Недавно случилось мнѣ читать Записки Наполеона. Владѣтель сей любопытной книги ссудилъ меня оною на короткое время: онъ спѣшилъ въ путь далекой, невозвратный.
Я сдержалъ слово, и не смотря на пролетное чтеніе, успѣлъ вполнѣ насладиться и смѣлыми очерками, и живописными картинами. и неожиданными мыслями и выраженіями, и вообще какою-то воинственною оригинальностію пера сего чудеснаго человѣка. Смѣло можно сказать, что Наполеонъ явился на семъ новомъ для него поприщъ, каковымъ бывалъ онъ на полъ брани: вездѣ исполинъ мысли, вездѣ съ своимъ собственнымъ, цѣльнымъ характеромъ — но увы! и въ томъ и въ другомъ случаѣ играя легковѣріемъ людей, онъ представляетъ имъ обстоятельства и событія такъ, какъ хочетъ чтобъ они ихъ видѣли, a не таковыми, каковы онъ въ существъ своемъ. Можетъ быть, что въ первомъ положеніи онъ считалъ на средство сіе какъ на самое дѣйствительное, чтобы увлекать умы за колесницею побѣдителя: но Поэтъ въ душъ, порабощенный самъ увлекательнымъ воображеніемъ своимъ, онъ мало по малу увѣрилъ себя въ истинъ всѣхъ ложныхъ сказаній, имъ же самимъ вымышленныхъ и для заблужденія другихъ обнародованныхъ. Такъ Руссо любилъ идеальную Юлію, какъ существо живое его любившее, такъ пламянный Тассо увѣрился наконецъ, что битвы подъ стѣнами Іерусалима происходили не иначе, какъ онъ изображались въ безсмертномъ его твореніи.
Я могу ошибаться, но правдоподобность на сторонѣ моего мнѣнія: смотрите, какъ рѣшительно, съ какимъ нетерпѣніемъ, можно сказать, съ какою досадою Наполеонъ опровергаетъ въ Запискахъ своихъ неоспоримыя доказательства и дѣянія, всему свѣту извѣстныя!… Притворство не имѣетъ подобныхъ порывовъ. Впрочемъ, какая бы ни была причина неосновательнымъ описаніямъ, разбросаннымъ по сей сокровищницѣ военныхъ и политическихъ наблюденій — причина не оправдываетъ слѣдствія и мы не безъ удивленія видимъ, какъ новый историкъ опровергая и уничтожая описанія подвиговъ тѣхъ войскъ и военачальниковъ, которые противъ него сражались, касается наконецъ и до службы Рускихъ Партизановъ,
«Ни одинъ больной» говоритъ онъ «ни одинъ отстранившійся, ни одна эстафета, ни одинъ подвозъ не были взяты въ теченіи сей кампаніи отъ Маинца до Москвы; не проходило дня безъ полученія извѣстія изъ Франціи, не проходило дня безъ того, чтобы Парижъ не получалъ писемъ изъ арміи[1].»
Потомъ, четырнадцать страницъ далѣе, онъ говоритъ:
«Во время движенія на Москву онъ никогда не имѣлъ въ тылу своемъ непріятеля. Во время двадцатидневнаго пребыванія его въ сей столицъ ни одна эстафета, ни одинъ подвозъ съ зарядами не были перехвачены, ни одинъ почтовый укрѣпленный домъ (таковый находился на каждомъ посту) не былъ аттакованъ; артиллерійскіе подвозы и военные экипажи дошли безпрепятственно[2].»
И наконецъ, семь страницъ далѣе, опять обращается къ тому же предмету и повторяетъ:
«Во время Австерлицкой, Іенской, Фридландской и Московской кампаній ни одна эстафета не была перехвачена, ни одинъ обозъ съ больными не былъ взятъ; не проходило ни одного дня, чтобы главная квартира не получала извѣстія изъ Парижа[3].»
Слова падшія съ такой высоты, не суть уже шипѣніе раздраженной посредственности, столь давно преслѣдующей Партизановъ нашихъ — это удары Юпитера; звукъ ихъ можетъ увѣковѣчиться въ общемъ мнѣніи, какъ увѣковѣчились въ немъ всѣ тѣ ложныя преданія, кои равнодушіе людей полѣнилось изслѣдовать, повторяя безпечно то, что уже другими сказано.
Я одинъ изъ обвиняемыхъ. Честъ вооружаетъ меня противъ нареканій ужасныхъ, сокрушительныхъ, можетъ быть неотразимыхъ. Но что дѣлать? новый Леонидъ иду на громады Ксеркса! Мнѣніе мое о Партизанской моей службѣ не равняется съ тѣмъ вниманіемъ, коимъ почли ее мои соотчичи; однако оно не упадаетъ и до презрѣнія. Я скажу болѣе: я считаю себя рожденнымъ единственно для роковаго 1812 года, но рожденнымъ подобно тому рядовому солдату, который въ дыму и въ сумятицѣ Бородинской битвы, стрѣляя на удачу, убилъ десятокъ Французовъ. Какъ ни мало употребилъ онъ на то и знанія и дарованія, при всемъ томъ судьба опредѣлила его уменьшитъ непріятельскую армію десятью человѣками и содѣйствовать общему ея истребленію, своимъ товарищамъ.
Такъ я думаю о себѣ, уменьшивъ непріятельскую армію по мѣрѣ способовъ предоставленныхъ мнѣ начальствомъ и способностей данныхъ мнѣ природою.
Въ волѣ Наполеона налагать въ числѣ прочихъ и на меня проклятіе за пролитую кровь его воиновъ — но не отнимай онъ у меня дѣлъ моихъ, не стирай съ сабли моей кровавыхъ обрызговъ, сихъ отпечатковъ чести, купленныхъ трудами и ежеминутною жертвою жизни… Это моя собственность, это мой участокъ въ славѣ земляковъ моихъ, тѣмъ для меня драгоцѣннѣе, что онъ одинъ возвышается на моей жизни, безплодной въ своей юности и въ наклонности своей ничего для честолюбія необѣщающей. Но какой избрать способъ къ защитъ сей собственности?
Предать извѣстности эѳирныя строки моихъ собственныхъ Записокъ, въ надеждѣ, что онѣ затмятъ во мнѣніи людей неизгладимое начертаніе чрезвычайнаго человѣка, было бы верхъ дерзости смѣшной и безполезной, да и кто возметъ на себя трудъ читать описаніе, поступившее въ область вымысловъ съ тѣхъ поръ, какъ клеймо отверженія горитъ на каждомъ листѣ его?
Опровергнуть падшія на Партизановъ нашихъ нареканія доказательствами, которыя были бы основательнѣе нареканій; но гдѣ найти для сего документы? Постараемся отыскать ихъ:
Въ Бюллетеняхъ Французской арміи, какъ извѣстно, самимъ Наполеономъ сочиненныхъ.
Въ Монитёрѣ, въ семъ единственномъ офиціальномъ журналѣ Французскаго Правительства.
Въ письмахъ Маршала Бершье къ начальникамъ корпусовъ большой арміи.
Въ отбитыхъ y непріятеля бумагахъ, хранящихся въ Главномъ Штабъ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА.
И въ тѣхъ описаніяхъ Руской кампаніи, коихъ сочинителей нельзя упрекнуть въ пристрастіи къ нашему войску.
Вотъ арсеналъ, откуда я изберу оружіе мое — кажется, оно будетъ самое дѣйствительное.
Наполеонъ говоритъ: «Во время Австерилицкой, Іенской и Фридландской[4] кампаній, ни одна эстафета не была перехвачена, ни одинъ обозъ съ больными не былъ взятъ; не проходило дня, чтобы армія не получала извѣстія изъ Парижа.»
Правда, что въ кампаніяхъ Австерлицкой и Іенской мы не слыхали ни объ одномъ Партизанскомъ покушеніи. Я полагаю причиною сему бездѣйствію, оцѣпенѣніе Австрійскихъ и Прусскихъ военачальниковъ отъ понесенныхъ ими рѣшительныхъ пораженій при самомъ открытіи обѣихъ кампаній. Оцѣпенѣніе сіе столь сильно охватило самыя твердыя души, что самъ Блюхеръ, подобно прочимъ Прусскимъ Генераламъ, не постыдился положить оружіе въ Ратковѣ, имѣвъ подъ командою своею сверьхъ 33 баталіоновъ 54 эскадрона, съ коими онъ могъ, видя бѣду неминуемую, броситься къ Гамбургу или къ Лауенбургу, и перейдя Эльбу, долго наносишь непріятельской арміи чувствительнѣйшіе удары Партизанскою войною. Я увѣренъ, что будь отсрочка Іенскому сраженію на столько времяни, сколько нужно было, чтобы Прусское войско нѣсколько пріобыкло къ разнообразію военныхъ случайностей, то не только Блюхеръ, но и Генералы менѣе его одаренные мужествомъ и духомъ предпріятія, и они обратились бы къ сему послѣднему средству погибающей храбрости и извлекли бы изъ онаго неожиданную пользу для отечества. Какъ бы то ни было, но слова Наполеона на счетъ кампаній Австерлицкой и Іенской, относительно къ Партизанскому дѣйствію справедливы и не подлежатъ ни малѣйшему возраженію.
