вѣрнѣе на будущее время, мы съ осени очищаемъ отъ лѣсу, дерна и верхнихъ шурфовь ту мѣстность, которую предположили разработывать слѣдующимъ лѣтомъ: тогда пески будутъ непремѣнно талые.
— А если у насъ пески будутъ талые?
— Тогда насъ ожидаетъ препятствіе другаго рода, тогда надобно ожидать сильнаго скопленія въ шурфѣ воды изъ подземныхъ родниковъ, которые поминутно могутъ заливать яму. Надо будетъ безпрестранно воду откачивать. Часто работа эта бываетъ такъ тягостна, что мы едва можемъ справиться при посредствѣ нашихъ нехитрыхъ водоотливныхъ машинъ. Онѣ у насъ безъ рычага, и вы можете себѣ представить, сколько требуется тутъ усилій человѣка поминутно подымать и опускать поршень, безъ всякаго облегченія и раздѣленія силы. Бываютъ случаи, что мы никакъ пособиться не можемъ: вода насъ такъ одолѣваетъ, что хоть всю работу брось!
— Отъ-чего же вы не придѣлаете рычага? Отъ-чего не выпишите себѣ хорошихъ машинъ?
— Ну, вотъ подите же! Вамъ хорошо разсуждать! Какъ мы тутъ рычагъ придѣлаемъ? всегда ли есть къ этому возможность — хоть бы въ розъискахъ, когда мы торопимся все сдѣлать на скорую руку и безпрестанно перемѣняемъ мѣсто. Намъ надо тяпъ да ляпъ, по походному! а гдѣ тутъ возиться съ деревянными помпами?.. Оно, пожалуй, можно, если захотѣть… да, нѣтъ! какъ тутъ придумаешь! Мы же такъ привыкли къ нашимъ машинкамъ, складнымъ и укладистымъ… А выписывать иностранныя? Врядъ ли будетъ въ этомъ толкъ: или пришлютъ Богъ-знаетъ какія, или мы не съумѣемъ съ ними управиться. Да и чего это будетъ стоить! Говорятъ, есть одна штука очень-хорошая, называется буръ, да мы здѣсь объ ней понятія не имѣемъ.
На слѣдующее утро, предположенія управляющаго подтвердились:.весь шурфъ былъ залитъ водой. Употребивъ въ дѣло ковши, ведра и котлы, мы всѣ принялись за работу и мало-помалу вычерпали почти всю воду. Но она снова стала заливать всю яму и тѣмъ съ большимъ стремленіемъ, чѣмъ дальше мы углублялись. Въ выемку, сдѣланную на днѣ ямы, мы вставили собранныя вмѣстѣ колѣна желѣзной трубы, величаемой водоотливной машиной и, съ общаго согласія, рѣшили смѣнять другъ друга въ тяжелой работѣ безпреставнаго опусканія и подъема длиннаго шеста. Придѣланный съ нижняго конца его кожаный стаканъ довольно-часто прорывался и замедлялъ работу. Уродливое наслѣдіе допотопныхъ механиковъ жалобно всхлипывало и съ тяжкими муками, но съ продолжительными разстановками выпускало изъ себя мутные потоки. Двадцать разъ отливали мы воду, двадцать разъ она снова одолѣвала насъ, но мы твердо положили добиться хоть до чего-нибудь.
Пробы брались безпрестанно. Пески перетирались со всевозможнымъ тщаніемъ — но золота не было ни пылинки.
Поѣздка моя сюда оказалась неудачною и безполезною, потому-что насчетъ внутренняго достоинства пріиска мы остались при прежнемъ невѣдѣвіи. Можетъ-быть, онъ богатъ, а можетъ-быть и бѣденъ. Можетъ-быть, въ немъ есть золото, а можетъ-быть, золота въ немъ и нѣтъ.
— Не правда-ли, грустно, что нашъ походъ кончился ни чѣмъ? спросилъ меня управляющій, когда мы на другой день возвращались на гостепріимный пріискъ.
— Да, нечему радоваться! отвѣчалъ я.
— Вотъ такъ-то и въ розъискахъ; ходишь, ходишь цѣлое лѣто, живешь на болотѣ, совершенно омедвѣдишься вдали отъ добрыхъ людей, натерпишься всякаго горя, перенесешь тысячи лишеній, пройдешь сквозь бездну опасностей, перешурфуешь множество мѣстностей — и все не наткнешься на золото. Съ пустой сумой, съ растравленнымъ сердцемъ идешь домой скрыть отъ людей свое отчаяніе — и вдругъ встрѣчаешь другую партію искателей. Лібди съ довольными лицами, съ радостными взглядами, съ веселыми пѣснями, безъ словъ говорятъ о неожиданномъ счастіи, которое имъ Богъ послалъ, и надменно посматриваютъ на тѣхъ, кого Господь обошелъ благодатью и кто по пустому скитался въ глубинѣ нашихъ сибирскихъ таегъ. Сколько неудачный искатель изживетъ въ эти минуты! Сколько неудовлетворенное чувство стяжанія и невольная зависть испортятъ крови и затронутъ жолчи у несчастливца, кажется, отъ природы независтливаго! Сколько лишнихъ сѣдинъ покажется на головѣ задорнаго упрямца! Онъ, какъ игрокъ, дѣйствуетъ на удаль и на счастіе. Онъ входитъ въ азартъ; послѣднее состояніе, всю будущность свою ставитъ онъ на эту томительную ставку, которая день-за-днемъ, часъ-за-часомъ, минута-за-минутой истощаетъ всѣ его жизненныя и карманныя силы. Онъ живетъ все время одной надеждой на хорошее открытіе, лелѣетъ безпрестанно одну мечту — найдти богатую розсыпь, вѣруетъ постоянно въ это счастіе, съ каждымъ мгновеніемъ, шагъ за шагомъ все ближе и ближе къ нему подвигается, протягиваетъ уже къ нему руки — и вдругъ, съ послѣдней сумой ржанаго сухаря или вяленой говядины убѣждается, что надежда обманула, мечта исчезла, что счастія для него нѣтъ на свѣтѣ! Нѣтъ у человѣка ни розсыпи, нѣтъ у него и денегъ, а есть только семья, мать, жена, дѣти, которыя требуютъ у него пищи и которымъ онъ не можетъ дать насущнаго куска хлѣба, потому-что все проигралъ въ азартной игрѣ золотыхъ открытій!
— Но люди находятъ же розсыпи? Вѣдь открываютъ же они новые пріиски? спросилъ я, выслушавъ іереміаду человѣка, который бы долженъ былъ, поддерживать во мнѣ духъ искательства и надежду на будущее.
— И еще сколько! У насъ теперь нѣсколько тысячь золотыхъ пріисковъ. А знаете ли, какъ ихъ обыкновенно открываютъ люди, безпрестанно хвастающіе, что они обогащаютъ государственную казну своими заслугами на поприщѣ золотопромышлености? Одинъ, дѣйствительный труженикъ, пойдетъ, тратитъ деньги десятками тысячь, прокладываетъ тропинки и открываетъ розсыпь. А за нимъ, между-тѣмъ, слѣдятъ десятки поисковыхъ партіи другихъ хозяевъ; онѣ идутъ у него за хвостомъ, преслѣдуютъ его и только-что прослышатъ, что онъ напалъ на золото — разомъ занимаютъ всю рѣчку и подаютъ заявки, не справившись хорошенько, есть ли тутъ именно золото. Они обманываютъ и себя и другихъ. Что жь это за открытіе? въ чемъ тутъ заслуга? Честь тому, кто первый нашелъ особую розсыпь, а кто такъ съ боку присосѣдился, за что тотъ раздѣляетъ съ настоящимъ открывателемъ всѣ выгоды богатства, если слѣпое счастіе наведетъ его на хорошее мѣсто?
