КАЛЕНДАРЬ НАПОЛЕОНА
правитьВѣдомость о числѣ истребленныхъ человѣческихъ и скотскихъ труповъ по изгнаніи непріятеля изъ Россіи.
Письмо Императора Александра къ сестрѣ Вел. Кн. Екатеринѣ Павловнѣ
Копія Манифеста
Приказъ по арміямъ
Дружеское посланіе отъ главнокомандующаго въ Москвѣ къ жителямъ ея
Извѣщеніе о Бородинскомъ сраженіи
Письмо Императора Александра I Н. И. Салтыкову
Письма французовъ на родину
Приказы и переписка французовъ при отступленіи
Русскіе въ Парижѣ въ 1814 г. (изъ дневника свитскаго офицера С. Г. Хомутова)
Вѣдомость о числѣ истребленныхъ человѣческихъ и скот-скихъ труповъ по изгнаніи непріятеля изъ Россіи.
править|
|
||
| ЗВАНІЕ ГУБЕРНІИ. | Человѣческихъ. |
|
| Въ Калужской. | 2.230 |
|
| « Московской | 58.811 |
|
| » Смоленской | 172.566 |
|
| « Минской | 56.351 |
|
| » Могилевской | 50.185 |
|
| « Виленской | 92.243 |
|
| » Бѣлостокской области | 321 |
734править |
| Итого | 430.707 |
|
Декабрь 1812 г.
Письмо Императора Александра I къ сестрѣ Вел. Кн. Екатеринѣ Павловнѣ.
правитьПосылаю вамъ, дорогой другъ, обѣщанный подробный отвѣтъ, Что къ человѣку въ несчастій несправедливы, что его обвиняютъ, что его злословятъ — это такъ обыкновенно. Я никогда не ошибался въ томъ, что со мной случится такъ же, какъ только судьба возстанетъ противъ меня. Быть можетъ, мнѣ суждено потерять даже тѣхъ друзей, въ которыхъ я болѣе увѣренъ. Все это, къ несчастію, только въ порядкѣ вещей въ этомъ низменномъ свѣтѣ.
Отвращеніе, испытываемое мною, когда мнѣ приходится докучать кому бы то ни было подробностями, ко мнѣ относящимися, отвращеніе, безконечно возрастающее, когда я нахожусь въ несчастій, преодолѣвается той искреннею привязанностью, которую я питаю къ вамъ, и я Излагаю вамъ положеніе вещей, какимъ оно мнѣ представляется.
Что можетъ человѣкъ сдѣлать больше, какъ послѣдовать своему убѣжденію. Вотъ оно одно только и руководило мною. Это оно заставило меня поставить Барклая во главѣ 1-й арміи, основываясь на репутаціи, которую онъ составилъ себѣ въ прошедшихъ войнахъ съ французами и шведами. Это оно внушило мнѣ, что онъ превосходитъ своими познаніями Багратіона. Когда это убѣжденіе еще усилили важныя ошибки, сдѣланныя этимъ послѣднимъ во время этой кампаніи и вызвавшія отчасти наши неудачи, я, менѣе чѣмъ когда-либо, могъ счесть его способнымъ командовать двумя соединенными арміями подъ Смоленскомъ. Хотя не очень довольный и тѣмъ, чего я ожидалъ отъ Барклая, я все же представлялъ себѣ этого послѣдняго болѣе свѣдующимъ въ стратегіи, чѣмъ Багратіонъ, не имѣющій о ней никакого понятія. Наконецъ, согласно этому же убѣжденію, тогда у меня не было никого лучшаго, кого бы я могъ туда назначить.
Совершенно невѣрно то, что вамъ говорили, будто мой адъютантъ Кутузовъ привозилъ мнѣ сильныя увѣщанія отъ генераловъ арміи. Онъ просто пріѣзжалъ отдать мнѣ отчетъ въ дѣлахъ, бывшихъ подъ Витебскомъ. На вопросъ, мною самимъ ему поставленный, онъ отвѣтилъ мнѣ, что въ арміи считаютъ какъ Барклая, такъ и Багратіона одинаково неспособными къ командованію такимъ большимъ войскомъ и что во главѣ арміи желали бы видѣть Петра Палена. Не говоря уже о вѣроломномъ и безнравственномъ характерѣ этого человѣка и его проступкахъ, вспомните только, что прошло уже 18—20 лѣтъ, какъ онъ не видалъ врага и что послѣдній разъ онъ сражался, будучи еще только бригаднымъ генераломъ. Какъ же могъ я полагаться на этого человѣка и гдѣ же доказательства его военнаго таланта.
Въ Петербургѣ я нашелъ всѣ умы настроенными за назначеніе стараго Кутузова; это мнѣніе было всеобщимъ. То, что я знаю объ этомъ человѣкѣ, заставило меня сначала воспротивиться этому; но когда письмомъ отъ 5 августа Ростопчинъ увѣдомилъ меня, что вся Москва желаетъ, чтобы командовалъ Кутузовъ, находя Барклая и Багратіона одинаково къ этому неспособными, а, между тѣмъ, Барклай, какъ нарочно, дѣлалъ вблизи Смоленска глупость за глупостью, я не могъ сдѣлать ничего другого, какъ уступить единодушнымъ желаніямъ и я назначилъ Кутузова. Я еще до сихъ поръ полагаю, что въ тѣхъ обстоятельствахъ, въ какихъ мы находились, я не могъ поступить иначе какъ выбрать, изъ трехъ генераловъ одинаково мало способныхъ къ командованію, того, на кого указывалъ общій голосъ. Теперь перехожу къ обстоятельству, которое касается меня ближе всего: это — моя личная честь. Признаюсь вамъ, дорогой другъ, что мнѣ еще тягостнѣе задѣвать эту струну и что въ вашихъ глазахъ, по крайней мѣрѣ, я считалъ это нетактичнымъ. Я не рѣшаюсь даже подумать, чтобы въ вашемъ письмѣ говорилось о томъ, личномъ мужествѣ, которымъ умѣетъ обладать каждый простой солдатъ и которому я не придаю никакой цѣны. Впрочемъ, если я долженъ испытать униженіе распространиться объ этомъ предметѣ, я скажу вамъ, что генералы полковъ Малороссійскаго и Кіевскаго могутъ подтвердить, что я умѣю держать себя подъ выстрѣлами такъ же спокойно, какъ и другіе. Но повторяю, я не могу думать, чтобъ въ вашемъ письмѣ говорилось объ этомъ мужествѣ, и предполагаю, что вы желали сказать про нравственное мужество: это единственное, которому, въ болѣе высокомъ призваніи, возможно придавать какое-либо значеніе. Можетъ быть, если бъ я остался при арміи, мнѣ удалось бы убѣдить васъ, что и я имъ отчасти обладаю. Но чего я не могу понять, такъ это того, какъ вы, которая, судя по вашимъ письмамъ къ Георгію въ Вильну, желали заставить меня уѣхать отъ арміи, вы, которая въ письмѣ отъ 5-го августа, доставленномъ Вельяшевымъ, говорите мнѣ: «Ради Бога, не принимайте рѣшенія командовать лично, потому что нуженъ немедленно такой главнокомандующій, къ которому бы войска питали довѣріе, а вы, въ этомъ отношеніи, не можете внушить никакого; кромѣ того, если бы вы сами потерпѣли неудачи, то ощущеніе, ею причиненное, было бы непоправимымъ зломъ»; принявъ, такимъ образомъ, за достовѣрность, что я не могу внушать никакого довѣрія, не могу понять, повторяю, что хотите вы мнѣ передать въ вашемъ послѣднемъ письмѣ, говоря: «Спасайте вашу затронутую честь. Ваше присутствіе можетъ успокоить умы». Подразумѣваете ли вы мое присутствіе въ арміи? И какъ примирить эти два мнѣнія, столь противоположныя одно другому?
Принеся въ жертву пользѣ мое личное самолюбіе, покинувъ армію, потому что утверждали, что я былъ тамъ вреденъ, что я освобождалъ генераловъ отъ всякой отвѣтственности, что я не внушалъ войскамъ никакого довѣрія, что неудачи, приписываемыя мнѣ, были прискорбнѣе, чѣмъ приписываемыя моимъ генераламъ, — судите сами, добрый другъ, какъ мнѣ мучительно было услыхать, что моя честь затронута, тогда какъ, покидая армію, я только исполнялъ то, чего хотѣли другіе, самъ не имѣя иного желанія, какъ тамъ оставаться, и что до назначенія Кутузова я твердо рѣшилъ вернуться къ ней, отказавшись отъ этого желанія только послѣ назначенія Кутузова; отчасти вспомнивъ о томъ, что причинено льстивымъ характеромъ этого человѣка въ Аустерлицѣ, отчасти слѣдуя совѣтамъ вашимъ и многихъ другихъ вашихъ единомышленниковъ.
Если вы спросите меня, почему я не поѣхалъ въ Москву, я скажу вамъ, что никогда я ни приглашенія не принималъ, ни обѣщанія не давалъ пріѣхать туда. Ростопчинъ въ своихъ письмахъ очень просилъ меня это сдѣлать, но это было до отступленія отъ Смоленска, слѣдовательно, когда мое путешествіе въ Финляндію не давало мнѣ возможности это сдѣлать; наоборотъ, потомъ, въ своемъ письмѣ отъ 14-го августа, онъ говоритъ мнѣ: «Теперь, Государь, касаюсь самаго главнаго, т.-е. Вашего путешествія сюда. Безъ всякаго сомнѣнія Ваше присутствіе здѣсь вызоветъ еще большій энтузіазмъ, но если до Вашего прибытія обстоятельства намъ не благопріятствуютъ, то ваша особа только усилила бы всеобщее безпокойство и такъ Какъ вамъ не годится рисковать подвергнуться опасности, было бы лучше, чтобы Вы приняли рѣшеніе отсрочить Вашъ отъѣздъ изъ Петербурга до полученія какихъ-либо извѣстій, измѣняющихъ къ лучшему положеніе вещей».
Теперь обсудимъ слегка, могъ ли я пріѣхать въ Москву?
Съ тѣхъ поръ, какъ однажды было рѣшено, что моя особа при арміи приносила болѣе вреда, чѣмъ пользы, приличествовало ли мнѣ, когда армія, отступая отъ Смоленска, приближалась къ Москвѣ, находиться въ Москвѣ? Хотя я никогда не могъ думать, чтобъ Москва могла быть отдана такимъ недостойнымъ образомъ, однако я, конечно, долженъ былъ сказать себѣ, что послѣ одного или двухъ проигранныхъ сраженій это можетъ случиться. Тогда какую роль игралъ бы тамъ я, развѣ я пріѣхалъ бы въ Москву, чтобъ отступать вмѣстѣ съ другими?
Но разсчитаемъ еще, могъ ли бы я пріѣхать туда во-время или нѣтъ? Какъ только Бентинкъ вернулся, я уѣхалъ въ Финляндію, чтобъ быть тамъ въ указанное имъ мнѣ время. Я оставался въ Або съ Наслѣднымъ Принцемъ только 3 дня: согласитесь, что это немного. Съ 21-го по 22-ое я возвращался въ Петербургъ. Предположивъ, что выѣхалъ бы на другой день, все же я прибылъ бы въ Москву только въ день битвы 26-го, слѣдовательно, я бы не могъ даже помѣшать пагубному отступленію, совершившемуся въ ночь битвы и сгубившему все. Разсудите же о моемъ положеніи тогда въ Москвѣ. Вся отвѣтственность за послѣдующія событія развѣ не обрушилась бы на меня только одного, находящагося въ тотъ моментъ такъ близко, и однако, по справедливости, могъ ли бы я помѣшать случившемуся, когда однажды пренебрегли воспользоваться побѣдой и благопріятный моментъ былъ упущенъ? Я бы, значитъ, пріѣхалъ только для того, чтобъ взвалить на себя весь позоръ, до котораго довели другіе.
Наоборотъ, моимъ побужденіемъ было уловить первый моментъ преимущества нашей арміи надъ непріятелемъ, принудивъ его оставить намѣреніе дѣйствительно придти въ Москву. Даже послѣ извѣстія о сраженіи 26-го числа, я бы тотчасъ выѣхалъ, если бы Кутузовъ не сообщилъ мнѣ въ томъ же донесеніи, что онъ рѣшилъ отступить на 6 верстъ, чтобъ оправиться. Эти роковыя 6 верстъ, отравляя все удовлетвореніе, доставленное мнѣ побѣдой, заставили меня ожидать слѣдующаго донесенія и это-то послѣднее дало мнѣ ясно предвидѣть только одни бѣдствія.
Вотъ, дорогой другъ, точная повѣсть всѣхъ обстоятельствъ.