Нельзя того же сказать о такъ называемой имъ Фридландской кампаніи (что мы называемъ Кампаніею 1807 года въ восточной Пруссіи).
Хотя Партизанскіе удары въ означенной кампаніи были плодомъ только частныхъ внушеній, a не соображенія главнаго начальства, и потому совершались, такъ сказать, на выдержку и безъ связи между собою, — однако удары сіи существовали, въ чемъ служатъ порукою самые Бюллетени и Монитёръ, — архивы истины относительно признанія въ неудачахъ Французской арміи. — Чтобы въ точности опредѣлить важность одной изъ перехваченныхъ депешей въ сей кампаніи, я выпишу изъ самыхъ Записокъ Наполеона собственныя слова его, весьма справедливо изображающія бѣдственное положеніе, коему подверглась бы армія наша, если депеша сія дошла бы до своего назначенія. Между тѣмъ онѣ принесутъ намъ и другую услугу: въ нихъ мы увидимъ явное противорѣчіе удостовѣренію, въ той же книгъ изложенному и которое я оспориваю: «Послѣ сраженія при Пультускѣ въ Декабрѣ 1806, командовавшій Россійскою арміею Генералъ Бенингсенъ выступилъ къ нижней Вислѣ съ тѣмъ, чтобы напасть на Маршала Принца Понте-Корво (Бернадота), занимавшаго Эльбингъ. Наполеонъ оставилъ Варшаву 13/25 Генваря 1807, сосредоточилъ армію въ Вилленбергѣ и двинулся на лѣвый флангъ Рускихъ, въ намѣреніи опрокинуть ихъ на Фришъ-Гафъ; снѣгъ и ледъ покрывали землю; Бенингсенова армія находилась въ крайней опасности; уже Французская армія достигала до тыла оной, какъ вдругъ казаки схватили Офицера Главнаго Штаба Принца Невшательскаго (Бертье). Взятыя на немъ депеши извѣстили о движеніи, Бенингсенъ испуганный поспѣшно стянулся къ Аленштейну» и пр:[5].
Вотъ, что объявлено было о томъ же въ Монитерѣ:
«Французская армія еще не трогалась съ мѣста, всѣ другіе корпуса оставались на своихъ квартирахъ въ совершенномъ безопасеніи. Она медлила для того, чтобы дѣйствія непріятеля болѣе обрисовались и боялись малѣйшимъ движеніемъ обратить вниманіе его на бѣдствія, коимъ онъ подвергался.»
«Между тѣмъ движеніе Рускихъ прояснялось каждый день болѣе и болѣе. Они прошли Остероде и вступили въ Либаву. Тогда, по сигналу поданному во Французской главной квартиръ, войска поднялись и совокупно устремились на лѣвый флангъ непріятеля, въ намѣреніи зайти ему въ тылъ. Но на войнѣ встрѣчаются обстоятельства не подвластныя разчетамъ! Офицеръ, принадлежащій Главному Штабу, посланъ былъ онъ Принцу Понте-Корво съ описаніемъ движенія войскъ Французской арміи. Начальникъ Главнаго Штаба извѣщалъ Принца о намѣреніи Императора и предписывалъ ему отступать до самаго Торна, дабы заманить далѣе непріятеля. Офицеръ сей былъ схваченъ козаками и не успѣлъ разорвать депеши свои. И такъ Россійской Генералъ узналъ заблаговременно объ опасности, которая постигла бы его 48 часовъ позже. Сіе способствовало ему прибыть 22 Генв./5 Февр. со всею арміею въ Алентшеинъ и встрѣтить въ боевомъ порядкѣ шедшую по сему пути Французскую армію. Таковое обстоятельство показалось неизъяснимымъ, тайна открылась на другой только день, когда узнали, что посланный Офицеръ былъ взятъ непріятелемъ и не успѣлъ сжечь депеши.» {L’année franèaise ne bougeoit pas encore; tous les antres corps restoient dans la plus profonde sécurité dans leurs quartiers. On vouloit voir se dessiner davantage les mouvemens de l’ennemi, et on craignoit par un prompt mouvement, de lui donner l'éveil sur les dangers où il alîoit se trouver.
Cependant les mouvemens des Russes acquérant tous les jours une nouvelle certitude, leur armée ayant déjà dépassé Osterode et se trouvant sur Lobau, le signal lut donné au quartier-général franèais; en peu d’instans les quartiers furent levés, les troupes réunies et dirigées en masse sur le flanc gauche de l’ennemi, de manière à le tourner. Mais la geurre a des événe-mens qui échappent aux calculs. Un adjoint à l'état-major portoit au prince de Ponte-Corvo Tordre de marche de l’armée franèaise. Le Major-général lui fai-soit connoitre le projet de L’Empereur, et lui ovdon-noit de battre en retraite jusqu' auprès de Thorn, pour attirer davantage l’ennemi. Cet officier fut pris par les Cosaques. Il n’eut pas le temps de déchirer ses dépêches. Le général russe connut dés-lors tout le danger de sa position, et apprit sur-le-champ ce qu’il n’auroit connu que 48 heures plus tard. Il se trouva le 3 à Allenstein, où il savoit que l’armée franèaise devoit arriver, rangé en bataille avec toute son armée réunie. Cet événement inattendu parut inconcevable, et on n’en eut l’explication que le lendemain, lorsqu’on sut que l’officier qui avoit été pris n’avoit pas blûlé les dépêches….}
Монитёръ заключаетъ статью сію повтореніемъ:
"Онъ (непріятель) былъ бы истребленъ, если бы офицеръ, посланный съ депешами къ Принцу Понте-Корво, сжегъ оныя; ибо все было такъ разочтено, "чтобы непріятель не прежде 48 часовъ могъ извѣститься о томъ, чемъ узналъ то симъ депешамъ. Россійская армія избѣгла отъ гибели посредствомъ одного изъ тѣхъ произшествій, которыя предоставлены случаю, дабы напоминать людямъ, что онъ вмѣшивается во всѣ соображенія, во всѣ событія — и что если рѣшительные удары, истребляющіе армію и преобразующіе ходъ кампаніи, суть плоды опытности и генія, то не менѣе того они нуждаются и въ его содѣйствіи[6]. Таковый курьеръ стоитъ ста эстафетовъ, часто привозившихъ извѣстія о сплетняхъ Парижскихъ актеровъ, или о пустословіи Брутовъ болтуновъ, витійствующихъ по угламъ кофейныхъ домовъ и чердаковъ Пале-Рояля.
Въ теченіи сей кампаніи были взяты и другіе курьеры, между коими находился извѣстный Императорской ординарецъ Монтескью; — но такъ какъ о нихъ не было упомянуто въ офиціальныхъ бумагахъ, то и я о нихъ умалчиваю. Относительно же больныхъ извѣстно, что при нападеніи на корпусъ Маршала Нея 24 Маія при Гутштатѣ и 25 при Анкендорфѣ, не только больные сего корпуса, но и обозы, паркъ, канцелярія и собственные экипажи Маршала достались въ добычу козакамъ Платова, переплывшимъ чрезъ Алле, a потомъ и чрезъ Пасаргу. Въ доказательство тому, что они дѣйствовали въ тылу непріятеля, служитъ 78 бюллетень Французской арміи, въ коемъ сказано о дѣлѣ при Анкендорфѣ: «Нашъ уронъ состоялъ во 160 человѣкахъ убитыхъ, 200 раненыхъ и 250 взятыхъ въ плѣнъ. Большая часть послѣднихъ были схвачены козаками, которые по утру прежде аттаки пришли въ тылъ арміи.»[7]
Изъ сего видно, что отрядъ Платова, составленный изъ десяти казачьихъ полковъ, Павлоградскаго Гусарскаго, и Егерьскаго и двенадцати орудій конной артиллеріи, прежде аттаки еще пришелъ въ тылъ 14 тысячному корпусу, незапно аттакованному съ трехъ сторонъ 80 тысячною арміею. Спрашиваю всякаго истинно военнаго человѣка, могъ ли Платовъ не похитить все то, что находилось на самомъ удобнѣйшемъ мѣстъ для похищенія? и впрямь, если уже тамъ взяты всѣ при корпусъ находившіяся важнѣйшія бумаги, кои и понынѣ хранятся y Генерала Бенингсена, если по сказанію самаго бюллетеня тамъ же взяты и 250 здоровыхъ солдатъ: то какимъ же способомъ могли избѣжать той же участи транспорты больныхъ? ихъ перемѣщать было не легче самихъ артиллерійскихъ парковъ и провіантскихъ фуръ, которыя не имѣвъ время отъ внезапной аттаки убраться заблаговремянно въ отдаленное и безопасное мѣсто, попались такъ же въ руки летучему корпусу Атамана.
