РАСКОЛЬНИКИ НА АЛТАѢ.
правитьI
правитьВо время моихъ разъѣздовъ, въ теченіи марта и апрѣля 1885 г., по Алтайской волости (Бійскаго округа Томской губерніи) для собиранія статистико-экономическихъ свѣдѣній, я заносилъ въ дневники свои бѣглыя замѣтки обо всемъ сколько-нибудь интересномъ въ жизни этого района.
Алтайская волость, расположенная къ югу отъ г. Бійска отчасти на р. Катуни и ея притокѣ р. Каменкѣ и отчасти въ калмыцкихъ стойбищахъ и состоящая изъ 38 селеній въ составѣ 27 сельскихъ обществъ, въ весьма замѣтной степени заселена раскольниками. Поэтому въ дневникахъ моихъ не малое мѣсто занимаютъ разныя замѣтки о послѣднихъ.
Въ виду того серьезнаго вниманія, какое удѣляется у насъ въ настоящее время, этнографически-религіозно-бытовому изученію народа, я полагаю, что и мои замѣтки объ алтайскихъ раскольникахъ представляютъ нѣкоторый интересъ, почему я и рѣшился извлечь ихъ изъ своихъ дневниковъ и опубликовать ихъ въ той-же формѣ и въ томъ-же видѣ, какъ они заносились мною подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ видѣннаго и слышаннаго, ограничиваясь лишь немногими примѣчаніями и поясненіями.
2 марта… Изъ д. Верхней-Каянчи до д. Нижней-Каянчи всего 4 версты. Хотя дорога убійственная (снѣгъ растаялъ, небо пасмурное, хандру наводящее), однако, черезъ 3/4 часа я добрался до послѣдней деревни…
Опять бѣдные, грязные домишки, чередующіеся лишь кое-гдѣ болѣе или менѣе сносными домами…
Передъ выѣздомъ моимъ изъ д. Верхней-Каянчи, я узналъ, что въ д. Нижней-Каянчи я найду «на-половину» «чашечниковъ», какъ здѣсь называютъ старообрядцевъ. При въѣздѣ въ Нижнюю-Каянчу, мнѣ попался на встрѣчу высокій сѣдой старецъ, энергически шагавшій, опираясь на толстую суковатую палку. Ямщикъ мой, обернувшись ко мнѣ, ухмыляясь, замѣтилъ: «Это ихъ попъ»…
Къ «земской» мнѣ пришлось проѣхать черезъ всю деревню. Послѣдняя выглядитъ уныло и жалко… Хозяинъ «земской» — крестьянинъ Кудринъ, какъ я уже заранѣе зналъ, изъ «чашечниковъ». Съ перваго же взгляда бросается въ глаза, что онъ, что называется, «себѣ на умѣ»… Я пригласилъ его выпить со мною чайку, при этомъ завелъ съ нимъ бесѣду и показалъ ему «книжки» (журнальныя), въ которыхъ пишутъ о раскольникахъ и, между прочимъ, спросилъ его, имѣется-ли у нихъ въ деревнѣ свой священникъ. Кудринъ торопливо и категорически отвѣтилъ, что никакого священника у нихъ нѣтъ. Однако, по мѣрѣ чаепитія, онъ становился все откровеннѣе и самъ принялся повѣтствовать о томъ, что въ селеніи «ихъ» вдвое больше чѣмъ, «мірскихъ» (православныхъ). «Здѣсь, объяснилъ онъ, 3 секты: мірскіе, старообрядцы-поповцы и старообрядцы-безпоповцы»… Во всемъ ихъ околодкѣ нѣтъ-де ни федосѣевцевъ, ни поморцевъ, ни спасовцевъ. Въ Нижней-Каянчѣ, Айѣ, Каменкѣ и нѣкоторыхъ другихъ селеніяхъ живутъ, главнымъ образомъ, поповцы, безооповцевъ-же здѣсь весьма мало. Въ Шульгиномъ-Логу же, наоборотъ, громадное большинство населенія — безпоповцы… Поповцы, кажется ему, появились въ этихъ мѣстахъ лѣтъ 50 назадъ. Разъ въ 3—4 года навѣщаютъ ихъ священники изъ Москвы (изъ Рогожскаго кладбища), которымъ они, по мѣрѣ силъ, оказываютъ помощь… Въ концѣ концовъ, когда я, прочитавъ Кудрину изъ «книжекъ» нѣкоторые сочувственные отзывы о старообрядцахъ и, не давая ему понять, что мнѣ извѣстно о пребываніи у нихъ «попа», выразилъ сожалѣніе, что вотъ у нихъ, въ Н.-Каянчѣ, нѣтъ такого человѣка, начетчика, что-ли, или уставщика, который могъ-бы просвѣтить меня насчетъ ихъ вѣры, — Кудринъ, запинаясь, замѣтилъ, что здѣсь, пожалуй, если и нѣтъ попа, то все-же найдется даже такой человѣкъ, который возилъ-де отъ нихъ «прошеніе на имя Государя», и что онъ, Кудринъ, готовъ познакомить меня съ этимъ человѣкомъ и еще съ кое-какими стариками…
….Бесѣда по общей программѣ велась довольно оживленно. Старики произвели впечатлѣніе людей болѣе умственныхъ, чѣмъ Верхъ-Каянчанцы, въ особенности-же старообрядцы, которые вели себя степенно и съ достоинствомъ и на вопросы мои отвѣчали обстоятельно и обдуманно…
3 марта… Въ ожиданіи прибытія Товдинцевъ и Устюбинцевъ, я просилъ Кудрина пригласить ко мнѣ на часъ двухъ старообрядцевъ-поповцевъ, Леонтьева и Шипицына. Послѣдняго Кудринъ и староста (Они ведутъ уже со мною разговоры «по душѣ», и мнѣ думается, что, вообще, толки о замкнутости и скрытности, старообрядцевъ значительно преувеличены) рекомендуютъ человѣкомъ бывалымъ, умственнымъ, ѣздившимъ даже съ прошеніемъ, къ Государю въ Москву. («Москва», повидимому, для здѣшнихъ поповцевъ нѣчто въ родѣ Мекки: «мы московскіе», — вотъ какъ они краткости ради формулируютъ свою сущность).
Ни отъ Кудрина, ни отъ Леонтьева и Шипицына я не могъ добиться толка, — къ окружникамъ или противуокружникамъ они принадлежатъ. Самые термины эти они даже, повидимому, впервые слышатъ. Изъ нѣкоторыхъ ихъ объясненій я могъ лишь догадаться, что они принадлежатъ къ окружникамъ. Сущность бесѣды моей съ ними сводится къ слѣдующему:
Нижне-каянчанцы — поповцы (какъ и всѣ поповцы ихъ района) не признаютъ новыхъ книгъ, появившихся «послѣ пяти патріарховъ». Раздоръ весь пошелъ отъ Никона. Между ними и православными та лишь разница, что «мы два раза говоримъ: „Слава Тебѣ, Господи!“ да употребляемъ двуперстный крестъ…» Они — поповцы не признаютъ православныхъ священниковъ, но отнюдь, однако, не бранятъ послѣднихъ и чтутъ ихъ «духовность»… За Царя и за властей они молятся, ибо признаютъ Царя помазанникомъ, а властей поставленными отъ него… Теперь живется имъ «Слава Богу». Стало, вообще, легче жить. Вотъ когда тяжко имъ было, это при Николаѣ Павловичѣ, въ особенности въ послѣдніе годы его царствованія: поборы были тяжкіе[1], преслѣдованія и гоненія практиковались безпрерывно, полиція отбирала книги[2], запечатывала молельни, много народа томилось въ острогѣ, сплошь и рядомъ люди гонялись на увѣщаніе и т. п.[3]…
… Бесѣда о вѣрѣ велась мною, преимущественно съ Леонтьевымъ и Шипицынымъ. Первый — мѣстный «богачъ». Капиталы отца были значительно больше: тотъ былъ столпомъ здѣшняго древняго благочестія. Пришелъ онъ сюда изъ Пермской губерніи, испугавшись возникшихъ въ средѣ его односельчанъ толковъ о бунтѣ противъ помѣщика[4]… Шипицынъ начетчикъ, бывавшій въ Москвѣ и ѣздившій неоднократно, при Николаѣ Павловичѣ, въ Омскъ съ ходатайствомъ передъ генералъ-губернаторомъ по дѣламъ поповцевъ…
Оба собесѣдника мои, очень степенные и обстоятельные мужики. Ни робости, ни смущенія въ нихъ не замѣтно. Рѣчь ихъ плавная, разсудительная, толковая. Умственное превосходство ихъ съ перваго-же момента бросается въ глаза. Они сами, какъ и вообще поповцы, «чашечниками» отнюдь себя не называютъ: этимъ именемъ окрестили ихъ православные потому, что они всегда-де при себѣ имѣютъ свою чашку. На Кулундѣ, по ихъ словамъ, ихъ подраздѣляютъ еще на «Большую чашку», «Среднюю чашку» и «Малую чашку», первые никакого общенія съ не-поповцами не имѣютъ, вторые соблюдаютъ это съ грѣхомъ пополамъ, послѣдніе-же почти совсѣмъ уже эмансипировались отъ этой розни…
Поповцы объясняли мнѣ, что они исправно уплачиваютъ ругу, если ее просятъ у нихъ «честно». Безпоповцы-же на отрѣзъ отъ руги отказываются: «насъ, жалуются послѣдніе, прежде притянутъ къ ругѣ, а тамъ и къ священнику, и къ церкви…»[5].
Первыми засельщиками д. Нижней-Каянчи были старообрядцы-поповцы, къ которымъ постоянно прибывали «свои»… Года четыре назадъ умеръ ихъ «попъ», и они понынѣ никакъ не могутъ «поставить» другого: кого міръ излюбитъ, того никакъ не уломаешь отправиться въ Москву на посвященіе, и всѣ отговариваются тяжестью возлагаемыхъ на нихъ обязанностей. Въ д. Выдрихѣ и еще кое-гдѣ на Алтаѣ имѣются священники, объѣзжающіе «своихъ» раза 2—3 въ годъ[6]. Скитовъ во всемъ районѣ не имѣется… Въ каждомъ домѣ имѣются лестовки, — гдѣ кожаныя (эти привозятъ изъ Москвы и изъ Ирбити), а гдѣ домашнія — холщевыя. Книгъ или рукописей здѣсь никакихъ не нашелъ… Ни объ Аввакумѣ, ни о Никитѣ, ни о какихъ-либо другихъ столпахъ старой вѣры здѣшніе поповцы не слыхали…
Къ православнымъ поповцы здѣшніе относятся гораздо лучше и терпимѣе, чѣмъ къ «стариковщинѣ»: «что ни человѣкъ, то согласіе», иронически замѣчаютъ они о послѣднихъ: «ни одинъ не покажетъ въ согласіи съ другими» — всѣ-де эти безпоповцы зорко присматриваютъ другъ за дружкой: чуть замѣтятъ, что кто-нибудь выпилъ вина или чаю, они немедленно отлучаютъ его отъ своей чашки…
Въ числѣ опрошенныхъ мною устюбинцевъ[7] попался мнѣ, къ моему удовольствію, одинъ немолякъ — по фамиліи Мельниковъ. Самъ онъ себя, впрочемъ, «немолякомъ» не назвалъ и прозваніемъ этимъ даже недоволенъ: «мы изъ секты духовныхъ христіанъ», замѣтилъ онъ…
Мельниковъ сразу обращаетъ на себя вниманіе своей манерой говорить: рѣчь его медленна, тиха и спокойна[8]. Онъ здѣсь пришлецъ, и изъ родины своей (Епифановскаго уѣзда, Тульской губерніи) вышелъ еще православнымъ, но съ затаеннымъ уже неудовольствіемъ противъ православныхъ священниковъ: «они», говоритъ про послѣднихъ Мельниковъ: «требуютъ, чтобы ихъ кормили-поили, деньги давали, а тутъ и у самого не хватаетъ ни на подати, ни на продовольствіе». И вотъ онъ пустился «искать» подходящей религіи «по разнымъ царствамъ»… Поясненіе это дѣлается протяжно и съ мечтательнымъ взоромъ, обращеннымъ въ пространство. Мельниковъ говоритъ, вообще, спутанно и сбивчиво. Одно ясно, что онъ изъ «россійскаго царства» и не выходилъ, а неутомимо «искалъ» для себя «вѣру» на длинномъ пути изъ Россіи до самаго Благовѣщенска, гдѣ онъ наконецъ наткнулся на «секту», т. е. на немоляковъ, которые и обратили его въ свою «вѣру» (въ Благовѣщенскѣ, повидимому, не мало немоляковъ). Изъ Благовѣщенска, по его словамъ; онъ отправился въ Петербургъ «достать секту», т. е. хлопотать о ней передъ царемъ; но не заставъ царя въ Петербургѣ, онъ уѣхалъ въ Астрахань, такъ какъ слышалъ, что многія селенія Астраханской губерніи-наполнены его «сектой». Наконецъ, онъ очутился какимъ-то путемъ въ Устюбѣ…
Сущность вѣры «духовныхъ христіанъ» сводится, повидимому, къ отрицанію обрядовъ, непризнаванію иконъ, отрицанію молитвъ, тихой и медленной бесѣдѣ и (если не ошибаюсь) отрицанію властей..