Прибавлю къ этому нѣкоторыя свѣдѣнія, которыя васъ, быть можетъ, поразятъ.
Этой весною, передъ моимъ отъѣздомъ въ Вильну, я былъ предупрежденъ изъ достовѣрныхъ источниковъ, что постоянная работа тайныхъ агентовъ Наполеона должна была быть направлена на дискредитированіе правительства всѣми возможными способами, чтобъ поставить его въ прямую оппозицію съ націей; что, для того, чтобъ это удалось, рѣшено было, если бы я находился при арміи, всѣ могущія быть неудачи отнести на мой счетъ и представить, будто бы я принесъ безопасность Европы въ жертву моему личному самолюбію, мѣшая генераламъ болѣе опытнымъ, чѣмъ я, добиться побѣдъ надъ непріятелемъ; и, наоборотъ, если бы я не находился при арміи — обвинить меня въ недостаткѣ храбрости. Но это еще не все; адскіе замыслы, согласно тѣмъ же свѣдѣніямъ, должны были стремиться внести разладъ въ наше семейство.
Развѣ вы не удивитесь, когда я скажу вамъ, что за 8—10 дней до моего отъѣзда, я былъ предупрежденъ, что дѣйствія ихъ обратятся на васъ и будутъ употреблены всѣ усилія, чтобъ изобразить меня предъ вами въ самомъ невыгодномъ свѣтѣ? Но такъ какъ ваша дружба ко мнѣ постоянно открывала вамъ мое сердце и всѣ мои помышленія, то я былъ совершенно спокоенъ и очень мало этимъ озабоченъ. Должны были также испытать и меня, заставляя меня тревожиться о васъ, но скоро убѣдились что эта только напрасная трата времени. Для успѣха во всѣхъ этихъ адскихъ замыслахъ существа, совершенно невинныя въ этихъ интригахъ, испуганныя тѣмъ, что удалось довести до ихъ ушей, должны были сдѣлаться, сами того не подозрѣвая, и даже усердствуя, эхомъ этихъ клеветъ, первоначально распространенныхъ орудіями Наполеона, чтобъ такимъ путемъ мы подъ конецъ добрались до нихъ, а настоящіе виновники остались бы совершенно неизвѣстными. Время захвата непріятелемъ одной или обѣихъ столицъ было назначено срокомъ, когда всѣ эти средства особенно должны были быть пущены въ ходъ.
Здѣсь, въ Петербургѣ, я съ каждымъ днемъ все болѣе убѣждаюсь, насколько точны были сдѣланныя мнѣ предостереженія, а сказанное вами мнѣ въ вашемъ послѣднемъ письмѣ не мало способствуетъ мнѣ это подтвердить. Между тѣмъ, я первый готовъ признать, что въ тѣхъ несчастныхъ обстоятельствахъ, въ какихъ мы находимся, подобное злоумышленіе удается очень легко, а распространители клеветъ этого рода совершенно должны находить большое количество приверженцевъ.
Что касается до меня, дорогой другъ, то все, чѣмъ я могу оправдаться, это то, что мое сердце, мои намѣренія и мое рвеніе, согласно лучшимъ моимъ убѣжденіямъ, направлены ко всему тому, что можетъ клониться къ благу и пользѣ моего отечества. Что касается таланта, можетъ быть, у меня его и недостаточно, но онъ не пріобрѣтается; это даръ природы и никто его себѣ никогда не добывалъ.
Вынуждены будутъ, если пожелаютъ быть справедливыми, согласиться, что неудивительно, если я испытываю неудачи, имѣя такихъ дурныхъ помощниковъ, какъ мои, страдая недостаткомъ орудій во всѣхъ партіяхъ, управляя такой огромной машиной, во время необычайнаго кризиса и имѣя предъ собой адскаго противника, соединяющаго въ себѣ ужаснѣйшее злодѣйство съ самымъ выдающимся талантомъ и споспѣшествуемаго всѣми силами цѣлой Европы и массой талантливыхъ людей, созданныхъ 20-тью годами войны и революціи. Припомните, что, бесѣдуя съ вами обоими, мы ихъ часто предвидѣли; даже потеря обѣихъ столицъ считалась возможной и только одна настойчивость предназначалась служить лѣкарствомъ отъ болѣзней этой жестокой эпохи.
Далекій отъ унынія, несмотря на всѣ причиняемыя мнѣ непріятности, я имѣю болѣе рѣшимости, чѣмъ когда-либо, быть настойчивымъ въ борьбѣ и всѣ мои усилія направлены къ этой цѣли.
Откроюсь вамъ, что быть непризнаваемымъ народомъ или множествомъ лицъ, знающихъ меня мало или не знающихъ совсѣмъ, для меня — наказаніе менѣе чувствительное, чѣмъ быть непризнаваемымъ небольшимъ числомъ тѣхъ, кому я посвятилъ всѣ свои привязанности и кому надѣялся быть основательно извѣстнымъ. Но если бы даже еще и эта печаль должна была прибавиться ко всѣмъ другимъ мною переносимымъ, увѣряю васъ передъ Богомъ, что я не обвинилъ бы ихъ и видѣлъ бы въ этомъ только судьбу, общую всѣмъ несчастнымъ, судьбу быть покинутыми.
Простите, добрый другъ, что я такъ долго испытывалъ ваше терпѣніе и длиной этого посланія и количествомъ времени, которое, за невозможностью освободиться отъ моихъ ежедневныхъ занятій, потребовалось мнѣ, чтобъ вамъ его написать.
Теперь мнѣ нужно отдать вамъ отчетъ въ вещахъ второстепенныхъ. Мнѣ не удалось получить у моей Матери ленту Св. Екатерины для Волконской; она вамъ объ этомъ писала сама и я нашелъ ее очень вооруженной противъ этого предложенія.
Что касается Гагарина, мнѣ совершенно невозможно его повысить, ибо тогда онъ опередилъ бы Салтыкова и множество другихъ старѣйшихъ сенаторовъ.
Вообще, въ настоящее время, когда происходятъ такія великія событія, мнѣ кажется нужнымъ пріостановить раздачу наградъ всѣмъ, кромѣ проливающихъ кровь въ защиту отечества.
О двухъ врачахъ сообщаю, что они получили повышеніе.
Считаю себя виноватымъ, дорогой другъ, что не спросилъ Васъ, въ какой полкъ желали бы вы помѣстить Вашего мальчикѣ по примѣру старшаго?
Привыкнувъ писать вамъ обоимъ вмѣстѣ, скажу вамъ, милый Георгій, что въ данное время вы мнѣ гораздо полезнѣе во главѣ вашихъ трехъ губерній и части путей сообщенія, чѣмъ въ главной квартирѣ. Въ то время, когда непріятель старается всѣми возможными средствами разстроить все внутри, ничто не кажется достаточнымъ, чтобъ помѣшать ему въ этомъ и поддержать порядокъ. Никогда значеніе вашего генералъ-губернаторскаго поста въ этихъ трехъ губерніяхъ не было такъ велико. Единственные остающіеся намъ пути для сношенія съ другими частями Имперіи проходятъ теперь чрезъ Ярославль; часть Москвы находится въ Ярославлѣ и такъ много еще и другихъ соображеній. Сохранивъ порядокъ и спокойствіе въ вашихъ трехъ губерніяхъ, вы окажете мнѣ и государству величайшую услугу.
Наконецъ, заканчиваю, увѣщевая васъ обоихъ быть постоянными и настойчивыми. Вы мнѣ такъ часто сами это совѣтовали; вотъ моментъ, чтобъ выказать эти качества, и, будьте увѣрены, что ихъ требуется гораздо больше для борьбы съ внутренними разногласіями, чѣмъ съ внѣшнимъ врагомъ.
Сердцемъ и душой принадлежу вамъ обоимъ до конца жизни.
Первопрестольной Столицp3; Нашей Москвѣ.
правитьНепріятель вошелъ съ великими силами въ предѣлы Россіи. Онъ идетъ раззорять любезное НАШЕ Отечество. Хотя пылающее мужествомъ ополченное Россійское воинство готово встрѣтить и низложить дерзость его и зломысліе, однакожъ, по отеческому сердоболію и попеченію НАШЕМУ о всѣхъ вѣрныхъ НАШИХЪ подданныхъ, не можемъ МЫ оставить безъ предваренія ихъ о сей угрожающей имъ опасности: да не возникнетъ изъ неосторожности НАШЕЙ преимущество врагу. Того ради имѣя въ намѣреніи, для надежнѣйшей обороны, собрать новыя внутреннія силы, наипервѣе обращаемся МЫ къ древней Столицѣ предковъ НАШИХЪ, Москвѣ: она всегда была главою прочихъ городовъ Россійскихъ; она изливала всегда изъ нѣдръ своихъ смертоносную на враговъ силу; по примѣру ея изъ всѣхъ прочихъ окрестностей текли къ ней, на подобіе крови къ сердцу, сыны отечества, для защиты онаго. Никогда не настояло въ томъ вящ- шей надобности, какъ нынѣ. Спасенія вѣры, престола, царства, того требуютъ. И такъ да распространится въ сердцахъ знаменитаго Дворянства НАШЕГО, и во всѣхъ прочихъ сословіяхъ духъ той праведной брани, какую благословляетъ Богъ и православная наша церковь; да составитъ и нынѣ сіе общее рвеніе и усердіе новыя силы, и да умножатся оныя, начиная съ Москвы, во всей обширной Россіи! МЫ не неумедлимъ САМИ стать посреди народа СВОЕГО въ сей Столицѣ и въ другихъ Государства НАШЕГО мѣстахъ, для совѣщанія и руководствованія всѣми НАШИМИ ополченіями, какъ нынѣ преграждающими пути врагу, такъ и вновь устроенными, на пораженіе онаго вездѣ, гдѣ только появится. Да обратится погибель, въ которую мнитъ онъ низринуть насъ, на главу его, и освобожденная отъ рабства Европа да возвеличитъ имя Россіи.
На подлинномъ подписано собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою тако:
Въ лагерѣ, близъ Полоцка.
6 Іюля, 1812 года.
ПРИКАЗЪ ПО АРМІЯМЪ.
правитьРускіе Воины! Наконецъ вы достигли той цѣли, къ которой стремились. Когда непріятель дерзнулъ вступить въ предѣлы НАШЕЙ Имперіи, вы были на границѣ для наблюденій оной. До совершеннаго соединенія арміи НАШЕЙ временнымъ и нужнымъ отступленіемъ удерживаемо было кипящее ваше мужество остановить дерзкій шагъ непріятеля. Нынѣ всѣ корпусы первой НАШЕЙ арміи соединились на мѣстѣ предназначенномъ. Теперь предстоитъ новый случай оказать извѣстную вашу храбрость и пріобрѣсти награду за понесенные труды. Нынѣшній день, ознаменованный Полтавскою побѣдою, да послужитъ вамъ примѣромъ! Память побѣдоносныхъ предковъ нашихъ да возбудитъ къ славнѣйшимъ подвигамъ! Они мощною рукою разили враговъ своихъ; вы, слѣдуя по стезямъ ихъ, стремитесь къ уничтоженію непріятельскихъ покушеній на Вѣру, честь, Отечество и семейства ваши. Правду нашу видитъ Богъ и низпошлетъ на васъ Свое благословеніе.
На подлинномъ Собственною
ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА
рукою написано тако:
27-го Іюня 1812 года.
Въ Лагерѣ при Дриссѣ.
ДРУЖЕСКОЕ ПОСЛАНІЕ
отъ главнокомандующаго въ Москвѣ къ жителямъ ея.
править
Слава Богу! все у насъ въ Москвѣ хорошо и спокойно. Хлѣбъ не дорожаетъ и мясо дешевѣетъ. Одного всѣмъ хочется, что бъ злодѣя побить, и то будетъ. Станемъ Богу молиться, да воиновъ снаряжать, да въ армію ихъ отправлять. А за насъ предъ Богомъ заступники: Божія Матерь и Московскіе Чудотворцы. Предъ свѣтомъ милосердый Государь нашъ АЛЕКСАНДРЪ ПАВЛОЕИЧЪ, а предъ супостаты Хрістолюбивое воинство; а что-бъ скорѣе дѣло рѣшить: Государю угодить, Россію одолжить и Наполеону насолить; то должно имѣть послушаніе, усердіе и вѣру къ словамъ Начальниковъ, и они ради съ вами и жить^и умереть. Когда дѣло дѣлать, я съ вами; на войну идти передъ вами, а отдыхать за вами. Не бойтесь ничего, нашла туча, да мы ее отдуемъ, все перемѣлится, мука будетъ; а берегитесь одного: пьяницъ, да дураковъ, они распустя уши шатаются, да и другимъ въ уши въ расплохъ надуваютъ. Иной вздумаетъ, что Наполеонъ за добромъ идетъ, а его дѣло кожу драть, обѣщаетъ все, а выйдетъ ничего. Солдатамъ сулитъ Фельдмаршальство нищимъ золотыя горы, народу свободу, а всѣхъ ловитъ за виски да въ тиски и пошлетъ на смерть: убьютъ либо тамъ, либо тутъ. И для сего и прошу, есть ли кто изъ нашихъ, или изъ чужихъ станетъ его выхвалять и сулить и то и другое, то какой бы онъ ни былъ, за хохолъ, да на съѣзжую, тотъ кто возьметъ, тому честь, слава и награда; а кого возьмутъ, съ тѣмъ я раздѣлаюсь, хоть пяти пядей будь во лбу; мнѣ на то и власть дана, и Государь изволилъ приказать: беречь матушку Москву; а кому жь беречь мать, какъ не дѣткамъ! Ей Богу, братцы, Государь на васъ, какъ на Кремль надѣется, а я за васъ присягнуть готовъ. Не ввѣдите въ слово. А я вѣрной слуга Царской, Руской баринъ и православной христіанинъ.