Въ прочемъ, за чѣмъ привязываться къ словамъ? Намѣреніе Наполеона очевидно: говоря о безпрепятственномъ ходъ эстафетовъ и о неприкосновенности до больныхъ его, онъ не столько имѣлъ въ виду и эстафеты и больныхъ, какъ доказательство, что въ теченіи сей кампаніи всѣ затыльныя части его арміи были недоступны, и что на нихъ войска наши ни чего не отбили. Вотъ сущность обвиненія; и такъ прибавимъ къ сему слѣдующее:
Въ одномъ изъ бюллетеновъ сказано: «Генералъ Викторъ» (онъ командовалъ тогда 2 корпусомъ большой арміи) «проѣздомъ въ Штетинъ былъ съ адьютантомъ своимъ схваченъ партіею, производившею въ той странѣ поиски и состоявшею въ 25 гусарахъ[8]».
Въ другомъ:
«Въ сторонѣ Вилленберга три тысячи Рускихъ плѣнныхъ были освобождены партіею, состоявшею въ 1000 козакахъ[9].»
Тутъ нужно замѣчаніе: плѣнные сіи были освобождены не козаками, a Кіевскимъ драгунскимъ полкомъ, командуемымъ тогда Генералъ-Маіоромъ Львовымъ. Генералъ сей посланъ былъ для сего предмѣта изъ отряда Седморацкаго, занимавшаго Іоганисбургъ. Онъ пришелъ въ тылъ Французской арміи во время движенія оной къ Прейсишъ-Эйлау, и отбивъ въ окрестностяхъ Виленберга не 3000 Рускихъ, a до 5000 Прусскихъ и Рускихъ плѣнныхъ веденныхъ изъ арміи въ Варшаву, невредимо возвратился съ ними въ Іоганисбургъ.
Если этого недовольно, то вотъ еще случай, служащій мнѣ сильнѣйшею подпорою.
13го Генваря Бернадотъ разбилъ авангардъ нашъ подъ Морунгеномъ и до глубокой ночи преслѣдовалъ оный къ Либштату, не заботясь о первомъ мѣстечкѣ, оставшемся въ тылу побѣдительнаго корпуса и прикрытомъ самымъ наступательнымъ движеніемъ онаго. Къ нещастію Французскаго Маршала, того же числа къ вечеру прибыли въ С. Лоокенъ полки Сумской гусарской и Курляндской драгунской, командованные тогда, первый Графомъ Петромъ П. Паленомъ, a послѣдній Флигель-Адьютантомъ Княземъ Михайломъ Долгорукимъ. Примѣтя, что пушечный гулъ болѣе и болѣе подвигается къ Либштату, Паленъ счелъ за стыдъ оставаться въ бездѣйствіи тогда, какъ другіе дерутся, и разсудилъ, самовольно пуститься въ тылъ Французскаго корпуса. Между тѣмъ, дабы не оставить пустымъ занятый имъ пунктъ, который могъ входить въ составъ дальнѣйшихъ предначертаній главнаго начальства — онъ въ отважности соединилъ и благоразуміе — взявъ изъ всего отряда только 3 эскадрона драгунъ и 2 эскадрона гусаръ, съ коими помчался на Экерсдорфъ и Гимельфортъ, и прибылъ въ глубокую ночь къ Морунгену упраздненному отъ войскъ, но заставленному тяжестями Французскаго корпуса. Паленъ и Долгорукой не медля ворвались въ улицы и разбудили остріемъ и выстрѣлами стражу корпусной квартиры, покоившуюся подъ покровомъ побѣды. Все, что ни находилось въ Морунгенъ, все попалось въ руки эскадронамъ нашимъ, такъ что 15 числа, когда Бернадотъ въ слѣдствіе наступательнаго на него движенія всей нашей арміи, возвратился съ корпусомъ своимъ въ Морунгенъ, то не нашелъ въ немъ ни чего, кромѣ однихъ мертвыхъ тѣлъ, изрубленныхъ повозокъ и носимыхъ вѣтромъ бумагъ его Канцеляріи. Отъ каретъ и верьховыхъ лошадей до послѣдней рубахи Бернадота, все досталось въ добычу предпріимчивымъ исполнителямъ сего подвига[10].
Симъ могъ бы я заключить возраженія на счетъ 1807 года кампаніи; но справедливость требуетъ, чтобы я не умолчалъ и о собственномъ нашемъ неумѣніи извлечь всю пользу, которую представляли намъ огромныя полчища, прибывшія въ армію съ береговъ Дона, Кубани и Урала. И подлинно, изключая ударовъ мною упомянутыхъ, изъ коихъ только два принадлежатъ козакамъ, вся служба ихъ ограничилась содержаніемъ передовой стражи и дѣйствіемъ на одной чертѣ съ линейными войсками — дѣйствіемъ, совершенно разнороднымъ съ ихъ склонностями, оковывающимъ и подвижность и снаровку и хитрость — сіи главныя качества всякаго воинственнаго народа, коего методическіе уставы не заключили еще въ графы Европейскаго однообразія.
Отрядъ Атамана Платова состоялъ, какъ уже я выше сказалъ, изъ полковъ: десяти козачьихъ, одномъ гусарскомъ, одномъ егерскомъ и 12 орудій конной артиллеріи; какое было назначеніе оному?
До Марта мѣсяца онъ находился въ авангардъ главной арміи, отъ 1 Марта до 24 Маія онъ составлялъ при Пасенгеймѣ связь главной арміи съ корпусомъ дѣйствовавшимъ на Наревѣ, a потомъ до Тильзита онъ не выходилъ изъ состава боевой линіи тойже главной арміи. Какая произошла изъ сего польза? ни какой, или весьма скудная: Козацское войско било, было бито, нападало, отступало и наконецъ отступило до Тильзита вмѣстѣ съ прочими войсками арміи — но, Боже мой! какое представлялось ему поле для развитія его природной удачи!
По сію черту возраженія мои относились къ кампаніи, до которой Наполеонъ коснулся только мимоходомъ; теперь приступаю къ той, въ коей набѣги и поиски вступили въ составъ общаго предначертанія главнаго начальства, и нанеся чувствительнѣйшіе удары непріятелю, обратили на себя особенное вниманіе Наполеона.
Станемъ отвѣчать по статьямъ:
Во время движенія на Москву, онъ (Наполеонъ) никогда не имѣлъ въ тылу своемъ непріятеля.
Тутъ представдлется нѣкоторое затрудненіе. Какъ разумѣть слова: dans sa marche sur Moscou, вo время Московскаго похода т. е. во время Московской кампаніи, или во время движенія на Москву? По послѣднему смыслу Наполеонъ правъ, ибо до вступленія его въ столицу легкая конница наша содержала только передовую стражу, a Партизанской войны еще не было. Первый наѣздъ оказался при Царевѣ-Займищѣ 2 Сентября въ самой день занятія Москвы, a вторый 9 Сентября при с. Перхушковѣ. Я бы держался послѣдняго смысла и слѣдовательно не приступилъ бы къ возраженію, если бы самъ Историкъ продолжая говорить о том же предметѣ, не уничтожилъ сего смысла слѣдующими словами: ни одинъ подвозъ не былъ взятъ въ теченіи сей кампаніи; во время Московской кампаніи ни одна эстафета не была перехвачена, и пр. Доказательство, что онъ имѣлъ въ виду всю кампанію, т. е. дѣйствіе отъ Немана до Москвы, пребываніе въ Москвѣ и отступленіе изъ сей столицы до Немана.
По рѣшеніи сей задачи, надлежитъ объяснить и слѣдующую; онъ не имѣлъ въ тылу своемъ непріятеля. Какъ разумѣть слова сіи, въ тактическомъ или въ стратегическомъ смыслѣ? Если въ тактическомъ, то Наполеонъ опять правъ, ибо армія его расположенная по Московскимъ предмѣстьямъ, лицемъ въ поле, имѣла въ тылу своемъ только Бѣлый-городъ, Китай-городъ и Кремль[11], занятые главною и корпусными квартирами ей принадлежащими. Но сего не льзя предположить: Наполеонъ былъ не Комендантомъ или не Началникомъ полиціи, чтобы ограничить кругъ дѣйствія команды своей предѣлами шлагбаумовъ. Начальствуя несмѣтными силами, обладающій важнѣйшими тайнами военнаго искусства, одаренный всеобъемлющимъ, далѣковиднѣйшимъ взоромъ и необыкновеннымъ чувствомъ соотношеній, онъ конечно видѣлъ далѣе Камеръ-Коллежскаго вала[12], и потому не льзя думать, чтобы онъ хотѣлъ увѣрить насъ въ томъ, что тылъ всякой арміи граничитъ только съ лазаретными фурами, хлѣбопеками и дежурствами. Изъ сего видно, что онъ говоритъ не о тактическомъ, a о стратегическомъ тылъ своемъ, т. е. не о Бѣломъ-городѣ, Китай-городѣ и Кремлѣ, a o пространствѣ, по которому армія его пришла, чрезъ которое получала она съѣстные и боевые подвозы, долженствовала имѣть сношеніе съ фланговыми своими корпусами, съ союзными Государствами и съ Франціею, и по которому надлежало ей отступать въ случаѣ неудачи. Разумѣя такъ — сказаніе Наполеоново ошибочно, ибо самый лагерь при Тарушинѣ находился уже въ тылу арміи его, a когда прибавимъ къ оному отрядъ Дорохова и партію Сеславина производившіе поиски между дорогъ Смоленской и Боровской въ направленіи къ Вязёмѣ, отдѣльныя команды Князя Вадбольскаго между Вереи и Можайска, Бенкендорфа между Мажайска и Волоколамска, Чернозубова между Можайска и Сычевки, Фиглева[13] въ окрестностяхъ Звенигорода, и мою партію между Гжатью и Дорогобужемъ: тогда смѣло можно сказать, что слова Наполеона брошены весьма опрометливо для писателя, стяжавшаго въ потомствѣ званіе Историка.
