Согласно изъявленному мною коммисіи обѣщанію оказать ей содѣйствіе въ приглашеніи медіумовъ, я приложилъ къ этому возможное стараніе; но охотниковъ ѣхать сюда находилось очень мало, а если и находились, то медіумизмъ ихъ былъ такого рода, что не соотвѣтствовалъ цѣли первоначальнаго изслѣдованія, т. е. изслѣдованія явленій съ ихъ физической стороны. Наконецъ, по причинамъ, подробно коммисіи сообщеннымъ, я рѣшился привезти сюда изъ Англіи мальчиковъ Петти; медіумическія способности мальчиковъ оказались слабыми, не только для коммисіи, но и для частныхъ сеансовъ у меня на дому. Никакихъ достойныхъ вниманія медіумическихъ явленій, какъ было печатно мною заявлено, въ коммисіи не произошло, и послѣ четырехъ засѣданій я заявилъ коммисіи, что не считаю возможнымъ злоупотреблять ея временемъ для дальнѣйшихъ опытовъ съ мальчиками Петти.
Вслѣдъ за тѣмъ состоялось 15 декабря прошлаго года публичное чтеніе г. Менделѣева о спиритизмѣ. Поспѣшность, съ которою было приступлено къ этому чтенію, послѣ четырехъ неудачныхъ сеансовъ, когда коммисія только что постановила имѣть не менѣе сорока наблюдательныхъ засѣданій, не соотвѣтствовала, по моему убѣжденію, безпристрастному и серіозному характеру истинно ученаго изслѣдованія. Чтеніе это въ печати не появилось; поэтому возраженія на его неточности и указанія на его односторонность были невозможны. Но изъ того, что было высказано публично г. Менделѣевымъ, отношенія коммисіи къ предмету своего изслѣдованія опредѣлились весьма ясно.
Г. Менделѣевъ, по предложенію котораго коммисія образовалась и подъ руководительствомъ котораго продолжала дѣйствовать, открыто призналъ себя «противникомъ» медіумизма. Коммисія, по солидарности своей съ г. Менделѣевымъ, очевидно явилась послѣ того заинтересованною въ томъ чтобъ результаты ея дальнѣйшихъ изслѣдованій были такіе же отрицательные, какъ и результаты первыхъ четырехъ засѣданій съ Петти; затрудненія безпристрастнаго изслѣдованія удесятерились; я же, со своей стороны, получилъ полное право считать дальнѣйшее содѣйствіе свое дѣлу коммисіи безполезнымъ; но такъ какъ переговоры мои о приглашеніи сюда другихъ медіумовъ были уже начаты и мнѣ удалось, по указанію г. Крукса, склонить къ пріѣзду сюда одну даму, обладающую замѣчательными медіумическими способностями, совершенно соотвѣтствовавшими цѣли изслѣдованія коммисіи, то я, тѣмъ не менѣе, рѣшился вести дѣло далѣе. Въ заключеніи своемъ о предвзятости взглядовъ коммисіи я могъ ошибаться, и мнѣ желательно было выяснить, какъ отнесется коммисія къ предпринятому изслѣдованію тогда, когда будетъ имѣть дѣло съ медіумомъ въ настоящемъ значеніи этого слова, и къ тому же съ медіумомъ непрофессіональнымъ, совершенно независимымъ по своему матеріальному и общественному положенію, съ лицемъ, рѣшившимся выступить въ такомъ крайне непопулярномъ дѣлѣ единственно ради научной цѣли изслѣдованія.
Такого медіума я имѣлъ честь представить коммисіи въ лицѣ г-жи Клайеръ. Съ первыхъ же засѣданій съ нею, медіумическія явленія, составляющія характеристическую принадлежность медіумизма этой дамы, а именно различные стуки, движенія и поднятія стола, обнаружились весьма рѣзко.
[Къ этому мѣсту моего заявленія г. Менделѣевъ сдѣлалъ слѣдующее замѣчаніе: «Стуки, происходящіе въ сеансахъ г-жи Клайеръ, могли бы подлежать ближайшему разсмотрѣнію. Я предлагалъ даже гг. свидѣтелямъ разобрать одни стуки. При этомъ я ставилъ вопросъ, обращаясь къ свидѣтелямъ, такъ: согласитесь чтобы изслѣдованы были одни стуки; если найдется, что они происходятъ не отъ движеній, производимыхъ г-жею Клайеръ, я признаю уже что есть предметъ для научнаго изслѣдованія въ спиритизмѣ, а если окажется, что стуки производитъ нарочно или не нарочно частями своего тѣла сама г-жа Клайеръ — согласитесь, что не правы спириты, обвиняющіе ученыхъ въ недовѣріи къ спиритизму. Отклонили они такое концентрированіе сложнаго вопроса о спиритизмѣ въ вопросъ о звукахъ, производимыхъ г-жею Клайеръ». («Матер.» стр. 96).
