Я обхожу молчаніемъ различныя потѣшныя явленія, въ которыхъ мы, смотря по обстоятельствамъ, являемся либо дѣйствующими лицами, либо зрителями, такъ какъ подобныя явленія повсюду встрѣчаются, а потому довольно шаблонны.
Я имѣю разсказать вамъ кое-что такое, что будетъ гораздо интереснѣе, далеко удивительнѣе, а именно — охотничьи разсказы.
Я нахожу излишнимъ увѣрять васъ, дорогіе читатели, что моя любимая компанія всегда состояла изъ людей, которые питали особое пристрастіе къ такимъ тонкимъ, хотя не лишеннымъ извѣстной остроты, удовольствіямъ, какъ къ охотѣ.
Здѣсь я долженъ прервать начало разсказа введеніемъ и предупредить, что мнѣ приходилось замѣчать, что всѣ мои приключенія чрезвычайно оригинальны. А отличительныя свойства обстоятельствъ, которыми сопровождались всѣ мои приключенія, это — счастье, которымъ я пользовался при всѣхъ своихъ предпріятіяхъ. Эти-то пріятныя воспоминанія обо всѣхъ этихъ встрѣчахъ и курьезахъ, придаютъ моей жизни особую непривычную привлекательность.
Въ одно утро увидѣлъ я изъ окна моей спальной комнаты, что прудъ, который находился по сосѣдству, былъ весь усѣянъ дикими утками. Я наскоро одѣлся, боясь пропустить такой благопріятный случай, досталъ изъ угла свое ружье и съ такой стремительной поспѣшностью бросился внизъ по лѣстницѣ, что по дорогѣ ударился о наличникъ дверей. Ударъ былъ такъ силенъ что изъ глазъ посыпались искры. Но мнѣ нельзя было терять ни минуты времени, — утро все пробуждалось, и утки могли улетѣть. И я, не обращая вниманія на сильную боль въ лицѣ отъ удара, все быстрѣе подвигался къ пруду. Я уже приблизился на разстояніе ружейнаго выстрѣла, но тутъ-то, къ своему великому огорченію, я, поднимая ружье, увидѣлъ, что вслѣдствіе поспѣшности, при столкновеніи, не замѣтилъ какъ, выскочилъ пистонъ.
Но времени терять нельзя было. И вотъ, къ счастью, я вспомнилъ, что за нѣсколько минутъ до того замѣтилъ, какъ при ударѣ, который я получилъ въ глазъ, посыпались искры. Я открылъ затравку, поднялъ свое ружье, прицѣлился по настоящему въ дикихъ утокъ, затѣмъ такъ сильно ударилъ кулакомъ по одному глазу, что посыпались искры. Грянулъ выстрѣлъ и въ добычу мнѣ попали: пять паръ дикихъ утокъ, четыре куропатки и одна пара лысокъ.
Какъ видитъ читатель, здѣсь много помогло мнѣ именно присутствіе духа. Не будь его я растерялся бы съ перваго момента, когда ушибся; затѣмъ — когда замѣтилъ отсутствіе пистона. И въ конечномъ итогѣ не получилъ-бы такой цѣнной и вкусной добычи.
Читатель долженъ помнить, что самое главное въ человѣческихъ дѣлахъ — это присутствіе духа. Доказательство — случай со мной. И если солдаты и моряки этому самому очень часто обязаны своимъ спасеньемъ, то и охотники не менѣе часто пользовались успѣхомъ, только благодаря присутствію духа.
Я еще вспоминаю одинъ случай, имѣвшій мѣсто со мной-же. Было это такъ. Въ одинъ изъ дней своего путешествія попалъ я на берегъ одного озера. Смотрю — а тамъ нѣсколько дюжинъ дикихъ утокъ спокойно плывутъ, купаются и ищутъ пищи. Но утки были разсѣяны на большомъ пространствѣ — почти не было парочекъ, а только въ одиночку — такъ что я не могъ разсчитывать однимъ выстрѣломъ достать больше нѣсколькихъ паръ.