Во время двадцатидневнаго пребыванія въ Москвѣ…..
Наполеоново пребываніе въ Москвъ продолжадось не 20 дней, a 34 дня. Онъ вступилъ въ Москву 2 Сентября, a выступилъ изъ нея 7 Октября. Замѣчаніе сіе весьма важно, ибо сіи 14 дней суть главнѣйшіе союзники превосходства Тарутинскаго пункта, имѣвшаго столь непосредственное вліяніе на судьбу непріятельской арміи. И подлинно, выступи армія сія 14 дней прежде, то ни одинъ замыселъ Фельдмаршала не достигъ бы до полной зрѣлости! Армія наша не успѣла бы усилиться частію войскъ, сформированныхъ Княземъ Лобановымъ; въ лагерѣ ученіе рекрутъ и поступившихъ въ линейные полки ратниковъ, не пришло бы къ окончанію; съ Дону не успѣли бы прибыть 24 полка козаковъ, что съ находившимися при арміи полками составило болѣе 20 тысячь истинно легкой конницы, причинившей столь много вреда непріятелю во время его отступленія; духъ арміи не возвысился бы отъ побѣды, одержанной надъ непріятельскимъ авангардомъ 6 Октября; и наконецъ, ходъ продовольствія не успѣлъ бы еще вступить въ колею навыка такъ, чтобы при преслѣдованіи непріятеля подвозы могли кругообращаться постоянно изъ арміи въ хлѣбороднѣйшія губерніи, a изъ оныхъ въ армію, вездѣ, гдѣ она ни находилась. Все сіе случилось между 23 Сентября и 7 Октября.
Въ противоположность сему, послѣдніе 14 дней довершили разстройство непріятельской арміи. Недостатокъ въ продовольствіи оказался уже по истеченіи 20 дневнаго срока; ибо все, что еще оставалось подъ рукою, все окончательно израсходовалось, a по израсходованіи всего, бродяги умножились и развратъ обуялъ всѣ части арміи. Если бы армія сія выступила 14 дней прежде, то она не только избѣгла бы голодъ, но и прошла бы все разстояніе отъ Москвы до Смоленска путемъ сухимъ и погодою ясною, по той причинъ, что осень была необыкновенно теплая, а стужи и вьюги поднялись только 22 Октября подъ Вязьмою, т. е. въ то время, въ которое непріятель могъ уже быть за Смоленскомъ. Я не упрекаю, я не критикую, a разсказываю, оставляя самому читателю дѣлать заключеніе о важности тѣхъ 14 дней, о которыхъ Наполеонъ умалчиваетъ.
Ни одинъ почтовый укрѣпленный домъ (таковый находился на каждомъ постѣ) не былъ атакованъ.
Партизаны не должны были этаго предпринимать, ибо таковыя предпріятія не въ духѣ Партизанскаго дѣйствія. Что можетъ понудитъ Партизана къ приступу? два предмета: или овладѣть какимъ либо подвозомъ, курьеромъ и чиновникомъ, остановившимися въ укрѣпленномъ почтовомъ домъ для кратковременнаго отдыха, или утвердиться на пути сообщенія непріятеля.
Но до перваго, всякой Партизанъ можетъ достичь безъ тѣхъ усилій, которыхъ требуетъ приступъ: ему стоитъ только расположиться въ какомъ либо скрытомъ мѣстъ смѣжномъ съ большою дорогою, между двумя почтовыми станціями (étapes) — и добыча, на которую онъ метитъ, вскорѣ явится предъ нимъ на чистомъ полъ; a до послѣдняго онъ никогда достичь не можетъ, ибо при первомъ появленіи предъ нимъ самой малочисленной пѣхотной команды, козаки его должны непремѣнно оставишь мѣсто стоившее имъ столь дорого, или защищая оное, погибнуть въ немъ для предмета, совершенно противнаго ихъ назначенію.
Но полагая, что партія и удержитъ за собою означенный укрѣпленный постъ, и тутъ успѣхъ произведетъ болѣе вреда, нежели пользы: онъ прикуетъ партію къ одному мѣсту и чрезъ то принудитъ подвозы миновать оное окружными дорогами, тогда какъ посредствомъ безпрестанной подвижности и появленія на нѣсколька пунктахъ въ одни сутки тойже партіи, ни что отъ нее ускользнуть не можетъ. Если же для того штурмовать укрѣпленія, чтобы по взятіи немедленно оставлять оныя, то это дѣло безумія, a не отважности, и таковый Партизанъ не много напартизанитъ, какъ ни была бы огромна его партія.
Но когда нужда востребовала, то не только укрѣпленный домъ, но и валомъ и полисадами обнесенный городокъ Верея сорванъ былъ отрядомъ Генерала Дорохова; и да не подумали бы, что городокъ сей защищаемъ былъ малымъ числомъ войскъ: въ немъ взято одними плѣнными 377 рядовыхъ, 15 Штабъ и Оберъ-офицеровъ и одно знамя[14].
Ни одинъ больной, ни одинъ отстранившійся не были взяты.
Справедливѣе было бы сказать: ни одинъ гошпиталь не былъ взятъ, пока армія шла къ Москвѣ и пока находилась она въ сей столицъ; и вотъ почему: Когда армія слѣдовала къ Москвѣ, то, какъ уже я упомянулъ, Партизановъ еще не было, a непріятельскіе больные оставляемы были на пути по городамъ и по обнесеннымъ оградами монастырямъ, гдѣ вмѣстѣ съ ними оставлялись и войска какъ для охраненія ихъ, такъ и для прикрытія подвозовъ съѣстныхъ и боевыхъ припасовъ, слѣдующихъ къ арміи.
Когда же армія сія вступила въ Москву, то больные не отсылались уже назадъ, a помѣщались въ самой столицѣ; и такъ мудрено было Партизанамъ нашимъ врываться въ улицы городовъ и лезть чрезъ ограды монастырей для подвига, хотя освященнаго пользою отечества, но въ существъ своемъ всегда ненавистнаго для сердца всякаго истиннаго воина! къ тому же это было бы тоже приступы, но приступы чуждые всего того, что составляетъ прелесть отважнаго предпріятія: чуждые великодушной, возвышенной цѣли и той поэзіи кроваваго ремесла нашего, безъ коей мы ни что иное, какъ привиллегированные душегубцы.
Въ прочемъ, отсрочка продолжилась не долго: не всякой ли знаетъ, что при общемъ отливѣ непріятельской арміи, ни одинъ гошпиталь не успѣлъ быть упраздненъ и всѣ они безъ малѣйшаго усилія попадись въ руки побѣдителямъ.
Что же касается до безопаснаго перемѣщенія больныхъ изъ гошпиталя въ гошпиталь, по случаю стеченія ихъ въ одномъ и уменьшенія въ другомъ гошпиталѣ; что касается до благополучнаго проживанія въ тылу непріятельской арміи отстранившихся отъ оной, по нашему называемыхъ бродягами: то нареканіе уничтожается однимъ уже пребываніемъ партій нашихъ на самомъ томъ пространствѣ, на коемъ Наполеонъ разсѣялъ и больныхъ и бродягъ своихъ. Кого увѣрить можно, чтобы многочисленныя, партіи наши, рыскавшія вдоль большой Смоленской дороги отъ Москвы до Дорогобужа, хладнокровно смотрѣли на всѣ сіи тянувшіяся мимо ихъ и грабившія вокругъ нихъ необузданныя шайки разбойниковъ, не причиняя онымъ ни малѣйшаго вреда? Да еслибы партіи на сіе и рѣшились, то можно ли, чтобы поселяне имѣвшіе столь сильное право на личное мщеніе, можно ли, чтобы поселяне допустили шайки сіи безпрепятственно предавать огню и мечу ихъ самихъ и ихъ имущества? Въ доказательство, что не такъ безопасно было кругообращеніе людей и подвозовъ по непріятельскому пути сообщенія, какъ о томъ сказано въ сочиненіи мною оспориваемомъ, служитъ предложеніе сдѣланное 23 Сентября Лористономъ; о прекращеніи народной войны, которая, возбуждаемая и подерживаемая Партизанами, причиняла толикой вредъ непріятелю. Фельдмаршалъ отвѣчалъ: «Народъ разумѣетъ войну сію нашествіемъ Таттаръ, слѣдовательно считаетъ всякое средство къ избавленію себя отъ враговъ, не только не предосудительнымъ, но похвальнымъ и священнымъ.» Этого мало: встревоженный умноженіемъ бѣдствій въ тылу своей арміи, Наполеонъ побѣждаетъ гордость свою и возобновляетъ предложеніе Лористона 8го Окьября изъ села Троицкаго: — Маршалъ Бертье въ письмѣ своемъ къ Князю Кутузову говоритъ между прочимъ: «Генералу Лористону препоручено было предложить Вашей Свѣтлости мѣры, чтобы сообразовать военныя дѣйствія съ правилами установленными во всѣхъ войнахъ, дабы Государство не несло болѣе зла, какъ то, которое происходитъ отъ самой сущности воины».[15] На сіе Фельдмаршалъ отвѣчалъ: «Весьма трудно обуздать народъ, оскорбленный всѣмъ тѣмъ, что предъ нимъ происходитъ, народъ не видавшій 300 уже лѣтъ войны въ нѣдрахъ своего отечества, готовый за него погибнуть и не умѣющій различать принятыя обычаи отъ тѣхъ, кои отвергаемы въ обыкновенныхъ войнахъ[16].»
