П. Д. Боборыкинъ. править
Судьба наконецъ сжалилась надъ бѣднымъ П. Д. Боборыкинымъ и положила конецъ его жизни, въ которой уже ничего не оставалось, кромѣ нравственныхъ и физическихъ страданій. Мѣсяца два тому назадъ его сразилъ общій параличъ, онъ лишился языка и потерялъ способность движенія. Это былъ послѣдній ударъ послѣ цѣпи бѣдствій, начавшихся вмѣстѣ съ октябрьскимъ переворотомъ, отнявшемъ у него матеріальную основу существованія. Сбереженія его, помѣшенныя въ русскомъ государственномъ банкѣ, погибли. Литературный заработокъ почти совершенно прекратился. Со своей престарѣлой женой старѣйшій русскій писатель остался въ совершенно безвыходномъ положенія и могъ существовать только благодаря добросердію хозяина гостинницы въ Лугано, гдѣ и послѣдовала его кончина, а также благодаря поддержкѣ, оказывавшейся ему изъ Парижа. Вѣроятно, совѣтская власть охотно причислила бы Боборыкина къ своимъ подданнымъ и постаралась бы въ интересахъ обычной саморекламы, его обезпечить. Но старый писатель не пошелъ къ этой власти на поклонъ. Его насквозь культурной и свободной душѣ черезчуръ претило бы такое прохожденіе черезъ кавдинское ущелье…
Для современнаго поколѣнія имя Боборыкина заучитъ какой-то давней стариной. Едва ли одинъ изъ ста, родившихся въ послѣднее десятилѣтіе прошлаго вѣка, читалъ его крупныя произведенія «Въ путь-дорогу», «Жертва Вечерняя», «Китай-Городъ», «Василій Теркинъ», «На ущербѣ» и рядъ другихъ. И едва ли они представляютъ себѣ размѣры огромной oeuvre Боборыкина, — романиста и драматурга, фельетониста и газетнаго корреспондента, литературнаго критика и публициста. Эти oeuvre едва ли умѣстилась бы въ полсотнѣ увѣсистыхъ томовъ и во всякомъ случаѣ свидѣтельствуетъ объ одномъ: о необычайной плодовитости писателя и неутомимости и жизненной силѣ его таланта. Талантъ этотъ размѣрами своими по соотвѣтствовалъ — какъ напр. у Гете или Вольтера — обилію созданнаго. Мало того: именно это обиліе оказало Боборыкину плохую услугу. Въ массѣ сравнительно второстепеннаго какъ то затерялись отдѣльныя произведенія, къ числу которыхъ относится прежде всего «Китай-Городъ», — романъ, носящій явные слѣды увлеченія новымъ тогда французскимъ натурализмомъ, но дающій яркую и живую картину быта и нравовъ Москвы и московскаго общества полвѣка назадъ, а также «Жертва Вечерняя» — тонкій и интересный психологическій этюдъ, основанный, какъ всегда у Боборыкина, на «истинномъ происшествіи».
Отзывчивость Боборыкина на всѣ общественныя, литературныя, философскія, бытовыя злобы дня и его изумительная наблюдательность носили, конечно, нѣсколько поверхностный характеръ. Онъ ни разу не коснулся ни глубинъ человѣческаго духа, ни его вѣковѣчныхъ внутреннихъ конфликтовъ. Воспріятіе природы, красотъ внѣшняго міра было у Боборыкина также не глубокимъ. Образцовъ прозы, художественныхъ жемчужинъ было бы тщетно искать въ его произведеніяхъ. И все же они безспорно и навсегда вошли въ исторію русской литературы и русскаго культурнаго общества. Конечно, не въ созвѣздіи Толстаго, Достоевскаго, Тургенева, но во всякомъ случаѣ на почетномъ и видномъ мѣстѣ въ <испорчено> il minores прошлаго вѣка. Онъ былъ настоящимъ писателемъ, до мозга костей, сознающимъ свое призваніе и видѣвшимъ смыслъ жизни въ полномъ и <испорчено>омъ служеніи этому призванію. И ни одной недостойной, низменной строки за всю его долгую жизнь не вышло изъ подъ его пера. Его писательскій обликъ до конца остался чистымъ и незапятнаннымъ.
Да будетъ ему земля легка!