Никогда ничего подобнаго г. Менделѣевъ намъ не предлагалъ. Заявляю объ этомъ съ согласія гг. свидѣтелей Бутлерова и Вагнера. Съ своей стороны добавлю, что напротивъ, когда г. Менделѣевъ впервые услышалъ эти стуки на квартирѣ г-жи Клайеръ (см. стр. 101), онъ выразилъ ту мысль, что при изслѣдованіи не для чего будетъ ими и заниматься; на что я возразилъ ему, что обойти ихъ нѣтъ возможности, ибо спиритическое движеніе началось именно со стуковъ и явленіе это одно изъ самыхъ замѣчательныхъ этого рода.
Кромѣ того, разсказъ г. Менделѣева о сдѣланномъ намъ предложеніи, опровергается нижеслѣдующими словами его: «Могутъ быть двѣ… гипотезы: а) звуки производитъ сила, называемая медіумическою; б) звуки производитъ медіумъ, г-жа Клайеръ. Дѣло свидѣтелей доказать что первая гипотеза справедлива; мнѣ достаточно второй гипотезы, какъ болѣе простой. Подтверждать ее я сталъ бы только тогда, когда бы мнѣ чѣмъ либо или когда либо доказали, что есть особая медіумическая сила, а до тѣхъ поръ я не имѣю желанія далѣе и ближе разслѣдовать источникъ звуковъ» (стр. 98). Это писалось послѣ втораго сеанса съ г-жею Клайеръ; а теперь оказывается будто г. Менделѣевъ имѣлъ такое желаніе и даже «предлагалъ намъ разобрать одни стуки»!! Еслибы подобное предложеніе намъ было дѣйствительно сдѣлано, то безъ сомнѣнія и предложеніе и отказъ нашъ были бы занесены въ протоколъ. Вѣроятно г. Менделѣевъ только думалъ о томъ, чтобы сдѣлать намъ подобное предложеніе, но раздумалъ, ибо зналъ что мы приняли бы его съ удовольствіемъ, такъ какъ эти стуки происходили у г-жи Клайеръ съ замѣчательной силой и постоянствомъ, и легко поддавались всякому наблюденію и испытанію.]
Всѣхъ наблюдательныхъ засѣданій этой серіи было четыре: 11, 25, 27 и 29 января, не считая того, въ которое медіумъ по болѣзни явиться не могъ и которое зачтено было коммисіей (хотя она была мною предувѣдомлена за сутки) также въ число сорока обѣщанныхъ наблюдательныхъ засѣданій.
При производствѣ опытовъ этой второй серіи обнаружилось слѣдующее:
1) Коммисія отступила отъ своего постановленія 9 мая 1875 г., согласно которому послѣ каждаго сеанса долженъ немедленно быть составленъ протоколъ, который подписывается и свидѣтелями. Вмѣсто того, протоколы составлялись нѣсколько дней спустя послѣ сеанса и не сообща со свидѣтелями, а представлялись имъ для подписи уже изготовленные коммисіей, въ видѣ не подлежащемъ дальнѣйшимъ перемѣнамъ.
2) Самая система протоколовъ измѣнилась въ томъ смыслѣ, что коммисія нашла возможнымъ допустить особыя заявленія отъ отдѣльныхъ участвовавшихъ и даже не участвовавшихъ въ опытѣ, а подсматривавшихъ въ щелку двери членовъ. Такія одноличныя показанія, основанныя на субъективныхъ впечатлѣніяхъ, или не имѣютъ значенія для изслѣдованія и тогда не должны быть допущены, или имѣютъ значеніе и тогда уже не имѣетъ значенія сама коммисія, которая, должно думать, для того и образовалась, чтобъ одноличныя субъективныя впечатлѣнія замѣнить неодноличными наблюденіями.