— Все же таки и этотъ человѣкъ такъ или иначе трудился; онъ тоже тратилъ огромныя суммы, ходилъ по тайгѣ, рисковалъ капиталами, жертвовалъ здоровьемъ и трудами…
— Большая заслуга! Да вѣдь онъ вовсе не безкорыстно трудился. Почти безкорыстно трудился тотъ, кто, ища золото для себя, первый открывалъ государству новый источникъ богатства, кто первый, послѣ долгихъ исканій, открылъ новую «розсыпь», не зная напередъ, будетъ ли онъ такъ счастливъ, что ее откроетъ. А кто, какъ паукъ на орлиномъ хвостѣ, завладѣлъ на этой розсыпи «пріискомъ» по слѣдамъ перваго открывателя, тотъ шелъ на чужое открытіе, тотъ билъ на-вѣрняка.
— Но, идя по слѣдамъ перваго, второй могъ занять мѣсто вовсе безъ золота?
— Такъ! Но что жь изъ этого? Все-таки онъ шелъ по чужому слѣду и лишаетъ казну процентовъ, которые бы долженъ былъ приплачивать сравнительно съ первымъ открывателемъ.
— Да! вотъ къ чему рѣчь клонится. Но ныньче, когда этотъ случай уже въ виду, законъ увеличилъ подать съ пріискателей удерейскихъ розсыпей. А я полагалъ, что вы вовсе не хотите признавать подвиговъ и заслугъ всѣхъ золотопромьнилениковъ вообще и каждаго изъ нихъ въ-особенности…
— Даже, кавалера Пизарро!? перебилъ меня мой диспутантъ, упомянувъ имя рыцаря, слава котораго прогремѣла отъ Охотска до Варшавы и отъ Лены до Невы. — Да! этотъ первоверховный вождь великаго племени наѣхавшихъ къ намъ съ разныхъ сторонъ искателей великихъ приключеній открылъ здѣсь много поучительнаго и ознаменовалъ себя основаніемъ новой науки — разводить пріиски какъ цыплятъ и переводить къ себѣ сосѣдское золото. Но Христосъ съ нимъ; оставимъ въ покоѣ этотъ живой пасквиль на великую отрасль народной промышлености! Жаль только, что нѣкоторые изъ нашей братьи стали во многомъ примѣръ съ него брать и открывать пріиски способомъ, котораго никакіе положительные законы не могутъ предвидѣть и преслѣдовать. Напримѣръ: положимъ, вы, да я-оба мы золотопромышленики и оба другъ другу свои люди. Мы знаемъ, что, по закону у одного хозяина не должно быть двухъ пріисковъ сряду. Знаемъ и то, что лиха бѣда найдти одинъ пріискъ, другіе рядомъ будутъ почти-непремѣнно. Вотъ мы и сооружаемъ партію и досылаемъ ее съ двумя иди и съ однимъ прикащикомъ, который отъ каждаго изъ насъ имѣетъ по особой довѣренности. — Самъ ли собой, или по слѣдамъ другихъ добрыхъ людей, прикащикъ, положимъ, откроетъ намъ богатую рѣчку. Эту рѣчку онъ раздѣляетъ на пятиверстные участки. Первый участокъ онъ, на основаніи моей довѣренности, заявляетъ на мое имя, второй, слѣдующій на ваше, потому-что вы тоже дали ему довѣренность;третій тутъ же-опять на мое имя; четвертый опять на ваше, и такъ далѣе, пока отъ устья рѣчки не дойдетъ до ея вершины и не присвоитъ всѣхъ залегающихъ тутъ логовъ и маленькихъ ключиковъ, Что партія была у насъ общая, объ этомъ никто не узнаетъ, потому-что по оффиціальнымъ документамъ она раздѣлена будетъ на участки: Иванъ, Сидоръ и Карпъ — мои рабочіе; Кузьма, Ѳома и Еремѣй ваши. Я между собой-то мы ужь сдѣлаемъ сдѣлку! Заберемъ въ руки всю рѣчку, дружно раздѣлимъ всѣ барыши по поламъ и оградимъ себя отъ взаимнаго обмана и отъ законнаго преслѣдованія такими документами, что никакой опытный крючокъ не откроетъ нашей стачки.
Раздѣляя вполнѣ предубѣжденія своего собесѣдника противъ подобнаго рода открытій, а съ другой стороны приписывая, между-прочимъ, и распложеніе пріисковъ тому, что у насъ до-сихъ-поръ, по новости дѣла, невозможно еще требовать отъ частныхъ золотопромышлениковъ открытія единственно новыхъ золотыхъ розсыпей, потому-что и законъ дозволяетъ заявку однихъ «пріисковъ» (которые и донынѣ многими все еще употребляются безразлично въ одномъ значеніи съ «розсыпями», тогда-какъ это только часть цѣлаго) — мы разскажемъ теперь о томъ, какимъ-образомъ, въ дремучихъ лѣсахъ, удаленныхъ, по-видимому, отъ надзора всякой власти, нынѣ ограждаются права золотопромышлениковъ на открытые ими пріиски. Что жь касается до того, какая розсыпь и кѣмъ именно изъ частныхъ лицъ открыта — объ этомъ мы не упустимъ передать въ одной изъ слѣдующихъ статей, если не о каждой розсыпи въ особенности, по-крайней-мѣрѣ о значительнѣйшихъ изъ нихъ.
Предводитель поисковой партіи, иногда самъ золотопромышленикъ, чаще всего его управляющій, или еще чаще простой прикащикъ, весьма-рѣдко, почти-никогда незнакомые ни съ геологіей, ни съ геогнозіей, въ открытіяхъ своихъ руководствуются одними темными наглядными признаками, которые, по ихъ понятію, всегда сопутствуютъ мѣстонахожденію золотыхъ розсыпей. Разломы горъ, широта долины, каменистое дно протекающей по ней рѣчки, наружный видъ горныхъ породъ по осыпямъ утесовъ, волканическія произведенія, повсюду разбросанныя по окружающей мѣстности, старое ложе потока, изсохшаго или пробившаго себѣ новое русло, наконецъ, и весьма-часто, особенный инстинктъ удачи — вселяютъ въ искателя увѣренность и убѣжденіе, что эта мѣстность не должна оставаться безъ изслѣдованія. Онъ ясно видитъ, что здѣсь розсыпь; но тайный голосъ, безотчетно основанный на видимыхъ предметахъ, шепчетъ ему: бей тутъ шурфъ! это розсыпь не простая, какихъ вездѣ много; это золотая розсыпь!
Послушавшись своего тайнаго голоса и избравъ для изслѣдованій какую-нибудь рѣчку, предводитель поисковой партіи, твердо памятуя правила, которыя въ этомъ случаѣ имѣютъ свое примѣненіе, что res nullius primo occupandi и что non bis in eodem, — обязанъ выходить долину на пространствѣ пяти верстъ въ длину и ста сажень въ ширину, и высмотрѣть ВСЮ мѣстность, чтобъ убѣдиться, что онъ пришелъ на дѣвственную рѣчку и что до него никто не водружалъ здѣсь древа собственности или заявочнаго столба. Ныньче, въ-слѣдствіе вновь-вышедшаго закона объ остаткахъ, искатель долженъ обозрѣть долину на семь верстъ.
Обезпечивъ себя съ этой стороны, искатель велитъ ударить шурфъ, и если, при промывкѣ изъ него песковъ, на вашгертѣ останется хоть одна золотинка, какъ доказательство присутствія здѣсь розсыпи, открыватель приступаетъ къ исполненію принятыхъ формальностей и обрядовъ, которые одни, какъ живые караульщики, охраняютъ права его. Съ близьстоящаго дерева онъ стесываетъ кору, сверху дѣлаетъ широкій вырубъ и пишетъ тутъ карандашомъ «начальный пунктъ пріиска, принадлежащаго такому-то, открытъ тогда-то». Имя и фамилія хозяина обозначаются Однѣми заглавными литерами, которыя, вмѣстѣ съ цифрами года, мѣсяца и числа, должны быть непремѣнно вырѣзаны.