А тутъ еще, къ несчастью, въ моемъ ружьѣ находился послѣдній, единственный зарядъ. Мнѣ-же нужно было принести домой порядочное количество, этихъ утокъ такъ какъ я созвалъ множество гостей къ сегодняшнему обѣду. Но тутъ-то я вспомнилъ, что въ моей охотничьей сумкѣ лежитъ еще остатокъ сала, которое я взялъ съ собой изъ дому, чтобъ перекусить послѣ охоты. Я взялъ это сало, прикрѣпилъ къ веревкѣ, которая служила, собачьимъ поводомъ, а самую веревку расплелъ такъ, что она удлинилась вдвое. Затѣмъ, спрятавшись за камышъ, который росъ у берега, я бросилъ свою приманку въ рѣчку.
И не прошло нѣсколько минутъ, какъ я, къ великому своему удовольствію замѣтилъ, что одна дикая утка, бродившая возлѣ, погналась за саломъ и, поймавъ — проглотила. Но сало было скользкое, почему оно, пропутешествовавъ, по всей длинѣ внутренности утки, опять выскочило. Другая же утка, завидя, что первая проглотила что-то, приплыла за ней-же и въ тотъ моментъ, когда сало выскочило съ другого конца, она его мигомъ проглотила. Такъ продолжалось безъ конца, пока всѣ утки не оказались нанизанными на веревку, къ которой было привязано сало, точно жемчугъ.
Съ полнымъ удовлетвореніемъ вытащилъ я ихъ изъ пруда, обвязался остаткомъ веревки пять или шесть разъ вокругъ тѣла и шеи, и весело направился домой.
Но путь до моего дома былъ слишкомъ далекъ и утомителенъ, а тяжесть множества наловленныхъ мною утокъ была настолько внушительна, что я готовъ былъ, уже на половинѣ пути раскаяться о столь удачной охотѣ. Но то, что случилось вскорѣ, доказало мнѣ, что никогда нельзя предвидѣть того, что съ нами можетъ приключиться. И то обстоятельство, которое меня только что обезпокоило, послужило въ мою-же пользу.
А случилось вотъ что:
Утки, какъ оказалось, были еще всѣ живы, но, какъ видно, находились въ обморочномъ состояніи. И лишь только онѣ отдѣлались отъ своего перваго испуга, какъ взмахнули своими
крыльями, такъ, что не успѣлъ я оглянуться, какъ они подняли меня на воздухъ вмѣстѣ съ собой.
Каждый другой, кромѣ меня, былъ-бы весьма основательно испуганъ этимъ. Я же не обратилъ на этотъ случай никакого вниманія, такъ какъ хорошо могъ оріентироваться и использовать этотъ моментъ въ свою же пользу. Спокойно развернулъ я полы своего сюртука сдѣлавъ ихъ на подобіе парусовъ и направилъ такимъ образомъ полетъ дикихъ утокъ прямо къ своему дому. Когда же я находился уже надъ крышей своего дома и захотѣлъ спуститься на землю, то началъ постепенно скручивать головы у токъ — одну за другой, — что, между прочимъ, представляло не мало затрудненій. Но вслѣдствіе умѣнія моего свободно опрокидываться и плавать по воздуху и вслѣдствіе навыка, который я пріобрѣлъ тутъ-же, такъ какъ приходилось этотъ маневръ повторить столько разъ, сколько было утокъ, — а ихъ было немало, — то мнѣ это удалось съ большимъ успѣхомъ.
Когда я свернулъ голову послѣдней уткѣ, то находился какъ разъ надъ дымовой трубой моего дома, и такъ какъ утки, лишившись головъ, не могли летать, то и я медленно началъ
спускаться, и черезъ дымовую трубу попалъ прямо въ свой каминъ. Здѣсь я, къ большому испугу моего повара, вышелъ изъ камина на землю, такъ какъ онъ только собирался развести огонь. И опоздай я еще на пять минутъ, попалъ въ горящій огонь. Испугъ повара вскорѣ превратился въ радость, едва только онъ увидѣлъ кромѣ своего хозяина, еще богатый подарокъ для его сковороды — дикія утки.