Господи Царю Небесный! продли дни Благочестиваго земнаго Царя нашего! продли благодать Твою на православную Россію, продли мужество христолюбиваго воинства, продли вѣрность и любовь къ Отечеству православнаго Рускаго народа! Направь стопы воиновъ на гибель враговъ; просвѣти и укрѣпи ихъ силою животворящаго креста, чело ихъ охраняюща и симъ знаменіемъ побѣдита.
ИЗВѢЩЕНІЕ
О БОРОДИНСКОМЪ СРАЖЕНІИ.
править
Два курьера, отправленные съ мѣста сраженія, привезли отъ Главнокомандующаго арміями слѣдующія извѣстія.
Вчерашній день 26-го, было весьма жаркое и кровопролитное сраженіе. Съ помощью Божіею Руское войско не уступило въ немъ ни шагу, хотя непріятель съ отчаяніемъ дѣйствовалъ противъ его. Завтре надѣюсь я, возлагая мое упованіе на Бога и на Московскую Святыню, съ новыми силами съ нимъ сразиться.
Потеря непріятеля неизчетная. Онъ отдалъ въ приказѣ, чтобъ въ плѣнъ не брать (да и брать нѣкого), и что Французамъ должно побѣдить или погибнуть. Когда сего дня, съ помощію Божіею, онъ отраженъ еще разъ будетъ, то злодѣй и злодѣи его погибнутъ отъ голода, огня и меча.
Я посылаю въ Армію 4000 человѣкъ здѣшнихъ новыхъ солдатъ; на 250 пушекъ снаряды; провіанта. Православные, будьте спокойны! Кровь нашихъ проливается за спасеніе отечества. Наша готова, и естьли придетъ время, то мы подкрѣпимъ войска. Богъ укрѣпитъ силы наши, и злодѣй положитъ кости свои въ землѣ Руской.
27 Августа.
1812.
Свѣтлѣйшій Князь, чтобъ скорей соединиться съ войсками, которыя идутъ къ нему, перешелъ Можайскъ и сталъ на крѣпкомъ мѣстѣ, гдѣ[непріятель не вдругъ на него пойдетъ. Къ нему идутъ отсюда 48 пушекъ съ снарядами. А Свѣтлѣйшій говоритъ: что Москву до послѣдней капли крови защищать будетъ; и готовъ хоть въ улицахъ драться. Вы, братцы!|не смотрите на то, что присудственныя мѣста закрыли; дѣла прибрать надобно, а мы своимъ судомъ съ злодѣемъ разберемся! Когда до чего дойдетъ, мнѣ надобно молодцовъ и городскихъ и деревенскихъ; а кличъ кликну дни за два; а теперь не надо; я и молчу! Хорошо съ топоромъ, не дурно съ рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки; французъ не тяжеле снопа ржанова; завтра послѣ обѣда я поднимаю Иверскую въ Екатерининскую Гофшпиталь къ раненымъ; тамъ воду освятимъ, они скоро выздоровѣютъ, и я теперь здоровъ; у меня болѣлъ глазъ, а теперь смотрю въ оба!
30 Августа 1812 года.
Главнокомандующій въ Москвѣ, Генералъ отъ инфантеріи и Кавалеръ, Графъ Ростопчинъ, объявляетъ, что во исполненіе Высочайшаго ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА Рескрипта отъ 11-го Ноября, для поданія всевозможной помощи пострадавшимъ жителямъ Московскимъ, на первый случай учреждается въ Приказѣ Общественнаго Призрѣнія особенное отдѣленіе, въ которое будутъ принимать всѣхъ тѣхъ, кои лишены домовъ своихъ и пропитанія; а для тѣхъ, кои имѣютъ пристанище и не пожелаютъ войти въ домъ Призрѣнія, назначается на содержаніе чиновныхъ по 25, а разночинцевъ по 15 копѣекъ въ день на каждаго, что и будетъ выдаваться еженедѣльно по воскреснымъ днямъ въ тѣхъ частяхъ, въ коихъ кто изъ нуждающихся имѣетъ жительство, по билетамъ за подписаніемъ Господина Главнокомандующаго въ Москвѣ; на полученіе же билета должно представить свидѣтельство Частнаго Пристава, что дѣйствительно лишились имущества, съ означеніемъ числа особъ, составляющихъ семейства и находящихся служителей.
Письмо Императора Александра I гр. Н. И. Салтыкову 1).
правитьВчерашняго числа было удачное дѣло между авангардомъ корпуса гр. Витгенштейна подъ командой ген.-майора Кульнева и французскимъ кавалерійскимъ корпусомъ. Благодаря Бога, оной былъ разбитъ, генералъ Сенъ-Женіеръ взятъ въ полонъ съ многими офицерами и болѣе 200 рядовыхъ. Непріятель насъ не атакуетъ съ переди, а старается обойти съ фланговъ; сперьва устремился на нашъ правый флангъ и хотѣлъ завладѣть штурмомъ Денабургскимъ мостовымъ укрѣпленіемъ, но онъ былъ отъ онаго отбитъ, и до сихъ поръ сіе ему не удалось. Потомъ началъ стремиться на нашъ лѣвой флангъ къ Диснѣ. Чтобы не быть обойденному, потому что Двина имѣетъ въ сіе время года много бродовъ, мы сдѣлали движеніе въ лѣво къ Диснѣ и Полоцку. До сихъ поръ благодаря Всевышняго всѣ наши арміи въ совершенной цѣлости, но тѣмъ мудренѣе и деликатнѣе становятся всѣ наши шаги. Одно фальшивое движеніе можетъ испортить все дѣло, противу непріятеля, силами насъ превосходнѣе, можно сказать смѣло, на всѣхъ пунктахъ. Противу нашей 1-й арміи, составленной изъ 12-ти дивизій, у него ихъ 16 или 17, кромѣ трехъ направленныхъ въ Курляндію и на Ригу. Противу Багратіона, имѣющаго 6-ть дивизій, у непріятеля ихъ 11-ть. Противу Тормасова одного силы довольно равны. Рѣшиться на генеральное сраженіе столько же щекотливо, какъ и отъ онаго отказаться, въ томъ и другомъ случаѣ можно легко открыть дорогу на Петербургъ, но, потерявъ сраженіе, трудно будетъ исправиться для продолженіи кампаніи. На негосіяціи же намъ и надѣяться нельзя, потому что Наполеонъ ищетъ нашей гибели, и ожидать добраго отъ него есть пустая мечта. Единственно продолженіемъ войны можно уповать, съ помощію Божію перебороть его. Всѣ сіи обстоятельства заставляютъ помыслить заблаговременно о предметѣ разговора нашего незадолго передъ моимъ отъѣздомъ, то-есть о возможности непріятеля пробраться до Петербурга. Я бы желалъ, чтобы ваше сіятельство внимательно подумали о семъ предметѣ и, по крайней мѣрѣ, чтобы уже рѣшено было по здравомъ размышленіи все то, что надобно будетъ увезти изъ Петербурга, и о способахъ сего увоза. Въ то- ропяхъ сіе будетъ сдѣлано, съ замѣшательствомъ и неосновательно. При семъ прилагаю реестръ того, что мнѣ на первой случай на память пришло. За симъ ваше сіятельство, бывъ на мѣстѣ, болѣе имѣете способовъ сообразить сей важный предметъ, нежели я. Само собою разумѣется, что вы будете исправно извѣщены о всемъ происходящемъ здѣсь, и я уповаю на Всевышняго, что онъ отвратитъ отъ насъ сіи послѣдствія. Въ протчемъ если бы они должны случиться, то отъ произшествія здѣсь могущаго быть, до прибытія непріятеля въ Петербургъ дней двадцать необходимо пройдетъ. Но я считаю необходимымъ заранѣе все примыслить и приготовить, дабы не въ торопяхъ все дѣлалось. Я твердо считаю на привязанность вашего сіятельства ко мнѣ и къ отечеству, и что въ семъ важномъ случаѣ вы мнѣ докажете оную вашимъ дѣятельнымъ содѣйствіемъ.
Пребываю навсегда вамъ искренно доброжелательнымъ Александръ.
Нужно вывезти изъ Петербурга:
Совѣтъ. Сенатъ. Синодъ. Департаменты Министерскіе. Банки. Монетный дворъ. Кадетскіе корпуса. Заведенія, подъ непосредственнымъ начальствомъ Императр. Маріи Ѳеодоровны состоящія. Арсеналъ. Архивы. Коллегіи Иностранныхъ дѣлъ. Кабинетской. Изъ протчихъ всѣ важнѣйшія бумаги. Изъ придворнаго вѣдомства: серебро и золото въ посудахъ. Лучшія картины Эрмитажа, также и камни рѣзные, хранящіеся также въ вѣденіи придворномъ одежды прежнихъ государей. Сестрорецкой заводъ съ мастеровыми и тѣми машинами, которыя можно будетъ забрать.
По достовѣрнымъ извѣстіямъ Наполеонъ въ предположеніи вступить въ Петербургъ намѣревается увезти изъ онаго статую Петра Великаго, подобно какъ онъ сіе учинилъ уже изъ Венеціи, вывозомъ извѣстныхъ четырехъ коней бронзовыхъ съ плаца Св. Марка, и изъ Берлина тріумфальной бронзовой колесницы съ конями съ воротъ, называемыхъ Браденбургскими, то обѣ статуи Петра I-го большую, и ту, которая передъ Михайловскомъ замкомъ, снять и увезти на судахъ, какъ драгоцѣнности, съ которыми не хотимъ разставаться.
Восковое изображеніе Имп. Петра 1-го, въ Академіи наукъ хранящееся, и всѣ вещи къ оному принадлежащія. Изъ Монплезира также всѣ вещи, сему великому Государю принадлежащія. Я бы думалъ также разобрать бережно домъ его, возлѣ крѣпости состоящій, и равномѣрно на галіотѣ увезти — всѣ трофеи, хранящіеся въ крѣпости, въ Исакіевской церкви, въ арсеналѣ, въ Петергофской слободской церкви. Богатства Александровской лавры. Если можно, то и мощи. — Направленія всему сему другаго дать нельзя какъ Казань, куды и Императорская фамилія можетъ отправиться въ нужномъ случаѣ черезъ Ярославль.
Везти можно всѣ сіи предметы водою по Маріинскому каналу и частію, что можно, сухимъ путемъ, въ наряженныхъ подвозахъ. — Кромѣ тѣхъ судовъ, которыя можно будетъ найтить нарядомъ, взять можно отъ маркиза Траверсе 60 судовъ плоскодонныхъ, которыя были построены олонецкимъ губернаторомъ. — Статую Суворова съ Царицынскаго луга. Лучшія мраморныя статуи изъ Таврическаго дворца.
Письма французовъ на родину изъ Россіи.
править№ 1. Письмо короля Неаполитанскаго къ королевѣ.
«Дорогая Каролина! Только-что получилъ четыре эстафеты сразу, но онѣ привезли мнѣ только твое письмо отъ 16/2-го октября, которое нахожу прелестнымъ. Я цѣню должнымъ образомъ все, что въ немъ есть нѣжнаго; ты всегда добра и относишься сочувственно къ моимъ горестямъ. У меня нѣтъ ихъ уже по тому поводу, который былъ причиною моего унынія, и я горюю только о нашей разлукѣ. Долгое отсутствіе очень тягостно для человѣка съ чувствительной душой. Я сообщалъ тебѣ, что съ 24-го числа я сопровождалъ Императора и что онъ осыпалъ меня милостями; онѣ дошли теперь до высочайшей степени, почему я и позналъ настоящую цѣну ихъ только въ тотъ моментъ, когда получилъ извѣстіе о событіи 23-го числа; оно столько же непостижимо, сколько и нелѣпо. Какъ не пришло никому въ голову заговорить о Римскомъ Королѣ. Это было такъ естественно и до такой степени въ порядкѣ вещей. Сколь сильно почувствовалъ я свою любовь къ Императору въ этотъ моментъ. До какой степени онъ оказался выше всякой случайности. Какимъ показалъ онъ себя прекраснымъ супругомъ, добрымъ отцомъ и милостивымъ Государемъ. Я удостовѣрился въ правильности того представленія о его добромъ сердцѣ, которое я составилъ себѣ. Все спокойно. Злодѣи поплатились головой за ужасное преступленіе, совершенное ими.