Оградивъ такимъ-образомъ свое право на цѣлыя пять верстъ, считая ихъ отъ данной точки, по обычаю, освященному уже закономъ, всегда вверхъ по теченію — отъ занятія именно этой мѣстности другими искателями, которые могли бы прійдти сюда послѣ счастливаго первенца, открыватель обязанъ на пространствѣ этихъ пяти верстъ сдѣлать не менѣе десяти шурфовъ опредѣленной величины — не менѣе трехъ аршинъ въ длину и двухъ аршинъ въ ширину, и непремѣнно пробить ихъ колодеземъ во всю глубину до почвеннаго камня. Не надобно, однакожь, предполагать, чтобъ это была бездонная пропасть: обыкновенно въ.розсыпяхъ, золотыхъ или простыхъ, почвенный камень встрѣчается въ трехъ и не далѣе, какъ въ шести-семи аршинахъ отъ поверхности; о двадцати-аршинныхъ шурфахъ или тахтахъ по маленькой рѣчкѣ говорятъ, какъ объ исключеніи изъ общаго правила. Наконецъ, у послѣдняго, десятаго шурфа, открыватель опять дѣлаетъ столбъ и по стесанному пишетъ: «окончательный пунктъ пріиска, открытаго такимъ-то тогда-то».
Если, занимаясь изслѣдованіемъ, открыватель, идя далѣе вверхъ по теченію, убѣдится, что золотосодержащіе пласты за окончательнымъ пунктомъ богаче, нежели въ той мѣстности, которою онъ самъ себя ограничилъ — онъ имѣетъ полное право перенести свой «начальный пунктъ» туда, гдѣ ему покажется выгоднѣе его поставить, и такимъ-образомъ замѣнить одну мѣстность другою, разумѣется, въ томъ только случаѣ, когда вновь-избранная мѣстность не занята кѣмъ-нибудь другимъ.
Въ заключеніе всего, онъ спѣшитъ заявить въ земскомъ судѣ о своемъ открытіи, подавъ объявленіе, въ которомъ долженъ самымъ яснымъ и положительнымъ образомъ описать: изъ сколькихъ человѣкъ состояла его партія, откуда каждый изъ нихъ пришелъ, по какому именно виду или паспорту былъ нанятъ въ работы, когда партія пришла на открытую рѣчку, какъ широка эта рѣчка противъ каждаго шурфа, какими особенностями и въ какомъ именно мѣстѣ замѣчательна долина, какъ велика толщина шурфа и золотосодержащаго пласта въ каждомъ изъ десяти шурфовъ, сколько въ каждомъ изъ нихъ промыто ведеръ (пудовъ)песку и сколько изъ каждаго шурфа добыто золота.
При соблюденіи этихъ условіи, право золотопромышленика на добычу золота изъ «пріисканнаго» имъ мѣста по «розсыпи» — неотъемлемо; во за это право разработки и добычи казеннаго имущества въ свою пользу, промышленикъ платитъ казнѣ подать, равную 15, 20 или 24 процентамъ всего количества добытаго тутъ золота. У насъ res nullius не существуетъ, и все, что не принадлежитъ исключительно кому-нибудь въ частности, составляетъ собственность казны.
Если тайный голосъ напрасно шепталъ предводителю поисковой партіи, если пробы изъ шурфовъ привели къ неутѣшительному результату, то-есть, что розсыпь оказывалась или вовсе-' пустою, или очень-бѣдною своимъ золотомъ, то на волю изслѣдователя предоставляется объ этомъ пустомъ открытіи заявить правительству, или не заявить; но въ послѣднемъ случаѣ открыватель обязанъ оба сдѣланные имъ столба срубить непремѣнно, чтобъ не вовлечь кого-либо въ недоразумѣніе о томъ, что это чужой, заявленный уже пріискъ, и что тутъ нечего искать счастія .И это, такъ-сказать, уничтоженіе сомнѣнія тѣмъ болѣе необходимо, что на брошенной мѣстности однимъ промышленикомъ по ничтожнымъ признакамъ золота, другой открывалъ значительное богатство. «Признаками» называется обыкновенно содержаніе во стѣ пудахъ песка менѣе ½ золотника золота; но при существующей въ Сибири дороговизнѣ въ иныхъ мѣстахъ, при извѣстныхъ условіяхъ, и двух-золотниковое содержаніе принуждены почитать «признаками», потому-что расходы на добычу не могутъ приносить ожидаемыхъ барышей.
Пріискъ, заявленный правительству, во брошенный владѣльцемъ безъ вниманія по какимъ бы то ни было причинамъ, такимъ-образомъ, что нарушеніемъ извѣстныхъ условій промышленикъ потерялъ на него «право пользованія», а не «права собственности полной», котораго золотопромышленикъ не имѣетъ — такой пріискъ поступаетъ въ разрядъ ту нележащихъ пріисковъ, которые раздаются отъ казны кому угодно изъ золотопромышлениковъ для разработки за усиленную двадцати-четырех-процентную подать.
Въ ожиданіи отвода площади, то-есть, того времени, когда владѣлецъ можетъ распоряжаться добычею на пріискѣ золота въ большихъ размѣрахъ по своему благоусмотрѣнію — золотопромышленикъ, зная, что его заявочные шурфы вовсе не могутъ служить основаніемъ для опредѣленія относительнаго богатства его пріиска въ будущемъ, первыя заботы свои употребляетъ на то, чтобъ знать приблизительно, чего ему ожидать впередъ. Для этого онъ предпринимаетъ развѣдку пріиска, начиная съ нижней границы его, съ начальнаго пункта. Работу эту онъ производитъ узенькими канавами вдоль и поперегъ пріиска, или идетъ шурфами, перекрещивая всю мѣстность ямами въ шахматъ, чтобъ въ-послѣдствіи не ошибиться въ разсчетѣ, знать точное направленіе золотой розсыпи и знать пустыя мѣста, гдѣ золота нѣтъ и гдѣ онъ уже устроиваетъ постоянныя помѣщенія.
Хорошая, дѣльная развѣдка, не на авось и не на какъ-нибудь, весьма-важная вещь для каждаго золотопромышленика, потому-что отъ точности ея въ началѣ зависитъ все будущее благосостояніе хозяина. [Мы будемъ постоянно употреблять это слово въ смыслѣ «пользователя» или «временнаго владѣльца» пріиска, который de jure и de facto — есть собственность казны, а de jure — составляетъ, на время разработки, — движимое имущество промышленика[6]:]
Золотая розсыпь идетъ не по всей ширинѣ площади пріиска, какъ полагаютъ многіе, кому это дѣло не вполнѣ знакомо, а узкою струею, и не по прямой линіи, а разнообразными изворотами и не всегда въ одинаковомъ, равномѣрномъ отношеніи къ массѣ песковъ, въ которыхъ она сокрыта. Въ одномъ мѣстѣ направленія розсыпи — скопленіе золотинокъ бѣдно, въ другомъ, оно богато, въ третьемъ, золота вовсе нѣтъ; наконецъ, есть мѣстности, гдѣ золотосодержащіе пески залегаютъ гнѣздами, такъ-что нѣсколько небольшихъ участковъ пріиска заключаютъ въ себѣ богатое скопленіе золотыхъ частицъ, все же остальное пространство покрыто пустыми песками. Отъискать направленіе золотой струи и знать навѣрное, гдѣ именно золото бѣднѣе и гдѣ богаче — это и составляетъ предметъ развѣдки.
Въ доказательство важности внимательной шурфовки и въ предостереженіе иныхъ хозяевъ отъ непріятныхъ послѣдствій, можно привести бездну примѣровъ; но мы разскажемъ только два случая, совершенно одинъ.другому противоположные.