Мельниковъ производитъ впечатлѣніе человѣка съ пытливымъ умомъ и почти фанатическимъ стремленіемъ къ «исканію правды». Благодаря этимъ качествамъ, онъ — вѣроятно — и попалъ въ «секту», основной характеръ которой, очевидно, духовно-созерцательный…
Тавдинскіе безпоповцы крайне обидѣлись, когда я имѣлъ неосторожность спросить ихъ, — принадлежатъ ли они къ «стариковщинской» сектѣ: «мы», замѣтили они: «не пріемлемъ только священства, такъ какъ оно введено послѣ Никона, а все прочее признаемъ». Я понялъ такъ, что они не признаютъ ни вѣнчанья, ни таинства брака. По крайней мѣрѣ, если у нихъ парень слюбился съ дѣвкой, имъ нужно только согласиться между собой и испросить благословеніе родителей. Этимъ и ограничивается весь обрядъ, затѣмъ остается лишь сообщить для свѣдѣнія.въ «волость»… Царя и властей, увѣряютъ безпоповцы, они признаютъ и молятся за нихъ. Чаепитіе, какъ и винопитіе ими не одобряются. Грѣхъ, впрочемъ, только «напиваться», выпить-же «по малости» — только «баловство»…
О безпоповцевъ, какъ и у поповцевъ, можно найти во всякомъ домѣ холщевыя или кожаныя лестовки. Грамотность между ними мало развита. Знаютъ они наизусть кое-какія молитвы, произнося которыя, перебираютъ лестовки. Никакихъ книгъ или рукописей кромѣ Псалтыри, у нихъ нѣтъ.
Войну они отнюдь за грѣхъ не признаютъ, такъ какъ таковая ведется споконъ вѣковъ: «еще Моисѣй сколько воевалъ и крови пролилъ, — какой же это грѣхъ»? За то ругаться (въ особенности — матерно) считаютъ очень грѣшнымъ дѣломъ: одинъ старикъ-безпоповецъ объяснилъ мнѣ, что онъ не ѣстъ изъ одной чашки съ сыномъ потому, что тотъ любитъ гулянки, — главнымъ же образомъ потому, что онъ сильно ругается…
Что касается руги, то безпоповцы, производящіе — въ общемъ — впечатлѣніе болѣе благопріятное, чѣмъ поповцы (больше сообразительности и смѣтливости), объяснили мнѣ, что они бы и не прочь отдавать ее. священнику, но не въ качествѣ руги, не какъ жалованье: «если честно будетъ просить, дадимъ Христа-ради», а жалованье платить не за что, — «ничего отъ него не имѣемъ»[9].
4 марта. При подворной переписи, произведенной мною сегодня въ д. Нижней-Каянчѣ, я получилъ нѣкоторыя дополненія къ предыдущимъ замѣткамъ о здѣшнихъ поповцахъ и безпоповцахъ, составляющихъ въ общей сложности — почти три четверти населенія (изъ 112 дв. — 82 дв.)…
И тѣ, и другіе — надо сознаться — имѣютъ довольно смутное представленіе о сущности своихъ вѣръ. Поражаетъ, въ особенности темнота молодыхъ старообрядцевъ; нѣкоторымъ неизвѣстно даже и самое названіе: «безпоповцы»: «мы старообрядцы», — вотъ все, что они знаютъ о себѣ. О разныхъ подраздѣленіяхъ въ ихъ сектѣ они ничего не знаютъ, и ничего не слыхали. Элемента раціоналистическаго я въ поповщинской средѣ совсѣмъ уловить не могъ; кое-какіе смутные намеки на раціонализмъ можно было уловить лишь въ бесѣдѣ съ однимъ или двумя изъ безпоповцевъ… Изъ всѣхъ опрошенныхъ мною лишь одинъ ясно формулировалъ, что онъ, какъ и другіе здѣшніе единовѣрцы его, «безпоповецъ филипповскаго согласія Данилова монастыря»; но и этотъ даже не могъ объяснить, въ чемъ сущность этого согласія… Всѣ безпоповцы увѣряли, что они отнюдь другъ друга не чуждаются, что и выпить они не прочь, если гдѣ случится гулянка: «чаю только не пьемъ», утверждаютъ они…
При переписи выяснилось, что человѣка 2—3 перешло изъ поповцевъ въ безпоповцевъ, а одинъ или два изъ православія въ старообрядчество — поповщину, да одинъ поповецъ женился на православной, которая вслѣдствіе этого перешла въ секту мужа.
Старообрядцы оказались наиболѣе зажиточными въ Нижней-Каянчѣ {Для наглядности скомбинирую въ табличку статистическія данныя моей подворной переписи касательно основныхъ экономическихъ факторовъ хозяйства населенія дер. Нижней-Каянчи.
}. Самымъ богатымъ считается здѣсь вышеупомянутый Прокопій Леонтьевъ. Отецъ его имѣлъ обширные «капиталы» и велъ значительную торговлю, — онъ «гонялъ» въ Ирбить воскъ и медъ (пудовъ по 500 воску и по 3—4 тыс. пуд. меду), скупалъ кругомъ скотъ и скотоводческіе продукты. Когда пошли усиленныя гоненія на расколъ, Леонтьевъ расплачивался за древлее благочестіе своимъ кошелемъ… Теперешніе Леонтьевы (2 брата и сестра) умомъ не вышли въ отца, сохранилось у нихъ тысячъ 15—20 отцовскаго наслѣдства, сами же лишь «наживаютъ про домашность»… Домъ Прокопія Леонтьева претендуетъ на щегольство. «Парадныя» комнаты съ крашеными полами и разрисованными (какимъ-то «тюменскимъ» художникомъ) потолками, стѣны обиты приличными обоями. Въ задней комнатѣ хранится на полкахъ масса иконъ: иконы всѣхъ мѣсяцевъ въ году (стоятъ 60 р.), съ дюжину иконъ покрупнѣе (плочено по 5 р. за штуку) и обширная коллекція мелкихъ иконокъ, за которыя «родителемъ» заплачено 90 рублей… Домъ Прокопія дышетъ, вообще, довольствомъ и зажиточностью…
Пора отправиться въ село Айское — крупное гнѣздо старообрядчества, хотя тамъ же и приходская церковь…
7 марта… Побесѣдовавъ со стариками, я отправился къ мѣстному священнику, о. Григорію. Послѣдній — молодой еще человѣкъ, лѣтъ 25—30, стройный, высокого роста и съ умнымъ лицомъ. Рѣчь его не лишена логичности и толковости.
О. Григорій полагаетъ, что въ его районѣ расколъ слабѣетъ въ интенсивности, хотя и не количественно. Онъ не отрицаетъ того, что переходъ изъ православія въ старообрядчество совершается здѣсь успѣшнѣе, чѣмъ переходъ изъ старообрядчества въ православіе, — но послѣднее все-таки, по его увѣренію, имѣетъ мѣсто.
Раздоры между православными и «чашечниками», по увѣренію о. Григорія, составляютъ здѣсь частое явленіе; почти ни одинъ сходъ не проходитъ безъ того, чтобы «мірскіе» не повздорили съ «чашечниками» изъ-за вѣры…
Раціоналистическаго онъ, о. Григорій, ни у поповцевъ, ни у безпоповцевъ ничего не подмѣтилъ: все у нихъ сводится исключительно къ буквѣ и къ обряду. Безграмотность почти сплошная[10]. Молодежь еще темнѣе стариковъ въ дѣлѣ вѣры и впервые что-либо узнаетъ о послѣдней лишь при вѣнчаніи отъ своего попа, проживающаго въ д. Кутабаѣ (верстахъ въ 80-ти отъ Айи). Со стороны этой молодежи не подмѣтишь никакой ревности въ дѣлѣ вѣры: чуть-гдѣ гулянка, уже тамъ непремѣнно общая выпивка, въ коей одинаково усердно участвуетъ молодежь мірская и. старообрядческая (поповщинская и безпоповщинская). Коли на глазахъ нѣтъ стариковъ, «чашечники» не прочь и отъ «цыгарки»…
Но относясь отрицательно къ старообрядцамъ и хуля послѣднихъ, о. Григорій все-таки подтверждаетъ, что у нихъ найдешь гораздо больше солидарности, взаимной помощи и общинности: «мірскихъ», по его мнѣнію, больше всего и вводитъ въ соблазнъ эта именно солидарность, цементирующая старообрядцевъ, и при «совращеніи» мірскихъ какъ начетчики, такъ и наставники на этотъ пунктъ прямо и бьютъ. Впрочемъ, о. Григорій склоненъ (и не безъ основанія) объяснить большую успѣшность «совращенія» изъ православія въ старообрядчество, тѣмъ обстоятельствомъ, что начетчикъ — крестьянинъ, по духовно-нравственному укладу своему, стоитъ къ народу гораздо ближе, чѣмъ священникъ, котораго иной старообрядецъ и не пуститъ къ себѣ…
О. Григорій вполнѣ соглашается и съ тѣмъ, что старообрядцы ведутъ несравненно болѣе трезвую жизнь и болѣе хозяйственно — исправную, чѣмъ православные. Одно лишь не нравится ему въ нихъ, — это «большое распутство и вольность», царящія въ брачныхъ отношеніяхъ безпоповцевъ…
Въ бесѣдѣ съ о. Григоріемъ я имѣлъ, между прочимъ, возможность убѣдиться въ основательности подозрѣнія моего относительно Нижне-Каянчанскаго Шипицына. Оказывается, что тотъ своей «Москвой» всѣмъ уши нажужжалъ, и этимъ чувствительно поправилъ свои дѣлишки. Для затѣянной имъ поѣздки съ цѣлью «разыскать» хранилище «истинной вѣры» собрано было между поповцами около четырехъ тысячъ рублей. Шипицынъ, дѣйствительно, съѣздилъ въ Москву (по его увѣренію побывалъ даже въ Петербургѣ) и, вернувшись, онъ представилъ отчетъ, въ которомъ итоги подведены были такъ гладко, что расходы пришлись копѣйка въ копѣйку съ приходомъ, т. е. всѣ врученныя Шипицыну деньги были цѣликомъ израсходованы… Черезъ годикъ другой Шипицынъ поставилъ себѣ новый домъ, да двумъ сыновьямъ своимъ поставилъ по дому; а между тѣмъ никакихъ другихъ средствъ у Шипицына, кромѣ остатковъ изъ тѣхъ денегъ, быть не могло… Теперь поповцы опять собираютъ по 50 коп. съ души (сборъ поголовный — со всѣхъ возрастовъ обоего пола) и опять для Шипицына-же, который долженъ отвести своего сына въ Москву для посвященія его тамъ въ священники. На этотъ разъ, правда, возбуждаются опасенія и сомнѣнія, какъ-бы Шипицынъ — по возвращеніи — вновь не принялся ставить дома своимъ приснымъ…
Айскіе новоселы жалуются, что ихъ очень не долюбливаетъ какъ здѣсь, такъ и въ Шульгинъ-Логѣ и въ другихъ мѣстахъ, заселенныхъ старообрядцами. «Здѣсь народъ ожирѣлъ», ропщутъ они — "въ особенности чашечники: ежели свой придетъ, они живо составятъ пріемный приговоръ, такъ что православные и не узнаютъ. Съ православнаго-же запросятъ громадныя деньги, да и за тѣ неохотно принимаютъ… — Теперь здѣсь весьма немного православныхъ, но и то уже поповцы поговариваютъ о переселеніи на другія мѣста: «трубка» засѣвшихъ между ними «мірскихъ» донимаетъ ихъ…
Я узналъ отъ о. Григорія, что начетчикомъ у Айскихъ безпоповцевъ состоитъ крестьянинъ Кобелевъ, уже во время подворной переписи обратившій на себя мое вниманіе, какъ самый грамотный мужикъ въ Айѣ… Я отправился къ Кобелеву въ гости. Вслѣдъ за мною зашелъ къ нему сосѣдъ его Сахаровъ (видное лицо въ стариковщинѣ) и еще нѣсколько человѣкъ…
Кобелевъ — коренастый, здоровенный мужикъ, въ плечахъ — косая сажень, грудь такая здоровенная, что хоть пудовыя гири ставь на нее. Надо полагать, что онъ ведетъ покойный образъ жизни, — такъ онъ круглъ, пухлъ, весь жиромъ заплылъ. Глаза у него хитрые, жмурящіеся, насквозь тебя пронизывающіе… Я засталъ всю семью въ одной горницѣ, въ которой печь, по обыкновенію, была жарко, прежарко натоплена. «Развѣ у тебя другой половины нѣтъ?» спросилъ я Кобелева. «Есть», спокойнымъ тономъ отвѣтилъ онъ, «да тамъ у меня дѣвчонка лежитъ хворая, полагаю, у нея горячка»…
Я завелъ съ собравшимися бесѣду про стариковщину и получилъ такія приблизительно, разъясненія: они-де священства не принимаютъ только съ Никона, съ собора 1666 года, — съ тѣхъ поръ, какъ пошла «измѣна» въ вѣрѣ… Хотя таинства брака они и не признаютъ, — однако-же, бракъ у нихъ «крѣпкій» и совершается не иначе, какъ съ согласія родителей обѣихъ сторонъ и при пяти свидѣтеляхъ ("какъ сказано въ «Кормчей Книгѣ»). Случается, правда, что жены убѣгаютъ отъ мужей, но, вѣдь, это вездѣ бываетъ, и «законъ» тутъ не причемъ: «законъ», де только про дурныхъ людей писанъ, да и дурныхъ-то онъ не исправляетъ, какъ можно убѣдиться въ тюрьмахъ. Вотъ теперь у одного изъ сосѣдей сбѣжала жена къ своему родителю, но ежели послѣдній не вернетъ ее къ мужу, они его безвременно «отлучатъ отъ чашки»; «пошла въ жены, такъ и живи…»
Браковъ своихъ они съ волостной книгѣ не записываютъ, такъ какъ имъ объявлено было, что книга ихъ пойдетъ въ консисторію, а оттуда въ Москву къ «высшему духовному правительству» на утвержденіе: «а мы духовнаго утвержденія не признаемъ». Еслибы записи эти дѣлались для однихъ лишь гражданскихъ властей, то они противъ нихъ ничего-бы не имѣли…
Далѣе Кобелевъ увѣрялъ меня, что у нихъ нѣтъ ни молеленъ, ни часовенъ; что — де ихъ не заводятъ, «по сумнѣнію», — что хотя и есть слухъ, что нынѣ «на счетъ вѣры свободно», — все-же они «сумнѣваются». У нихъ всякій молится-де про себя, какъ знаетъ и т. п.