Мы вскорѣ двинемся противъ корпуса Витгенштейна; Императоръ собирался было отправить меня впередъ и я повиновался съ удовольствіемъ, но разставался съ нимъ съ грустью .. Словомъ, — я счастливъ.
Я хотѣлъ или желалъ бы, чтобъ въ статьѣ о нашемъ молебнѣ было хотя бы только упомянуто мое имя и чтобы вы казались благодарными Богу за мое спасеніе. Прощай, другъ мой, я ожидаю обѣщанныхъ тобою сорочекъ, Здоровье мое прекрасно; обнимаю тебя отъ всего сердца и продолжаю льстить себя надеждой имѣть возможность обнять тебя нынѣшней зимой. Но пусть это не помѣшаетъ отдѣлкѣ моего помѣщенія. Карафъ отправляется сегодня вечеромъ съ письмами. Онъ привезетъ тебѣ работу, которую я никакъ не могъ отправить тебѣ раньше. Я желаю, чтобы онъ снова принялъ на себя отправленіе обязанностей оберъ-шталмейстера. Онъ никакъ не могъ привыкнуть къ здѣшнимъ морозамъ».
№ 2. Письмо къ дочери.
«Дорогая моя и прекрасная Летиція! Я нашелъ письмо твое очень милымъ и жалѣю, что не могу писать тебѣ почаще. Если это и лишаетъ меня счастья получать твои милыя записочки, зато мамочка твоя часто пишетъ мнѣ о васъ и обѣщаетъ мнѣ твой портретъ. Боюсь, чтобъ онъ не оказался менѣе похожимъ, чѣмъ первый. Вы еще пользуетесь прекрасными днями, мы же здѣсь занесены снѣгомъ и инеемъ. Все предвѣщаетъ намъ суровую зиму. Мы приближаемся другъ къ другу, и но занятіи зимнихъ квартиръ я надѣюсь имѣть возможность отлучиться, чтобы поѣхать обнять моихъ милыхъ и нѣжныхъ дѣтей. Какъ счастливъ былъ бы я возможностью побыть съ ними снова. Прощай, дорогая моя Летиція, меня утѣшаютъ письма твои, а любовь твоя и братьевъ твоихъ скрашиваетъ мои досуги и утоляетъ печаль, причиняемую нашей разлукой. Я могу быть счастливымъ только вблизи королевы и съ вами. Рана моя перестала безпокоить меня. Прощай. Сердечно обнимаю милую свою Луизу и благодарю ее за строки, приписанныя ею на конвертѣ. Я весь твой, дочь моя. Обнимаю тебя отъ всего моего сердца».
№ 3. Письмо къ сыну.
«Дорогой Ахиллъ! Въ настоящую минуту я приблизился къ своему семейству на сто миль. Я уже въ Смоленскѣ, откуда писалъ своимъ дѣтямъ. Я приближусь еще болѣе и продолжаю надѣяться имѣть возможность обнять ихъ нынѣшней зимой. Мысль эта утѣшаетъ меня и помогаетъ мнѣ переносить съ твердостью нашу разлуку. Прощай, другъ мой; говорятъ, что эстафета отправляется и я покидаю тебя. Здоровье мое въ отличномъ состояніи. Обними за меня маменьку; говори съ ней обо мнѣ; поцѣлуй Луизу и вѣрь моей привязанности къ тебѣ. Сынъ г-на находится здѣсь и здоровъ. Весь твой любящій тебя отецъ. Императоръ здоровъ и очень ко мнѣ милостивъ».
№ 4. Г-на Боне къ матери.
«Мы прошли по самой скверной и опустошенной дорогѣ; лошади, падавшія по пути, немедленно съѣдались».
№ 5. Г-нъ Балари къ женѣ.
«Я никогда не буду въ состояніи описать тебѣ положеніе, въ коемъ мы оказались по выступленіи нашемъ изъ Москвы. Безпрестанно тревожимые непріятелемъ и казаками, фланкирующими насъ и днемъ и ночью, среди мертвыхъ и умирающихъ, безъ съѣстныхъ припасовъ и въ странѣ, совершенно разоренной уже три мѣсяца тому назадъ».
№ 6. Буденъ, главный комиссаръ службы полевой Императорской почты, графу Лавалетту, главному почтъ-директору.
«У меня мало чего сообщить вамъ относитетьно службы; мы теряемъ ежедневно по нѣсколько штукъ лошадей изъ-за недостатка корма и вслѣдствіе трусости почтарей; условія затруднительны, но они все-таки виноваты и я заставлю ихъ заплатить за потерянныхъ лошадей и сѣдла».
№ 7. Гео, директоръ продовольственнаго отдѣла при главной квартирѣ, своей женѣ.
«Я сохранилъ свое здоровье и вотъ все, на что ты можешь разсчитывать съ моей стороны во время этого похода. Я буду стараться продолжать жить по возможности лучше; приходится много тратить, чтобы кормиться, спать, на освѣщеніе, на пріобрѣтеніе самыхъ необходимыхъ принадлежностей хозяйства, на проѣзды и, наконецъ, на зимнюю одежду. Этотъ разъ приходится покупать все на свой счетъ, и мы не встрѣчаемъ никакой поддержки въ странѣ, гдѣ мало жителей, а у тѣхъ, которые остались, нѣтъ желанія прійти намъ на помощь».
№ 8. Его же къ пріятелю его Малле.
«Нынѣшнее мое положеніе не можетъ ни изгладить изъ памяти моей, ни возмѣстить потери, понесенныя мною въ Испаніи; напротивъ того, я имѣю въ перспективѣ такія же приключенія въ ближайшемъ будущемъ».
№ 9. Отъ дивизіоннаго генерала графа Лаборда къ женѣ.
«Съ начала сей кампаніи я лишился 13 лошадей, что никоимъ образомъ не устраиваетъ моихъ денежныхъ дѣлъ, но я переношу это затруднительное положеніе безропотно: настанетъ болѣе удачное время, которое вознаградитъ меня».
№ 10. Г-нъ Бушъ своей женѣ.
«Любезный другъ, я потерялъ все: карету, лошадей, вещи, слугъ. При мнѣ осталась только бывшая подо мной лошадь и то, что было на мнѣ … Надо думать, что карета моя досталась непріятелю, если только она не увязла и не была разграблена у насъ въ тылу. Большая часть моихъ товарищей потеряли болѣе или менѣе, но я все потерялъ, совершенно все, и даже іоо серебряныхъ экю, находившихся въ коляскѣ».
№ 11. Графъ Оденардъ своей матери (Кирасирскій полковникъ и шталмейстеръ Императора.)
«Вы, безъ сомнѣнія, знаете уже о моемъ несчастій. Всѣ мои экипажи достались непріятелю. Потеря эта громадная и очень меня безпокоитъ, ибо придется замѣнять большую часть потеряннаго. Я надѣюсь, по крайней мѣрѣ, завести новые экипажи по чину генерала, ибо меня увѣряютъ, что я внесенъ въ списокъ, который не сегодня-завтра будетъ представленъ Императору. Дай Богъ, чтобы Его Величество меня произвелъ. Это утѣшитъ меня и вознаградитъ хоть немного за убытки, понесенные во время этой несчастной кампаніи. И, наконецъ, мнѣ крайне необходимо милостивое вниманіе Государя, для возстановленія моего душевнаго равновѣсія. Я не знаю, куда мы отправимся, но думаю, что довольно далеко, для приведенія въ порядокъ моего изрядно потерпѣвшаго полка, на что потребуется достаточно времени. Мы всѣ въ одномъ положеніи и очень нуждаемся въ отдыхѣ и хорошихъ квартирахъ».
№ 12. Его же г-жѣ Френель, въ Люнневилъ.
«Вчера я видѣлъ Вьевилли, которому пришлось плохо по прибытіи сюда: у него украли лошадей. Онъ прошелъ пѣшкомъ въ два дня, ничего не ѣвши, цѣлыхъ семнадцать миль. Надобно вамъ сказать, что въ арміи нѣтъ болѣе кавалеріи; тѣ немногія лошади, которыя остались еще, падаютъ отъ холода и голода, и не успѣютъ онѣ околѣть, какъ ихъ уже разбираютъ по кусочкамъ. Ежели это будетъ продолжаться, то вскорѣ лошади останутся развѣ только у одного Императора, потому что тѣ, которыя принадлежатъ ему лично, всегда защищены, по крайней мѣрѣ, по возможности».
№ 13. Г-нъ Ленцъ г-жѣ Дарю, матери.
«Я выѣхалъ изъ Москвы 16/4-го октября и прибылъ въ Смоленскъ съ жалкимъ маленькимъ обозомъ, который былъ разграбленъ казаками, стащившими, между прочимъ, и мой ящикъ съ провизіей, такъ что я въ теченіе 18 дней питался сухарями и водой. И все это по той причинѣ, что я ношу длинный титулъ: генералъ-директоръ службы запаснаго продовольствія, который не доставилъ мнѣ покуда большихъ хлопотъ; я думаю, все-таки, что мнѣ придется отправиться въ Оршу.
Наши физическія тяготы со времени выступленія изъ Москвы и до сихъ поръ были дьявольскія … Я считаюсь счастливѣйшимъ изъ всѣхъ, ибо цѣной денегъ и брани съ погонщиками повозокъ, наѣзжавшихъ на мою коляску, мнѣ удалось спасти ее. Ежели только можно назвать спасеніемъ сохраненіе 4 сорочекъ и одного сюртука. Бѣда въ томъ, что все это никого не забавляетъ. Нѣкоторая доля веселости помогла бы намъ не видѣть всего нашего горя; но всѣ, кто лишенъ хотя бы небольшого запаса душевной твердости, исполнены горечи».
Докторъ баронъ Ларрей и инженерный офицеръ Монфоръ сравниваютъ испанскій и египетскій походы съ русскимъ.
№ 14. Письмо барона Ларрея женѣ.
«Никогда еще такъ не страдалъ. Египетскій и Испанскій походы были ничто въ сравненіи съ теперешнимъ, и все-таки злоключенія наши далеко еще не окончились. Я чувствовалъ себя очень дурно по пріѣздѣ сюда, но 24 часа отдыха помогли мнѣ прійти опять почти въ то же самое состоянія, въ которомъ я былъ при выѣздѣ изъ Москвы. Притомъ же я могу сказать все-таки, что здоровъ, а потому не безпокойся. Какъ и товарищи мои, я потерялъ почти все, и мы не имѣемъ никакой надежды на вознагражденіе. Нерѣдко приходилось намъ радоваться кусочкамъ мяса отъ павшихъ лошадей, попадавшихся намъ по пути. Ихъ поджаривали на угольяхъ и въ этомъ заключалась вся наша пища».
№ 15. Отъ г-на Монфоръ, инженернаго офицера, состоявшаго при генералъ Шаслу, полковнику Деко, начальнику инженернаго отдѣла при военномъ министерствѣ.
«Вотъ мы и въ Смоленскѣ, послѣ двадцатидневнаго безпрерывнаго похода. Всѣ мы чрезвычайно устали, а лошади окончательно изнурены. Четыре дня уже, какъ земля вся покрыта снѣгомъ, такъ что онѣ почти не въ состояніи двигаться. Въ нашемъ паркѣ пришлось уже сжечь нѣсколько повозокъ. И если правда, какъ того ожидаютъ, что мы пойдемъ до Вильны, то я боюсь, что мы не довеземъ ни одной, и что нашъ паркъ будетъ ограниченъ тѣми, кои оставлены были нами при первомъ проходѣ черезъ сей городъ. Какъ бы тамъ ни было, онъ исполнилъ, по крайней мѣрѣ, свое назначеніе въ теченіе всей кампаніи; а если и придется возстановлять его совсѣмъ заново, то участь его будетъ общею со многими другими, потому что я не думаю, чтобы артиллерія справилась лучше насъ съ этими затрудненіями. Вся почти кавалерія идетъ пѣшкомъ. Не найдется даже іоо человѣкъ конныхъ на каждый полкъ. Я встрѣтилъ вчера г-на Дежо довольно здоровымъ; а нѣсколько дней тому назадъ я получилъ извѣстіе о вашемъ двоюродномъ братѣ, который въ 6 кирасирскомъ полку; онъ тоже здоровъ. Въ Смоленскѣ нашли кое-какіе запасы, но вы легко можете себѣ представить, что ихъ не можетъ хватить надолго для такой изголодавшейся арміи. А потому я думаю, что мы тамъ недолго пробудемъ. Я полагаю, что главная квартира пойдетъ въ Вильну, а войска будутъ разбросаны по всей Литвѣ. Русскіе должны быть не менѣе насъ утомленными и голодными; это дастъ намъ возможность распространить наши зимнія квартиры, безъ чего дальнѣйшее существованіе будетъ невозможнымъ. Могу васъ увѣрить, любезный Деко, что сія кампанія была ужасно трудная. Всѣ, кто вернулся изъ Испаніи, увѣряютъ, что тамъ былъ рай по сравненію съ тѣмъ, что у насъ здѣсь».