Одинъ, кажется, не изъ любителей все дѣлать на авось да какъ-нибудь, приступивъ къ шурфовкѣ открытаго имъ пріиска, былъ обрадованъ чрезвычайно-богатымъ содержаніемъ золота въ первомъ шурфѣ. Онъ началъ бить другой — тамъ то же обиліе золота. Онъ заложилъ третій шурфъ — въ немъ пластъ былъ еще богаче. Четвертый, пятый и шестой шурфы вбили счастливому хозяину въ голову мысль, что въ его пріискѣ столько золота, что его надобно просто загребать руками. Вполнѣ-довольный своими успѣхами владѣлецъ прекратилъ дальнѣйшее изслѣдованіе и не хотѣлъ слушать никакихъ совѣтовъ прикащика, который убѣждалъ его не слишкомъ довѣрять такой находкѣ. Вѣря въ мильйоны, которыми пріискъ былъ набитъ, промышленикъ приступилъ къ различнымъ постройкамъ, навербовалъ въ работу до пятисотъ человѣкъ рабочихъ, озадачивъ ихъ большими кушами, накупилъ сотни лошадей, заготовилъ весь провіантъ и фуражъ на годовое продовольствіе и снабдилъ себя всѣмъ необходимымъ, даже излишнимъ. — Что жь открылось при дѣйствительной разработкѣ? Что первоначальными шурфами онъ напалъ именно на гнѣзда золота, и что, кромѣ нѣсколькихъ десятковъ фунтовъ — золота не было болѣе ни зерна! Ожидаемые мильйоны канули въ вѣчность, а сотни тысячь, которыя употребилъ промышленикъ на свои издержки, погибли безвозвратно. "Жалкій случай! Несчастіе! Судьба! "жалуется несчастный, не ставя ни во что собственную оплошность.
Другой примѣръ.
Въ одной компаніи было три товарища. Послали они прикащика въ розъиски. Прикащикъ нашелъ имъ розсыпь, срисовалъ имъ планъ теченія рѣчки, обозначилъ тѣ мѣста, гдѣ у него были шурфы, и, въ доказательство благонадежности своего открытія, представилъ имъ, какъ водится, пробы, то-есть, всѣ зерна золота, которыя онъ получилъ изъ шурфовъ. Пріискъ по пробамъ дѣйствительно былъ очень-богатъ, а честность прикащика не была подвержена ни малѣйшему сомнѣнію. Къ огорченію хозяевъ, услужливый прикащикъ вскорѣ умеръ. На слѣдующее лѣто компанія назначила развѣдку, распоряженіе которою принялъ на себя одинъ изъ хозяевъ. Можно вообразить себѣ его ужасъ, когда, пробившись цѣлое лѣто надъ проведеніемъ канавъ, штрековъ и тому-подобныхъ хитростей и не успѣвъ во многихъ мѣстахъ хорошенько пробить всѣ пески до твердой по роды, довѣренный товарищъ узналъ, что пріискъ такъ бѣденъ, что при обыкновенной въ Сибири дороговизнѣ припасовъ, особенно въ отдаленныхъ предѣлахъ тайги, куда доставка обходится въ невѣроятную для насъ, петербургскихъ жителей, цѣну, его нельзя было съ выгодой разработывать. Компаньйоны стали въ тупикъ, не зная что и придумать. Но такъ-какъ денегъ было довольно потрачено, а разница въ результатахъ каждаго года была слишкомъ-велика, то и рѣшили, чтобъ на третье лѣто послать на пріискъ удвоенную партію, перерѣзать его по всѣмъ направленіямъ и, во что бы ни стало, добить до почвеннаго камня непремѣнно. «По-крайи й-мѣрѣ!» говорили они, «одинъ конецъ будетъ — или панъ, или пропалъ!»
Удвоенная партія потребовала удвоенныхъ суммъ на расходы.
Товарищъ, убѣжденный въ безтолковой настойчивости и въ напрасной тратѣ, не хотѣлъ бросить деньги попустому.
Между товарищами завязался споръ. Одна сторона хотѣла непремѣнно поставить на своемъ, упираясь на то, что, потративъ дважды огромныя суммы на открытіе пріиска и потомъ на его расшурфовку, Безосновательно было бы бросить дѣло въ то время, когда стоишь на распутіи и не знаешь хорошенько, впередъ ли идти, или назадъ воротиться, а между-тѣмъ, колеблешься сомнѣніемъ, видя, что шурфовка шла не совсѣмъ-удачно и не совсѣмъ даже старательно, и, отому-что тутъ или тамъ были явныя упущенія.
Другая сторона, то-есть, третій товарищъ, не хотѣлъ уступить ни шагу передъ двумя другими, убѣждая ихъ согласиться наконецъ съ нимъ, что онъ самъ былъ на мѣстѣ, самъ онъ такой же хозяинъ, какъ и другіе, что у него нѣтъ никакихъ уважительныхъ причинъ не желать добра самому-себѣ, и что если были кой-какія упущенія, то они такъ мелки и ничтожны, что о нихъ не стоитъ и толковать, а не то, чтобъ жертвовать изъ-за нихъ огромными суммами, особенно, когда знаешь, что это ни къ чему не поведетъ.
Различныхъ мнѣній никакъ нельзя было согласить. Оставалось одно средство: разсчитаться и разойдтись.
Въ компаніи, вмѣсто трехъ, оставалось только два товарища. Третій подписалъ документъ.такого содержанія, что, не участвуя болѣе въ такой-то компаніи, онъ отстраняетъ отъ себя всѣ издержки, которыя могли бы падать на его часть въ случаѣ общихъ потерь компаніи, а съ другой стороны отчуждаетъ отъ себя всякое право на барыши, еслибъ они приходились на его долю, въ случаѣ выгоднаго развитія компанейской операціи.
Вновь-сформированная шурфовочная партія двухъ хозяевъ отправилась на пріискъ, повела дѣло рѣшительно, на задолѣніе воды не жаловалась, всѣ пласты прошла до почвеннаго камня и доказала существованіе здѣсь одной изъ богатѣйшихъ розсыпей.
Говорятъ, что отступившійся отъ дѣла участникъ почелъ себя оскорбленнымъ этою шуткою, привязался къ какой-то формальности, упущенной изъ вида при составленіи акта отреченія, и затѣялъ съ прежними товарищами продолжительный процессъ. Впрочемъ, новый маленькій Фонтепблоскій герой тоже потерялъ свое ватерлооское дѣло.
Приступая къ работамъ, золотопромышленики заботятся объ обезпеченіи себя во всѣхъ возможныхъ потребностяхъ. Жителя пріиска нельзя сравнить ни съ какимъ степнымъ, удаленнымъ въ глушь помѣщикомъ. У этого есть, по-крайней-мѣрѣ, своя хата, ростетъ свой хлѣбъ, пасутся свои стада, есть на-готовѣ почти все свое, что нужно для потребленія неприхотливаго человѣка. У золотопромышленика ровно ничего нѣтъ; онъ долженъ за одинъ разъ запастись издалека всѣмъ, что нужно для него лично, какъ для человѣка, что необходимо имѣть ему, какъ заводчику, и что можетъ быть потребно для временныхъ обитателей его пріиска. Начиная съ шампанскаго, которымъ онъ считаетъ себя обязаннымъ понѣжить европейскій вкусъ почетныхъ своихъ гостей, до соли, необходимой всѣмъ въ пищу, отъ трюфля до чернаго сухаря, отъ бархата до каната, отъ серебрянаго сервиза до простой хлѣбальной деревянной ложки, отъ наковальни до иголки, отъ шелка до свиной щетины — все, даже сѣно должно быть имъ заранѣе, закуплено и запасено. Провіантъ, фуражъ, колоніальные товары, многоразличныя орудія для собственно-золотаго производства, инструменты плотничные, кузнечные, столярные, разные предметы, которые трудно подвести подъ какую-нибудь категорію, посуда, стекло, свѣчи, всѣ принадлежности хозяйства, наконецъ, такъ-называемыя товарныя вещи для обуви и для одежды; однимъ словомъ, все, что только можетъ понадобиться — все должно быть на пріискѣ, всѣмъ должно разсчетливо наполнить амбары. Все это закупается въ разныхъ мѣстахъ, везется по дорогамъ, сплавляется по рѣкамъ ді стремится въ резиденціи, откуда отправляется на пріиски.