Я дружески распростился съ Кобелевымъ и его гостями и отправился домой. При выходѣ на улицу, сопровождавшій меня ямщикъ, православный, ухмыляясь, замѣтилъ: «а, вѣдь, насчетъ хворой дѣвчонки-то и горячки онъ шельма солгалъ. Въ половинѣ-то той у него молельня и они тутъ собираются на молитву»… Извѣстіе это ни сколько меня не поразило, при разговорѣ съ Кобелевымъ у меня мелькнуло это подозрѣніе. «На счетъ браковъ ихъ, продолжалъ ямщикъ, тоже неправда: вотъ тотъ старикъ Сахаровъ, что сидѣлъ тутъ съ вами, на видъ-то какой почтенный старикъ, а за одинъ мясоѣдъ трехъ женъ прогналъ… У нихъ на этотъ счетъ вольно»…
Что у безпоповцевъ, дѣйствительно, «на этотъ счетъ вольно», я могъ убѣдиться отчасти въ тотъ-же день на «земской». Хозяинъ послѣдней, безпоповецъ. У него проживаетъ молодая баба, которая теперь «брюхата»: одинъ крестьянинъ объяснилъ мнѣ, что баба эта не замужняя, а «въ дѣвкахъ», она, племянница хозяина «земской» и живетъ у него спеціально «для надобностей» проѣзжающихъ.
8 Марта. Отправляюсь въ дер. Платово… Ямщикъ мой вновь разболтался на счетъ «распутства» стариковщины. «Блудъ» въ средѣ послѣднихъ, по его словамъ, слыветъ подъ именемъ «птичьяго грѣха», — грѣха совершенно ничтожнаго, за который Богъ легко проститъ: «ежели мужикъ упадетъ на бабу, они, пара, говорятъ: „Это паденіе, Богъ проститъ“… У нихъ не рѣдкость, что поживутъ промежь себя мѣсяцъ — другой, не приглянется мужику баба, ищетъ другую»… «Кабы у нихъ было вѣнчанье, — Богъ съ ними, пущай вѣрятъ, какъ хотятъ, а то хотя и благословляютъ родители, — все-же это блудъ…»
Въ Платовѣ опять-таки «три вѣры»: здѣсь живутъ православные, поповцы («австрійцы») и безпоповцы — стариковщина. На общей бесѣдѣ утвердилось, что въ сущности, у всѣхъ «крѣпость» браковъ одинакова: «вездѣ зависитъ отъ человѣка». Въ этомъ районѣ бываютъ, правда, браки убѣгомъ, но весьма рѣдко, такъ что и припомнить такіе случаи не такъ то легко.
Здѣсь, какъ и въ Айѣ, и въ Нижней-Каянчѣ, пріятно бросаются въ глаза мягкія отношенія мужиковъ къ бабамъ. Если положеніе сибирячки-крестьянки въ семьѣ, вообще, болѣе завидное, чѣмъ положеніе россійской крестьянки, — то роль женщины у старообрядцевъ, — въ особенности же у безпоповцевъ — еще куда завиднѣе. Въ тонѣ обращенія, во взаимныхъ остротахъ и шуткахъ, — вообще, во всемъ здѣсь проглядываютъ отношенія равныхъ къ равнымъ. Мнѣ не приходилось въ ихъ средѣ наталкиваться на ту суровость, ту жесткость, — на тотъ грубо-пренебрежительный и деспотическій тонъ, на какіе наталкиваешься сплошь и рядомъ въ русскихъ деревняхъ, отчасти даже и въ сибирскихъ. То же самое я могу сказать отчасти и объ отношеніяхъ къ дѣтямъ, обращеніе съ которыми отличается мягкостью и сердечностью — любовностью. Вотъ я напр., въ гостяхъ у платовскаго крестьянина Ощепкова, и не безъ удовольствія слѣжу за его остротами прибаутками относительно «нарядовъ» его семьи: на разспросы мои относительно одежды его младшей 12-ти лѣтней дѣвочки, онъ съ добродушнѣйшей и умильнѣйшей улыбкой замѣчаетъ: «чтобы я обидѣлъ свою Катюшу? Нѣтъ, у нея есть все, что у Марфы», и, обращаясь къ любовно на него поглядывающей и ухмыляющейся Катюшѣ, говоритъ ей: «ну-ка, Катюша, сосчитай-ка, сколько у тебя сарафановъ»!.. Или вотъ гощу я у другого платовца — Струкова: въ продолженіи двухчасового пребыванія моего въ домѣ, онъ бесѣдуя со мной, то и дѣло обмѣнивается шуточками со своей «старухой», сватьей и дочерью, — причемъ и на его долю со стороны послѣдней перепадаетъ не мало добродушныхъ шуточекъ.
10 марта… Разстаюсь съ платовцами и спѣшу въ д. Шульгинъ-Логъ — гнѣздо стариковщины… Менѣе чѣмъ въ часъ я проѣхалъ отдѣляющія деревню 7 верстъ… Вотъ поскотина Шульгинъ-Логцевъ, а вотъ пошли и дома… Одинъ изъ первыхъ домовъ уже обращаетъ на себя вниманіе солидными размѣрами и изящной отдѣлкой, обширнымъ «венеціанскимъ» окномъ съ большими цѣльными стеклами… Подымаюсь на «яръ», — и по обѣимъ сторонамъ вижу солидные, прочные дома, размѣрами своими значительно превышающіе дома въ тѣхъ селеніяхъ, черезъ которыя я проѣзжалъ до сихъ поръ. Выдаются въ особенности дома братьевъ Сметаниныхъ, Бжитскаго Ерофѣя, Шадрина и нѣкоторые другіе: все это — дома хозяйственные изъ крѣпкаго хорошаго лѣса, съ обильнымъ количествомъ хорошихъ оконъ, съ прочными и довольно изящными тесовыми крышами, просторными крытыми и разукрашенными крыльцами. Вообще, наружный видъ подтверждаетъ то, что мнѣ приходилось слышать про зажиточность и хозяйственность Шульгинъ-Логцевъ…
«Земская» въ домѣ Шадрина, — такая великолѣпная квартира, какую трудно было бы предполагать найти въ столь глухомъ углу! Эта «квартира» могла бы поспорить не только съ лучшими квартирами г. Бійска, но и съ любой томской гостинницей: двѣ обширныхъ и высокихъ комнаты съ прекрасно обштукатуренными стѣнами — съ карнизами, громадныя высокія окна, масса всевозможныхъ столовъ, стѣнные часы хорошаго сорта, большое зеркало, хорошо выкрашенные полы, прекрасной работы голландка…
При бесѣдѣ со стариками, я замѣтилъ, что ихъ шокируютъ клички «старовѣры», «стариковщина»: «Мы старообрядцы», — «мы православные христіане», — утверждаютъ они настойчиво, убѣждая на разные лады, что ихъ «вѣра» именно и есть «настоящая — православная». Интересно, что между бесѣдовавшими со мною стариками было нѣсколько человѣкъ, офиціально числящихся «единовѣрцами»; но на вопросъ мой объ ихъ «единовѣріи», они энергически и съ сердцемъ заявили: «мы уже теперь не хотимъ. Мы старообрядцы»! Они гнѣвно разъясняли, что ихъ отцовъ «приписали» противъ ихъ воли, но тѣ и не думали перестать быть старообрядцами.
Шульгинъ-Логскіе безпоповцы утверждаютъ, что ихъ не справедливо считаютъ «непріемлющими священства». Мы-де, разсуждаютъ они, до Никона патріарха имѣли священниковъ, да и впослѣдствіи еще принимали ихъ изъ Иргизскихъ монастырей и «изъ указанныхъ при часовняхъ» священниковъ, а перестали ихъ принимать уже потомъ. — Спеціальныхъ молитвенныхъ домовъ у нихъ нѣтъ, а для молитвы они собираются въ частные дома. — «Наставникомъ» у нихъ можетъ быть всякій грамотный, будь это даже 15-ти лѣтній мальчикъ. — Браки свои они считаютъ «крѣпкими». Случается, правда, что супруги у нихъ расходятся, но «гдѣ не бываетъ дурныхъ людей». — При Императорѣ Николаѣ Павловичѣ они всѣ вѣнчались въ церкви — хотя и исключительно для начальства, но когда стали требовать у нихъ «подписокъ», они обратились тогда къ своднымъ бракамъ. Иные, впрочемъ, и послѣ этого продолжали вѣнчаться въ церкви, — и, напр., Григорій Куликовъ заплатилъ священнику 300 рублей за то, чтобы его обвѣнчали безъ «подписки»… — Шульгинъ-Логцы рѣшительно отвергаютъ взводимое на нихъ обвиненіе въ томъ, что они не молятся за царя и за властей: «властямъ мы повинуемся», говорятъ они: «это велѣніе Божіе». — Что касается обложенія душъ налогами, они поясняютъ, что и въ св. писаніи сказано: «Богу богове, и Кесарю кесарево»… — Къ «чашкѣ» своей они не подпускаютъ ни «австрійскихъ», ни «мірскихъ», такъ какъ это-де запрещается ихъ «вѣрой». Къ молитвѣ своей они ихъ также не подпускаютъ, ибо это воспрещается не только вѣрой, но и правительствомъ… — Наконецъ, какъ ни сдержанны и ни осторожны Шульгинцы въ своихъ отвѣтахъ, но все же я не могъ не понять изъ бесѣды съ ними, что «цѣломудріе» отнюдь у нихъ не цѣнится, какъ добродѣтель, и что они относятся довольно снисходительно къ «вольному» поведенію…
… Шульгинъ-Логъ сначала заселенъ былъ безпоповцами — стариковщиной, къ которымъ постоянно приливали «свои же». — Попадаются, правда въ деревнѣ и нѣкоторые православные; но оказывается, что и предки послѣднихъ во время оно принадлежали къ стариковщинѣ…
Я прошелся по деревнѣ. Такого зажиточнаго селенія мнѣ еще до сихъ поръ не приходилось встрѣчать въ Алтайской волости. «Бѣдныхъ домовъ» найдется развѣ 10 — 20; остальные всѣ производятъ впечатлѣніе большей или меньшей зажиточности и состоятельности. Шульгинъ-Логцы съ гордостью утверждаютъ, что лучше ихъ строеній не найти во всей волости, и объясняютъ это тѣмъ, что они не пьютъ вина и чаю, на что-де «тратятся деньги, разсудокъ и время». Въ этомъ объясненіи есть, разумѣется, не малая доля истины; другую же долю послѣдней нужно, по мнѣнію моему, искать въ томъ, что Шульгинъ-Логцы почти всѣ одной и той же вѣры, и при томъ вѣры «раскольничьей», — помогаютъ другъ другу, другъ о другѣ заботятся…
Шульгинъ-Логцы — «умственные» люди. Въ этомъ отношеніи они, положительно, выше всѣхъ видѣнныхъ мною доселѣ — какъ православныхъ, такъ и поповцевъ. Всѣ они — народъ толковый, разсудительный, бывалый, «начальства» не пугающійся. Они знаютъ себѣ цѣну и уважаютъ свою личность. Не даромъ и въ другихъ селеніяхъ на нихъ смотрятъ, какъ на наиболѣе прочное хранилище старой вѣры; не даромъ и проживающіе между ними немногіе «мірскіе» во всемъ почти ассимилировались съ ними: у послѣднихъ по ихъ же словамъ, также нѣтъ вѣнчанія, нѣтъ вечеринокъ, нѣтъ гулянокъ…
11 марта. Изъ подворной переписи выяснилось вполнѣ прекрасное экономическое положеніе Шульгинъ-Логцевъ. Тутъ показывались все крупные (мѣряя, разумѣется, на крестьянскій аршинъ) доходы. Мало кто показалъ меньше 100 рублей денежныхъ заработковъ. Бѣдныхъ, сравнительно, весьма мало. Такихъ хозяевъ, которые не сводили бы концовъ съ концами, врядъ ли наберется болѣе 5—10 дворовъ, т. е. 3—6 % общаго числа дворовъ. Главная статья дохода — хлѣбопашество; рѣдкій не продаетъ хлѣба, выручая отъ 200 до 30 рублей. Далѣе получается доходъ отъ продажи масла (въ размѣрѣ отъ 10 до 2 пудовъ съ выручкой отъ 75 до 15 рублей), бычковъ, а то и коней, и коровъ. Пчеловодство также доставляетъ дохода отъ 150 до 40 рублей. Еще болѣе серьезнымъ, по распространенности своей, подспорьемъ является конопля, которую принялись здѣсь сѣять лишь года 4 назадъ: рѣдко у кого подъ коноплей нѣтъ 1—1/2 десят., у многихъ по 2—3 десят., а у нѣкоторыхъ даже и по 4—5 десятинъ; десятина же конопли доставляетъ дохода отъ 50 до 70 рублей. Не мало хозяевъ имѣетъ, кромѣ того, доходъ отъ извоза въ Ирбить, Барнаулъ, Семипалатинскъ и др. мѣста {Для наглядности я обрисую, въ общихъ чертахъ, экономическое положеніе двухъ домохозяйствъ въ Шульгинъ-Логѣ:
1) Ерофѣй Бжитскій, изъ «богатыхъ» хозяевъ. Составъ семьи: 3 мужч., 4 женщ. Домъ его оцѣнивается имъ въ 1,000 рублей. У него 22 рабочихъ лошади и 5 жеребятъ, 10 коровъ и 8 телятъ, 22 овцы и 12 ягнятъ, 8 свиней. Весь этотъ скотъ оцѣнивается въ 1,095 руб. Онъ намолотилъ пудовъ: пшеницы — 900, овса — 1,000, ячменя — 300, ярицы — 400, ржи — 150 и конопли 10 пудовъ сѣмени. За покрытіемъ всѣхъ потребностей по дому и по будущему посѣву, Бжитекій продалъ пудовъ: пшеницы — 400, ярицы — 200, овса — 200, ячменя — 200 и ржи — 100—за все это выручилъ онъ болѣе 400 рублей. Кромѣ того онъ выручилъ за 4 пуда масла, 2 бычковъ и 2 лошадей — 171 рубль. Стало быть, чистый доходъ его простирается почти до 600 рублей, и я имѣю основаніе думать, что эта цифра, выведенная изъ показаній самого Бжитскаго, еще значительно уменьшена…
2) Романъ Казанцевъ, изъ среднихъ хозяевъ. Семья состоитъ изъ 3 душъ муж. пола и 4 душъ женск. пола. Домъ свой онъ оцѣниваетъ въ 700 рублей. У него 14 рабочихъ лошадей и 7 жеребятъ, 7 коровъ и 5 телятъ, 24 овцы и 6 ягнятъ, 5 свиней и 20 ульевъ пчелъ. Все это онъ оцѣниваетъ въ 682 руб. Намолотилъ онъ пудовъ: пшеницы — 400, овса — 300, ярицы — 100, ячменя — 100, конопли — 50. За покрытіемъ всего потребнаго для дома и для посѣва, онъ продалъ пудовъ: пшеницы — 100, ячменя — 40, конопли — 50, — и выручилъ за все это около 150 рублей, да продалъ онъ еще пуда 3 масла за 20 рублей…
Около двухъ третей шульгинъ-логскихъ домохозяевъ живетъ такъ, какъ Романъ Казанцевъ,. — немного бѣднѣе его живутъ 20— 25 домохозяевъ, а 40 — 50 домохозяевъ живутъ выше средняго, приближаясь болѣе или менѣе къ Ерофѣю Бжитскому, съ которымъ «по завороту» сравнятся развѣ 4 — 5 домохозяевъ, а по зажиточности домовъ 10—15.