Я думаю, что послѣ сего мудрено увѣрить кого либо въ томъ, что ни одинъ больной, ни одинъ отстранившійся не былъ взятъ въ теченіе сей кампаніи. Если точно Партизаны и поселяне сложа руки глядѣли на неистовства, производимыя безопасною для нихъ сволочью, то за чѣмъ было и Бертье и Лористону дѣлать предложенія о принятіи мѣръ, чтобы сообразовать военныя дѣйствія съ установленными во всѣхъ войнахъ правиламй?
Ни одна эстафета не была перехвачена...
Не говоря уже о тѣхъ, кои попались мнѣ въ руки, я упомяну только о нѣкоторыхъ перехваченныхъ курьерахъ другими Партизанами.
Мнѣ можетъ быть скажутъ, что донесенія Начальству не суть документы вѣрные и неоспоримые. Согласенъ, но только въ случаѣ, когда они представляютъ одно число убитыхъ, во всѣхъ націяхъ и во всѣхъ арміяхъ всегда преувеличенное относительно къ непріятелю и уменьшенное относительно къ своимъ. Чтоже касается до донесеній о плѣнныхъ или о перехваченныхъ курьерахъ и депешахъ ими возимыхъ, то сомнительность въ оныя вкрасться не можетъ, ибо плѣнный или курьеръ лично представляется въ главную квартиру, допрашивается и поступаетъ въ списокъ тѣхъ плѣнныхъ, кои прежде его были взяты, a депеши отобранныя отъ нихъ, хранятся подъ номерами; что можно и теперь видѣть въ Главномъ Штабѣ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА.
И такъ, вотъ мои доказательства.
Въ рапортѣ Фельдмаршала къ ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ отъ 22го Сентября сказано:
«Сентября 11го Генералъ Маіоръ Дороховъ продолжая дѣйствія съ своимъ отрядомъ, доставилъ перехваченную имъ y непріятеля почту въ двухъ запечатанныхъ ящикахъ, a третій ящикъ съ ограбленными церковными вещами».
«12го Сентября поймано его-же отрядомъ на Можайской дорогъ два курьера съ депешами» и пр….
Въ рапортѣ Генерала Винценгероде къ Государю Императору изъ г. Клина отъ 3го Октября, сказано:
…….."На сихъ дняхъ симъ послѣднимъ (Полковникомъ Чернозубовымъ) взяты два Французскіе курьера, ѣхавшіе изъ Москвы съ депешами."
Фельдмаршалъ доноситъ такъ же Государю Императору отъ 1го Октября о взятіи 24го Сентября курьера, близь Вереи, Полковникомъ Княземъ Вадбольскимъ.
Генералъ Винценгероде доноситъ Государю Императору отъ 8го Октября изъ села Чашникова о взятіи курьера, въ слѣдующихъ словахъ:
«Я получилъ рапортъ отъ Полковника Чернозубова, находящагося съ ввѣреннымъ ему полкомъ на Можайской дорогъ между городами Гжатскомъ и Вязьмою, который доноситъ о взятіи курьера съ весьма важными бумагами, кои Вашему Императорскому Величеству при скмъ счастіе имѣю представить.»
Вѣрность показаній сихъ скрѣпляетъ самъ непріятель: Взгляните на письмо Бертье къ Генералу Жюно отъ 2/11 Окт. изъ Фоминскаго; онъ говоритъ: "Мы не получали эстафетовъ послѣ прибывшей 19/7 Октября. Недостаетъ тѣхъ, кои должны были прибыть 20/8, 21/9 и 22/10[17]. Наконецъ я спрашиваю всякаго безпристрастнаго человѣка, могли ли партіи наши, рыскавшія, какъ я говорилъ, по краямъ Смоленской дороги отъ Москвы до Дорогобужа, пропускать невредимыми и бродягъ и больныхъ и эстафеты, когда самые отряды непріятельскіе были ими такъ часто атакованы и истребляемы? Вотъ, что говорятъ о томъ бюллетены Наполеона и бумаги тогоже Бертье.
Изъ письма послѣдняго къ Мюрату отъ 22/10 Сентября.
………."Козаки показались на Смоленской дорогъ въ 24хъ или 28ми верстахъ отсюда. Они въ числѣ 30ти человѣкъ, напали нечаянно на подвозъ артиллерійскихъ снарядовъ, состоявшій въ 15ти ящикахъ, и сожгли оный" и пр.[18].
Изъ письма Бертье къ Бесьеру отъ тогожъ числа.
…….."Вы конечно уже извѣщены о томъ, что произошло на Можайской дорогѣ; но это ни что иное какъ Козаки, которые въ числѣ около 40 человѣкъ, нечаянно напали въ одной деревнѣ на 15 артиллерійскихъ полубовъ и подорвали оныя. Императоръ послалъ Маіора Летора съ 250-ю драгунами на Можайскую дорогу, въ самое то мѣсто, гдѣ мы ночевали. Маіоръ Леторъ имѣетъ повелѣніе остановить всѣ кавалерійскія команды, которыя слѣдуютъ въ армію, отъ чего отрядъ его достигнетъ до полуторы тысячи или до двухъ тысячь человѣкъ. Съ симъ отрядомъ онъ назначенъ прикрывать дорогу" и пр.[19].
Наѣздъ, который такъ встревожилъ Маршала Бертье, былъ точно произведенъ 40 козаками, но потеря непріятеля состояла не въ 15ти, a въ 36ти полубахъ, плѣнными же взято два Капитана, 5 Офицеровъ и 92 рядовыхъ. Сіе можно видѣть въ рапортѣ; Дорохова, хранящемся въ Главномъ Штабѣ Его Императорскаго Величества вмѣстѣ съ прочими бумагами, относительными до 1812го года кампаніи. Нападеніе учинено было на село Перхушково Сотникомъ Юдинымъ.
Другая выписка изъ письма Бертье къ Бесьеру отъ 23/11 Сентября
….."пять cотъ или шесть cотъ козаковъ, пересѣкшіе Можайскую дорогу, намъ причинили много вреда; они подорвали 15ть артиллерійскихъ полубовъ и взяли два резервные эскадрона, шедшіе въ армію, т. е. около двухъ сотъ конныхъ солдатъ. Эскадроны сіи принадлежали резервной колоннѣ Генерала Ланюса, который по неосторожности своей расположилъ ихъ въ право отъ себя. Послѣ сего козаки хотѣли атаковать большой подвозъ артиллерійскихъ снарядовъ, но ружейная стрѣльба отъ онаго ихъ удалила. Такъ какъ я уже извѣщалъ васъ вчера, Маіоръ Леторъ прибылъ вчера въ домъ Кн. Голицына, что на Можайской дорогѣ, съ двумя стами конныхъ солдатъ. По извѣстіямъ даннымъ вами и такъ же по извѣстіямъ полученнымъ отъ Короля (Мюрата), Е. В. приказалъ Генералу Сент-Сюлпису выступить со всѣми своими драгунами на подкрѣпленіе Маіора Летора, если нужда востребуетъ. Это можетъ быть лишнее, но не противно пользѣ, ибо движеніе войскъ посылаемыхъ вами къ Подольску и къ Деснѣ, должно совершенно удалить Козаковъ отъ Можайской дороги."[20].
Выписка изъ третьяго письма Бертье къ Бесьеру отъ 26/14 Сентября.
……"Канонада, которую вы вчера утромъ слышали на правой сторонъ отъ васъ, была предпринята по наблюдательному отряду гвардейскихъ драгунъ, не такъ какъ должно введенныхъ въ дѣло Маіоромъ Мортодомъ, который взятъ или убитъ. Мы потеряли въ сей безразсудной схваткѣ нѣсколько гвардейскихъ драгунъ взятыми или убитыми, Маіора, Капитана, старшаго Адъютанта и до двадцати драгунъ ранеными; мы такъ же потеряли нѣсколько человѣкъ и пѣхоты. Безразсудно веденный отрядъ былъ нечаянно атакованъ тремя тысячами человѣками войска съ орудіями."[21].
Выписка изъ 23го бюллетеня большой арміи.
«Козаки рыщутъ на флангахъ нашихъ. Разъѣздъ состоявшій въ 150 гвардейскихъ драгунахъ, подъ командою Маіора Мартода, попался въ засаду козаковъ между дорогами Московской и Калужской. Драгуны изрубили 300, пробились, но оставили 20 человѣкъ на полѣ сраженія; они были взяты, a вмѣстѣ съ ними и Маіоръ тяжело раненый.»[22].