На пріискахъ въ это время кипитъ жизнь. Одни срубаютъ вѣковыя, деревья; другіе обрубаютъ сучья и отвозятъ сутунки на пильну, третьи строятъ домы; четвертые приготовляютъ все нужное для фабрики. Здѣсь шурфуютъ, тамъ отводятъ рѣчку въ сторону, тутъ записываютъ разную кладь въ книги, въ иномъ мѣстѣ солятъ говядину, тутъ изъ холста шьютъ кули (мѣшки), тамъ подковываютъ лошадей, въ конторѣ разсчитываются съ возчиками, на кухнѣ готовятъ въ огромныхъ котлахъ пищу, въ кузницѣ работаютъ разныя подѣлки — и работа каждаго строго усчитывается, контролируется, провѣряется съ заданнымъ урокомъ, отмѣчается письменно въ ежедневномъ журналѣ.
Возвратившись на гостепріимный пріискъ, я занялся его обозрѣніемъ.
На этомъ пріискѣ я увидѣлъ хорошій домъ для хозяина, порядочныя избы для прикащиковъ, конюшни, амбары, фабрику и другія строенія. Не надобно, однакожь, предполагать, чтобъ это были зданія-все капитальные. Совсѣмъ нѣтъ: фабрику можно бы разобрать и перевезти на другой пріискъ, а прочія строенія сдѣланы на живую нитку и приведены въ близкое соотношеніе съ природой, не хуже вашихъ петербургскихъ загородныхъ дачь, гдѣ въ комнатахъ грибы растутъ. Шелъ ли дождь на чистомъ воздухѣ, гудѣли ли съ порывомъ вѣтры въ горахъ-въ то же время и въ домахъ шелъ дождь и вѣтеръ свистѣлъ въ стѣны хоромины. Избушки рабочихъ были маленькія, неуклюжія клѣтки, кое-какъ сложенныя изъ разнокалибернаго лѣса, который росъ кругомъ и былъ близко, подъ рукою. Конечно хі зимой жить въ этихъ канурахъ не было никакой возможности, но для лѣта — это все-таки было жилище, болѣе-удобное для крова, чѣмъ рогоженные шалаши, въ которыхъ обыкновенно укрываются наши великороссійскіе крестьяне во время сѣнокоса.
Пріискъ былъ населенъ сотней-другой наемныхъ людей, большею частію изъ ссыльнопоселенцевъ. Тутъ былъ, впрочемъ, всякій сбродъ всѣхъ возможныхъ сословій; но они не имѣли тутъ постоянной осѣдлости и въ сентябрѣ мѣсяцѣ расходились по домамъ. На пріискѣ остаются только караульщики, рѣдко десятокъ-другой рабочихъ для перевозки тяжестей изъ резиденціи и еще рѣже небольшое количество народа для зимнихъ работъ. Вотъ и все населеніе пріиска. На слѣдующее лѣто, если будетъ работа, прійдутъ другіе рабочіе и опять въ сентябрѣ разойдутся по своимъ деревнямъ.
— Ну! не важныя же у васъ дороги и не надежная осѣдлость рабочихъ! замѣтилъ я управляющему, припомнивъ горделивые возгласы поклонниковъ золотопромышлености о тѣхъ сердце-радующихъ результатахъ, которыми эта заманчивая отрасль облагодѣтельствовала всю страну.
— Что жь намъ дѣлать-то! возразилъ управляющій: — или обдѣлывать дороги, или добывать золото! Гдѣ есть возможность и случай соединить то и другое вмѣстѣ, тамъ мы и соединяемъ. Посмотрите вы на томскую тайгу: изъ конца въ конецъ можно почти всю ее въ легкомъ тарантасѣ съ грѣхомъ пополамъ проѣхать, въ немногихъ развѣ мѣстахъ рискуя сломить себѣ шею, и то если только днемъ ѣхать. Но и это слишкомъ-важный шагъ къ усовершенствованію! А отъ-чего такая благодать? Отъ-того, что пріиски тамъ гораздо раньше открыты; тайга не обширна; люди дешевы; подвозъ недалекъ; сообщенія чаще; грунтъ земли крѣпче; надзоръ ближе и строже. А въ другихъ мѣстахъ пріиски гораздопозже открыты, болота встрѣчаются безпрестанно; тайга необъятна; пунктовъ соединенія мало: тутъ обдѣлывать дороги выше силъ человѣческихъ. И надо вамъ замѣтить: что «ели мы и обдѣлываемъ дороги, такъ это не для того, что у васъ называется „общею потребностію“, а для того, что намъ, именно мнѣ, это необходимо, чтобъ провозъ для меня обошелся ближе и дешевле; до другихъ какое мнѣ дѣло! Вотъ я вамъ скажу, какой былъ у насъ случай. Горный исправникъ послалъ къ одному довѣренному[7] бумажку, какъ онъ называлъ — предписаніе, а, какъ мы полагаемъ — такъ отношеніе. И пишетъ: черезъ вашъ, молъ, пріискъ проѣзжая дорога для всѣхъ; такъ но угодно ли, говоритъ, вамъ будетъ по долгу христіанскому и по любви къ ближнему, въ такомъ-то мѣстѣ на трясину накинуть мостокъ, да хоть маленечко обдѣлать тропку? а то намедни я проѣзжалъ — чуть-чуть самъ не убился, а лошадь выше брюха завязла — тутъ и пропала. А довѣренный и отвѣчаетъ.на предписаніе, говоритъ, вашего высокородія, спѣшу увѣдомить, что у меня народу, какъ вамъ извѣстно, очень-мало, такъ-что если я людей своихъ пущу на дорогу, то останусь безъ золота и разорюсь убытками; да къ-тому жь по этой, говоритъ, дорогѣ хозяева наши сами не ѣздятъ, а коли я когда вздумаю поѣхать, такъ меня авось Господь и помилуетъ.
— А осѣдлость? — ровно никакой?
— Да изъ чего жь тутъ осѣдлости-то быть? Мы и сами не знаемъ, будетъ ли у насъ на пребудущеё лѣто работа и нужно ли тогда нанимать рабочихъ: у инаго пріискъ не расшурфованъ, а у инаго случится, что компанія не вышлетъ денегъ на будущее производство. Осѣдлость на мѣстѣ однихъ и тѣхъ же людей и лѣтомъ и зимою есть очень у немногихъ: у Рязановыхъ, у Казанцова, у Зотова, у Асташова, у нѣкоторыхъ, другихъ, гдѣ люди и зимой работаютъ. А у насъ… слава-те Господи, что изъ людей никто не жалуется, что ему лѣтомъ жить негдѣ: ни на одномъ пріискѣ вы не найдете ни одного чело вѣка, который не имѣлъ бы надежнаго крова отъ сырости и непогодъ. Для этого мы даемъ людямъ, по приходѣ ихъ на пріискъ, по три дня на собственныя ихъ нужды, не требуемъ отъ нихъ въ это время пріисковыхъ работъ, а кормимъ и поимъ ихъ даромъ. А это въ массѣ чего-нибудь очень стоитъ, особенно если вы прибавите сюда и прокормъ народа во все время переходовъ его по тайгѣ. Люди въ это время строятъ себѣ избушки или каждый для’себя, или человѣка два-три вмѣстѣ общими силами. Разница между нашими избушками и вашими будками только та, что послѣднія красивы, удобны и крѣпки, а въ избушки со всѣхъ сторонъ вѣтеръ дуетъ.
— Говорятъ, что на пріискахъ двѣнадцать рабочихъ лѣтъ равны только четыремъ годамъ обыкновеннымъ. Скажите, правда ли это? По-крайней-мѣрѣ, это напечатано, и публика въ этомъ увѣрена.