Оговариваюсь, что Бжитскій не изъ самыхъ богатыхъ. Куликовъ, напр., богаче его, и отъ однихъ пчелъ (800 ульевъ) и конскаго завода своего имѣетъ больше 1,000 рублей дохода…}…
И во время подворной переписи мнѣ приходилось выслушивать о недавно еще, сравнительно, практиковавшихся и въ Шульгинъ-Логѣ гоненіяхъ и за вѣру". Всѣ здѣшніе «единовѣрцы», за исключеніемъ только одного, «отпираются» отъ единовѣрія, увѣряя, что они уже дали «отзывы» о томъ, что не хотятъ оставаться единовѣрцами.
Не успѣлъ я отдохнуть послѣ переписи, какъ ко мнѣ явились въ гости бр. Куликовы. Одинъ изъ нихъ здоровенный дѣтина, — широкоплечій, атлетической фигурой своей напомнившій мнѣ Яшку въ «Пугачевцахъ» гр. Саліаса… Понятно, что гости завели сразу разговоръ касательно руги. Они принялись убѣждать меня, что кабы они-де вѣровали, руга была бы для нихъ «спасеньемъ», — «а ежели мы не вѣруемъ?» Вѣдь, все на свѣтѣ дается — де по заслугамъ, — «намъ какая же заслуга отъ священника?» Долго вели они бесѣду въ этомъ тонѣ, наконецъ, категорически поставили мнѣ вопросъ: «ежели мы откажемся дать ругу, что намъ на это мѣсто будетъ?» Я, конечно, объяснилъ имъ, что требованіе о ругѣ исходитъ отъ высшаго начальства, указалъ на послѣдній циркуляръ Томскаго губернатора, пояснилъ, къ какимъ послѣдствіямъ можетъ повести ихъ упорство, — но Куликовы продолжали стоять на своемъ: они рѣшили-де окончательно руги не давать. Старшій Куликовъ сообщилъ мнѣ при этомъ, что отецъ его Григорій ѣздилъ-де въ Петербургъ еще при Николаѣ Павловичѣ по дѣламъ «вѣры», и что съ тѣхъ поръ пошло-де у нихъ хорошо, перестали ихъ преслѣдовать, разводить ихъ браки, требовать ругу. Отецъ ихъ одно только «сдѣлалъ не ладно», что не взялъ копіи съ рѣшенія, которое ему читано было «на этотъ счетъ», такъ что ничего «по книгамъ» розыскать нельзя…
Наконецъ, Куликовы перешли къ бесѣдѣ объ амурскомъ привольѣ, которое сильно нахвалили имъ пришедшіе съ Амура солдаты…
12 марта. Вотъ показалась дер. Колова… Согласно моей просьбѣ, староста пригласилъ на общую бесѣду представителей всѣхъ «вѣръ» — поморцевъ, австрійскихъ, безпоповцевъ и православныхъ. Когда я, по окончаніи бесѣды экономическаго характера, перешелъ къ религіозно-правовой бесѣдѣ, оказалось, что поморцевъ-то въ числѣ собесѣдниковъ моихъ нѣтъ! Чтобы разъяснить свое недоразумѣніе я попросилъ, чтобы отдѣлились австрійцы, православные и стариковщина — тогда оказалось, что нѣсколько человѣкъ осталось какъ бы за штатомъ. — «Да какіе же вы будете?» обратился я къ послѣднимъ. — «Мы настоящіе православные христіане старой вѣры». — «Но, вѣдь, и стариковщина тоже себя такъ называетъ», возразилъ я имъ. — «Да, но мы настоящіе православные христіане», стоятъ на своемъ эти заштатные. — «Стало быть вы — мірскіе?» — «Нѣтъ!»… Въ концѣ концовъ выяснилось, что «другіе» — дѣйствительно, называютъ ихъ «поморцами», но сами они таковыми себя не признаютъ и съ негодованіемъ отъ названія этого открекаются. — «Но почему же васъ другіе такъ называютъ?» — «Да кто ихъ знаетъ, — говорятъ, что мы согласны съ поморцами, а мы этого не признаемъ». — «А у поморцевъ, по вашему, какая же вѣра?» спросилъ я, — «Да кто ихъ знаетъ, но мы-то самые настоящіе православные христіане старой вѣры и принимали священниковъ отъ кн. Владиміра до Никона патріарха…» — Словомъ, повторилась старая исторія: и поповцы — австрійцы, и безпоповцы — стариковщина также утверждали, что они «православные христіане старой вѣры…»
Изъ дальнѣйшей бесѣды выяснилось, что Полово впервые заселилось стариковщиной, часть котораго перешла потомъ въ поповщину. Впослѣдствіи уже, лѣтъ 40 назадъ, сюда явились «поморцы», «мірскіе» и др. Оказалось здѣсь и нѣсколько единовѣрцевъ, изъ коихъ лишь двое признали, что предки ихъ добровольно присоединились къ «польской вѣрѣ», всѣ же остальные настаивали, что ихъ присоединяли и приписывали къ этой вѣрѣ противъ ихъ желанія…
При перекрестной бесѣдѣ выяснились слѣдующія различія: поповцы за чай и вино отъ чашки не отлучаютъ; стариковщина же и «православные христіане» отлучаютъ. У стариковщины всякій грамотный (и взрослый, и малый, — и мужчина и женщина) можетъ быть наставникомъ, крестить же можетъ только «бабушка» (въ каждомъ обществѣ имѣется-де непремѣнно такая), у «православныхъ христіанъ» же крестить можетъ всякій «христіанинъ». — У стариковщины и у австрійцевъ, при переходѣ кого-либо въ ихъ вѣру изъ другой христіанской вѣры, новаго крещенія не требуется, — у «православныхъ христіанъ» послѣднее обязательно… Каждая изъ этихъ «вѣръ» имѣетъ свою особую «чашку» къ которой лица другихъ вѣръ не подпускаются…
Старики-коловцы передавали мнѣ, со словъ своихъ отцовъ, что когда первые безпоповцы явились сюда, горное правленіе предписало мѣстной власти — разузнать, нѣтъ ли между прибывшими «раскола» и буде таковой окажется — разбить ихъ на части и разселить по разнымъ мѣстамъ. Прибывшіе вызваны были въ «волость», и писарь, ради упрощенія дѣла, записалъ всѣхъ православными…
13 марта. Въ 6 часовъ утра явился ко мнѣ староста и прямо заговорилъ на счетъ того: «сойдутся-ли, значитъ, наши вѣры»? Онъ, видимо, хотѣлъ выяснить себѣ, можно-ли-дескать ожидать преслѣдованій за вѣру… Изъ разговора съ нимъ, я узналъ, что Шульгинъ-Логцы скрыли отъ меня, что у нихъ тамъ имѣется постоянный «молитвенный домъ», помѣщающійся во дворѣ Исаака Бжитскаго, который состоитъ у нихъ «наставникомъ», — и что окрестные безпоповцы-стариковщина, какъ и они — коловцы ѣздятъ туда по большимъ праздникамъ молиться. Они смотрятъ, вообще, на д. Шульгинъ-Логъ, какъ на свою «Москву». На вопросъ о вѣрѣ, иные изъ нихъ для сжатости отвѣчаютъ: «мы къ шульгинцамъ»!..
При произведенной здѣсь мною сегодня по дворамъ переписи, я убѣдился, что тѣ, которые называютъ себя «православными христіанами», дѣйствительно, не принадлежатъ къ поморской сектѣ: нашлось именно нѣсколько домохозяевъ, открыто и прямо именующихъ себя «поморцами Данилова монастыря» и признающихъ себя отличными отъ этихъ «православныхъ христіанъ». Послѣдніе вышли, главнымъ образомъ, изъ дер. Точильной (Смоленской волости), а «поморцы Данилова монастыря» — изъ дер. Солоновки (гнѣзда поморцевъ), или изъ Самарской губерніи…
Одинъ изъ «православныхъ христіанъ» съ горячностью и фанатическимъ воодушевленіемъ убѣждалъ меня, что его-то единовѣрцы именно и суть настоящіе «истинные христіане», что они ничего общаго ни съ поморцами, ни съ федосѣевцами, ни съ даниловцами и др. не имѣютъ, такъ какъ у тѣхъ-де «секты», а христіанская вѣра — «истинная» — одна, и «секты» въ ней невозможны, — что другихъ всѣхъ «секты сгубили» и т. п. Браки у «православныхъ христіанъ», какъ и у поморцевъ, заключаются при свидѣтеляхъ съ согласія и благословенія (иконой) родителей. При крещеніи «погружаетъ» у нихъ всякій, кто постарше…
Во время подворной переписи, особенное вниманіе обратилъ на себя своей умной и энергической физіономіей, ревностнымъ отстаиваніемъ «истинной вѣры» и своими открытыми и смѣлыми отвѣтами на вопросы одинъ изъ «православныхъ христіанъ» — Чечюлинъ: къ нему-то я и отправился въ гости, по окончаніи переписи.
Домикъ Чечюлина, весьма уютный, состоитъ изъ двухъ горницъ съ выкрашенными полами и разрисованными ставнями; въ одной горницѣ виситъ хорошенькое зеркальце. Вездѣ чистота, опрятность. Даже въ корридорчикѣ чистенькій крашеный полъ… Я засталъ старика Чечюлина въ парадной горницѣ за шитьемъ кожаныхъ сумъ; самъ онъ спеціально и исключительно занимается пчеловодствомъ, пашню же предоставилъ сыну, который живетъ тутъ-же — рядомъ въ отдѣльномъ просторномъ, новомъ домѣ. Такъ какъ отъ усадьбы до пашни далеко и, во время страды, приходится доставлять туда пищу, то Чечюлинъ-старикъ изготовляетъ для этого сумы: «такъ ловчѣе».