№ 16. Отъ г-на Лористона къ его женѣ.
«Не сѣтуй, любезный другъ, на издержки; мы съ Огюстомъ счастливѣе всѣхъ, въ отношеніи лошадей и экипажей; въ этомъ столь славномъ походѣ, столь поспѣшномъ и во время котораго приходится забираться такъ далеко, невозможно не загонять множества лошадей. Когда императору нечего уже было дѣлать въ Россіи, онъ пожелалъ сосредоточить свои арміи, и если непріятель не пожелаетъ мира, мы будемъ въ состояніи заставить его дорого заплатить за свое упорство».
Оптимистическое письмо Лористона вызываетъ слѣдующее замѣчаніе, приписанное по-французски неизвѣстной рукой.
№ 17.
«Наше упорство лишаетъ васъ возможности сдержать свое слово. Походъ вашъ былъ очень торопливъ, а отступленіе ваше и того больше. Что вы выиграли, добравшись до Москвы, и чего только не потеряли при отступленіи. Но вы воображаете, что походъ вашъ былъ славенъ. Варвары, опустошившіе Римъ, тоже, вѣроятно, гордились своими подвигами. Истинная слава принадлежитъ Русскому народу, сумѣвшему уничтожить васъ и завоевать свою независимость».
№ 18. Письмо Наполеона Императрицѣ.
"Любезный другъ. Ты видишь, что мы уже на много шаговъ приблизились другъ къ другу. Я отправляю младшаго Монтескью въ Парижъ. Погода холодная, отъ 4 до 5 градусовъ, земля покрыта снѣгомъ. Здоровье мое въ порядкѣ, помню я о тебѣ. За счастіе почту увидѣться, съ тобою въ скоромъ времени, ты въ этомъ не сомнѣваешься, потому что знаешь, сколь нѣжно я тебя люблю. Поцѣлуй моего сына. Смоленскъ 11-го ноября./30 октября.
№ 19. Письмо Наполеона герцогу Бассано.
"Г-нъ герцогъ де-Бассано! Прибыло сразу четыре эстафеты, такъ что я получилъ всѣ ваши письма до 7 числа. Я очень доволенъ, что вы призвали въ Ковно 34-ю дивизію. Важнѣе всего, чтобы она тамъ хорошо продовольствовалась. Генералъ Луазонъ сообщаетъ о закупкѣ имъ 600 лошадей для его артиллеріи, и что тотъ же продавецъ предложилъ продать ему еще 10.000 лошадей. Пошлите это предложеніе къ генералу Бурсье съ тѣмъ, чтобы онъ устроилъ эту покупку, если найдетъ это нужнымъ. Скажите генералу Бурсье, что необходимо, чтобы онъ прибавилъ къ сторгованнымъ имъ лошадямъ еще 6.000 для всѣхъ родовъ оружія и 6.000 лошадей для артиллеріи и военнаго обоза. Мы ежедневно несемъ значительныя потери, благодаря морозамъ и холоднымъ ночамъ. Мнѣ нѣтъ надобности разъяснять вамъ всю важность этихъ закупокъ. Генералъ Бурсье долженъ купить до 30.000 лошадей, а если можетъ, и болѣе. Предѣломъ будетъ то количество лошадей хорошаго качества, которое окажется возможнымъ достать. Лошадей! Лошадей и еще лошадей! все равно кирасирскихъ, драгунскихъ, для легкой кавалеріи, артиллеріи или военнаго обоза. Въ этомъ мы больше всего нуждаемся, 10.000 человѣкъ пѣшей кавалеріи будутъ вскорѣ отправлены въ Минскъ. Надо, чтобы генералъ Бурсье направилъ ихъ на Кенигсбергъ и Варшаву, въ зависимости отъ того, гдѣ могутъ найтись лошади. Постарайтесь, чтобы не было никакихъ задержекъ, ни замедленій. Напишите князю Шварценбергу, чтобы онъ ускорилъ свое движеніе, и растолкуйте ему важность онаго. Ко мнѣ пріѣхалъ адъютантъ герцога Беллюнскаго, разставшійся съ нимъ 9 числа. Я послалъ ему положительныя приказанія. Затѣмъ молю Бога оградить васъ своимъ святымъ покровомъ. Смоленскъ 11-го ноября/30-го октября. 1812 г.
№ 20. Письмо генерала Тильмана 10-го октября къ генералу Вальцдорфу:
«Вынужденъ диктовать свое письмо къ вамъ, по причинѣ совершеннаго разстройства моего здоровья вслѣдствіе жестокихъ трудовъ. Оба имѣющіеся у меня здѣсь полка почти совершенно спѣшены, и я положительно утверждаю, что черезъ нѣсколько дней не будетъ уже ни одной лошади. Несмотря на это, увѣряютъ, что полки эти могутъ быть здѣсь снова ремонтированы, хотя очевидно, что утрата обозовъ и потери людьми дѣлаютъ осуществленіе этого невозможнымъ. Сіе побудило меня обратиться къ принцу Невшательскому съ офиціальнымъ запросомъ, объясняя ему, что общая выгода обоихъ Государей требуетъ предоставленія королю способовъ облегчить для него выполненіе обязательствъ его, какъ союзника, и что при нынѣшнемъ положеніи нашемъ единственнымъ къ тому способомъ будетъ отправленіе сихъ двухъ полковъ и въ какое-нибудь депо для переформированія ихъ, послѣ чего я берусь доставить 2 Саксонскихъ кирасирскихъ полка къ концу будущаго мая мѣсяца на берега Буга или Нѣмана. Гвардійскіе кирасиры, находящіеся въ пути, облегчаютъ сіе дѣло, потому что можно будетъ слить полки — лейбъ-гвардейскій и Застрова — и составить изъ нихъ одинъ полкъ, который при усиленной дѣятельности можетъ быть обученъ и обмундированъ между 1 февраля и 15 апрѣля. Вотъ содержаніе моей просьбы, которая не понравилась принцу Невштельскому. Но генералъ де-Нарбонъ, изъ любезности ко мнѣ, доложилъ объ этомъ самому Императору. Его Величество нашелъ мое мнѣніе справедливымъ, и я надѣюсь получить вскорѣ приказъ возвратиться».
№ 21. Письмо Ларибосьера 1-го, инспектора артиллеріи маіору Пуарелю, начальнику артиллеріи въ Вильнѣ. 10 ноября/29-го октября
«Мы прибыли въ Смоленскъ, любезный маіоръ, въ коемъ нашли большое количество боевыхъ припасовъ, а потому нѣтъ надобности присылать еще въ этотъ пунктъ. Сохраните въ Вильнѣ все, что у васъ имѣется. Напишите въ Ковно, чтобы этотъ пунктъ продолжалъ быть хорошо снабженнымъ. Изъ этихъ двухъ депо вы должны продолжать удовлетворять требованія 2, 9 и 10 корпусовъ; вамъ нѣтъ надобности присылать намъ еще оружія. Не присылайте намъ больше вина, насъ обременяетъ уже и то, которое мы нашли въ Смоленскѣ».
№ 22. Бодюенъ генералу Марену.
«Въ случаѣ возстановленія королевства Польскаго, что очень вѣроятно, Смоленскъ будетъ составлять часть оборонительной линіи въ качествѣ важнаго пункта на Днѣпрѣ. А посему я полагаю, что наши зимнія квартиры будутъ недалеко отсюда».
№ 23. Письмо Жюно къ женѣ изъ Смоленска, 9-го ноября 1812 г.
«Съ самаго нашего отъѣзда я не спалъ и двухъ ночей въ домѣ, а все на бивакахъ, или у себя въ каретѣ, не ѣвши цѣлый день, до 9 или 10 часовъ вечера. Вчера я прибылъ сюда; теперь уже 5 часовъ вечера и до сихъ поръ не дождался еще ни одной изъ своихъ повозокъ. Къ счастью, я встрѣтилъ генерала Шарпантье, который принялъ меня къ себѣ, но у него неважныя вина и поваръ, потому ты можешь себѣ представить, что я недоволенъ подобнаго рода „гостиницей“.
Завтра я снова отправлюсь въ путь и займу позицію за нѣсколько миль отсюда, но не знаю, долго ли на ней пробуду».
№ 24. Люрокъ оберъ-камергеру Монтескью.
«Какъ видите, всѣ наши приготовленія для зимовки въ Москвѣ оказались безполезными и что всѣ наши надежды на удовольствія и на зрѣлища пошли прахомъ, но не совсѣмъ, однако, ибо мы возимъ съ собою комическую труппу, и если она не застрянетъ гдѣ-нибудь по дорогѣ, то мы будемъ имѣть удовольствіе смотрѣть комедію тамъ, гдѣ будемъ стоять на зимнихъ квартирахъ. Мы совершенно не знаемъ, гдѣ это будетъ, все будетъ зависѣть отъ хода событій и отъ движеній непріятеля. Смоленскъ сохранился не лучше Москвы. Онъ выжженъ въ такой же степени, какъ и столица».
Приказы и переписка французовъ при отступленіи.
правитьПриказъ отъ 14/2 ноября 1812 іода, въ, 7 часовъ утра, данный въ Смоленскѣ по французской арміи.
"Князь Экмюльскій! Императору угодно, чтобы вы пришли на помощь къ герцогу Эльхингенскому въ дѣлѣ производимаго имъ арріергарднаго отступленія, такъ какъ вице-король вынужденъ отправиться завтра, 15-го, въ Красный; посему вы постараетесь занять или смѣнить посты, по вашему усмотрѣнію, и которые могутъ быть оставленными вице-королемъ. Его Величество желаетъ, чтобы вы отступили со своимъ армейскимъ корпусомъ и съ корпусомъ герцога Эльхингенскаго къ Красному. Произведя ваше движеніе 16-го или 17-го числа, генералъ Шарпантье со своимъ гарнизономъ, состоящимъ изъ трехъ третьихъ польскихъ баталіоновъ и изъ одного кавалерійскаго полка, уйдетъ изъ города съ арріергардомъ. Передъ уходомъ вы распорядитесь взорвать башни стѣны, окружающей Смоленскъ, приказавъ зажечь уже приготовленныя мины; вы позаботитесь о томъ, чтобы были сожжены артиллерійскіе снаряды, зарядные ящики и все, чего нельзя будетъ увезти, между прочимъ и ружья; что же касается до орудій, которыхъ нельзя будетъ взять съ собою, то велите артиллеристамъ спилить цапфы и закопать ихъ. Генералы Шаслу[1] и Ларибосьеръ останутся здѣсь для наблюденія за выполненіемъ вышесказанныхъ распоряженій, каждый по своей части.
Вы позаботитесь, г-нъ маршалъ, о назначеніи патрулей для подбиранія всѣхъ остальныхъ и примете мѣры къ тому, чтобы въ госпиталяхъ осталось возможно меньшее количество людей.
Прилагаю къ письму моему только что продиктованную мнѣ Императоромъ инструкцію, касающуюся выполненія упомянутыхъ выше распоряженій. Вы будете руководиться этой инструкціей.
Подписано: Александръ.
Инструкція насчетъ способа выполненія распоряженій Императора.
«Герцогъ Эльхингенскій останется на своей позиціи весь сегодняшній день 14-го. Завтра, 15-го, онъ займетъ монастырскую гору, тетъ-де-понъ и предмѣстья, 16-го, въ 4 часа утра, когда все будетъ въ готовности, должны быть взорваны стѣны и сожжены боевые припасы. Князь Экмюльскій займетъ, въ ночь съ 15-го на 16-е, позицію за рвомъ, оставивъ въ Смоленскѣ только одну изъ своихъ дивизій, командованіе которою онъ можетъ поручить герцогу Эльхингенскому; 16-го на разсвѣтѣ послѣ того, какъ всѣ мины будутъ взорваны, герцогъ Эльхингенскій двинется къ Красному. Если непріятель не обнаружитъ большаго, чѣмъ до сихъ поръ, количества войскъ, и если не все будетъ еще въ готовности, герцогъ Эльхингенскій можетъ пробыть въ городѣ весь день, 19-го, занимая тетъ-де-понъ и взорвать стѣны только 17-го числа, за два часа до разсвѣта.