Подобный же странный случай повторился со мной съ цѣпью куропатокъ.
Разъ отправился я со своимъ новымъ ружьемъ испробовать силу удара и прицѣлъ, и весь свой запасъ дроби разстрѣлялъ. Какъ то неожиданно поднялъ я голову и увидѣлъ, къ своей радости, цѣлую цѣпь куропатокъ, летящихъ какъ разъ надо мной. Желаніе имѣть ихъ нѣсколько штукъ сегодня вечеромъ за своимъ столомъ было велико. Дроби-жъ, къ моему огорченію, у меня не было.
Но тутъ пришла мнѣ въ голову восхитительная мысль, которую я могу посовѣтовать, со спокойной совѣстью и вамъ, дорогой читатель, и всѣмъ добрымъ и честнымъ людямъ, поступать также. Какъ только я увидѣлъ, что дичь начала плавно спускаться, я быстро на ходу-же зарядилъ свое ружье вмѣсто дроби — шомполомъ ружья. Затѣмъ подошелъ я къ куропаткамъ и выстрѣлилъ въ нихъ въ тотъ моментъ, когда онѣ, испугавшись меня, взлетѣли.
И что-же бы вы подумали? Когда шомполъ ружья упалъ на землю, всего въ нѣсколькихъ шагахъ отъ меня, то на него были густо нанизаны семь штукъ куропатокъ, которыя, въ свою очередь, также не мало удивлялись, что такъ неожиданно оказались проткнутыми вертеломъ.
Изъ этого случая видно, что не даромъ говорится въ нашей пословицѣ: на Бога надѣйся, да самъ не плошай.
Но этимъ не окончилось еще это удивительное происшествіе. Какъ только я сталъ снимать съ шомпола этихъ проткнутыхъ куропатокъ и захотѣлъ ихъ положить въ свой ягдташъ, то оказалось, что онѣ, вслѣдствіе раскаленности шомпола, были всѣ зажарены. Перья обсыпались, а кожица была такъ восхитительно подрумянена, что осталось только положить ихъ на блюдо и подать къ столу. А изжарившіяся внутренности имѣли вкусъ внутренностей бекаса.
А одинъ разъ былъ такой случай. Бродилъ я по лѣсу, въ Россіи, и думалъ поохотиться. Какъ вдругъ смотрю — на встрѣчу попадается мнѣ голубая лисица. Мнѣ было жаль испортить ея драгоцѣнную шкурку дробью, или пробить ее пулей. А она спокойно продолжала стоять подъ деревомъ, какъ видно, не замѣчая меня.
Въ одно многовенье вынулъ я изъ ружья пулю, а вмѣсто нея вставилъ хорошую шпиковальную иглу. Затѣмъ я выстрѣлилъ и такъ удачно, что хвостъ лисицы оказался пригвожденнымъ къ стволу дерева. Послѣ чего я подошелъ къ ней, вынулъ свой охотничій ножъ, сдѣлалъ имъ поперечный разрѣзъ на лицѣ лисицы и началъ хлестать ее своей охотничьей нагайкой, по ея прекрасной драгоцѣнной шкуркѣ, да такъ сильно, что она въ нѣсколько минутъ выскочила изъ нея.
Это доставило мнѣ истинное удовольствіе.
Какой нибудь непредвидѣнный случай, или сопутствующая намъ счастливая звѣзда, часто превращаютъ наши промахи, къ нашему великому удовольствію, въ нашу же пользу. Что это правда — я имѣлъ случай убѣдиться. Это было
надъ вечеръ въ густомъ лиственномъ лѣсу, столѣтніе дубы были усѣяны зрѣлыми желудями.