Изъ бесѣды съ Чечюлинымъ о вѣрѣ я добился слѣдующихъ результатовъ: они — «православные христіане» — поморцами себя не считаютъ и ничего общаго съ послѣдними имѣть не могутъ, ибо тѣ (и федосѣевцы, и филипповцы, какъ ему кажется) за царя и за властей не молятся, что они — «православные христіане» считаютъ большимъ грѣхомъ и «большою ересью», ибо это — «противъ писанія». «Апостолъ велитъ молиться за весь міръ и за царя». Къ иконамъ они относятся также, какъ и поморцы, а не такъ, какъ стариковщина и австрійцы; у послѣднихъ иконы «съ надписью» — «съ титуломъ», «съ голубемъ» и сверху — «отъ Саофа», — у «православныхъ христіанъ» же и у поморцевъ «нерукотворный образъ». Другое различіе между ними и стариковщиной состоитъ въ томъ, что у послѣднихъ есть настоятель и наставники, — у «православныхъ христіанъ» же это не допускается: «у насъ всѣ — христіане, всѣ — равны, всѣ — братья». У насъ всякій грамотный и можетъ молиться: «чину у насъ нѣтъ». «У насъ во всякомъ домѣ можно молиться. По праздникамъ собирались ко мнѣ или къ кому другому изъ нашихъ, кто-либо изъ старшихъ братьевъ молится, читаетъ по псалтыри, и прочіе молятся, перебирая по лестовкѣ»… «Православные христіане» руги не платятъ, но «изъ чести» даютъ больше, чѣмъ полагается священнику, — полагается ему рожь, а они даютъ пшеницу. Въ настоящее время требуютъ съ нихъ на постройку и содержаніе церкви по 12 коп. съ души, они упорно отказываются и добровольно ничего на это не дадутъ; пусть описываютъ ихъ имущество, пусть дѣлаютъ, что хотятъ, пусть берутъ сами: «если бы я вѣровалъ въ церковь, я и одинъ далъ бы и 10, и 15 рублей; но я вотъ уже сѣдой, а въ церкви ни разу еще не бывалъ, — за что-же съ меня требуютъ»?..
14 марта. Ямщикъ, перевозившій меня изъ дер. Коловой въ дер. Половинку, оказался новоселомъ, лѣтомъ только прибывшимъ въ Ишимскую волость Томскаго округа и вскорѣ послѣ того перекочевавшимъ въ Колову, такъ какъ въ Ишимской волости лѣсъ-то близокъ, да земля больно плохая, — притомъ-же — «и народъ тамъ уже больно скверный: вѣчно пьянствуютъ, другъ друга обижаютъ, грабятъ по дорогамъ»[11], а здѣсь народъ совсѣмъ другой: «здѣсь сколько вѣръ этихъ, а раздора не бываетъ, на сходкахъ часто спорятъ о житейскихъ дѣлахъ, а на счетъ вѣръ не касаются». Этотъ новоселъ въ особенности расхваливаетъ «православныхъ христіанъ»: народъ этотъ «хорошій, — насъ не обиждаетъ, обходительны; они на насъ обращаютъ вниманіе, по нимъ мы всѣ равны; а стариковщина — та на насъ никакого вниманія не обращаетъ, они насъ, австрійскихъ, ни во-что не ставятъ»…
15 марта. Большинство населенія дер. Половинки — «австрійскіе», ничѣмъ отъ нижне-каянчанскихъ и другихъ австрійскихъ не отличающіеся. Живутъ богато и просторно. О шульгинцахъ отзываются съ пренебреженіемъ: тѣ-де и себя не любятъ, и другихъ не любятъ, — «все промежъ себя тягаются».
Отправляюсь въ дер. Сѣтовку, отстоящую въ 7 верстахъ отъ Половинки…
Сѣтовка — довольно крупное селеніе, переполненное новоселами. Населеніе состоитъ изъ безпоповцевъ-стариковщины, австрійскихъ, православныхъ и одного «православнаго христіанина», именуемаго другими «поморцемъ»; послѣдній раньше принадлежалъ къ стариковщинѣ, но потомъ — повѣствуетъ онъ — сталъ онъ вникать въ «писаніе» и убѣдился, что у тѣхъ «не все правильно», и что главная «неправильность» у нихъ — въ иконѣ «безъ голубя»… Разъясненія его по этому пункту были очень сбивчивы, и я рѣшилъ на досугѣ потолковать опять съ нимъ…
17 марта. Сегодня я былъ въ гостяхъ у Андреяна Степанова Шайдурова, причисляющаго себя къ «православнымъ христіанамъ» и именуемаго другими «поморцемъ». Уже по внѣшней обстановки можно видѣть, что имѣешь дѣло съ мужикомъ «умственнымъ»: ворота его дома настоящія, хозяйственныя, створчатыя (большая рѣдкость въ этомъ районѣ); въ обширномъ, чистомъ и опрятномъ дворѣ стоитъ вѣялка, сдѣланная новоселомъ за 10 рублей…
Майдуровъ встрѣтилъ меня радушно и ввелъ въ свою избу, въ которой (какъ и всюду) жарко-прежарко натоплено. Здѣсь засталъ я въ сборѣ всю его семью: старуху, сына — молодого парня и сноху. Я поздоровался со всѣми и присѣлъ рядомъ съ «гостенькомъ» изъ дер. Половинки, за обѣ щеки уплетавшимъ постныхъ щей съ кашей.
Не откладывая, приступилъ я къ бесѣдѣ о вѣрѣ. Старикъ Майдуровъ съ жаромъ принялся убѣждать меня, что его единовѣрцевъ напрасно называютъ поморцами: «Поморцы — это секта. Они какъ жили по морю и стали называть себя поморцами; а это большой грѣхъ, что отрекаются отъ Христа. Наши первые святые, какъ ихъ мучили въ тюрьмахъ и на огнѣ, говорили: „мы христіане“, „мы православные христіане“, — ну, и мы такіе же»… «А секта — это грѣхъ»… «Отъ князя Владиміра до Никона патріарха вѣра Христова стояла, сіяла и существовала… До Никона стояло благочестіе, и мы остались такіе»… «Вотъ, сказываютъ, что мы „духоборники“, а какіе мы духоборники? Возьми Маргариту и почитай. Тамъ сказано: что видимъ, то и пишемъ, и говоримъ, а больше не слѣдуетъ; а почитай и увидишь, что Христу видѣніе явилось голубиное при Крещеніи, а не при Крестѣ, когда его распинали. Мы потому-то и отрицаемъ титулъ голубя»… «Вонъ ты», замѣтилъ Майдуровъ, — видя что я что-то быстро заношу въ записную книжку, — «пишешь, что слышишь и видишь, а не запишешь, чего не видѣлъ, такъ и въ Маргаритѣ сказано, такъ и мы поступаемъ»…
Долго и много говорилъ на эту тему Андреянъ, — говорилъ медленно, тихо, благоговѣйно, въ избѣ стало очень душно, и мы перешли въ холодную горницу съ раскрашенными поломъ, потолкомъ и стѣнами. Здѣсь стоялъ крашеный столъ, накрытый чистой клеенчатой скатертью, 2 канапе, парадная постель и нѣсколько деревянныхъ стульевъ со спинками. На столѣ приготовлено было для меня угощеніе — рыбный пирогъ и свѣжій сотовый медъ. Хозяйка извинилась, что нѣтъ у нихъ другого угощенія («мы чаемъ и виномъ не балуемся»), и пригласила закусить…
Прерванная бесѣда наша возобновилась. На вопросъ мой — поются ли у «православныхъ христіанъ» какія-либо пѣсни, Майдуровъ пояснилъ: «мы не поемъ пѣсенъ. Тутъ, парень, нужна осторожность, чтобы какъ ошибка не вышла, чтобы, значитъ, какое лишнее слово не сказать… У насъ священнической руки нѣтъ, — а надо глядѣть — да глядѣть, чтобы фальши не было… Мы по канону, по псалтырю читаемъ и молимся, а больше боимся»… На просьбу мою — разъяснить, что раздѣляетъ «православныхъ христіанъ» со стариковщиной, — Майдуровъ принялся упрекать послѣднихъ «въ невѣжествѣ» и въ «неученности»: «мы и старики наши отъ закона учимся. Какъ святые отцы держались отъ краю, такъ и мы держимъ и по закону живемъ. Святые отцы не курили и вина не пили»… "Стариковщина тоже не по закону живетъ. Они закону не учены, съ ними ты о вѣрѣ не толкуй, они всѣ неграмотны и ничего не знаютъ, а возьми-ка нашихъ, хоть коловскаго Глѣбова, онъ всѣ книги наизустъ знаетъ… Стариковщина поноситъ насъ за голубя, порицаетъ насъ духоборниками, а это неправильно. Мы признаемъ Св. Духъ, — какъ его не признавать? Возьми-ка канонъ на Богоявленіе (на Крещеніе), тутъ голубя найдешь, а возьми канонъ на Крестъ, и голубя не найдешь… Они, стариковщина-то, никогда Маргариту не видали и про нее не знаютъ. Я тоже ихъ былъ и ничего не понималъ тогда. А какъ позналъ Чечюлина (коловскаго-то знашь?), съѣздилъ въ Колову и сталъ понимать. А тамъ, думаю, дай-ка съѣзжу въ Точильную — посмотрѣть Маргариту. Поѣхалъ туда, значитъ, для вѣры, нашелъ для вѣры и давай читать: «эге», подумалъ я: «вотъ оно какъ, — вѣдь, вотъ оно гдѣ — истинная вѣра-та!»…
Замѣтивъ, что я все чаще и чаще прибѣгаю къ своей записной книжкѣ, Майдуровъ вдругъ остановился и полу-шутливо, полусерьезно обратился ко мнѣ: «а, поди, парень, къ суду потянешь меня за мои слова!» Я, разумѣется, безъ труда убѣдилъ Майдурова, что опасенія его напрасны, и прерванная бесѣда наша продолжалась.
На вопросъ мой — не признаютъ ли «православные христіане» за грѣхъ военную службу, — Андреянъ возразилъ: «нѣтъ, какой тутъ грѣхъ, и Царь за насъ заступится, значитъ, и мы должны ему помогать. Мы по писанію должны молиться за Царя. Это-то и раздѣляетъ насъ и поморцевъ. Это и есть ересь у поморцевъ, что они считаютъ за грѣхъ молиться за Царя и за властей. Въ писаніи сказано: „молитесь за Державнаго Царя“, а онъ у насъ Державный и есть», энергически заключилъ Андреянъ.
На мой вопросъ — существуетъ ли у «православныхъ христіанъ» крещеніе, и кому у нихъ предоставлено право «погружать», — Андреянъ объяснилъ: «какъ же, крещеніе есть. Вонъ у насъ въ Коловой старичекъ Афанасій Григорьевичъ Глѣбовъ. Онъ въ жизнь свою никогда на гулянкахъ не бывалъ, никогда ни чаю, ни вина не пилъ, никогда не пѣлъ, деньги въ руки никогда не бралъ: мы его и благословили на погруженье»… «Ежели кто изъ другихъ вѣръ перейдетъ въ нашу вѣру, мы его вновь не погружаемъ, ежели вѣры сойдутся, а ежели не сойдутся — тогда погружаемъ».
Что рѣзко бросилось мнѣ въ глаза при бесѣдѣ съ Майдуровымъ, это — крайняя осторожность его въ отзывахъ о другихъ вѣрахъ. Сначала онъ совсѣмъ отказался было говорить о поморцахъ, такъ какъ мало знаетъ ихъ: «наипаче», замѣтилъ онъ, «свой грѣхъ Господь велѣлъ судить, а другихъ судить боязно, какъ бы клеветникомъ не быть на нихъ. Вотъ будешь въ Солоновкѣ, самъ поговори съ поморцами. Они тоже по закону учены, толковать все могутъ».
Наконецъ, мы завели разговоръ объ экономическомъ бытѣ населенія…
20 марта. Возвращаюсь изъ Сѣтовки въ Бійскъ, чтобы немного отдохнуть и разобраться въ собранныхъ матеріалахъ во время пасхальныхъ праздниковъ.
Проѣзжая черезъ село Смоленское (Смоленской волости, того же Бійскаго округа), я наткнулся тамъ въ волостномъ правленіи на одного старичка изъ дер. Точильной. Старичекъ этотъ оказался «православнымъ христіаниномъ». Такъ какъ секта эта сильно меня заинтересовала, а отъ Майдурова я слышалъ, что д. Точильная для «православныхъ христіанъ» имѣетъ такое же значеніе, какое имѣютъ Нижняя Каянча для австрійскихъ и Шульгинъ-Логъ для стариковщины, то я завелъ разговоръ съ этимъ старичкомъ. Оказалось, что въ настоящее время въ Точильной только 4 домохозяина изъ «православныхъ христіанъ», и всѣ они Поповы, кромѣ ихъ тамъ еще 7 дворовъ поморцевъ и 3 дома стариковщины, австрійскихъ же тамъ вовсе нѣтъ.
Суть разъясненій старичка Попова насчетъ различій между «православными христіанами» и поморцами сводится къ слѣдующему:
1) Поморцы — «раскольники», «секта», а это грѣхъ.
2) Поморцы не молятся за Царя и властей, а это — «ересь», ибо какъ же «за Державнаго не молиться?»
3) Поморцы не признаютъ шестинедѣльнаго канона, «а какъ безъ канона?»
и 4) У поморцевъ браки очень «не крѣпки» и сводятся у нихъ просто къ «б…ву». По этой-то послѣдней причинѣ, они, «православные христіане», главнымъ образомъ, и не могутъ сходиться съ поморцами. Они уже пытались нѣсколько разъ сойтись съ ними, да очень уже шокируетъ ихъ чрезмѣрное «б…ство» поморцевъ.
Дальнѣйшія разъясненія Попова насчетъ иконъ, брачнаго благословенія, погруженія и т. п. ничего новаго не прибавили и вполнѣ подтвердили все слышанное уже мною раньше отъ Чечюлина и Майдурова.