Принцъ Экмюльскій, Герцогъ Эльхингенскій, генералъ Ларибосьеръ, генералъ Шаслу, генералъ Гаксо и генералъ Шарпантье сговорятся относительно измѣненія и утвержденія настоящихъ распоряженій. Смоленскъ, 14/2 ноября 1812 года.
Подписано: Александръ.
№ 1. Письмо генерала д’Албиньякъ (d’Albignac), начальника главнаго штаба 6-го корпуса, герцогу Бассано, изъ Минска, отъ 13/1 ноября.
„Вынужденный остановиться здѣсь на нѣсколько дней, я отправилъ письмо, адресованное Вашему Превосходительству герцогомъ Реджіо. Я буду имѣть честь дать ему отчетъ въ томъ“ что мнѣ поручено было сказать ему на словахъ. Вашему Превосходительству извѣстно, что сегодня на непріятеля долженъ былъ напасть герцогъ де-Беллюно[2] въ Чашникахъ. Желательно, чтобы онъ (непріятель) былъ разбитъ. Императоръ приказалъ, чтобы дѣло это было упорнымъ. Долженъ сознаться Вашему Превосходительству, что герцогъ Беллюно, идущій на непріятеля по направленію къ Чашникамъ изъ Лукомля и открывающій свой лѣвый флангъ корпусу, находящемуся въ Лепелѣ, внушаетъ безпокойство, ибо если русскіе дебошируютъ изъ Лепеля, то они помѣшаютъ его движенію. Если же, напротивъ того, они заставятъ его завязать серьезный бой при Чашникахъ и атакуютъ его съ тылу, то это можетъ повести къ катастрофѣ».
№ 2. Гилье г-ну Пирону.
«Арміи Витгенштейна навѣрно придется раскаяться во всемъ томъ злѣ, которое она намъ причиняетъ. Императоръ идетъ къ ней на перерѣзъ съ 100.000 человѣкъ, а маршалы Викторъ и Сенъ-Сиръ тѣснятъ ее у насъ въ тылу, и я надѣюсь, что она вскорѣ будетъ уничтожена. А пока набѣги ея отрядовъ причиняютъ намъ всевозможный вредъ, а когда къ намъ приходятъ подкрѣпленія, казаки оказываются уже далеко. Все было взято въ Витебскѣ, генералъ-губернаторъ, комендантъ крѣпости, находившіяся тамъ наши орудія: одинъ изъ канонировъ далъ себя изрубить въ куски, прежде чѣмъ отдать свое орудіе въ руки непріятеля, и сколь люди, отличающіеся такой отвагой, достойны сожалѣнія; смерть одного полковника и нѣсколькихъ офицеровъ изъ числа моихъ знакомыхъ, убитыхъ при той же оказіи, усугубляетъ печаль мою по поводу этого происшествія.
Меня предупредили, что непріятель въ Оршѣ, въ четырехъ миляхъ отсюда, и я немедленно уѣзжаю».
№ 3 Письмо маршала Виктора герцогу Бассано изъ Череи, 9-го ноября 1812 года.
« Я получилъ письмо Вашего Превосходительства отъ 4-го сего мѣсяца, вмѣстѣ съ депешей генерала Брониковскаго, въ коей онъ увѣдомляетъ меня, что русская армія, дѣйствующая противъ князя Шварценберга, направляется на Слонимъ. Если это движеніе состоится, то Его Сіятельству необходимо будетъ поспѣшить движеніемъ въ тылъ или на лѣвый флангъ сей арміи, дабы тревожить ее, замедлять ея движеніе и даже атаковать ее, если представится удобный къ тому случай.
2-й и 9-й корпуса находятся между Березиною и Усвеею. Герцогъ де-Реджіо прибылъ и снова принялъ командованіе. Мы сговорились относительно того, что будетъ наиболѣе полезнымъ. Армія графа Витгенштейна стоитъ противъ насъ въ Чашникахъ; говорятъ, что она состоитъ изъ 40 или 50 тысячъ человѣкъ. Увѣряютъ, что онъ отправилъ отрядъ на Минскъ; это пока сомнительно, потому что всѣ дороги свободны. У насъ было два авангардныхъ дѣла въ Лукомлѣ 6-го и 7-го сего мѣсяца, они были благопріятны для насъ. Непріятельская конница и пѣхота, явившіяся въ семъ пунктѣ, были опрокинуты. У нихъ оказались потери убитыми и взятыми въ плѣнъ».
№ 4. Письмо Лелорна герцогу Бассано.
«Со времени Славкова я не имѣлъ чести писать Вамъ. Императоръ провелъ тамъ весь день 4-го числа. Выѣхалъ же оттуда 5-го въ 5 часовъ утра съ тѣмъ, чтобы отправиться въ Дорогобужъ. 6-го Его Величество отправился въ Михайловку, гдѣ и провелъ ночь. 7-го Императоръ ночевалъ въ маленькомъ замкѣ на берегахъ Днѣпра, недалеко отъ станціи Пнево. Его Величество сѣлъ въ карету въ первый разъ, со времени выѣзда изъ Москвы. Снѣгъ, шедшій въ этотъ день, и сильный вѣтеръ дѣлали ѣзду верхомъ очень непріятной. 8-го ночевали на станціи Бередикино, противной маленькой деревушкѣ, гдѣ мы были нагромождены одинъ на другомъ. 9-го Императоръ прибылъ въ Смоленскъ въ часъ пополудни. Мы пробыли тамъ вчерашній день и остаемся и сегодня, а уѣдемъ, можетъ быть, завтра. Начиная съ 7-го числа походъ нашъ былъ очень труднымъ по причинѣ дурной погоды. Шелъ сильный снѣгъ и морозъ, сопровождавшійся вѣтромъ, былъ все время отъ 4 до 8 градусовъ. Лошади истощены. Было сдѣлано все возможное для спасенія артиллеріи. Нѣкоторые обозы останутся позади. Это не важно, въ виду нашего теперешняго положенія. При тѣхъ обстоятельствахъ, въ которыхъ мы тогда находились, надо было спасать людей, лошадей и орудія. Въ этомъ мы успѣли и если только непріятель справедливъ, то онъ долженъ удивляться поспѣшности и порядку нашего движенія. Я сообщу Вамъ подробности, когда буду имѣть счастіе бесѣдовать съ Вами у Васъ дома. Погода продолжаетъ быть холодной, хотя сегодня не болѣе 2 градусовъ. Генералъ Бараге д’Ильё[3] случился очень кстати на дорогѣ въ Ельну, гдѣ ему удалось остановить наступательное движеніе отряда, подъ начальствомъ казацкаго офицера графа Орлова-Денисова, имѣющаго подъ начальствомъ 12 полковъ Донскихъ казаковъ, 2 полка регулярной конницы и можетъ быть одну пѣхотную дивизію. Милорадовичъ находится съ авангардомъ между Вязьмою и Дорогобужемъ. Платовъ преслѣдуетъ маршала Нея со своими казаками и безпокоитъ его, не причиняя ему большого вреда. Неизвѣстно навѣрное, гдѣ находится самъ главнокомандующій.
Генералъ Самсонъ попался въ плѣнъ съ 4 полками, близъ Дорогобужа».
№ 5. Отъ г-на Альфонса де-Верженнъ, адъютанта дивизіоннаго генерала Думера, къ г-ну Фридриху де-Верженнъ.
«Съ тѣхъ поръ, какъ я тебѣ не писалъ, любезный другъ, съ нами случилось столько непріятныхъ происшествій, что я считаю себя очень счастливымъ возможностью улучить нѣсколько минутъ спокойствія для увѣдомленія тебя объ оныхъ. Необходимо вернуться немного назадъ. Ты, вѣдь, знаешь, что
18-го октября мы были еще въ Полоцкѣ, съ нашимъ необходимымъ армейскимъ корпусомъ, состоящимъ изъ 20.000 человѣкъ; но непріятель, получившій нѣсколько времени тому назадъ подкрѣпленія, имѣлъ подъ ружьемъ 52.000 человѣкъ и съ этимъ покрѣпленіемъ, гордый своимъ превосходствомъ, онъ изводилъ насъ безпрестанно. Наконецъ, 18-го октября, онъ рѣшилъ атаковать насъ и взять Полоцкъ обратно. Г-нъ маршалъ Гувіонъ Сенъ-Сиръ оборонялся превосходно и держался въ теченіе 4-хъ дней съ упорствомъ, могущимъ считаться славнѣйшимъ подвигомъ французскаго оружія; но, въ концѣ концовъ, мы были вынуждены очистить городъ и покинули берега Двины, все время преслѣдуемые».
№ 6. Рапортъ военнаго министра отъ 27 сентября/5 октября
«Имѣю честь представить Вашему Величеству нѣсколько замѣчаній, съ которыми обратился ко мнѣ г. завѣдующій рекрутскимъ наборомъ касательно срока отправки 17.000 рекрутъ, наборъ коихъ предстоитъ въ нынѣшнимъ году для пополненія состава когортъ національной гвардіи і-то всеобщаго народнаго ополченія.
Генералъ баронъ д’Астрель замѣчаетъ, что было бы желательно, чтобы время выступленія контингентовъ, предназначаемыхъ для когортъ, не было слишкомъ близкимъ къ сроку отправки рекрутъ, предназначаемыхъ для линейныхъ полковъ, для того, чтобы дать время соотвѣтствующимъ вѣдомствамъ на пополненіе состава ихъ контингентовъ, съ цѣлію избѣжать возможности зачисленія въ армію рекрутъ, которые согласно вынутому ими нумеру должны войти въ составъ когортъ.
Онъ присовокупляетъ, что такое замедленіе имѣло бы экономическое значеніе въ смыслѣ сбереженія расходовъ на жалованье, и что, кромѣ того, непополненіе когортъ не можетъ обусловить въ данный моментъ какихъ-либо неудобствъ вслѣдствіе того, что время года не даетъ непріятелю возможности предпринять что-либо противъ прибрежья. А потому онъ предлагаетъ отложить на 2 или 3 мѣсяца отправку 17.000 человѣкъ, предназначенныхъ для когортъ, назначивъ срокомъ для ихъ отправки 10 или 25 февраля 1813 года, съ тѣмъ, чтобы къ 13 или 20 марта они находились уже въ депо. Сія мѣра избавила бы, кромѣ того, сихъ молодыхъ людей отъ путешествія въ дурное время года.
Ожидаю по этому предмету распоряженія Вашего Величества».
Подписано: Наполеонъ.
№ 7. Рапортъ министра полиціи, отъ 13/1 октября 1812 г.
«Я узналъ о взятіи въ Прагѣ подъ стражу г-на Трунера, бывшаго начальника полиціи въ Берлинѣ. Я зналъ, что онъ былъ оставленъ въ семъ городѣ г-немъ Штейномъ, ѣхавшимъ тогда въ Россію.
Г-нъ Штейнъ оставался долгое время въ Прагѣ для руководства интригами, клонившимися къ возбужденію умовъ и объединенію страстей нѣмцевъ противъ французской системы и власти Вашего Величества.
Разборъ бумагъ г-на Грунера и протоколы допросовъ его должны дать важныя свѣдѣнія о всѣхъ этихъ продѣлкахъ. Мнѣ кажется, что для пользы службы Вашего Величества было бы полезно познакомиться съ этими документами.
Имѣю честь предложить Вашему Величеству поручить министру иностранныхъ дѣлъ потребовать и сообщить мнѣ копіи протоколовъ допросовъ и результатовъ разбора бумагъ г-на Грунера».
Подписано: Наполеонъ.
Русскіе въ Парижѣ въ 1814 г.
править17- то марта (1814) главная квартира была переведена въ деревню Кле, въ четырехъ миляхъ отъ Парижа. Генералъ Толь дѣлалъ рекогносцировку съ Императоромъ и княземъ Шварценбергомъ, и мы провели ночь за двѣ мили только отъ Парижа, въ деревнѣ Бонди. Въ Кле я былъ свидѣтелемъ трогательной сцены: Полиньякъ, которому принадлежала деревня Кле, увидался тамъ съ Гюбсономъ, другомъ его дѣтства и молодости, съ которымъ революція разлучила его, а война, возвративъ въ отечество, соединила съ потерянными друзьями.