3) Допустивъ для членовъ своихъ отдѣльныя заявленія, коммисія, тѣмъ не менѣе, предложеніе мое о приглашеніи въ засѣданіе, по согласію членовъ ея, какой либо знакомой имъ дамы для простѣйшаго контроля ногъ дамы- медіума, отклонила на томъ основаніи, что одноличное показаніе не убѣдительно.
[Здѣсь г-ну Менделѣеву угодно было придти въ негодованіе и сдѣлать слѣдующее замѣчаніе: «Не помню кто-то изъ свидѣтелей предлагалъ пригласить даму осмотрѣть г-жу Клайеръ. Я отклонилъ это предложеніе… Сопоставленіе, которое, говоря объ освидѣтельствованіи г-жи Клайеръ дамою, дѣлаетъ г. Аксаковъ между одноличными показаніями членовъ коммисіи и отверженіемъ одноличнаго освидѣтельствованія — невѣрно. Во первыхъ г-жу Клайеръ могла осмотрѣть не одна дама, а нѣсколько, тогда результатъ освидѣтельствованія и не былъ бы одноличнымъ, а освидѣтельствованіе было отвергнуто вообще. Во вторыхъ, сопоставленіе сдѣланное г. Аксаковымъ — просто выдумано имъ. Отвергъ предложеніе и весьма рѣшительно именно я, какъ о томъ свидѣтельствуетъ Н. П. Вагнеръ въ н. 101 „Голоса“, гдѣ пишетъ: „это предложеніе съ негодованіемъ было отвергнуто Д. И. Менделѣевымъ…“ Я негодую и теперь, потому что думалъ — вырвалось у свидѣтелей слово необдуманное, ну и Богъ съ нимъ, а выходитъ что они свой грубый промахъ мнѣ же да и коммисіи ставятъ въ упрекъ. Невольно хочется спросить: не духи-ли стуками указали, что слѣдуетъ писать спиритамъ въ свою защиту, а о духахъ стучащихъ Полонскій уже сказалъ: „Они невѣжды иль шуты“, и т. д., а другіе писатели свидѣтельствуютъ сверхъ того и объ отсутствіи разумности въ рѣчахъ духовъ. Тогда, но только тогда, станетъ мнѣ понятна причина, по которой гг. спириты пишутъ объ отвергнутомъ коммисіею осмотрѣ г-жи Клайеръ». («Матер.» стр. 100, 101).
Когда упрекаешь другаго въ «выдумкѣ», а тѣмъ паче въ глупости, не надо горячиться, а надо прочитать повнимательнѣе о чемъ идетъ рѣчь. Что общаго между тѣмъ, о чемъ писалъ Н. П. Вагнеръ, и тѣмъ, о чемъ пишу я въ заявленіи своемъ? Я ни слова не говорю объ освидѣтельствованіи г-жи Клайеръ, а только о контролѣ ногъ ея во время сеанса другою дамою. Что тутъ общаго съ освидѣтельствованіемъ? Или г. Менделѣевъ не понимаетъ что значитъ пригласить даму для контроля ногъ дамы-медіума? Я ему объясню. Это значитъ, чтобы приглашенная дама при помощи своихъ ногъ слѣдила за движеніемъ ногъ медіума. Повторяю, что тутъ общаго съ освидѣтельствованіемъ? На чьей сторонѣ «выдумка», «отсутствіе разумности», «грубый промахъ», и т. д.?]
4) Протоколы наблюдательныхъ засѣданій коммисіи составлялись неполно и неточно. На основаніи этихъ протоколовъ невозможно составить себѣ точнаго понятія ни о происходившихъ явленіяхъ, ни объ условіяхъ, при которыхъ они наблюдались; нѣкоторыя описанія не соотвѣтствуютъ происходившему, а нѣкоторыя явленія даже пройдены молчаніемъ. Все это подробно разъяснено въ поданныхъ мною и другими свидѣтелями особыхъ заявленіяхъ.
5) Относительно своихъ протоколовъ, имѣющихъ, какъ извѣстно явиться въ печати, коммисія постановила: на домъ для подписи ихъ не отпускать, копій съ нихъ не выдавать и брать съ нихъ копій самимъ желающимъ изъ участниковъ не дозволять. Такой порядокъ дѣлопроизводства для свидѣтелей со стороны медіума, вынуждаемыхъ по самому способу составленія протоколовъ также подавать особыя заявленія, былъ столь же страненъ, какъ и затруднителенъ.