26 марта. Продолжаю отдыхать въ Бійскѣ…
Сегодня познакомился я съ Мамонтовымъ, прослужившимъ на Алтаѣ въ должности мирового посредника цѣлыхъ 15 лѣтъ. Изъ бесѣды моей съ нимъ о раскольничьей части населенія, я съ удовольствіемъ убѣдился, что онъ относительно ея пришелъ къ тѣмъ же выводамъ, къ какимъ я пришелъ: раскольники, по словамъ Мамонтова, чрезвычайно трезвый и экономически-исправный народъ, въ умственномъ отношеніи значительно превосходящій православное населеніе: «возьмите-ка православнаго мужичка, онъ вамъ и волости своей не назоветъ, какъ слѣдуетъ (я-де Чемровской волости, навѣрное, скажетъ вмѣсто Бійской), а „раскольникъ-то“ про свое мѣсто все, какъ есть толково разскажетъ. У него мысль шевелится, какая она ни есть». И, увы! Этотъ самый Мамонтовъ былъ очевидцемъ всевозможныхъ безобразій, творившихся надъ раскольниками, и чуть-чуть не былъ вынужденъ и самъ стать исполнителемъ такихъ безобразій. Для примѣра онъ сообщилъ мнѣ слѣдующій фактъ. Одинъ изъ алтайскихъ мировыхъ посредниковъ съ узко-бюрократическимъ душкомъ, нѣкій Булыгинъ, въ одинъ прекрасный день, вдохновившись чиновничьимъ усердіемъ, двинулъ генералъ-губернатору Хрущову телеграмму о томъ, что онъ, Булыгинъ, находитъ браки раскольниковъ незаконными, а потому подлежащими расторженію. Хрущовъ по телеграфу же отвѣтилъ, что онъ согласенъ со мнѣніемъ Булыгина и уполномочиваетъ послѣдняго дѣйствовать по своему усмотрѣнію. Мамонтовъ немедленно обратился съ протестомъ къ губернатору и просилъ послѣдняго убѣдить Хрущова въ неосновательности и незаконности его и булыгинскаго мнѣнія: «вѣдь по ревизскимъ сказкамъ населеніе разгруппировано по семьямъ, въ каждой сказкѣ поименованы всѣ члены семьи, что же порвать намъ ревизскія сказки? Притомъ же, при ревизіи мы руководствовались секретными Высочайшими повелѣніями, стало быть, дѣйствуя по булыгинскому, намъ придется не повиноваться этимъ повелѣніямъ»… и т. п. Къ счастію, настоянія Мамонтова увѣнчались успѣхомъ, и Хрущовъ, недѣли черезъ двѣ, по телеграфу же отмѣнилъ свое распоряженіе, и на этотъ разъ гроза прошла благополучно.
30 марта. Вчера въ 9 часовъ вечера добрался я до дер. Старо-Бѣлокурихи. Здѣсь преобладаетъ православное населеніе, но есть не мало и старообрядцевъ-безпоповдевъ, да домовъ 13 поморцевъ.
Относительно стариковщины могу лишь добавить, что у нихъ нѣтъ причастія; бракъ же, по увѣренію здѣшнихъ, совершается иногда и безъ свидѣтелей, — довольствуются однимъ родительскимъ благословеніемъ.
Поморцы здѣшніе сами себя поморцами и называютъ: «насъ такъ пишутъ, такъ и родители, и дѣды наши назывались». Они затрудняются объяснить различіе между ними и «православными христіанами»: «Мы не грамотные»… Молятся они «за всѣхъ православныхъ христіанъ». — Но если вы, спросилъ я ихъ, считаете вѣру послѣ Никона патріарха не настоящей, то вы не можете признавать «мірскихъ» православными христіанами? «Да, такъ». «Значитъ, вы не можете молиться за царя и за властей?» «Какъ можно? возразили поморцы искреннимъ и убѣжденнымъ тономъ: мы молимся и за царя, и за властей. Вѣдь онъ державный!»…
Бѣлокурихскіе поморцы подтверждаютъ, что главный центръ поморцевъ на Алтаѣ — дер. Солоновка, и что въ Карповкѣ также группируются ихъ единовѣрцы. Когда я передалъ имъ свой разговоръ съ точиленскимъ Поповымъ, поморцы, смутившись, замѣтили: «Богъ ихъ знаетъ. Мы не такіе. Можетъ, у нихъ поморцы и жили б…мъ. Мы этого не знаемъ. А то правда, что прежде „православные христіане“ были за одно съ ними»…
Въ общемъ, я замѣтилъ, что здѣшніе старообрядцы имѣютъ весьма смутное представленіе о своихъ «вѣрахъ», да и относятся къ нимъ, кажется, довольно индифферентно…
4 апрѣля. По дорогѣ въ Солоновку я слышалъ отъ ямщика, что въ с. Ново-Тырышкинскомъ проживаетъ одинъ новоселъ-тамбовецъ, празднующій субботніе дни вмѣсто воскресныхъ. Этотъ новоселъ круглый годъ, зимою и лѣтомъ, дома и на улицѣ, не носитъ шапки. Одѣвается онъ, вообще, очень тепло зимою (часто надѣваетъ даже двѣ шубы), но голову онъ оставляетъ всегда непокрытой, считая за грѣхъ покрывать ее. Ямщикъ мой (православный) объ этомъ чудакѣ (повидимому, субботникѣ) отзывается, какъ объ очень симпатичномъ, исправномъ хозяинѣ. Любопытно то, что сыновья этого сектанта, по словамъ ямщика, празднуютъ не субботу, а воскресные дни, носятъ шапки и ничѣмъ, вообще, отъ другихъ православныхъ не отличается. Но, тѣмъ не менѣе, живутъ совмѣстно со старикомъ-отцомъ и живутъ совершенно мирно и въ полномъ согласіи…
Въѣзжаю въ Солоновку. Внѣшній видъ этой деревни представляетъ разительную противоположность съ дер. Черновой[12]. Еще рѣзче контрастъ между внутренней обстановкой «квартиры» здѣшней и Черновской: образцово-чистыя комнаты съ крашеными полами, покрытыми хорошими половиками; потолокъ и стѣны раскрашены разными цвѣтами; хорошая голландка; полдюжины приличныхъ стульевъ, кровать, постельное бѣлье снѣжной бѣлизны; окна створчатыя. Комнатный воздухъ совершенно лишенъ того специфическаго затхлаго запаха, какой составляетъ необходимый атрибутъ въ русскихъ деревенскихъ хатахъ. Словомъ, всюду почти идеальная чистота и опрятность. Домъ окруженъ хорошимъ палисадникомъ, въ которомъ насажены деревья…
Прошелся по Солоновкѣ: первое впечатлѣніе нисколько не ослабѣло. Деревня, можно сказать, дышетъ чистотой, просторомъ и зажиточностью. На улицѣ подходитъ ко мнѣ старичекъ, снимаетъ шляпу и низко кланяется. Онъ заводитъ со мною пространный разговоръ, и я узнаю, что Солоновка, дѣйствительно, уже съ давнихъ поръ служитъ центромъ «поморскаго согласія», хотя въ деревнѣ проживаетъ и немного «россійскихъ» и «австрійскихъ». Старикъ жалуется, что у нихъ былъ молитвенный домъ, но его опечатали, да конфисковали кое-какія книги. Ему въ подробностяхъ знакомо (и это общая черта раскольниковъ) все старовѣрческое населеніе его района, — онъ знаетъ и точиленскихъ Поповыхъ, и коловскаго Чечюлина и др. Въ чемъ сущность ихъ вѣръ, онъ, правда, объяснить не можетъ, но вотъ-де у него есть сынъ-грамотѣй, такъ тотъ все объяснитъ. Впрочемъ, старикъ тутъ же почти шепотомъ и съ энергіей присовокупилъ: «Видишь-ли! Отъ Владиміра князя до Никона патріарха стояла истинная христіанская вѣра, и были настоящіе христіане, — мы такіе же»… и т. д., онъ повторяетъ почти слово въ слово то, что говорили именующіе себя «православными христіанами», рѣшительно отвергающіе солидарность свою съ поморцами. Я объяснилъ это старику и попросилъ его разъяснить мнѣ, что же именно отличаетъ ихъ. Старикъ смутился и замѣтилъ: «видишь-ли, они упрекаютъ насъ, что мы — сектари, именуемся поморцами, а тутъ грѣха нѣту». Вопреки увѣреній «православныхъ христіанъ», старикъ утверждаетъ, что они, поморцы, молятся и за царя, и за властей, такъ какъ это предписывается ихъ тропаремъ… Мы разстались, пообѣщавъ другъ другу потолковать еще о вѣрѣ.
5 апрѣля. Жду стариковъ для бесѣды. Хотя еще рано, но я успѣлъ уже кое съ кѣмъ поговорить. Здѣшніе поморцы — «Даниловскаго монастыря». Они признаютъ своими святыми Аввакума, Лазаря, Федора, Епифанія, Максима грека, Павла коломенскаго и др. Во время-оно была у нихъ «Челобитная соловецкихъ страдальцевъ», да засѣдатель Львовъ отобралъ ее у нихъ въ 1879 г. и отослалъ въ духовную консисторію; потомъ Львовъ увѣдомилъ ихъ, что «Челобитная» эта находится въ духовномъ цензурномъ комитетѣ…
Изъ бесѣды съ собравшимися стариками выяснилось, что Солоновка «съ краю» заселилась поморцами, вышедшими изъ Чарыша и другихъ мѣстъ, и что уже солоновцы заселяли потомъ Лютаеву, Карповку и нѣкоторыя другія деревни Алтайской волости.
У нихъ, у поморцевъ, не полагается на распятіи голубя и надписи, какъ полагается это у стариковщины: «у насъ Троица: Отецъ, Сынъ и Св. Духъ, а у нихъ — четверица: еще голубь на распятіи». И поморцы, какъ и стариковщина, вѣнчались прежде въ церкви, такъ какъ иначе не признавали ихъ браковъ, и дѣтей ихъ не признавали законнорожденными; но вѣнчавшіеся никогда, ни до вѣнчанія, ни послѣ, въ церкви не бывали. Теперь же не вѣнчаютъ ни тѣ, ни другіе…
Въ 50-хъ годахъ поморцевъ этого района сильно «мотали» разные «управители» и всякія иныя власти, заставляя ихъ «приписываться» къ единовѣрческой или къ православной церкви, но «мы шибко стояли», вслѣдствіе чего Ивана Егорова Каменьщикова, ихъ наставника, "человѣка гласнаго, отвѣтнаго, хорошо знавшаго «Св. Отецъ и Писаніе», и умѣвшаго давать на все соотвѣтствующіе отвѣты, — убрали въ Бійскъ и засадили тамъ въ тюрьму, гдѣ онъ, въ скоромъ времени и умеръ; это происходило въ 1859 году при исправникѣ Итовскомъ, производившемъ «слѣдствіе». Каменьщиковъ и понынѣ окруженъ ореоломъ мученика. О немъ вспоминаютъ съ благоговѣніемъ, рисуютъ его большимъ грамотѣемъ, человѣкомъ бывалымъ, ходившимъ-де въ самый Даниловъ монастырь (Олонецкой губерніи), побывавшимъ и въ Петербургѣ, и въ Москвѣ…
Начиная съ Никона патріарха, у нихъ, у поморцевъ, священниковъ не было: «сиротами мы остались». Теперь же они еще болѣе «осиротѣли».
По разсказамъ, можно понять, что солоновцамъ пришлось, вообще, претерпѣть не мало «за вѣру». Напр., лѣтъ 45 назадъ, изъ ихъ молельни, которой правилъ тогда Каменьщиковъ, увезли мѣдныя иконы, но за приличную мзду засѣдателю имъ удалось вернуть ихъ обратно; а лѣтъ 6 назадъ, у нихъ отобрали, вмѣстѣ съ «Челобитной», 3—4 рукописныхъ книги, да 6 печатныхъ; тогда имъ откупиться не удалось, и вотъ почему: въ Солоновкѣ проживалъ старикъ Лукіановъ, который сдѣлалъ доносъ на Фатѣя Рехтина, обвиняя послѣдняго въ томъ, что у него въ домѣ печатаются книги и приготовляются фальшивые паспорта. Доносъ свой Лукіановъ сдѣлалъ по злобѣ на стариковъ, за то, что ему «сдѣлали отпорный приговоръ», когда онъ былъ осужденъ за кражу 23-хъ пятидесятирублевыхъ серій, и за проживаніе съ фальшивымъ паспортомъ… «И за что на насъ гоненія? Мы хранимъ только свою старину. Другихъ, вѣдь, въ нашу вѣру мы не обращаемъ, никто у насъ не дерзнетъ: грѣшные мы, слабые, тюрьма намъ страшна»…
Между ними, поморцами и филиповцами, федосѣевцами и другими та разница, что они, если и не вѣнчаются, то только потому что у нихъ нѣтъ правильно рукоположенныхъ священниковъ, но они таинство брака, по ихъ увѣренію, все-таки признаютъ; филиповцы-же, федосѣевцы и другіе таинства этого вовсе не признаютъ. Кромѣ того, послѣдніе за царя и за властей не молятся, а они, поморцы, молятся. Впрочемъ, старики считаютъ филиповцевъ и федосѣевцевъ одной съ ними «обители», почему и не считаютъ нужнымъ перекрещивать ихъ при ихъ переходѣ въ поморье (въ основномъ-де они между собою сходны).