18-го мы поѣхали съ генераломъ Толемъ очень рано утромъ на мѣсто сраженія. Корпусъ маршала Мармона сталъ передъ самымъ Парижемъ въ очень крѣпкую позицію и собирался упорно защищаться. Его атаковали со всѣхъ сторонъ; жаркое сраженіе продолжалось около шести часовъ; мы потеряли многихъ воиновъ и между прочими храбрыхъ нашихъ офицеровъ Кнорринга и Лютинскаго. Наконецъ, въ два часа пополудни, мы заняли высоты Бельвиля; тогда сраженіе рѣшилось въ нашу пользу, непріятель бѣжалъ, и Парижъ предсталъ нашимъ взорамъ. Невозможно описать, что мы почувствовали при этомъ зрѣлищѣ.
Я былъ подлѣ гр. Милорадовича. «Вотъ, — вскричалъ онъ, — столица цѣлаго свѣта; я попотчую ее своимъ манеромъ», и велѣлъ бросить въ городъ нѣсколько бомбъ. Мы съ нимъ подошли къ самой заставѣ, но войска получили повелѣніе остановиться. Къ Императору пріѣхалъ парламентеръ, который объявилъ, что французская армія ретируется, и Парижъ сдается побѣдителямъ. Капитуляцію подписали, и всѣ не помнили себя отъ радости, всѣ обнимали другъ друга, поздравляли, показывали Парижъ рукой и благодарили Бога. Оставивъ графа Милорадовича, я не нашелъ генерала Толя при Императорѣ и, послѣ совершенія капитуляціи, поѣхалъ его искать. Поднимаясь на одну высоту, я увидѣлъ его ѣдущаго ко мнѣ навстрѣчу, а съ двухъ противоположныхъ сторонъ Государя Императора и Барклая де Толли. Его Величество, увидя послѣдняго, закричалъ: «Михаилъ Богдановичъ, поздравляю васъ фельдмаршаломъ!» Государь объявилъ еще много другихъ награжденій, и мы поѣхали ночевать въ Бонди, довольные, счастливые, увѣнчанные безсмертною славою.
19- то марта изъ Парижа пріѣхали въ Бонди члены сената и другіе чиновники. Государь Императоръ принялъ ихъ очень милостиво. Они увѣряли насъ, что Парижане ненавидятъ тиранское правленіе Наполеона и ожидаютъ насъ съ нетерпѣніемъ. Въ десять часовъ утра Государь Императоръ сѣлъ на коня и поѣхалъ въ Парижъ съ многочисленной свитой, въ которой и я находился. Вся наша гвардія, гренадерскій корпусъ, три кирасирскія дивизіи, часть артиллеріи, прусская гвардія, австрійскіе гренадеры, корпусъ баварцевъ, корпусъ виртембергцевъ и баденская гвардія, стояли въ парадѣ у воротъ, которыя еще были заперты. Какъ только Его Величество подъѣхалъ, ворота отворились, музыка загремѣла со всѣхъ сторонъ. Нѣсколько кавалерійскихъ эскадроновъ и гвардейскіе казаки открыли маршъ, за ними ѣхалъ Императоръ съ королемъ Прусскимъ и княземъ Шварценбергомъ. Народъ толпился около насъ, изъявляя величайшую радость. Всѣ бросались къ ногамъ Государя, цѣловали его одежду, даже его лошадь; насъ тоже безпрестанно останавливали, называли русскихъ своими избавителями и кричали: «Да здравствуетъ Императоръ Александръ! Да здравствуетъ король Прусскій, да здравствуетъ Людовикъ восемнадцатый, да здравствуютъ Бурбоны, да здравствуетъ миръ!»..
Государь Императоръ остановился въ Елисейскихъ поляхъ, и всѣ войска дефилировали передъ нимъ, что продолжалось болѣе четырехъ часовъ. Народъ окружалъ Его Величество, и надо было силою разсѣевать толпу. По окончаніи парада, Государь поѣхалъ во дворецъ принца Бенвентскаго, гдѣ онъ остановился, хотя ему былъ приготовленъ Елизе Бурбонъ. Намъ всѣмъ казалось, что мы видимъ прекрасный сонъ. Кто видѣлъ наяву входъ Всероссійскаго Императора въ столицу Франціи, тому, кажется, не остается ничего и желать!
20-го мы пробыли въ Парижѣ, и я весь день гулялъ по городу въ кабріолетѣ, въ фіакрѣ, верхомъ и пѣшкомъ, видѣлъ Пантеонъ, Лувръ, Тюльери; но въ одинъ день нѣтъ возможности осмотрѣть все достойное вниманія въ этомъ великомъ, образованномъ, славномъ городѣ. Парижане хотятъ имѣть на престолѣ Бурбоновъ и всѣ надѣли бѣлую кокарду. Сенатъ объявилъ, что Наполеонъ пересталъ царствовать, и учредилъ временное правленіе. Кажется, Бонапартъ навсегда лишенъ престола, который онъ пріобрѣлъ ужасными преступленіями и кровью многихъ несчастныхъ жертвъ. Онъ приближается со своей арміей, но теперь никто его не боится, и большая часть войскъ отъ него отстала.
Вечеромъ я былъ въ оперѣ. Хотѣли дать Траяна, пьесу, относящуюся къ нынѣшнимъ обстоятельствамъ; но Государю Императору не угодно было принять столь лестное выраженіе приверженности Парижанъ, и онъ просилъ, чтобъ эту пьесу перемѣнили. Зала была уже полна зрителей, когда одинъ изъ актеровъ вышелъ объявить, что будутъ играть Весталку. Это было принято съ общимъ негодованіемъ; поднялся страшный шумъ, стучали ногами, руками, палками, кричали: Траяна, Траяна! Тотъ же самый актеръ сказалъ, что перемѣнили пьесу по желанію Императора Александра, и мгновенно шумъ и крики умолкли. При появленіи Императора Русскаго и Короля Прусскаго поднялись громкія восклицанія, радостные крики. Требовали, чтобъ сбитъ былъ орелъ, украшающій ложу Наполеона. Энтузіазмъ усиливался каждую минуту. Съ восторгомъ приняли старинную пѣснь Генриха IV, и всѣ плакали, призывая на тронъ Бурбоновъ.
21-го главная квартира князя Шварценберга пошла въ Ше- вилье, въ двухъ миляхъ отъ Парижа, и я поѣхалъ туда же и занялъ хорошія квартиры для генерала и для себя.
22-го. Сегодня Вербное Воскресенье; мы молились въ католической церкви. Мнѣ не такъ жаль Парижа, какъ жаль того, что я не могу слышать нашей службы въ Страстную недѣлю.
23-го марта мы простояли въ Шевилье, и какъ началась Страстная недѣля, графъ Апраксинъ пригласилъ меня на постный завтракъ, состоявшій изъ икры и рѣдьки. Изъ разсказовъ Новосильцева (адъютанта генерала Сеславина), который съ нами завтракалъ, мы узнали, что князь Шварценбергъ поѣхалъ на наши аванпосты и имѣлъ свиданіе съ Мармономъ, Неемъ и Макдональдомъ, которые согласились оставить Бонапарта и признать Бурбоновъ, которыхъ французы единодушно призываютъ на престолъ. Такъ какъ вѣрнаго мы не знали ничего, то генералъ Толь послалъ меня на аванпосты за извѣстіями. Пріѣхавъ въ замокъ, гдѣ была конференція, я обратился къ графу Радецкому, и онъ подтвердилъ мнѣ, что маршалы отстали отъ Наполеона и послали курьера къ нашему Императору просить аудіенціи. Съ этими извѣстіями я возвратился къ генералу Толю въ часъ ночи.
24-го мы узнали, что князь Шварценбергъ уѣхалъ въ Парижъ; генералъ Толь рѣшился то же сдѣлать и послалъ меня занять квартиры. Несравненно пріятнѣе быть въ Парижѣ, чѣмъ въ маленькой деревушкѣ. Теперь, кажется, можно скоро ожидать мира, потому что Наполеонъ формально отрекся отъ престола. Я взялъ для генерала прежнюю его квартиру, а самъ остановился у г-на Терси, тоже прежняго моего хозяина, который очень ласково меня принялъ. Устроивъ все и всѣхъ, я пошелъ къ князю Волконскому — повидаться съ товарищами и посмотрѣть на толпу народа, окружавшую дворецъ и съ нетерпѣніемъ ожидавшую Государя Императора. Онъ скоро пошелъ въ церковь, и я послѣдовалъ за нимъ. о., обѣдней генералъ Толь сказалъ мнѣ, что графъ Канкринъ обѣщалъ намъ выдать жалованье; это извѣстіе меня очень обрадовало, и я поспѣшилъ сообщить его всѣмъ товарищамъ. Обѣдали мы въ Пале-Роялѣ и вернулись во дворецъ ко всенощной.
25-го за обѣдней было множество народа и вся конногвардія, такъ какъ Благовѣщеніе — праздникъ ихъ полка. Цѣлый день мы провели у себя на квартирахъ, а вечеромъ собрались опять въ церкви. Послѣ всенощной Императоръ пошелъ исповѣдаться, прося у насъ всѣхъ прощенія, съ великимъ, трогательнымъ смиреніемъ. За нимъ послѣдовали Великій Князь, всѣ генералы и мы.
26- то опять была полная церковь; когда запѣли причастный стихъ, Императоръ подошелъ къ алтарю, приложился къ мѣстнымъ образамъ, поклонился всѣмъ и принялъ Святое Причастіе съ такимъ благоговѣніемъ, съ такою теплою вѣрою, что лицо его казалось еще прекраснѣе; счастье, небесная радость блестѣли въ его глазахъ, а кротость и доброта, сіяющія въ его чертахъ, дѣлали лицо его, всю особу его, какимъ-то неземнымъ видѣніемъ. Когда мы подходили ко кресту, Его Величество поздравлялъ насъ. Послѣ обѣда съ товарищами въ Пале-Роялѣ я ходилъ къ г-ну Дикре, бывшему учителемъ въ нашемъ пансіонѣ; онъ обрадовался, увидавъ меня, и живо напомнилъ мнѣ счастливые года моего дѣтства. Отъ него я пошелъ опять въ дворцовую церковь слушать двѣнадцать Евангеліевъ.
27-го вечерня была въ четыре часа. Много было французовъ и француженокъ. Императоръ послѣ вечерни снялъ шпагу, отдалъ ее держать дежурному генералъ-адъютанту, сдѣлалъ нѣсколько земныхъ поклоновъ, приложился къ плащаницѣ и дожидался, пока всѣ выполняли этотъ священный обычай.
28- то послѣ обѣдни я гулялъ въ Тюльерійскомъ саду съ Офросимовымъ и Вишняковымъ, были въ Домѣ Инвалидовъ и потомъ смотрѣли, какъ снимали статую Бонапарта съ колонны Вандомской. Площадь была покрыта народомъ, работали съ большимъ усердіемъ; но статуя была такъ прикрѣплена, что съ трудомъ ее сняли. Наполеонъ подписалъ свое отреченіе отъ престола, всѣ его маршалы отъ него отошли, и вся армія его покинула. Хвала Богу! Миръ возвращенъ Европѣ, и Европа своимъ благополучіемъ обязана нашему Императору. Какая слава Александру Первому, какая слава Россіи! Я не могу довольно благодарить Небо за то, что я могъ участвовать въ этой войнѣ, которая будетъ служить удивленіемъ потомству.
29- то марта, Свѣтлое Христово Воскресенье. Въ исходѣ двѣнадцатаго часа я пошелъ въ церковь съ моимъ генераломъ. Всѣ уже дожидались Государя. Онъ скоро изволилъ выйти съ королемъ Прусскимъ, наслѣднымъ принцемъ Виртембергскимъ, съ княземъ Шварценбергомъ и генераломъ Вреде; за ними слѣдовало множество генераловъ всѣхъ націй, которые пришли поклониться Воскресшему Христу. Въ этотъ торжественный, радостный день, казалось, одна вѣра соединила всѣ народы. Заутреню и обѣдню служили съ большою пышностью. Императоръ усердно молился. Его Величеству не угодно было принимать поздравленій въ обыкновенное время, и послѣ обѣдни всѣ разошлись по домамъ; но часть присутствующихъ пошла во дворецъ, и я въ томъ числѣ: мы приносили поздравленіе Государю Императору, и онъ христосовался съ нами и пригласилъ разговѣться Святой Пасхой. Государь изволилъ сказать намъ, что представленія князя Волконскаго и генерала Толя всѣ подписаны. Я былъ пожалованъ въ штабсъ-капитаны и благодарилъ Бога за эту новую монаршую милость. Въ двѣнадцать часовъ былъ большой парадъ, и войска, прошедъ мимо Императора, стали на площади Людовика XVI или Конкордъ, посреди которой былъ поставленъ амвонъ, на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ кончилъ жизнь несчастный Людовикъ XVI. На этомъ амвонѣ совершено было молебствіе за послѣднія побѣды, за взятіе Парижа и за возвращеніе престола Бурбонамъ. Пушки выпалили сто одинъ разъ; радостныя восклицанія слышались со всѣхъ сторонъ: «Да здравствуетъ Александръ I! Да здравствуетъ Людовикъ XVIII!» У всѣхъ зрителей были слезы на глазахъ, и всѣ единодушно преклонили колѣна предъ милосердымъ Богомъ, единымъ подателемъ всѣхъ благъ! Послѣ молебствія Императоръ обнялъ французскихъ маршаловъ, сказавъ имъ, что русскіе въ этотъ день всегда христосуются съ своими друзьями.