— Сказать, что это истинная правда, я не смѣю, потому-что въ подобномъ отвѣтѣ будетъ скрываться явная несправедливость и высшая неблагодарность къ щедротамъ правительства, которое милостиво раздаетъ намъ пріиски на двѣнадцать лѣтъ обыкновенныхъ. А основаніе отвѣчать такъ — есть, потому-что большинство золотопромышлениковъ работаетъ только четыре мѣсяца въ году, а на остальные-то восемь мѣсяцевъ у него не хватаетъ ни капитала, ни обслѣдованной мѣстности, которая, впрочемъ, тотъ же капиталъ. Вѣдь золотой промышленость — это такого рода промышленость, къ которой можно примѣнить пословицу: куда конь съ копытомъ, туда и ракъ съ клешней. Большинство участниковъ въ дѣлахъ этого рода стараются вести свои операціи, что называется, на фуфу — извините меня за это слово, а оно тутъ у мѣста: отъ-того у нихъ весь годъ и состоитъ изъ четырехъ мѣсяцевъ. А посмотрите вы на настоящаго золотопромышленика, на капиталиста, который питаетъ уваженіе и къ своему званію и къ тому дѣлу, которое дало ему вѣсъ на семъ свѣтѣ-у того дѣла иначе ведутся. Если золотопромышленный — хорошій хозяинъ, если пріискъ его благонадеженъ и предварительно хорошо расшурфованъ; если онъ надлежащимъ образомъ озаботится о законтрактованіи къ себѣ надлежащаго количества рабочихъ, если онъ дастъ имъ крѣпкое, надежное, приличное помѣщеніе — хоть одну общую казарму, вмѣсто сотни жалкихъ лачугъ, если, наконецъ, у него устроена будетъ теплая промывальня для сохраненія здоровья людей — словомъ, если онъ самъ захочетъ — его двѣнадцать рабочихъ лѣтъ — равны будутъ ровно двѣнадцати годамъ такимъ же, какъ у всѣхъ православныхъ. Чего все это будетъ стоить? — это другой вопросъ. Этимъ-то вопросомъ и выскажется золотопромышленикъ весь, каковъ онъ есть въ-самомъ-дѣлѣ съ его желаніемъ пожать тамъ, идѣ же не сѣялъ.
— Но вы сами? спросилъ я, будучи пораженъ такою откровенностію. — Вы, по-видимому, говорите совершенно противное тому, что я вижу у васъ на пріискѣ?
— Я вамъ говорю одно, такъ, какъ самъ думаю, а дѣлаю другое, потому-что обстоятельства меня принуждаютъ такъ дѣлать. У насъ съ хозяиномъ нѣтъ большаго капитала: хозяинъ всю жизнь провелъ въ лавкѣ, гдѣ сколотился немножко деньжонками и пустился въ пріиски; я лучшіе годы жизни просидѣлъ за протоколами да за резолюціями значитъ, не могъ имѣть за душой ни копейки! Золотыя дѣлишки наши были сперва маленькія, ничтожныя. Теперь Господь благословилъ насъ, и мы можемъ расширить кругъ пріисковыхъ работъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ мы и сами начинаемъ жить шире и потребности, о которыхъ мы прежде не имѣли никакого понятія, являются теперь къ намъ гурьбой. И домикъ надобно; въ домѣ надо мебель; безъ хорошаго повара житье стало плохое на свѣтѣ; къ хорошему столу надо винцо; выѣхать въ люди — надо лошадокъ, экипажъ, порядочный гардеробъ… А тамъ и пошло! и пошло! такъ-что на пріиски-то удѣлить почти и нечего!
На пріискѣ меня поразила та заботливость, которою золотопромышленики окружаютъ своихъ рабочихъ. Каждый изъ нихъ получаетъ значительное жалованье отъ 3 руб. 50 коп. до 7 и до 10 руб. сер. въ мѣсяцъ, смотря по трудности и качеству работы. Плотникъ, промывальщикъ, кузнецъ, коновалъ, хлѣбопекъ, конюхъ, нарядчикъ при работахъ обладаютъ спеціальными познаніями своего предмета и составляютъ, такъ-сказать, аристократію рабочихъ, принимая, вмѣстѣ съ прикащиками, служителями и штейгерами, всегда сторону хозяевъ. Пробойщики, забойщики и люди, командируемые на шурфы и другія тяжелыя работы, отличаются неутомимостью, желѣзнымъ здоровьемъ, тѣлесною силою, вѣсомъ въ кругу товарищей и вліяніемъ своимъ на всю массу рабочихъ. Это чистые демократы, готовые вспыхнуть какъ порохъ отъ первой неосторожной искры и явной несправедливости. Прочая сволочь — партія умѣренныхъ, пристающая всегда къ той сторонѣ, которая сильнѣе. Первые два разряда получаютъ высшую плату. Люди, обладающіе особенными къ чему-нибудь талантами — получаютъ даже слишкомъ-большое жалованье. Я зналъ рабочихъ, то-есть, не совсѣмъ рабочихъ, а лица изъ разряда ссыльнопоселенцевъ, которые получали отъ одной до трехъ тысячь рублей ассигнаціями жалованья при всемъ готовомъ содержаніи. Хотя немногіе, однакожь есть люди изъ того же числа, которые пріобрѣли правилами новой своей жизни такое участіе и довѣріе къ чистотѣ ихъ дѣйствій, что имъ даютъ порученія, въ которыхъ на инаго изъ обыкновенныхъ людей не всегда положишься. Но все это не то, чего ожидаешь отъ поселенца. Хлѣбопашество они бросили, сдѣлались бездомными; привязанности къ новому пепелищу нѣтъ; соблазновъ много: правда, ссыльный здѣсь уже не негодяй: онъ работникъ, и хорошій работникъ; но, трудясь полгода золотопромышленику, — остальные полгода онъ трудится винному отупщику!
Что касается собственно до содержанія рабочихъ, то каждому изъ нихъ положенъ опредѣленный паёкъ, печенаго хлѣба и квасу столько, сколько человѣкъ можетъ потребить, что составляетъ круглымъ числомъ два съ половиною пуда муки въ мѣсяцъ на человѣка, включая сюда же расходъ на гостей, волею или неволею посѣщающихъ попавшійся на дорогѣ пріискъ, владѣлецъ котораго, по обычаю, имѣющему силу закона, ставитъ себѣ въ обязанность накормить и напоить прохожаго. Кромѣ того, всякій рабочій получаетъ свѣжей говядины, или солонины, или вяленаго мяса по одному фунту въ день и, въ добавокъ, нужное количество соли, крупъ на кашу и для нея масла. Дѣйствительно ли рабочій состоитъ на работѣ, съ позволенія ли управляющаго пользуется отдыхомъ, боленъ ли онъ, или самовольно вздумалъ прогулять нѣсколько дней — во всякомъ случаѣ паёкъ идетъ ему неизмѣнно. Можно безъ запинки сказать, что народъ въ артели ѣстъ не только весьма-сытно, но еще и очень-вкусно. Инымъ, смотря по важности возложенной на нихъ должности, по усиленному труду, или по особенному аппетиту, паёкъ этотъ увеличивается въ полтора и въ два раза. Для постныхъ дней, для немногочисленныхъ охотниковъ, хозяева запасаются другими припасами и выдачу мяса замѣняютъ по возможности выдачею картофеля, постнаго масла, капусты и гороха.
Вино на пріискахъ не вездѣ бываетъ; въ послѣдніе годы, кажется, всюду, ввозъ хлѣбнаго вина на пріиски, даже для раздачи порцій рабочимъ, запрещенъ мѣстнымъ начальствомъ, съ цѣлію не подавать повода, подъ видомъ даровой раздачи порціи, продавать вино рабочимъ. Распоряженіе это, медля всѣхъ пріятное въ одномъ отношеніи, то-есть, на счетъ подкрѣпленія силъ рабочаго, изнуреннаго тягостными трудами во всегдашней сырости, имѣетъ съ другой стороны самыя благодѣтельныя послѣдствія: народъ, разумѣется, рабочій, всегда трезвъ и не выходитъ изъ повиновенія.
Однакожь, и тутъ не проходитъ безъ поползновенія къ тайному провозу вина на пріиски: въ зимовьяхъ, чрезъ которыя проходятъ рабочіе къ мѣсту назначенія, не разъ казаки или довѣренные исправникомъ служители брали въ плѣнъ контрабандистовъ, придумывавшихъ особеннаго вида, желѣзныя вмѣстительныя посудины, весьма-удобныя для сокрытія тайно-провозимой драгоцѣнности въ шараварахъ, на груди, или подъ-мышками. Въ-отношеніи къ простымъ рабочимъ надзоръ за этимъ очень строгъ. Что жь касается до другихъ лицъ, то трудно и а идти хотя одинъ пріискъ, гдѣ бы въ конторѣ или амбарахъ подъ замкомъ матеріальнаго хранилось нѣсколькихъ ведеръ хлѣбнаго вина. И углядѣть трудно — и нѣтъ надобности преслѣдовать людей, которые по чувству долга, не дозволять себѣ неприличнаго поступка.