Въ виду такого положенія дѣла, въ заявленіи моемъ отъ 5 февраля я имѣлъ честь объяснить коммисіи, что прежде продолженія опытовъ, мнѣ и другимъ свидѣтелямъ со стороны медіума необходимо познакомиться, какъ съ тѣми протоколами, которые еще не были намъ предъявлены, такъ и съ содержаніемъ заявленій отдѣльныхъ членовъ коммисіи.
Послѣ того, 13 февраля, я прочелъ въ физическомъ обществѣ протоколъ третьяго засѣданія отъ 27 января; протоколъ же четвертаго засѣданія, отъ 29 января, по справкѣ моей въ физическомъ обществѣ, 25 февраля еще не былъ составленъ. Что же касается отдѣльныхъ заявленій, то г. Менделѣевъ увѣдомилъ меня, что ни срока, ни какого либо порядка для подачи ихъ коммисія не назначила. Такимъ образомъ, намъ, свидѣтелямъ, приходилось идти впередъ не зная того, что оставляемъ назади. Между тѣмъ какъ то, что уже имѣлось на лице было таково, что идти впередъ, оказывалось крайне трудно. Изъ тѣхъ заявленій, которыя уже поданы, самое видное мѣсто принадлежитъ двумъ пространнымъ заявленіямъ г. Менделѣева; по содержанію своему они оказались исполненными бездоказательныхъ утвержденій, направленныхъ къ тому, чтобъ дать понять каждому, что помянутыя въ протоколѣ явленія суть ничто иное, какъ сознательныя продѣлки рукъ и ногъ медіума, т. е. обманъ; а въ заявленіи г. Бобылева, который, какъ и г. Менделѣевъ, только два раза участвовалъ въ сеансахъ, высказывается полное убѣжденіе въ поддѣльности явленій, — въ томъ, что медіумъ производитъ ихъ по своей волѣ силою своихъ мускуловъ. Наблюденія, на которыхъ заявляющіе ищутъ основать свои увѣренія, въ теченіи сеанса, ими, наблюдателями, остальнымъ участникамъ опыта не сообщались; такъ что немедленная провѣрка этихъ наблюденій другими лицами, или принятіе немедленныхъ мѣръ къ устраненію того, что казалось подозрительнымъ, было невозможно. Я первый согласенъ допустить, что все происходившее далеко не было обставлено такими условіями, чтобъ коммисія могла послѣ четырехъ засѣданій придти къ заключенію о необходимости признать существованіе медіумическихъ явленій, и еслибъ она послѣ сорока засѣданій вынесла отрицательный приговоръ, на основаніи неудовлетворительности условій опытовъ, то онъ былъ бы всѣми уваженъ; но при томъ оружіи, къ которому она теперь прибѣгла, дальнѣйшее изслѣдованіе, съ этимъ медіумомъ по крайней мѣрѣ, становится невозможнымъ: я не имѣю права оставлять г-жу Клайеръ въ невѣденіи о томъ, что о ней пишется, а это писаніе состоитъ въ заочныхъ ухищреніяхъ доказать, что она обманщица. При такихъ условіяхъ я не считаю себя въ правѣ подвергать далѣе частное лице, а тѣмъ болѣе даму, такимъ напраснымъ нареканіямъ, которыя для всякаго человѣка, сознающаго свою правоту, должны показаться оскорбительными.
[Здѣсь г. Менделѣеву угодно замѣтить: «обманщицей г-жу Клайеръ никто ранѣе г-на Аксакова не называлъ; онъ первый въ своемъ заявленіи употребилъ это выраженіе» («Матер.» стр. 104). Память измѣняетъ г. Менделѣеву; вотъ что онъ писалъ въ своемъ второмъ заявленіи по поводу предложенія г-жи Клайеръ снять свою ботинку: «Считаю такой опытъ не только не убѣдительнымъ, но предлагаемымъ для вящаго обмана» (стр. 97). Или не обманщикъ, по логикѣ г. Менделѣева, тотъ кто предлагалъ это?]
Новая серія опытовъ въ коммисіи съ безспорно хорошимъ медіумомъ доказала съ полной ясностію, для меня лично, что заключеніе, къ которому я пришелъ послѣ чтенія г. Менделѣева объ отношеніи коммисіи къ предмету своего изслѣдованія, не было ошибочно.
Но помимо этихъ причинъ есть еще двѣ другія, вслѣдствіе которыхъ дальнѣйшее содѣйствіе мое дѣлу коммисіи становится невозможнымъ.