Вдругъ я замѣтилъ огромныхъ размѣровъ дикую свинью, которая шла за поросенкомъ. Я выстрѣлилъ. Свинья остановилась, какъ вкопанная, а поросенокъ съ визгомъ бросился бѣжать. Я подошелъ и увидѣлъ въ зубахъ свиньи кончикъ
хвоста поросенка. Оказалось, что свинья была слѣпая и не могла передвигаться самостоятельно. Она слѣдовала за поросенкомъ, держась за кончикъ его хвоста. Пуля моя оторвала кусочекъ хвоста поросенка и онъ остался въ зубахъ свиньи. Я хотѣлъ доставить домой свинью живою, и потому взялся за оторванный кончикъ хвоста и повелъ ее за собой. Старое безпомощное животное ничего не подозрѣвая безъ всякаго сопротивленія пошло за мной.
Дикія свиньи, а въ особенности вепри, бываютъ очень опасны, когда они чѣмъ либо раздражены. Черезъ нѣсколько дней послѣ приключенія со слѣпой свиньей, я возвращался съ охоты, разстрѣлявъ всѣ имѣвшіеся у меня заряды. Вдругъ изъ за кустовъ бросается на меня дикій кабанъ. Вы можете себѣ представить, каково было мое положеніе. Я совершенно не подготовленъ былъ къ подобной встрѣчѣ. Малѣйшее промедленіе могло бы стать мнѣ жизни, но я, не теряя самообладанія моментально взобрался на ближайшее дерево. Оно гнулось подо мною и могло обломаться, но другого исхода не было, и я продолжалъ взбираться все выше. Раздраженный кабанъ ринулся за мной и ударилъ клыками о стволъ дерева съ такой силой, что они глубоко впились въ дерево и концы ихъ прошли насквозь. Онъ началъ метаться во всѣ стороны, стараясь освободить свои клыки. Я проворно соскочилъ на землю камнемъ загнулъ концы клыковъ и вколотилъ ихъ въ стволъ. Въ такомъ положеніи я оставилъ его въ лѣсу, а самъ отправился домой въ полной надеждѣ, что кабанъ никуда не уйдетъ. Дома я хорошо поужиналъ и легъ спать. На другой день, утромъ, взялъ съ собой заряженное ружье, людей, повозку и отправился въ лѣсъ разыскивать кабана. Скоро мы отыскали вепря. Я подошелъ къ нему и выстрѣломъ въ голову уложилъ кабана на мѣстѣ. Когда привезли его домой и взвѣсили, то оказалось, что онъ вѣсилъ болѣе 50 пудовъ. Всѣ были поражены такимъ громаднымъ вѣсомъ.
Мнѣ, какъ охотнику, была небезызвѣстна очень старая легенда о покровителѣ охотниковъ, св. Гебертѣ, и явившемся ему въ темномъ лѣсу оленѣ съ крестомъ между рогами. Лучшіе охотники, въ томъ числѣ и я, служили каждый годъ, св. Геберту молебны. Я очень часто видѣлъ этого оленя нарисованнымъ въ церквяхъ, въ кабинетахъ охотниковъ, а также вышитымъ на одеждѣ рыцарей. Не могу вамъ сказать, были-ли такіе олени только въ старину, или существуютъ еще и теперь. Шелъ я какъ то по лѣсу и ѣлъ спѣлыя вишни. Дичи перестрѣлялъ много и не обращалъ уже вниманія на зайцевъ или подобную мелкую дичь, какъ вдругъ, на встрѣчу мнѣ прекрасный олень! Стоитъ не шелохнется и смѣло смотритъ на меня своими умными глазами, какъ будто знаетъ, что у меня не заряжено ружье. Меня даже зло взяло! Подошелъ я ближе, стоитъ олень, точно смѣется надо мной. „Постой-же, думаю, я тебя сейчасъ угощу!“ Я зарядилъ ружье порохомъ, но дроби у меня уже не было и вмѣсто дроби я положилъ горсть вишневыхъ косточекъ. Олень стоитъ себѣ и смотритъ! Я выстрѣлилъ. Мой зарядъ попалъ ему прямо въ середину лба, между вѣтвистыхъ роговъ. Онъ покачалъ головой, подпрыгнулъ немного и, повернувшись, медленно пошелъ въ лѣсъ.