Для удовлетворенія многоразличныхъ нуждъ пріисковыхъ обитателей, на каждомъ пріискѣ устроиваются магазины, изъ которыхъ, въ счетъ платы, продаютъ прикащикамъ и рабочимъ разные предметы, необходимые для каждаго. Разумѣется, просьба рабочаго о выдачѣ ему не-кирпичнаго чая, бархата или другихъ предметовъ роскоши не будетъ исполнена, такъ-какъ это строго запрещается закономъ. Изъ этихъ магазиновъ самое значительное требованіе бываетъ на бродни, чарки, рукавицы, вареги, азямы, полушубки, сукно, холстъ, кожи и черкасскій и русскій табакъ. Первые пять предметовъ составляютъ главнѣйшую статью сбыта: безъ нихъ рабочему невозможно работать; но они требуютъ частой перемѣны, потому-что азямы не долго служатъ нескоро ветшаютъ; рукавицы скоро избиваются отъ тренія о рукоять ломокъ; и лопатокъ; обувь изнашивается въ нѣсколько дней подъ вліяніемъ всегдашней сырости и грязи, въ которой человѣкъ трудится извлекая золото. Забирая у промышленика эти необходимыя для себя статьи, рабочій совершенно увѣренъ, что ему каждую вещь продаютъ за ту только цѣну, чего она именно стоитъ вмѣстѣ съ провозомъ, что богатый хозяинъ не польстится на поживу съ бѣднаго мужика какой-нибудь лихвой, и что, кромѣ того, правительство строго слѣдитъ за умѣренною платою, требуя даже въ этомъ отчетности отъ золотопромышлениковъ и устанавливая въ каждомъ округѣ частныхъ золотыхъ промысловъ особую, сообразную съ мѣстными обстоятельствами однообразную таксу.
— Вотъ тутъ тоже нужно неусыпное наблюденіе нашего брата, а не то какъ разъ попадёшься на замѣчаніе, прибавилъ мнѣ управляющій. У насъ бывали въ старые годы такіе матеріальные, которые, при слабомъ надзорѣ со стороны главнаго производителя работъ, пользовались его нерадѣніемъ и пристрастіемъ русскаго человѣка къ запрещеннымъ вещамъ. Они, тайкомъ отъ старшихъ, торговали всѣмъ, чѣмъ угодно. Но чтобъ не замѣтно было ихъ подѣлокъ; въ разсчетномъ листѣ рабочаго ставили, вмѣсто восьмушки сахара — пару варегъ, вмѣсто четвертки чая, пару броденъ, и такимъ-образомъ, скрывая всѣ слѣды своего лихоимства, наживались въ-тихомолку на счетъ ближняго. Но подобныя злоупотребленія могутъ сильно повредить золотопромышленику и подвергнуть его самого законной отвѣтственности.
Разсчетный листъ есть копія со счета изъ общей книги, въ которой записаны всѣ рабочіе. Разсчетный листъ пишется такимъ-образомъ, что на верху первой страницы съ одной стороны означается имя и прозваніе рабочаго, его сословіе, нумеръ его по общей книгѣ, мѣсто выдачи паспорта и срокъ его, а съ другой — описываются наружныя примѣты наемщика. Внизу сдѣланы три отдѣленія. Въ первомъ, подъ рубрикой „заслуга“, означается число дней, проведенныхъ рабочимъ на дѣйствительной работѣ, съ обозначеніемъ особыхъ занятій и командировокъ; во второмъ, подъ рубрикой „выдача“, отмѣчается число, качество и цѣнность товаровъ, взятыхъ рабочимъ изъ магазина, и сумма наличныхъ денегъ, полученныхъ изъ кассы; въ третьемъ, подъ рубрикой „стараніе“, обозначается количество и цѣнность различныхъ трудовъ, понесенныхъ наемщикомъ сверхъ урочной работы. Разсчетный листъ хранится всегда у рабочаго и служитъ для него доказательствомъ нравъ его на полученіе слѣдующей ему суммы денегъ. При окончательномъ разсчетѣ, разсчетный листъ возвращается въ контору, если разсчетъ сдѣланъ съ нимъ справедливо. При такомъ порядкѣ дѣлъ невозможны никакія недоразуменія между хозяиномъ и работникомъ.
Этотъ превосходный порядокъ, который по мѣшало бы завести на всѣхъ нашихъ великороссійскихъ фабрикахъ, заслуживаетъ особенное вниманіе, при той аккуратности, съ которою эти обоюдные счеты ведутся безъ излишней траты бумаги.
Но еще болѣе замѣчательное явленіе въ мѣстахъ, гдѣ, казалось бы, человѣку нечего было стѣсняться какими-нибудь нравственными обязанностями и филантропическими идеями — представляетъ повсемѣстное заведеніе лазаретовъ для больныхъ рабочихъ, и это самая умилительная черта золотопромышлениковъ, неупускающихъ изъ вида ничего, что можетъ служить для призора и упокоенія тѣхъ, кто жертвуетъ имъ своими силами и трудами. Обыкновенно, на сто рабочихъ полагается десять кроватей со всѣмъ госпитальнымъ заведеніемъ. Золотопромышленики приглашаютъ къ себѣ опытныхъ и весьма-искусныхъ докторовъ, заключаютъ съ ними на все время контракты, нанимаютъ для каждаго пріиска особыхъ фельдшеровъ, выписываютъ разные аптекарскіе матеріалы, инструменты и окружаютъ больнаго всѣми возможными попеченіями. Статья эта весьма-строго ревизуется горнымъ начальствомъ, которое съ своей стороны высылаетъ на промыслы своихъ медиковъ.
Итакъ, въ мѣстахъ, куда, по выраженію русскихъ людей, воронъ костей не заноситъ права рабочаго класса и отношенія его къ классу промышлениковъ такъ положительно обезпечены въ малѣйшихъ подробностяхъ, что англійскіе или французскіе филантропы вполнѣ могутъ намъ Русскимъ позавидовать, особенно, если они сравнятъ своихъ манчестерскихъ и тулонскихъ тружениковъ съ нашими сибирскими работниками, которые и сами по себѣ не позволятъ, какъ говорится, выжать изъ себя сока, зная, что вездѣ найдутъ себѣ во всемъ управу и законную защиту въ правительственныхъ лицахъ.
Оканчивая обозрѣніе устроенныхъ на пріискѣ заведеній, мы подошли къ пространному деревянному шатру, утвержденному на высокомъ столбѣ и покрытому досчатою крышею. Это фабрика, промывальня.
Часть людей привозила въ двуколесныхъ таратайкахъ золотосодержащіе пески, отъ тряски и проникавшей ихъ влажности превратившіеся въ коричневую кашу вязкаго свойства. Отстегнувъ дно таратайки, державшееся въ обычныхъ своихъ границахъ на веревочной петлѣ, возчики высыпали пески на „полокъ“, деревянный помостъ фабрики. Въ полкѣ сдѣланы были люки», куда особо приставленные люди спихивали пески въ помѣщеніе, устроенное внизу фабрики. Тамъ пески падали прямо на круглыя желѣзныя «чаши», усѣянныя сквозными дирами. Надъ этими скважинами, на столбѣ, приводимомъ въ движеніе особымъ механизмомъ, привѣшены были крестообразно чугунныя тяжести, въ видѣ лапъ, свободно двигавшіяся на стержнѣ. «Лапы» эти, обращаясь кругомъ чаши, тяжестію своею скользили по крупнымъ галькамъ, съ которыми золотосодержащіе пески были перемѣшаны.