Еще 10 ноября прошлаго года я обратился въ коммисію съ заявленіемъ, что назначенный коммисіею срокъ изслѣдованія, май 1876 г., крайне затрудняетъ возможность привлеченія сюда медіумовъ и потому просилъ увѣдомить меня, продолжать ли мнѣ переговоры съ тѣми медіумами, которые могли бы пріѣхать сюда послѣ этого срока? Вслѣдствіе этого при мнѣ былъ поднятъ въ коммисіи вопросъ о томъ, чтобъ срокъ изслѣдованія замѣнить опредѣленнымъ числомъ наблюдательныхъ засѣданій, и затѣмъ мнѣ было объявлено, что коммисія постановила имѣть не менѣе 40 наблюдательныхъ засѣданій, съ тѣмъ однако, чтобъ эти засѣданія не совпадали съ каникулярнымъ временемъ. Какъ я, такъ и профессоръ Бутлеровъ, вынесли тогда изъ разговоровъ съ членами коммисіи опредѣленное убѣжденіе, что эти сорокъ засѣданій не ограничивались майскимъ срокомъ.
На этомъ основаніи переговоры мои съ медіумами продолжались, и мнѣ удалось заручиться согласіемъ и сговориться въ условіяхъ относительно пріѣзда сюда осенью одного изъ извѣстнѣйшихъ американскихъ медіумовъ — д-ра Слэда.
Къ удивленію моему оказалось, что 15 января коммисія вновь обсуждала вопросъ о срокѣ и постановила, что «этотъ-же срокъ, т. е. май мѣсяцъ 1876 г., долженъ считаться и для сорока обѣщанныхъ засѣданій».
Какими соображеніями руководствовалась коммисія для подобнаго постановленія, которое по видимому противно интересамъ самого изслѣдованія, мнѣ неизвѣстно; но дѣло въ томъ, что медіумовъ на лице не имѣется (г-жа Клайеръ обѣщалась пробыть только до 1 марта), и что ни я, и никто, я полагаю, не гарантировалъ и не могъ бы гарантировать коммисіи до мая мѣсяца тѣ сорокъ засѣданій, на которыя она сочла возможнымъ обречь себя.
Другая причина состоитъ въ томъ, что послѣ перваго сеанса съ г-жею Клайеръ коммисія, въ засѣданіи своемъ отъ 15 января, постановила: «въ видахъ сохраненія времени, въ занятіяхъ съ медіумами производить наблюденія лишь съ приборами, ею приготовленными»; а послѣ третьяго сеанса, въ засѣданіи отъ 27 января, «коммисія категорически потребовала, чтобъ немедленно было приступлено къ цѣлесообразному изслѣдованію явленій съ помощію приборовъ». Такое постановленіе и требованіе опрокидываютъ всю постановку вопроса. Всякое изслѣдованіе въ области природы распадается на два совершенно опредѣленные періода: на первоначальный періодъ констатированія явленій путемъ наблюденія и на послѣдующій періодъ изслѣдованія. Констатировать явленіе очень легко, изслѣдовать его очень трудно. Тысячи людей констатируютъ, что медіумическія явленія существуютъ; долгъ коммисіи, если она взялась за вопросъ общественный, снизойти до толпы и прежде всего видѣть, что видитъ толпа, и видѣть такъ, какъ видитъ толпа, чтобы потомъ съ знаніемъ внѣшней стороны дѣла приложить соотвѣтствующіе приборы. Коммисіи не возбранялось, слѣдуя и методамъ толпы, придти къ отрицательному заключенію; но требованіе немедленнаго перехода послѣ трехъ сеансовъ, на которыхъ явленія медіумическія только начали обнаруживаться, къ цѣлесообразному ихъ изслѣдованію съ помощію приборовъ, — когда самой коммисіи не могло быть извѣстно, что надо разумѣть подъ цѣлесообразными приборами, — нельзя не признать совершенно противнымъ правильному ходу предпринятаго изслѣдованія. При настоящемъ, достойномъ сожалѣнія, положеніи дѣла, отрицательный результатъ испытанія съ тѣми приборами, которые изготовлены коммисіей, былъ бы признанъ не за доказательство нецѣлесообразности прибора, а за доказательство несуществованія медіумической силы; поэтому всякая уступка въ этомъ отношеніи со стороны лицъ, отстаивающихъ реальность медіумическихъ явленій, могла только скомпрометировать дѣло.