Таинства крещенія и покаянія поморцы признаютъ также, какъ и стариковщина: «безъ этихъ двухъ таинствъ какъ спасешься»? Что касается исповѣди, то они, поморцы, могутъ исповѣдываться передъ любымъ достойнымъ старикомъ, ибо у нихъ «всѣ равны» и въ писаніи сказано: «исповѣдуйтесь другъ другу и спасены будете», между тѣмъ у стариковщины исповѣдуются лишь передъ грамотными. «Погружаютъ» и у тѣхъ, и у другихъ старики. Пить вино и чай не считается у нихъ грѣхомъ: «грѣхъ только напиваться, а по малости можно»…
Характерно изреченіе поморцевъ: «По плоти — сродни» (хоть и язычники — всѣ отъ Адама), «по духу — братья» (только поморцы), — «внуки Адамовы»…
Общая бесѣда съ поморцами-солоновцами произвела пріятное впечатлѣніе. Народъ смышленый, не съ застывшею мыслью. Въ «благочестіи» своемъ они тверды и непоколебимы до фанатизма. Экономическій ихъ бытъ вполнѣ обезпеченный. Держатъ себя при бесѣдѣ степенно и съ чувствомъ собственнаго достоинства…
7 апрѣля. Отправился я въ гости къ нѣкоторымъ жителямъ, чтобы получить еще какія-либо разъясненія относительно «вѣры», также и для того, чтобы ознакомиться съ разными типами домохозяйства…
Догадка моя оказалась основательной: Фотѣй Рехтинъ и есть наставникъ поморскій. Онъ, такъ сказать, унаслѣдовалъ постъ пострадавшаго Каменьщикова. Онъ былъ «въ сиротствѣ», Каменьщиковъ, женатый на его сестрѣ, взялъ его въ свой домъ и обучилъ его грамотѣ и духовной премудрости. Когда же Каменьщиковъ пострадалъ, Фотѣй сталъ «править» за него. Жалованья ему, какъ наставнику, не полагается, но ему платятъ за исполненіе разныхъ требъ, — и платятъ не мало, по его усмотрѣнію, такъ что онъ живетъ «богато» {Фотѣй Рехтинъ, изъ богатыхъ хозяевъ. Домъ свой съ строеніями (3 амбарами, погребенной, малой избой, овиномъ, баней, хлѣвомъ и 2 пригонами) онъ оцѣниваетъ въ 700 рублей. У него 15 лошадей, 13 кобылъ и 12 жеребятъ, — корова, 16 овецъ, баранъ, 15 ягнятъ и 1 свинья; все это оцѣнивается имъ въ 755 рублей; кромѣ того у него 80 колодокъ пчелъ, оцѣниваемыхъ въ 240 рублей. Далѣе, у него 4 кованныхъ телѣги, 14 саней, полусанки, 15 хомутовъ, 15 дугъ, 3 сѣдла и точильный камень, — все это оцѣнивается въ 224 руб. Стало быть, весь движимый и недвижимый инвентарь оцѣнивается въ 1,919 рублей. Присоединивъ еще сюда стоимость одежды 6-ти членной семьи (3 муж. и 3 женщ.) въ 290 рублей (не считая самодѣльщины), посуды — въ 46 руб. 20 к. и мебели — въ 10 руб. 50 коп., — хозяйство Фотѣя оцѣнивается въ приличную сумму — 2,265 руб. 70 коп. Засѣяно Рехтинымъ было: 1 дес.. — ярицей, 7 дес. — пшеницей, 5 дее, — овсомъ, 1 дес. — ячменемъ, 2 загона (1/8 дес.) горохомъ, 1 заг. картофелемъ, 4 заг. — льномъ, 4 пудами картофеля и 1 ведромъ лука. Намолотилъ пудовъ: ярицы — 100, пшеницы — 700, овса — 200, проса — 10, ячменя — 40, гороха — 4 (конопля позябла), да собралъ пудовъ 20 картофеля, 1/2 ведра луку, 14 пуд. льну. Хотя Рехтинъ хлѣба на домъ расходуетъ значительно меньше намолоченнаго, но онъ ничего не продалъ, рѣшивъ попридержаться въ цѣнѣ, а «лонись» (т. е. въ прошломъ) онъ продалъ 360 пудовъ пшеницы за 190 рублей; въ нынѣшнемъ же году у него осталось въ сусѣкахъ 400 пудовъ пшеницы, а продалъ 12 пудовъ масла, 4 быковъ, 4 лошадей, фунтъ щетины, да нѣсколько пудовъ воску и суши; за все это онъ выручилъ 320 рублей, да сверхъ того, получилъ прибыли за «наборныхъ» (перекупленныхъ) 51 быка — болѣе 200 руб.
Степанъ Шадринъ, изъ среднихъ хозяевъ. Домъ его, состоящій изъ жилой горницы и избы и имѣющій въ длину 2 саж. 5 верши., въ ширину — 2 саж. 9 вершк, и въ вышину — 46 вершковъ, — оцѣнивается вмѣстѣ съ строеніями въ 400 р. У него 10 рабочихъ лошадей, 10 жеребятъ, 1 корова, 10 овецъ, 10 ягнятъ и 2 свиньи, — все это оцѣпивается въ 312 руб.; да еще 20 колодокъ пчелъ оцѣнены въ 60 р. Далѣе у Шадрина 3 телѣги, 10 дровней, кошевка, 10 хомутовъ, 10 дугъ и 2 сѣдла; общая оцѣнка всего этого — 67 руб. Одежда его 9-ти-членной семьи (3 муж. и 6 женщ.) оцѣннвается (не считая самодѣльщины) въ 237 руб. 60 коп. Присоединяя сюда стоимость посуды въ 30 р. 15 коп. и мебели — въ 25 р. 50 коп., — окажется, что все движимое и недвижимое имущество Шадрина оцѣнивается въ 1,132 руб. 25 коп.
У Шадрина было засѣяно около 10 десятинъ: 1 дес. — ярицей, 5 дес. — пшеницей, 3 дес. — овсомъ, 1/2 дес. — ячменемъ и по 1 загону — просомъ, коноплей, льномъ и картофелемъ. Намолотилъ пудовъ: ярицы — 50, пшеницы — 420, овса — 576, ячменя — 90 (просо позябло), да собрано 40 пудовъ картофеля. Продалъ онъ пудовъ 100 пшеницы за 52 рубля, да 6 пудовъ масла и трехъ коровъ за 57 рублей.
Какъ Шадринъ живутъ 100—150 домохозяевъ, бѣднѣе его дворовъ 60—70, а дворовъ 100 займутъ промежуточныя ступени между Шадринымъ и Рехтинымъ: «міръ, что лѣсъ», замѣтилъ одинъ солоповецъ: «сколь въ томъ разность въ деревьяхъ, столь разность промежь хозяевъ»…}. Домъ его состоитъ изъ двухъ горницъ; въ одной (длиною въ 6 1/4 арш., шириною въ 7 арш. и вышиною въ 3 1/2 арш.) живетъ его семья, въ другой же горницѣ помѣщается молельня. Въ послѣдней я нашелъ иконы святыхъ: Николая Чудотворца, Ивана Предтечи, Богородицы, Спасителя, Воскресенія, Ильи Пророка, Благовѣщенія Пресвятыя Богородицы, Крестъ съ Муроносицами, Спасителя и Богородицы, Дванадесятыхъ и нѣкоторыя другія. Тутъ же лежали книги: Цвѣтная тріодь, Общая Минея, Часовникъ, Псалтырь Почаевской печати, Златоустъ Почаевской печати, Праздничная Минея, еще экземпляръ Псалтыри Почаевской печати и Апостолъ…
Фотѣй вновь вернулся къ Каменьщикову и посвятилъ меня въ подробности жизни послѣдняго. Несчастіе этого ревнителя и радѣтеля интересовъ поморцевъ произошло, по словамъ Фотѣя, вотъ отъ чего: поморцевъ въ то время сильно «мотали» за браки, разводили супруговъ, проживавшихъ въ согласіи десятки лѣтъ. Каменьщиковъ, узнавъ, что въ Торешинской волости (Кузнецкаго округа) у наставника Гутова имѣется «Указъ отъ Государя», — добылъ этотъ «Указъ» и написалъ прошеніе, ссылаясь на послѣдній. «Вонъ, помню, прочелъ онъ мнѣ это прошеніе, и два слова (ссылка на указъ) рѣзнули меня по сердцу. Говорю я Каменьщикову: „это какъ-будто не ладно, сильно“. А онъ говоритъ: „а что съ меня за это могутъ взять“?.. Началось слѣдствіе, стали добиваться отъ Каменьщикова, — „гдѣ ты видѣлъ этотъ указъ“? Каменьщиковъ принялся тихо говорить: „мы люди маленькіе, мало знаемъ, насъ сбить не трудно“. А исправникъ ему на это: „Какой ты маленькій? Про тебя Государь знаетъ, сколько народу-то ты содержишь“?!. Ну, и отправили его въ тюрьму. Тамъ онъ уже указалъ, гдѣ видѣлъ „Указъ“, но Гутовъ отозвался болѣзнью и не явился въ Бійскъ, а начальство Каменьщикову говорило: „тотъ указъ не тебѣ данъ, онъ для Гутова“. Каменьщиковъ простудился въ тюрьмѣ отъ сырого воздуха и отдалъ Богу душу. Что же касается Гутова, то тому, по словамъ Фотѣя, „дано было править Кузнецкимъ округомъ, но онъ пошелъ все шире и шире (сюда ѣздилъ!)“ и угодилъ, наконецъ, въ Якутку…
10 апрѣля. Карповцы, какъ и лютаевцы, живутъ уже совсѣмъ въ горахъ. Здѣсь уже подлинный „камень“, какъ населеніе прозываетъ Алтай… Только гонимые и стойкіе раскольники могли забраться въ подобныя дебри, спасаясь отъ преслѣдованій и гоненіи. Карповцы, какъ и солоновцы и лютаевцы, народъ умственный, обстоятельный, видный. Это совершенно своеобразный типъ крестьянина, типъ, какой между „россійскими“ не попадался мнѣ. Во всякомъ ихъ словѣ, во всякомъ движеніи проглядываетъ обдуманность и солидность. Одѣваются они всѣ опрятно, чисто: кто въ халатахъ, кто въ однорядкахъ, всѣ въ шляпахъ, значительное большинство носитъ сапоги, весьма лишь немногіе въ бродняхъ; зипуны въ ихъ средѣ встрѣчаются весьма рѣдко. Женщины по праздничнымъ днямъ одѣваются щеголевато: ихъ увидишь въ крытыхъ шубахъ съ лисьими воротниками, въ шелковыхъ и „парицкихъ“ сарафанахъ, въ атласныхъ и пуховыхъ шаляхъ, непремѣнно въ ботинкахъ и т. п. Дома хозяйственные, прочные, болѣе или менѣе просторные и не безъ претензіи на щегольство.
Поморцы производятъ вообще пріятное впечатлѣніе. Ихъ, къ счастію, не коснулась еще искалѣченная фабрично-гостиннодворская „цивилизація“; на всемъ лежитъ здѣсь печать патріархальности, простоты и прямодушія. Они откровенны и искренни, честны и добродушны…
Карповцы, какъ и лютаевцы и солоновцы, въ одинъ голосъ увѣряютъ, что „православные христіане“ взводятъ на нихъ, поморцевъ, „напраслину“. Они увѣряютъ, что тѣ-то именно отъ нихъ однимъ и отличаются, что не признаютъ тропарь, коимъ повелѣвается св. Отцами молиться за царя и за властей: „Царь — земной Богъ, и нельзя за него не молиться!“ Другое-же отличіе то, что у „православныхъ христіанъ“ первый-де, кто самъ о себѣ заявитъ, что онъ дѣвственникъ, не пьетъ вина и самъ себя окреститъ, можетъ уже и другихъ крестить, а они, поморцы, міромъ благословляютъ на крещеніе. „Церковниковъ“ они не принимаютъ и не перекрещиваютъ: „какъ можно простецу дѣйствовать послѣ священнической руки!“ Въ молельню свою они допускаютъ всѣхъ, „стой въ сторонѣ и молись, — Богъ одинъ!“ Обвиненіе въ „распутствѣ“ они отвергаютъ съ негодованіемъ. Таинства брака, покаянія и исповѣди признаютъ…
12 апрѣля. Большинство булатовцевъ единовѣрцы. Оказывается, однако, что почти всѣ эти единовѣрцы „приписаны“ были въ единовѣріе противъ ихъ желанія. Теперь они уже „привыкли“, посѣщаютъ по временамъ единовѣрческую церковь въ селѣ Алтайскомъ. Во время оно, они всѣ принадлежали къ стариковщинѣ, къ которой теперь принадлежатъ уже только нѣсколько человѣкъ. Впрочемъ, я нашелъ въ дер. Булатовой и немного поморцевъ, да и православныхъ.
16 апрѣля. Опять я въ обширномъ селѣ Алтайскомъ, расположенномъ въ чрезвычайно живописной мѣстности, окруженной со всѣхъ сторонъ высокими горами, выпускающими изъ себя массу горныхъ ключиковъ, весело журчащихъ тамъ и сямъ. Природа кругомъ восхитительная, будящая въ человѣкѣ энергію и жизнь, ободряющая и укрѣпляющая.