Пески перетирались между дномъ чаши и плоскостію лапъ и крестовинъ, на которыхъ лапы были навѣшены. Здѣсь особые рабочіе, «пробойщики», при помощи желѣзныхъ скребковъ, разбивали большіе комки слипшейся массы песковъ и содѣйствовали безостановочному кругообращенію снаряда, откидывая прочь валуны кварца и известковаго камня. Размельченные такимъ-образомъ пески проскакивали въ скважины и упадали на установленныя подъ чашею «головки» — наклоненныя плоскости, съ которыхъ скатывались на покато же поставленныя у ихъ оконечности «лодки» или длинныя корыта, раздѣленныя въ ширину на нѣсколько отдѣленій деревянными плинтусами.
Между-тѣмъ, вода, проведенная изъ особо-устроеннаго бассейна на фабрику, проливнымъ дождемъ лилась какъ на самыя чаши, такъ и на головки и, слѣдовательно, на лодки, способствуя черезъ это скорѣйшему раздѣленію различныхъ смѣсей золотосодержащихъ песковъ и соединяя процессъ протиранія съ процессомъ промыванія.
Въ то время, когда проскочившіе черезъ рѣшетчатыя чаши пески густымъ потокомъ текли съ головки по лодкамъ, желѣзныя грабельки, въ два ряда поставленныя по всему протяженію лодокъ, посредствомъ одного и того же механизма, ходили маятникомъ отъ одного бока лодки до другаго и еще болѣе способствовали къ отдѣленію золотыхъ зернышекъ отъ глинистаго состава, который все еще ихъ облекалъ. Вода, играющая самую главную роль въ этомъ процессѣ, вязкою мутью стремилась съ лодокъ въ отводныя канавки, унося съ собою безвозвратно, вмѣстѣ съ простою грязью, незначительное, какъ увѣряютъ, количество золота, которое или по легкости своей и едва-замѣтнымъ пылинкамъ не могло осѣдать на днѣ лодокъ, или не устояло противъ стремленія безразсчетно-пущенной воды, какъ-нибудь попавъ на поверхность галекъ.
Работа при насъ кончилась: послѣдняя урочная таратайка была промыта.
Промытые, то-есть «обогащенные», неуплывшіе въ канаву пески, при васъ сняли съ головки и съ лодокъ, составляющихъ нераздѣльную часть машины, усвоившей себѣ названіе «чаши», и наполнили ими нѣсколько бадей. Пески, собранные съ наклоненной плоскости, поставленной подъ чашами, и съ верхней части лодокъ, называются «головками», а изъ другихъ отдѣленій длиннаго корыта — "хвостами "; въ первыхъ, золото обильнѣе, чѣмъ въ послѣднихъ. Наружный видъ тѣхъ и другихъ почти такой же, какъ видъ обыкновеннаго простаго крупнаго песка, отъ котораго отличается небольшими кусочками разныхъ цвѣтовъ кварца, известковаго камня, глинистаго сланца, разныхъ конгломератовъ, кубиковъ бураго желѣзняка и иногда зернышекъ венисы.
Бадьи отнесли въ сторону и высыпали на вашгертъ. Здѣсь ихъ подвергли обыкновенной ручной промывкѣ съ тѣми же пріемами, которые я видѣлъ еще при шурфовкѣ.
Не успѣлъ еще промывальщикъ перетереть всѣхъ песковъ на вашгертѣ и скинуть большую часть простыхъ камешковъ, какъ на верхней оконечности слегка наклоненной плоскости по всей ея ширинѣ образовалась ярко-оранжевая полоса. Съ постепеннымъ сбрасываніемъ откидываемыхъ галекъ, или, говоря технически — откидныхъ песковъ, полоса эта становилась шире и шире. Принявшись за маленькій гребокъ и за отбиваніе шлиховъ щеткой, промывальщикъ смелъ всю полосу въ одну кучку.
Это было золото!
Гребочкомъ, щеткой и большимъ пальцемъ правой руки отдѣлялъ онъ его отъ мелкаго сора, сгребалъ его на «сачокъ» — тоненькій желѣзный листочекъ съ закраинами, и высыпалъ въ большую, въ родѣ разливной, желѣзную ложку.
Приставленныя къ этому дѣлу особы и надзиратель, въ присутствіи штейгера, принялъ ложку съ подобающимъ благоговѣніемъ, стараясь не оступиться по неровному грунту земли и не просыпать ввѣренной ему драгоцѣнности по дорогѣ. Потомъ онъ отнесъ ее къ горящему костру и поставилъ на огонь. Вода, которою золотыя песчинки были смочены, испарилась, и мы увидѣли благородный металлъ во всемъ его очаровательномъ блескѣ. Золотые комочки, кусочки, зернышки горѣли какъ жаръ.
Отъ костра золото тѣмъ же порядкомъ отнесено было въ контору. Здѣсь его сбросили на простой листъ бумаги. Управляющій сталъ водить по немъ магнитомъ и освобождать отъ легкихъ желѣзныхъ пылинокъ и пластинокъ, извѣстныхъ подъ названіемъ черныхъ шлиховъ. Это не что иное, какъ магнитный песокъ въ тѣсномъ соединеніи съ мельчайшими частицами золота, которое у иныхъ хозяевъ извлекается оттуда посредствомъ амальгамаціи.
Послѣ магнита, управляющій принялся за заячью лапку и, разметывая понемножку золото, началъ выдувать смѣшавшуюся съ нимъ простую пыль, осадокъ отъ воды, насыщенной во все время операціи разнородными посторонними частицами.
Затѣмъ золото положено было на вѣсы, взвѣшено и высыпано въ сдѣланную изъ красной мѣди банку съ замочкомъ, ключъ отъ котораго безотлучно хранится у управляющаго. Въ казенной книгѣ, выдаваемой изъ горнаго правленія для записки ежедневной добычи золота на каждомъ пріискѣ, безъ промедленія времени было записано, что въ такой то день, при посредствѣ столькихъ-то человѣкъ народа, добыто и промыто столько то тысячь пудовъ песковъ и изъ нихъ получено золота именно столько-то.
Этимъ на первый разъ мое знакомство съ пріисками кончилось. На другой день, я пустился въ дальнѣйшій путь…
Посмотримъ, что-то намъ скажетъ наша знаменитая Большая Акціонерная Золотопромышленная Компанія — въ Затунгузскомъ-Краю!
- ↑ В''орникъ, варнакъ — воръ и мазурикъ — самая высшая и самая обидливая брань въ Сибири. Ни природный Сибирякъ, ни поселенецъ не могутъ ее равнодушно перенести.
- ↑ Полное Собраніе Законовъ Россійской Имперіи № 5189.
- ↑ Примѣчаніе къ 2403 статьѣ Св" Зак. Уст. Горн. T. VII (изданія 1842 г.)
- ↑ 2385 статья Св. Зак. Уст. Горн. Т. VII, изд. 1842 г.
- ↑ Работы на пріискахъ производятся выемками песковъ. Выемки эти называются разрѣзами и образуютъ длинныя улицы, или открытые сверху корридоры. Основаніемъ ихъ служитъ твердая сливная горнокаменная порода, на которой лежатъ золотосодержащіе пласты; вершину боковъ этихъ улицъ составляетъ поверхность земли. Такимъ-образомъ, верхнюю часть стѣнъ будутъ представлять шурфы, а нижнюю — золотосодержащіе пласты, разныя отдѣленія которыхъ называются забоями.
- ↑ Ст. 371, 374 и 392 Св. Зак. Гражд. T. X, изд. 1842 г., и 2343 и 2371 Св. Зак. Уст. Горн. T. VII, изд. 1842 г.
- ↑ Вотъ нѣчто въ родѣ іерархіи пріисковаго люда: хозяинъ, главноуправляющій, управляющій, становой, довѣренный, коммиссіонеръ „по особымъ порученіямъ“ (повѣренный только у откупщиковъ бываетъ), кассиръ, бухгалтеръ, прикащикъ по наемкѣ и закупамъ, матеріальный, просто прикащикъ, смотритель, служитель, штейгеръ, нарядчикъ, староста, десятскій, конюхъ и простые рабочіе съ многочисленными подраздѣленіями.