Я перевелъ слово въ слово, не считая за нужное оспоривать странное мнѣніе Маршала Бертье, что будто бы посредствомъ движеній кавалеріи Бесьера къ Подольску и Деснѣ, можно было остановить покушенія партій нашихъ на Смоленскую дорогу! Нелѣпость такого мнѣнія недостойна опроверженія. Но то, что считаю необходимымъ, это объясненіе дѣлъ, о коихъ упоминаетъ сей Маршалъ. Дѣло, означенное въ выпискѣ втораго письма, принадлежитъ Полковнику Сиверсу: онъ взялъ въ плѣнъ ѣхавшаго съ повелѣніями Адъютанта Маршала Нея, одного Капитана и 111 рядовыхъ. Въ послѣднемъ письмѣ и въ бюллетенѣ упоминается о другомъ дѣлъ: оно произошло y села Бурцова, что на Боровской дорогъ. Въ ономъ дѣлъ взятъ Маіоръ Мартодъ, 4 Офицера и 186 рядовыхъ. Съ нашей стороны уронъ былъ значительный: убитъ Полковникъ Сиверсъ, тяжело ранены Полковникъ Князь Хилковъ и Маіоръ Графъ Гудовичь, нижнихъ чиновъ ранено и убито 25.
Пойдемъ далѣе.
Въ 25-мъ бюллетенѣ отъ 20/8 Октября, сказано: «непріятель выказываетъ много козаковъ, которые безпокоютъ кавалерію.»[23].
Въ 28-мъ бюллетенѣ отъ 30 Октября/11 Ноября сказано: «Отъ самаго Малоярославскаго дѣла авангардъ не видалъ непріятеля, развѣ однихъ козаковъ, которые какъ Аравитяне, рыщутъ на флангахъ и горцуютъ вокругъ, чтобы безпокоить.»
……."Съ тѣхъ поръ уже не видали Руской пѣхоты, но однихъ козаковъ." {Depuis le combat de Malojaroslavetz l’avant garde n’a pas vu l’ennemi, si ce n’est les cosaques qui comme les Arabes rôdent sur les flancs et voltigent pour inquiéter ….
…Depuis on n’a plus vu l’infanterie russe, mais seulement les Cosaques. — 28 me bulletin 30 Oct./11 Nov. Smolensk.}.
Въ 29-мъ бюллетенѣ отъ 21 Ноября/3 Декабря сказано: «Непріятель, видѣвшій на дорогѣ слѣды ужаснаго злополучія поражающаго Французскую армію, старался онымъ воспользоваться. Онъ окружалъ всѣ колонны козаками, которые отхватывали, какъ Аравитяне въ пустыняхъ, отставшія фуры и повозки»[24].
Наконецъ — какъ повѣрить, чтобы легкая конница наша не взяла ни одного 6ольнаго, ни одного бродяги, ни одной эстафеты и что она никогда не находилась въ тылу непріятельской арміи, когда въ теченіи 1812го года кампаніи, самъ Наполеонъ два раза едва не попался въ руки наѣздникамъ нашимъ; a извѣстно, что мѣсто Полководцевъ не въ переди своихъ войскъ, но въ тылу оныхъ.
Вотъ первый случай; не я, — a неустрашимый и прямодушный Генералъ Раппъ, находившійся тогда y стремя Наполеона, разсказываетъ объ ономъ:
«Наполеонъ кочевалъ въ полумили отъ сего мѣста (отъ Малоярославца). На другой день мы сѣли на коней въ 7 съ половиною часовъ, чтобы осмотрѣть мѣсто, на коемъ наканунѣ сражались; Императоръ находился между Герцогомъ Виценскимъ (Коленкуромъ), Принцомъ Невшательскимъ (Бертье) и мною. Едва успѣли мы оставить шалаши, гдѣ провели ночь, какъ примѣтили тучи козаковъ; они выѣзжали изъ лѣса находившагося впереди насъ, на правой сторонѣ; бывъ порядочно построены, мы приняли ихъ за Французскую кавалерію.»
«Герцогъ Виценской первый догадался — Государь! это козаки. — Не можетъ быть, отвѣчалъ Наполеонъ — они уже скакали на насъ съ ужаснымъ крикомъ. Я схватилъ лошадь его за узду и поворотилъ ее самъ собою — да это наши. — Это козаки, не медлите. — Точно они, сказалъ Бертье. — Безъ малѣйшаго сомнѣнія, прибавилъ Мутонъ. Наполеонъ далъ нѣсколько повелѣній и отъѣхалъ: я двинулся впередъ съ конвойнымъ эскадрономъ; насъ опрокинули. Лошадь моя получила ударъ пикою, въ шесть пальцовъ глубины, и повалилась на меня; мы были затоптаны сими варварами. Къ счастію, они примѣтили артиллерійской паркъ въ нѣкоторомъ разстояніи отъ насъ и бросились на оный. Маршалъ Бесьеръ имѣлъ время прибыть съ конногвардейскими гренадерами.»……..[25].
О томъ же дѣлѣ сказано въ бюллетенѣ такъ:
«Императоръ перенесъ главную квартиру свою въ деревню Городню. Въ семь часовъ утра, шесть тысячь козаковъ, прокравшіеся въ лѣса, произвели общее ура въ тылъ позиціи и взяли 6 орудій въ паркѣ стоявшіе. Герцогъ Истрійской (Бесьеръ) двинулся въ скачь со всею гвардейскою кавалеріею; онъ осыпалъ сабельными ударами орду сію, опрокинулъ ее, втопталъ въ рѣку, возвратилъ взятую артиллерію и отбилъ нѣсколько фуръ принадлежащихъ непріятелю; 600 козаковъ убито, ранено и взято въ плѣнъ; 30 гвардейцовъ ранено и три убито; подъ дивизіоннымъ Генераломъ Раппомъ убита лошадь. Неустрашимость, столько разъ оказанная генераломъ симъ, является во всѣхъ случаяхъ.»…………….
«Драгунской Маіоръ Леторъ отличился. Въ 8 часовъ все вошло въ порядокъ.» {L’Empereur porta son quartier-général lе 24 au village de Gorodnia. A sept heures du matin six mille cosaques qui s'étoient glissés dans les bois firent un houra, g3;néral sur les derrières de la position et enlevèrent six pièces de canon qui etoient parquées. Le Duc d’Istrie se porta au galop avec toute la garde à cheval. Cette horde fut sabrée, ramenée et jetée dans la rivière; on lui prit l’artillerie qu’elle avoit prise et plusieurs voitures qui lui appartenoieat; six cents de ces Cosaques ont été tués, blessés ou pris; trente hommes de la garde ont été blessés, et trois pris. Le Général de division Rapp a eu un cheval tué sous lui: l’intrépidité dont ce général a donné tant de preuves, se montre dans toutes les occasions. . . . etc.
Le Major de dragons Letort s’etoit fait remarquer. A huit heures, l’ordre étoit retabli. 15/27 Oct. Vereia. 27 bulletin.}
Это дѣло, называемое во Французской арміи Le houra de l’Empereur (Императорское ура) было произведено Атаманомъ Платовымъ, который 13го передъ разсвѣтомъ переправился съ отрядомъ своимъ чрезъ рѣку Лужу, нѣсколько верстъ выше Малоярославца, съ тѣмъ, чтобы дѣйствовать въ тылъ войскамъ сражавшимся подъ симъ городомъ. Если бы козаки знали, за кого они, такъ сказать, рукою хватались, то конечно не промѣняли бы добычу сію на 11 орудій, которые, не взирая на слова Раппа и 27го бюллетеня, остались въ ихъ власти и никогда не были отбиты обратно Французскою кавалеріею.
Вотъ другой случай:
Партизанъ Сеславинъ занялъ съ боя мѣстечко Забрежъ, въ коемъ взялъ Генерала Доржанса, и Штабъ и Оберъ-Офицеровъ. «23 Октября/4 Ноября Наполеонъ оставя Молодечно, въ 9 часовъ утра перенесъ главную квартиру свою въ Бьеницу. Луазонъ долженъ былъ прибыть въ Ошмяны на другой день; a такъ какъ Сморгони и Молодечно были заняты войсками, то пользуясь безопасностію пути сообщенія, Наполеонъ рѣшился оставить армію и приступилъ въ тайнѣ къ исполненію сего намѣренія. 24 Октября/5 Ноября въ 8 часовъ утра, онъ оставилъ Бьеницу и пріѣхалъ въ Сморгони въ часъ по полудни. Тамъ окончательно приготовясь къ отъѣзду, онъ собралъ Генераловъ: Мюрата, Евгенія, Бертье, Нея, Давуста, Лефебра, Мортье и Весьера, объявилъ имъ, что оставляетъ армію и ѣдетъ въ Парижъ, гдѣ присутствіе его необходимо. Сдалъ начальство Мюрату и въ 7 часовъ вечера отправился въ путь, въ обыкновенной своей каретѣ, за коей ѣхали сани. Онъ взялъ съ собою только Генераловъ Коленкура, Дюрока и Мутона. Первый сидѣлъ съ нимъ въ каретѣ, два послѣдніе въ саняхъ; на козлахъ сидѣли Мамелюкъ и Ротимистръ Польскихъ гвардейскихъ улановъ, который долженъ былъ служить ему за переводчика. Онъ ѣхалъ тайно подъ имянемъ Герцога Виценскаго и полагая, что путь ни кѣмъ не угрожаемъ, взялъ въ прикрытіе одинъ слабый конвой Неаполитанской кавалеріи.»