30-го церковь опять была полна французовъ, которыхъ привлекло любопытство видѣть Государя Императора. Всѣмъ желавшимъ быть въ церкви позволено доставать билеты у Рошешуара. Цѣлый день я былъ занятъ счетами и къ вечеру подалъ ихъ генералу Толю.
31-го пошелъ съ Воейковымъ въ церковь Богоматери, гдѣ ожидали графа д’Артуа, брата Людовика XVIII. Онъ пріѣхалъ въ три часа; народъ принялъ его съ живѣйшей радостью; громкія восклицанія встрѣтили его въ церкви, гдѣ былъ молебенъ. Все время графъ д’Артуа стоялъ на колѣняхъ и молился очень усердно. Онъ не молодъ, но свѣжъ, и на лицѣ его написана доброта.
2-го апрѣля осматривали Гобеленовскую фабрику обоевъ и зоологическій садъ; вечеръ провели въ театрѣ. Было такъ тѣсно, что я съ трудомъ могъ пройти, однакожъ имѣлъ довольно хорошее мѣсто. Ожидали Государя Императора, но онъ не пріѣхалъ. Прусскій Король съ сыновьями былъ въ закрытой ложѣ. Партеръ очень долго кричалъ: «Да здравствуетъ Императоръ Александръ! Да здравствуетъ Король Прусскій! Да здравствуетъ Людовикъ XVIII, Графъ д’Артуа, даже графъ Сакенъ, который тоже былъ въ театрѣ. Давали: Охоту Генриха IV. Пьеса эта мнѣ очень понравилась, особенно при теперешнихъ обстоятельствахъ. Весь партеръ пѣлъ пѣсню Генриха IV, и всѣ съ радости плакали. Въ заключеніе спектакля, актеръ Мишо пѣлъ куплеты, относящіеся къ славны мъ происшествіямъ нынѣшняго времени, что умножило восторгъ зрителей и вызвало громъ рукоплесканій.
4-го генералъ Толь позвалъ меня къ себѣ и сказалъ, что онъ ѣдетъ въ Россію и что мы будемъ прикомандированы къ графу Дибичу. Это меня очень огорчило; я боялся, что графъ отошлетъ насъ въ какой-нибудь дальній корпусъ; цѣлый день думалъ, что дѣлать, и рѣшился просить, чтобы и мнѣ дали отпускъ.
5-го пошелъ къ своему генералу съ просьбою объ отпускѣ; онъ, по обыкновенію, весьма добрый ко мнѣ, обѣщалъ поговорить съ княземъ Волконскимъ и послѣ обѣдни сказалъ мнѣ, что я отпущенъ въ Россію.
6 и 7-го цѣлые дни былъ занятъ дѣловыми бумагами и счетами. Генералъ Толь скоро уѣзжаетъ, и надо всѣ дѣла привести въ порядокъ. Орловскій ѣдетъ вмѣстѣ со мной въ Россію.
8-го генералъ Толь уѣхалъ! Я съ прискорбіемъ прощался съ нимъ; грустно мнѣ было разстаться съ такимъ добрымъ начальникомъ, которому я столькимъ обязанъ и съ которымъ мы столько времени были неразлучны.
16-го. Давали: Возвращеніе Улиса. Пьеса не очень понравилась, хотя и написана прекрасными стихами и разыграна была лучшими актерами. Тальма представлялъ Улисса.
19-го спѣшилъ къ обѣднѣ, но опоздалъ. Императоръ уѣхалъ въ Компіень навстрѣчу Королю, и потому обѣдню отслужили ранѣе обыкновеннаго.
21-го Король Людовикъ XVIII въѣхалъ въ свою столицу. Поутру я пошелъ въ церковь Богоматери, гдѣ его ожидали, но тамъ была такая духота и тѣснота, что я ушелъ домой. Въ полдень пушечная пальба возвѣстила прибытіе Короля въ церковь. Тогда я пошелъ въ Тюльерійскій садъ, пробрался черезъ толпу народа и видѣлъ, какъ французскія войска проходили парадомъ. Солдаты были дурно одѣты, дурно выстроены и казались печальными. Король долго не ѣхалъ, и я пошелъ въ Пале-Рояль, тамъ погулялъ съ знакомыми и, услышавъ радостныя восклицанія, выбѣжалъ на улицу и видѣлъ всю церемонію. Множество нарядныхъ каретъ ѣхало передъ золоченой каретой, въ которой сидѣлъ Людовикъ съ герцогиней Ангулемской, герцогомъ Конде и герцогомъ Бурбонскимъ. Король очень толстъ и, говорятъ, не можетъ ходить, потому что у него подагра въ ногахъ. Военная музыка и народный крикъ провожали Короля до самаго Тюльерійскаго замка, гдѣ онъ остановился. Въ девять часовъ вечера городъ освѣтился, я пошелъ съ Нелединскимъ смотрѣть на иллюминацію, потомъ въ галлерею князя Волконскаго видѣть фейерверкъ, который былъ совсѣмъ не хорошъ. Иллюминація тоже показалась мнѣ бѣдна; какая разница съ тою, которая ежегодно ослѣпляетъ насъ въ Петергофѣ!
27-го ходилъ прощаться съ княземъ Волконскимъ, съ товарищами и съ добрыми моими хозяевами. Какъ они хлопотали снабдить меня всѣмъ нужнымъ на дорогу; никогда не забуду ихъ дружбы. Завтра выѣзжаю съ Орловскимъ въ бричкѣ, купленной Павломъ, и на своихъ лошадяхъ. Надѣюсь на милость Божію, что Онъ поможетъ намъ доѣхать благополучно.
Всѣ деревни по дорогѣ разграблены и выжжены; въ одной изъ нихъ мы встрѣтили французскихъ плѣнныхъ. Воображаю, что они должны чувствовать при видѣ слѣдовъ ихъ варварства. Они сами не могутъ найти убѣжища и должны ночевать въ поляхъ.
Въ Крупкѣ мы нашли большое общество исправниковъ» засѣдателей и т. д. въ большомъ парадѣ: они ожидали Великаго Князя. Мы увѣряли ихъ, что онъ уже давно въ Петербургѣ, но они не вѣрили намъ. Вся дорога, по которой мы ѣхали, напоминала мнѣ 1812 годъ. Въѣзжая въ Смоленскъ, я содрогнулся, увидя этотъ несчастный городъ. Ни одинъ домъ не сохранился, — только торчатъ обгорѣлыя стѣны, развалины и кучи пепла. Бѣдные жители помѣщаются кое-какъ въ подвалахъ. Мы остановились во вновь выстроенномъ трактирѣ. Я долго грустно ходилъ по городу, сравнивая его съ тѣмъ, что онъ былъ два года тому назадъ. Всѣ церкви разорены, только соборъ напоминаетъ блестящіе дни Смоленска. Церковь Пресвятой Богородицы, что на Днѣпровскихъ воротахъ, возобновлена и богато украшена. Я молился передъ чудотворной иконой, которая находилась въ арміи почти всю кампанію 1812 года и была шей надеждой, нашимъ утѣшеніемъ. Сколько слезъ видѣла Пресвятая Владычица, сколько слышала теплыхъ молитвъ! Я какъ теперь гляжу на князя Кутузова, который послѣ Тарутинскаго сраженія палъ на колѣни передъ образомъ Смоленской Богородицы и благодарилъ Ее за успѣхи Россійскаго оружія.
Вся дорога, Дорогобужъ, Вязьма, все напоминало мнѣ нашу ретираду. Въ Гжатскѣ — я былъ пріятно удивленъ, увидавъ его вновь выстроеннымъ: нельзя думать, что онъ весь былъ сожженъ. Подъѣзжая къ Можайску, весь 1812 годъ живо представился моей памяти; сердце у меня сжалось при видѣ Бородинскаго поля. Каждый кустикъ, каждое дерево, каждая тропинка напоминали мнѣ 26 августа: здѣсь Кутузовъ стоялъ съ своимъ штабомъ, здѣсь пронесли раненаго князя Багратіона, на этой высотѣ погибъ молодой Кутайсовъ, и мы нашли вѣрнаго его коня, и сколько воиновъ легло здѣсь за вѣру и отечество…
Я все ближе и ближе подвигался къ Москвѣ. Что я чувствовалъ, ты не можешь себѣ представить, и я не въ силахъ тебѣ описать[4]. Грусть и вслѣдъ за нею радость, благодарность къ Богу умиляли мою душу. Печальныя мысли, смѣняясь радостными, какъ-то слились въ молитву.
Съ Поклонной горы я увидѣлъ Москву, — Москву такую же почти прекрасную, какъ прежде, только колокольня Ивана Великаго безъ креста напоминала мнѣ все, что выстрадала наша Бѣлокаменная. У заставы я вышелъ изъ повозки, сѣлъ на извозчика и поѣхалъ къ церкви Ильи Пророка. Еще видны были слѣды злодѣйствъ непріятеля, но новыя строенія уже возвышались подлѣ и радовали взоры. Я тотчасъ же узналъ домъ тетушекъ, уцѣлѣвшій отъ всеобщаго пожара, и взошелъ тихо, не желая ихъ испугать; но поваръ Константинъ, попавшійся мнѣ навстрѣчу, опрометью бросился въ комнаты, крича изо всѣхъ силъ. Прибѣжали обѣ тетушки, и ты можешь себѣ вообразить нашу радость… Онѣ разсказали мнѣ, гдѣ батюшка купилъ домъ, и мы вмѣстѣ отправились къ нему. Дорогой тетушки осыпали меня вопросами, показывали меня всѣмъ встрѣчающимся знакомымъ; тѣ выходили изъ экипажей, присоединялись къ намъ и съ тріумфомъ привели меня къ батюшкѣ…
Я и теперь еще съ восторгомъ вспоминаю ту минуту, счастливѣйшую, какую можно имѣть, увидавъ отца послѣ долгой разлуки. Я цѣлый день была какъ бы внѣ себя. Сбѣжались всѣ люди, пришли старые знакомые, пріѣхали всѣ друзья батюшки, вопросамъ и разсказамъ не было конца. Къ вечернѣ пошли въ церковь Ильи Пророка отслужить благодарственный молебенъ за благополучное возвращеніе и за всѣ милости, ниспосланныя мнѣ отъ Бога.
Церковь Ильи Пророка много пострадала отъ непріятеля, но уже, насколько можно, поправлена; во многихъ мѣстахъ недостаетъ золота и серебра, но вообще она такая же, какъ и была и живо мнѣ напомнила мое дѣтство. — Домъ, купленный батюшкой, очень хорошъ, но его надо заново отдѣлать, и батюшка устроилъ себѣ пока пріютъ въ банѣ.
На слѣдующій день батюшка повезъ меня дѣлать визиты, показывать меня своимъ знакомымъ. Прежде всего мы поѣхали къ графу Ростопчину, съ которымъ отправились въ соборъ на благодарственный молебенъ за заключеніе мира съ Франціей, радостное извѣстіе котораго привезъ генералъ адъютантъ Васильчиковъ. Архіепископъ Августинъ сказалъ отличную проповѣдь, Изъ собора продолжали визиты до самаго обѣда у графа Ростопчина для празднованія мира. Обѣдъ былъ великолѣпный, съ музыкой и пѣсельниками. Шампанское лилось рѣкой.
Москва совсѣмъ не кажется такой печальной, какъ я воображалъ: хотя и видны слѣди ярости непріятеля, но она почти вся вновь обстроена и черезъ нѣсколько лѣтъ никто не повѣритъ, что это та же Москва, которая была принесена въ жертву для спасенія Европы.
- ↑ Начальникъ инженернаго корпуса.
- ↑ Маршалъ Викторъ.
- ↑ Дивизіонный командиръ. При дальнѣйшемъ отступленіи часть его дивизіи принуждена была сдаться, что навлекло за него гнѣвъ Наполеона. Удрученный немилостью Императора, онъ скончался въ декабрѣ того же года въ Берлинѣ.
- ↑ Дневникъ этотъ писанъ въ видѣ писемъ къ сестрѣ Хомутова, Аннѣ Сергѣевнѣ.