Громадное большинство здѣшняго населенія числится единовѣрцами, которые опять-таки „приписаны“ были къ единовѣрію, какъ почти повсемѣстно на Алтаѣ, „силою“, противъ ихъ воли. „Стали собирать, мотать и требовать подписокъ“, угрожая въ противномъ случаѣ тюрьмой. Весьма немногіе устояли противъ „мотанія“, почти всѣ вынуждены были согласиться на „подписки“. Человѣкъ семь отправлены были, за упорство, въ Бійскій острогъ, гдѣ ихъ протомили съ мѣсяцъ: это было въ 1857 году. Изъ этихъ семи человѣкъ я засталъ еще въ живыхъ Ларіона, Тимофѣя и Абрама Козаковыхъ. Въ слѣдующемъ-же, 1858 году, въ селѣ поставили единовѣрческую церковь.
Посѣтилъ я мѣстнаго священника о. Семена. Съ негодованіемъ относится онъ къ тому, что разрѣшили здѣшнимъ старообрядцамъ часовню: они-де, въ силу манифеста, права на это не имѣютъ, „хоть-бы справились съ метриками, то убѣдились-бы, что они не раскольники, они крестились и вѣнчались въ церкви. Я писалъ объ этомъ въ свое время, на это не обратили вниманія, а теперь, какъ дошло до консисторіи, то меня-же спрашиваютъ, что и почему?“
Въ алтайской церкви ведется лѣтопись. Я пробѣжалъ ее. Селеніе, оказывается, на первыхъ порахъ (лѣтъ 70 назадъ) заселилось православными выходцами изъ Енисейской губерніи; за ними стали являться уже сюда „поляки“, селившіеся въ надгорной части. Послѣднихъ прозвали всюду такъ потому, что предки ихъ бѣжали изъ Подоліи въ Польшу, ихъ отчасти вернули обратно въ Подолію, а отчасти сослали въ Сибирь („гоняли насъ сюда кольемъ“, объясняли мнѣ „поляки“ со словъ своихъ отцовъ) въ разные ея углы. Часть послѣднихъ и заселила надгорную часть селенія, и прозванную собственно селомъ Алтайскимъ. Слыветъ это мѣсто, впрочемъ, и просто „поляками“ („живутъ въ полякахъ“)… Лѣтопись изобилуетъ всевозможными жалобами и инсинуаціями на „поляковъ“: она обвиняетъ послѣднихъ въ непотребствѣ, въ религіозномъ развратѣ и т. п.; она жалуется, между прочимъ, на то, что какъ только здѣсь появились „поляки“, они сейчасъ-же завели часовню, когда „енисейцы“, раньше ихъ явившіеся, о храмѣ и не помышляли… „Енисейцы“, разсказываетъ лѣтопись, часовню избѣгали, главнымъ образомъ, потому, что тамъ-де творились непристойныя вещи; такъ, напр., былъ-де у раскольниковъ такой обычай, что молодые, во время молитвы (въ большіе праздники) выходили изъ часовни для „блуда“, который, по мнѣнію-де раскольниковъ, есть „союзная любовь“, а затѣмъ, наблудившись, возвращались назадъ, не омывъ даже свое „оскверненное тѣло“. „Лѣтопись“ эта представляетъ собою, вообще, сплошной обвинительный актъ противъ раскольниковъ, которымъ достается, главнымъ образомъ, за сводные браки; послѣднихъ прежде-де было очень мало, а стали они сильно распространяться уже тогда, когда къ тому стали „подавать поводъ разные начальники, жившіе съ любовницами“. Достается больше всего отъ лѣтописи управителю Зубареву и вышеупомянутому мировому посреднику Мамонтову; послѣдняго лѣтопись прямо называетъ „противникомъ православія“, который своими злокозненными совѣтами и наставленіями, а также и образомъ жизни, поощрялъ сводные браки…
18 Апрѣля. Во время производившейся мною вчера и сегодня подворной переписи, я убѣдился въ томъ, что хотя почти все населеніе состоитъ въ с. Алтайскомъ изъ единовѣрцевъ, но рѣдкій самъ себя единовѣрцемъ именуетъ. Всѣ почти называютъ себя старообрядцами, а на вопросъ, не приписаны-ли къ единовѣрцамъ, поясняютъ, что они „подписокъ“ не давали, а отцы или дѣды таковыя дали, да уже давно „отперлись“. Впрочемъ, многіе изъ отпирающихся сознаются, что они продолжаютъ вѣнчаться въ церкви — ради „крѣпости“ брака…
Большинство здѣшнихъ „поляковъ“ выдается высокимъ ростомъ, статнымъ сложеніемъ, мужественной и смышленной физіономіей.
21 Апрѣля. Побывалъ сегодня у здѣшняго единовѣрческаго попа — Кадаурова. Это — претипичный субъектъ, чрезвычайно заинтересовавшій меня. Мнѣ неоднократно уже приходилось слышать о его безкорыстіи, — о томъ, что онъ чуть-ли не единственный попъ, который добровольно отказался отъ руги, — и отказался на томъ основаніи, что ежели брать эту ругу, то надо брать ее у всѣхъ, — и у бѣдныхъ, и у богатыхъ; а онъ предпочитаетъ обращаться, при нуждѣ, лишь къ болѣе богатымъ…
Кадауровъ — старичекъ лѣтъ 60-ти, маленькаго роста. Лицо его очень добродушное. Говоритъ онъ плавно, живо и весьма логично. Жизнь его не лишена назидательности. Родился онъ въ расколѣ, и „отошелъ“ отъ поморцевъ лѣтъ 20 тому назадъ, убѣдившись (и — повидимому — искренно) въ несостоятельности своихъ сектаторскихъ воззрѣній. Онъ самъ объясняетъ дѣло такъ: „Они говорятъ, что нельзя молиться передъ иконой, на которой есть надпись: Іисусъ Назарей, царь Іудейскій, — такъ какъ эта была надпись на груди Христа, когда его вели на казнь. Разумѣется, Пилатъ сдѣлалъ эту надпись въ насмѣшку, — но, вѣдь, мы не такой ее считаемъ“ и т. д.
Какъ человѣкъ, выросшій въ средѣ раскольничьей, Кадауровъ могъ разъяснить мнѣ кое-какія недоумѣнія мои, и я, желая подвести итоги своимъ наблюденіямъ, воспользовался этимъ:
И поморцы, и „православные христіане“, по его категорическому увѣренію, не признаютъ тропаря на Царя и властей и не молятся за нихъ, не упоминаютъ даже ихъ имени. Изъ страха только они, при „не своихъ“, увѣряютъ, что они слѣдуютъ словамъ Апостола Павла: „Богу-богове, а Кесарю-кесарево“. Что-же касается до безпоповцевъ — стариковщины, то тѣ, дѣйствительно, молятся за „Державнаго Царя“, но безъ упоминанія имени.
„Православные христіане“ составляютъ, дѣйствительно, особенную секту, появившуюся на Алтаѣ лѣтъ 20 тому назадъ. Начало этой секты положилъ въ г. Тюмени одинъ старикъ — поморецъ, по имени Федоръ. Эти „православные христіане“ упрекаютъ поморцевъ въ томъ, что тѣ-де признаютъ себя „сектой“, „раскололъ“, — такъ какъ это большой грѣхъ. Поморцы, далѣе, принимая кого-либо въ свою секту, не перекрещиваютъ ихъ, а даютъ имъ только прочитать молитву, да налагаютъ эпитеміи; — „православные-же христіане“ перекрещиваютъ. Крещеніе и у тѣхъ, и у другихъ совершается стариками по преимуществу: послѣдніе прежде окрестятъ сами себя, а потомъ крестятъ и другихъ…
Кадауровъ сильно нападаетъ на стариковщину за ихъ падкость къ своднымъ бракамъ. По долгу безпристрастія онъ отрицаетъ, чтобы здѣшніе безпоповцы не признавали таинствъ брака или священства: у нихъ просто не кому ставить священниковъ, а захоти, напр., онъ „убѣжать“ къ нимъ и „скрываться въ подпольѣ“ они-бы, навѣрное, настроили ему каменныхъ домовъ, да озолотили-бы…
Кадауровъ вѣнчаетъ безъ „подписокъ“, ибо послѣднія, по его мнѣнію, распространяютъ лишь лицемѣріе и ни къ чему не приводятъ. За требы онъ беретъ самую малость, лишь-бы существовать…
Миссіей своею онъ доволенъ[13]. Онъ увѣряетъ, что ему удалось постомъ мѵромъ помазать 80 человѣкъ, — въ томъ числѣ 100-лѣтнюю старуху и 80-лѣтняго старика: за сто лѣтъ она ни разу не причащалась и не исповѣдывалась, а я удостоился!» съ умиленіемъ разсказываетъ Кадауровъ…
- ↑ Леонтьеву-отцу годы эти стоили не менѣе 10 тысячъ рублей.
- ↑ Въ дер. Тайной отобраны были: Кормчая, Альфа и Омега и Часословъ. Книги эти принадлежали Нижне-Каянчанцамъ.
- ↑ Лишь объ одномъ чиновникѣ — бывшемъ мировомъ посредникѣ Мамонтовѣ — старообрядцы вспоминаютъ съ пріятнымъ чувствомъ: то былъ «хорошій человѣкъ».
- ↑ Бунтъ впослѣдствіи и розыгрался и повлекъ за собою ссылку многихъ крестьянъ.
- ↑ Эта мотивировка на Алтаѣ всеобщая: ни въ Шудьгиномъ-Логѣ, ни въ Айѣ, — нигдѣ «стариковщина» не платитъ, опасаясь болѣе серьезныхъ требованій…
- ↑ Эти «свои», какъ я могъ понять, составляютъ довольно сплоченное цѣлое и знаютъ всегда обо всемъ, что происходитъ въ средѣ «своихъ» всего околодка…
- ↑ Устюбинцы и тавдинцы составляютъ съ нижне-каянчанцами одно сельское общество въ 170 дворовъ. Въ мою подворную перепись занесено: 30 дворовъ тавдинцевъ, 28 дв. устюбинцевъ и 112 дв. нижне-каянчанцевъ. Изъ 30-ти дв. тавдинцевъ — 17 безпоповцевъ, 9 поповцевъ, 3 православныхъ и 1 единовѣрецъ; изъ 28-ми устюбинцевъ — 26 православныхъ, 1 безпоповецъ и немолякъ; а изъ 112-ти нижне-каянчанцевъ — 60 поповцевъ, 22 безпоповца и 30 православныхъ. Стало быть въ составъ нижне-каянчанскаго общества входитъ всего: поповцевъ — 69 дв., православныхъ — 59, безпоповцевъ — 40, единов. — 1 и немол. — 1.
- ↑ Потомъ выяснилось, что эта манера входитъ въ кругъ религіозныхъ обязанностей «духовныхъ христіанъ»…
- ↑ Впослѣдствіи мнѣ пришлось узнать отъ айскаго священника, въ приходѣ котораго числятся — между прочимъ — и нижне-каянчанцы, что для священника отказъ платить ругу оказывается фактически выгоднымъ дѣломъ. Въ данномъ случаѣ, какъ почти и повсюду, суть вся сводится у безпоповцевъ къ буквѣ: пріѣзжаетъ священникъ къ какому-либо старообрядцу за ругой. — «Не далъ, не хочу!» сердито возражаетъ безпоповецъ. — «Какъ же мнѣ быть, надо же мнѣ чѣмъ жить», смиренно заявляетъ батюшка. — «Изъ чести дамъ!», смягченнымъ тономъ заявляетъ безпоповецъ и отсыпаетъ батюшкѣ пудовку и даже больше пшеницы: «руги-то», иронически замѣчаетъ батюшка: «мнѣ полагается по положенію фунтовъ 30 ржи, а ты „изъ чести“ получишь 50—60 фунтовъ пшеницы, — такъ-то-съ!».. Безпоповцы, между прочимъ, и о. Григорію фигурально объясняютъ, почему они упорствуютъ въ уплатѣ «руги»: «уступить вамъ на эстолько», говорили ему шульгинъ-логцы, показывая кончикъ мизинца, — «вы потребуете тогда и цѣлый палецъ»…
- ↑ Это мнѣніе, однако, не совсѣмъ вѣрно. Изъ подворной переписи моей видно, что во всемъ, напр., нижне-каянчанскомъ сельскомъ обществѣ насчитывается въ 170 дворахъ, 32 грамотныхъ мужчины и 7 грамотныхъ женщинъ. Т. е. при наличномъ числѣ душъ (по подворной переписи моей) въ 835 обоего пола, грамотные составятъ 4,7 %: въ отдѣльности же грамотные мужчины (32 д.) составятъ 7,3 % общаго числа душъ муж. пола, а грамотныя женщины — 1,8 % общаго числа душъ женск. пола (398 д.). При этомъ, какъ и можно было ожидать, на долю православныхъ, составляющихъ больше четвертой части населенія, приходится всего 7 грамотныхъ мужчинъ и ни одной грамотной женщины! Это явленіе повсемѣстное…
- ↑ Надо замѣтить, что Ишимская волость въ значительной части заселена ссыльно-поселенческимъ элементомъ.
- ↑ Черновая — сосѣдняя съ Солововкой деревня, недавно только заселенная исключительно россійскими переселенцами, преимущественно тамбовцами.
- ↑ Къ Алтайской единовѣрческой церкви причисляются: село Алтайское, Каменка, Сѣтовка, Куегонъ, Тузракъ, Булатово, Демино, Карпово и Солоновка; въ приходѣ числится всего 1,052 души муж. пола и 944 женск. пола. Т. е. „приписныхъ“ къ единовѣрію въ этомъ приходѣ числится 1,996 душъ, но значительное большинство у нихъ, какъ подтверждаетъ и Кадауровъ, „отпирается“.