«Луазонъ только что прибылъ въ Ошмяны послѣ полудня и по причинъ жестокой стужи размѣстилъ войско свое по домамъ. Руской Полковникъ Сеславинъ, шедшій такъ же на Ошмяны, но боковыми путями лежащими на лѣвой сторонѣ большой дороги, прибылъ въ сумерки предъ сіе же мѣстечко, съ гусарскимъ полкомъ, козаками и орудіями. Не зная, что мѣстечко занимаемо пѣхотною дивизіею, онъ ворвался въ него съ кавалеріею, но немедленно принужденъ былъ оное оставить. Сдѣлавъ нѣсколько выстрѣловъ изъ орудій, онъ разположился на бивуакахъ въ маломъ разстояніи отъ дороги. Наполеонъ благополучно доѣхалъ до Ошмянъ, но легко однако могъ попасть въ руки Сеславина, что несомнѣнно случилось бы, еслибъ Партизанъ сей зналъ о его проѣздѣ»[26].
Дѣло сіе произошло такъ:
Одинъ часъ предъ въѣздомъ въ Ошмяны Наполеона, Сеславинъ не зналъ и бывъ въ невозможности знать о семъ обстоятельствѣ, но только искавшій непріятеля и кипящій желаніемъ сразиться, гдѣ бы и съ кѣмъ то ни было, — ворвался въ Ошмяны съ Ахтырскими гусарами и съ козаками, въ одно время какъ орудія его открыли огонь по магазейну находившемуся въ мѣстечкѣ; главный караулъ, стоявшій y квартиры приготовленной для Наполеона, былъ изрубленъ и магазейнъ объялся пламенемъ. Французскія войска, разсѣянныя по домамъ отъ стужи, стали выбѣгать къ ружью смущенныя и въ безпорядкѣ, который умножаемъ былъ мракомъ ночи. Нѣкоторыя войска объятыя страхомъ побѣжали по дорогъ къ Табарніякамъ, но другія находившіяся внѣ мѣстечка, бросились въ оное и открыли со всѣхъ сторонъ огонь по Сеславину. Не имѣя пѣхоты, онъ отвѣчалъ имъ саблями и дротиками, но видя, что борьба не подъ силу, принужденъ былъ оставить мѣстечко. Въ сію минуту Наполеонъ въѣхалъ въ оное и перемѣня лошадей, отправился чрезъ Мѣдники въ Вильну, a оттуда во Францію.
Будь атака сія часомъ позже, то Наполеонъ не избѣжалъ бы плѣна. Конечно подобная развязка была бы противъ правилъ драматическаго искуства и выгодъ Парижскихъ рестораторовъ, красавицъ Пале-Рояля и нашихъ вооруженныхъ путешественниковъ, совершившихъ на чужой счетъ столь неожиданное путешествіе — за то, какая слава для Русскихъ: все кончили бы дома…. и безъ чужеземцовъ!
Сеславинъ не виноватъ, ибо успѣхъ въ подобномъ случаѣ зависитъ отъ судьбы, a не отъ расчетовъ человѣческихъ.
Не мнѣ упрекать можно въ томъ, чтобы я уступалъ кому либо во враждѣ къ посягателю на независимость и честь моей родины, не въ той враждѣ, которая шипитъ и прячется, но въ той, которая молча хватаетъ за гордо. Товарищи мои помнятъ, если неудачи, то по крайней мѣрѣ усилія мои, всѣ клонившіяся ко вреду непріятеля въ теченіи войны отечественной и заграничной: но они помнятъ такъ же и удивленія и восторги мои, подвигами Наполеона возбужденныя, и уваженіе къ войскамъ его, которое питалъ я въ душе моей среди борьбы военной. Солдатъ, я и съ оружіемъ въ рукахъ отдавалъ справедливость первому солдату вѣковъ и міра; я любовался, я обворожаемъ былъ храбростію, какою одеждою она ни была облекаема, въ какихъ рядахъ она ни ознаменовывалась, и Багратіоново браво, вырвавшееся въ похвалу непріятеля среди самаго пыла Бородинской битвы, отозвалось въ душъ моей, но ее не удивило[27]. Такъ чувствовалъ я, когда сердце мое билось подъ гусарскимъ ментикомъ, такъ я чувствую за плугомъ и въ мирномъ кабинетъ. Нѣтъ, не ненависть, но любовь къ истинѣ, водили перомъ моимъ; впрочемъ я не сочинялъ, a подводилъ статьи противурѣчащія нѣкоторымъ статьямъ, помѣщеннымъ въ Запискахъ Наполеона, писанныхъ на обумъ, наскоро и безъ документовъ. Читатель рѣшитъ, на чьей сторонъ правда — но во всякомъ случаѣ онъ конечно отдастъ мнѣ справедливость въ томъ, что Руской, я не забылъ приличія и вѣжливости въ выраженіяхъ, опровергая сказанія того, коего память безстыдно тревожима нѣкоторыми соотечественниками его, сослуживцами и даже людьми имъ облагодѣтельствованными!
- ↑ Pas un malade, pas un homme isolé, pas une estafette, pas un convoi n’ont été enlevés pendant cette campagne, depuis Mayence jusqu'à Moscou; on n’a pas été un jour sans recevoir des nouvelles de France; Taris n’a pas été un jour sans recevoir des lettres de l’armée. Tom. II pag: 98.
- ↑ Dans sa marche sur Moscou il n’a jamais eu l’ennemi sur ses derrières. Pendant les vingt jours qu’il a séjourné dans cette capitale, pas une estafette, pas un conѵоі d’artillerie n’a été intercepté, pas une maison de station retranchée (il y en avoit à tous les postes) n’a été attaquée; les convois d’artillerie et d'équipages militaires arrivèrent sans accidents. —Tom: II. pag: 112.
- ↑ Pendant les campagnes d’Austerlitz, d’Jéna, de Fried-land, de Moscou, pas une estafette ne fut interceptée, pas un convoi de malades ne fut pris; on n’a pas été un seul jour au quartier-général sans nouvelles de Paris, --Tom: II. pag: 119.
- ↑ Я съ намѣреніемъ выпускаю слово и Московской, дабы особо говорить о сей кампаніи.
- ↑ Après la bataille de Pultusk eu décembre 1806, le général Benigsen commandant l’armée russe, marcha sur la basse Vistule, pour attaquer le maréchal prince de Ponte — Corvo qui occupait Elbing. Napoléon partit de Varsovie le 25 Janvier 1807, réunit son armée à Willenberg, marcha sur le flanc gauche des Russes pour les jet ter dans le Frisch-Haff: la terre était couverte de neige et de glace; Tannée de Benigsen était fort compromise; déjà l’armée franèaise gagnait ses derrières lorsque les cosaques prirent un officier d'état-major du Prince de Neuchâtel. Ses dépêches démasquèrent îe mouvement. Benigsen effrayé se reploya en toute hâte sur Allenstein… --Tom. II pag: 55.
- ↑ Il (l’ennemi) eut été détruit si l’officier porteur des dépêches pour le prince de Ponte-Corvo, les eut brûlées; car tout étoit calculé pour que l’ennemi ne comprit que 48 heures plus tard ce qu’il apprit par ces dépêches. L’armée russe a échappé à sa perte par un de ces événemens que se reserve le hazard pour rappeler aux hommes qu’il est pour quelque chose dans tous les calculs, dans tous les événemens; et que les grands résultats qui détruisent une armée et changent la face d’une campagne, sont sans doute le fruit de l’expérience et du génie, mais qu’ils ont besoin d'ètro secondés par lui. —Moniteur de 1807.
- ↑ Notre perte a été de cent soixante hommes tués, deux cents blessés et deux cents cinquante laits prisonniers. Ceux-ci ont été, pour la plupart, enlevés par les Casaques qui, le matin de l’attaque, s'étaient portés sur les derrières de l’armée…..78 bulletin, Heilsberg. 12 Juin 1807.
- ↑ Le Général Victor se rendant à Stetjn, et étant en voilure avec son aide-de-camp et un domestique, a été enlevé par un parti de vingt cinq hussards qui battoient le pays. — 53 bulletin. Warsovie 22 Ianv: 1807.
- ↑ Du côté de Willenberg, trois mille prisonniers russes ont été délivrés par un parti de raille Cosaques. — 60 bulletin, P: Eilau 17, Fevr: 1807.
- ↑ Сущность дѣла сего взята изъ журнала донесеній Главнокомандующаго Государю Императору; нѣкоторыя подробности онаго собраны мною на мѣстѣ сраженія.
- ↑ Имена частей города, составляющихъ средину Москвы.
- ↑ Насыпь окружающая Москву.
- ↑ Не надобно принимать Фиглева за Фигнера. Первый служилъ въ Бѣлорускомъ гусарскомъ полку, a послѣдній въ артиллеріи. Первый находился въ отрядѣ Генерала Винценгероде, a послѣдній былъ Партизаномъ и дѣйствовалъ въ то время около Москвы, между дорогами Тульской и Калужской.