Напрасно г. Менделѣевъ упрекаетъ насъ, свидѣтелей, въ томъ, что «въ своихъ сочиненіяхъ мы налегаемъ на научные методы изслѣдованія, а когда ихъ предлагаютъ намъ, то упорно ихъ отвергаемъ и требуемъ прохожденія ни къ чему не ведущей школы толпы» (См. проток. 29 янв.). Ради устраненія всякихъ недоразумѣній, считаю долгомъ заявить, что мы нисколько не отвергаемъ научные, т. е. инструментальные методы изслѣдованія медіумическихъ явленій, но при этомъ утверждаемъ, что подобный методъ можетъ выработаться только послѣ достаточнаго ознакомленія съ сими явленіями путемъ обыкновеннаго наблюденія. Я имѣю основаніе думать, что еслибъ коммисія продолжала имѣть съ г-жею Клайеръ обыкновенные сеансы, то, принимая обычныя, толпою выработанныя, мѣры огражденія отъ поддѣльности, нѣкоторыя извѣстныя медіумическія явленія, какъ-то: стуки, движенія и подъемы стола могли бы быть доведены до такихъ удовлетворительныхъ условій, что коммисія могла бы увидать въ нихъ «достойныя изслѣдованія явленія»; только въ этомъ и могъ заключаться тотъ благопріятный результатъ 40 обѣщанныхъ предварительныхъ засѣданій, который могъ бы побудить коммисію къ дальнѣйшему болѣе точному изслѣдованію; но коммисія, руководствуясь своими соображеніями, потребовала послѣ трехъ сеансовъ немедленнаго перехода къ инструментамъ, т. е. постановила для изслѣдуемыхъ явленій свои собственныя условія, принятіе которыхъ, безъ достаточныхъ основаній, не могло быть допущено.
На основаніи всего вышеизложеннаго, мое дальнѣйшее содѣйствіе дѣлу коммисіи становится, какъ я сказалъ выше, невозможнымъ. Но извѣстно и очевидно, что предпринятое коммисіею изслѣдованіе не было при началѣ поставлено въ какую либо зависимость отъ моего содѣйствія, и она, конечно, найдетъ возможность собственными средствами или средствами другихъ помощниковъ, довести его до болѣе точнаго и полнаго результата. Я лично своего потраченнаго труда не жалѣю, ибо считалъ долгомъ отозваться на сдѣланное мнѣ отъ имени коммисіи приглашеніе; по мѣрѣ силъ и умѣнія я свое обѣщаніе исполнилъ, и одна весьма важная цѣль, по крайней мѣрѣ для меня лично, достигнута: отношеніе коммисіи къ предмету изслѣдованія выяснилось.
[Здѣсь г. Менделѣеву угодно было сдѣлать вопросъ: «Одна цѣль г. Аксакова очевидна. Интересно бы узнать другія» («Матер.» ст. 111). Могу удовлетворить любопытству почтеннаго профессора: Другая достигнутая цѣль та, что защитники медіумизма будутъ въ другое время осторожнѣе и разборчивѣе; будутъ напередъ узнавать, съ кѣмъ имѣютъ дѣло — не съ фокусниками ли?.. Опытъ показалъ, что въ дѣлѣ изслѣдованія медіумическихъ явленій, въ дѣлѣ изслѣдованія истинъ не популярныхъ, наукою не признанныхъ, гонимыхъ, одной учености не достаточно…]
Въ заключеніе позволю себѣ высказать, что покуда коммисія будетъ держаться полнаго отрицанія медіумическихъ явленій и видѣть въ нихъ одно шарлатанство, она не достигнетъ той цѣли своего изслѣдованія, которая выражена была въ первоначальномъ предложеніи г. Менделѣева, и не удовлетворитъ тѣхъ, которые свидѣтельствуютъ о существованіи сихъ явленій. Коммисія упускаетъ изъ виду, что медіумизмъ черпаетъ свое начало, силу и поддержку въ домашнихъ семейныхъ опытахъ, противъ которыхъ проповѣдь отрицанія и обмана безсильна. Вопросы, достигшіе значенія общественнаго, не разрѣшаются игнорированіемъ и отрицаніемъ. Пусть на сторонѣ отрицателей находится ученость и знаніе, но за то на противной сторонѣ стоитъ убѣжденіе въ реальности фактовъ, пріобрѣтенное собственными чувствами и разсудкомъ.