- ↑ Изъ Histoire de l’expédition en Russie, par M….. (Chambray) — Mémoires pour servir à l’histoire de la guerre entre la Russie et la France, par Vaudoncourt — донесенія Дорохова къ Фельдмаршалу отъ 29 Сентября и 2 Окт.
- ↑ Le Général Lauriston avoit été chargé de proposer à Voire Altesse des arrangemens pour donner à la geur-re un caractère conforme aux règles établies et prendre des mesures pour ne pas supporter au pays que les maux indispensables qui resultent de l'état de guerre… etc. etc. Lettre du Ml. Berthier au Ml. Pсe. Koutousoff. 8/20 Oct: Troitzkoe.
- ↑ …Il est difficile d’arrêter un peuple aigri par tout ce qu’il voit, un peuple qui depuis З00 ans n’a point connu de guerre intérieure, qui est prêt à s’immoler pour sa pairie et qui n’est point succeplible de ces distinctions entre ce qui est ou ce qui n’est pas d’usage dans les geurres ordinaires… etc. etc. Lettre du Ml. Pce Koutousofl au Ml. Berthier. 9/21 Oct: Taroutino.
- ↑ Nous n’avons pas d’estafettes depuis celle arrivée le 9, il nous manque celles des 20, 21 et 22. —Lettre du Ml. Berthier au Gl. Junot. 11/23 Oct: Fominskoe.
- ↑ Des Kosaquеs ont paru sur la route de Smolensk à six ou sept lieues d’ici, ils etoient une trentaine qui ont surpris un convoi d’une quinzaine de caissons qu’ils ont brulés. Lettre du Ml. Berthier au roi de Naple (Murât). 10/22 Sept: Moscou.
- ↑ …Vous aurez su ce qui s’est passé sur la route de Mojaisk; mais cela n’est autre chose qu’une quarantaine de Kosaques qui ont surpris dans un village une quinzaine de caissons qu’ils ont fait sauter. L’Empereur a envoyé le Major Letort avec deux cent cinquante dragons sur la route de Mojaisk où nous avons couché. Le Major Letort a ordre d’arrêter toute la cavalerie de marche, ce qui fera bientôt quinze cent ou deux mille hommes, avec lesquels il protégera la route. Lettre du Ml. Berthier au Ml. Bessieres. 10/22 Sept: Moscou.
- ↑ … Les cinq à six cents Kosaques qui ont infeste’s la route de Mojaisk nous ont fait bien du mal; ils ont fait sauter quinze caissons et pris deux escadrons de marche de cavalerie, c’est à dire environ deux cent chevaux: ces escadrons appartenoient à la colonne de marche que conduit le général Lanusse qui les avoit imprudemment portés sur sa droite. Ils ont voulu ensuite attaquer un plus grand convoi d’artillerie, mais la fusillade les a eloignés. Comme je vous l’ai mandé hier, le major Letort s’est rendu hier à la maison du Prince Galitzin avec deux cent chevaux sur la route de Mojaisk. D’après le renseignement de votre dernière lettre et d’après ceux donnés par le roi, Sa Majesté vient d’ordonner au général St. Sulpice de partir avec tous ses dragons pour appuyer le major Letort si cela est necessaire, ce qui sera probablement superflu, mais qui est sans inconvénient; car les marches que vous faites faire par Padol et Desna, doivent éloigner les Kosaques de la route de Mojaisk. — Lettre du Ml. Berthier au Ml. Bessieres. 11/23 Septem. Moscou.
- ↑ La canonnade que vous avez entendu hier matin sur votre droite a eu lieu sur une reconnoissanec de dragons de lа garde qui a été mal engagée par Je Major Marthod qui a été pris ou lue. Nous avons perdu dans ce mauvais engagement quelques dragons de la garde pris ou tués, le major, un capitaine, un adjudant-major et une vingtaine de dragons blessés; nous avons aussi perdu quelques hommes d’infanterie. La reconnoissance mal engagée, a été surprise par trois mille hommes qui avoient du canon …. etc. etc. — Lettre du Ml. Berthier au Ml. Bessieres. — Septem. Moscou.
- ↑ Les Cosaques rôdent sur nos flancs. Une patrouille de 150 dragons de la garde commandée par le major Marthod est tombée dans une embuscade de Cosaques, entre le chemin de Moscou et de Kalouga. Les dragons en ont sabré trois cents, se sont fait jour, mais ils ont eu vingt hommes restés sur le champ de bataille, ils ont été pris, parmi lesquels le Major blessé grievement. — 23me bulletin. 27 Sept./9 Oct. Moscou.
- ↑ L’ennemi montre beaucoup de Cosaques qui inquiétent la cavalerie. — 25me bulletin 8/20 Oct. Noïlskoe.
- ↑ L’ennemi qui voyoit sur le chemin les traces de cette affreuse calamité qui frappoit l’armée franèaise, chercha à en profiter. Il enveloppoit toutes les colonnes par les Cosaques qui enlevoient comme les Arabes dans les déserts les trains et les voitures qui s’ecartoient. — 29 me bulletin, 21 Nov./3 Dec. Molodeczno.
- ↑ Napoléon bivouaqua à une demi lieue de là (de Malojaroslavetz): le lendemain nous montâmes à cheval à sept heures et demie pour visiter le terrain où l’on avoit combatu; L’Empereur étoit placé entre le Duc de Vicence, le Pce, de Neuchâtel et moi. Nous avions à peine quitté les chaumières où nous avions passé la nuit, que nous aperèûmes une nuée de Cosaques: ils sôrtoiènt d’un bois en avant sur la droite; ils étoient assez bien pelotonés; nous les primes pour de la cavalerie franèaise. Le duc de Vicence fut le premier qui les reconnut. «Sire, ce sont les cosaques.» — «Cela n’est pas possible» repondit Napoléon. Ils fondoient sur nous en criant à tue-tète. Je saisis son cheval par la bride, je le tournai moi-même. — «Mais ce sont les nôtres» --«Ce sont les cosaques, bâtez vous» — «Ce sont bien eux» dit Berthier «Sans aucun doute» ajouta Mouton. Napoléon donna quelques ordres et s'éloigna; je m’avanèai à la tête de l’escadron de service; nous fûmes culbutés, mon cheval reèut un coup de lance de six pouces de profondeur; il se renversa sur mpi: nous fûmes foules aux pieds par ces barbares. Ils aperèurent eureusement à quelque dislance un parc d’artillerie; ils y coururent: le Maréchal Bessieres eut le temps d’arriver avec les grenadiers à cheval de la garde. . . . etc. etc. Mémoires du Général lia pp. pag. 226 et 227.
- ↑ L’Empereur quitta Molodeczno le 4 Novembre à neuf heures du matin et transporta son quartier-général à Bénitza. Loison devoit arriver le lendemain à Ozmiana et il y avoit garnison à Smorgoni et à Medniki. La communication ainsi assurée, Napoléon se décida à quitter l’année et commenèa dans le secret les préparatifs de son départ. Le 5 à huit heures du matin il partit pour Smorgoni où il arriva à une heure de l’après midi. Après avoir achevé les préparatifs de son départ, il réunit en conseil les généraux Murât, Eugène, Ber-tliier, Ney, Davoust, Lefebre, Mortier et Bessieres, leur fit connoîlre qu’il quittoit l’armée pour se rendre à Taris où sa personne devenoit nécessaire, remit le commandement à Murât et partit aussitôt après à 7 heures du soir avec Colincourt, Duroc et Mouton. Le premier étoit dans sa voilure, les deux autres dans le trainaux; sur le siège de sa voiture étoit son Mameluck et un capitaine de lanciers polonois de sa garde qui devoit lui servir d’inlevprète. Il voyageoit incognito sous le nom du duc de Vicence et croyant la route libre n’eloit escorté que par un foible detachement de cavalerie Napolitaine. Loison venoit d’arriver dans)'après midi et à cause de la rigeur du froid il avoit reparti ses soldats dans les maisons. Le colonel russe Sesîavin qui se dirigeoit aussi à Ozmiana, mais par des chemins de traverse situés sur la gauche de la roule, arriva à la chute du jour devant cette ville, avec un régiment de hussards, des cosaques et du canon; ignorant qu’elle éloit occupée par une division d’infanterie, il y pénétra brusquement à la tête de la cavalerie, mais il en lut chassé aussitôt et après l’avoir canonnée pendant quelques instans il bivouaqua sur la gauche à peu de distance de la route. Napoléon atteignit heureusement Ozmiana; l’on voit pourtant qu’il auroit pu tomber entre les mains de Sesîavin; c’est ce qui seroit indubitablement arrivé si ce partisan eut oie instruit de son, passage. —Histoire de l’expédition en Russie par M**** (Chambray) Tom. II. pag. 353, 354, 355.
- ↑ Извѣстно, что Князь Багратіонъ за нѣсколько минутъ предъ тѣмъ какъ получилъ смертельную рану, закричалъ браво 58му линейному Французскому полку, первому изъ полковъ Давустова корпуса, который вскочилъ на флеши расположенныя предъ Семеновскимъ и самымъ Княземъ Багратіономъ защищаемыя.