— „Ну, думаю, вишневыми косточками оленя съ ногъ не свалишь!“
Все-же я остался доволенъ, что и тутъ не сплошалъ. Придя домой, я какъ-то разсказалъ объ этомъ происшествіи своимъ товарищамъ. Они подняли меня на смѣхъ и долго надоѣдали мнѣ своими остротами. То одинъ, то другой, при удобномъ случаѣ, подносилъ мнѣ горсть абрикосовыхъ или вишневыхъ косточекъ съ ѣдкими словами: „для будущей охоты“. Приходилось отдѣлываться шутками чтобы не оставаться въ глупомъ положеніи.
Черезъ два года мнѣ пришлось опять охотиться въ тѣхъ же лѣсахъ. — Вдругъ вижу бѣжитъ прямо на меня красивый олень съ вишневымъ деревомъ между рогъ у него. Невольно я вспомнилъ о своемъ прежнемъ приключеніи. Мой
зарядъ изъ вишневыхъ косточекъ не пропалъ даромъ, какъ видно одна изъ нихъ пустила ростки въ голову оленя, и изъ нея выросло прекрасное вишневое деревцо. Однимъ выстрѣломъ въ голову я уложилъ оленя на мѣстѣ, получивъ сразу жаркое и вишневый соусъ. Представьте себѣ, на вѣткахъ висѣли спѣлыя, крупной величины вишни. Вкусомъ онѣ превосходили всѣ тѣ фрукты, какія мнѣ приходилось когда либо ѣсть.
Охотнику часто приходится сталкиваться съ неожиданностями и опасностями. Каждый опытный охотникъ старается не упустить благопріятныхъ моментовъ.
Подтвердить сказанное можетъ слѣдующій случай со мною. Дѣло было въ осеннюю темную ночь. Я былъ въ то время въ глухомъ и мало мнѣ знакомомъ лѣсу. Въ теченіе дня я разстрѣлялъ всѣ свои заряды. Сначала я подумалъ взобраться на высокое дерево и провести на немъ ночь, но потомъ намѣреніе свое измѣнилъ и направился домой. Не успѣлъ я пройти двадцати шаговъ, какъ передо мной точно выросъ большой разъяренный медвѣдь. Его громадная пасть была открыта; казалось, что онъ хочетъ проглотить меня. Своимъ громаднымъ тѣломъ онъ преградилъ мнѣ путь. У меня, какъ на зло, ничего не было, кромѣ двухъ кремней, которые я всегда носилъ изъ предосторожности съ собой. Въ такую критическую минуту я былъ радъ имъ, какъ самому наилучшему огнестрѣльному оружію. Одинъ изъ нихъ я съ такой силой бросилъ въ пасть великану, что онъ прошелъ чрезъ весь ротъ и остановился глубоко въ горлѣ. Медвѣдь отъ боли сильно зарычалъ и быстро началъ бѣжать. Въ это время въ моей головѣ блеснула счастливая мысль: я бросилъ второй кремень въ животнаго. Мнѣ это удалось. Второй камень пронзилъ животное и столкнулся съ первымъ съ такой силой, что выкресанный кремнями огонь сжегъ всѣ внутренности медвѣдя, и онъ лопнулъ съ оглушительнымъ трескомъ. Клочки его мяса разнесло по всему лѣсу. Такимъ чудеснымъ образомъ я былъ спасенъ.
Не знаю, чѣмъ это объяснить, что самые страшные звѣри всегда попадались мнѣ въ тѣ критическіе моменты, когда, почему либо, я не былъ подготовленъ къ ихъ встрѣчѣ. Не могу допуститъ, чтобы инстинктъ ихъ подсказывалъ имъ о моей беззащитности. Въ одинъ, очень холодный зимній день я отвинтилъ кремень отъ своего ружья, для того, чтобы немного отточить его. (Нужно замѣтить, мои молодые друзья, что тогда еще не было такихъ усовершенствованныхъ винтовокъ, какъ теперь, а стрѣляли мы кремневыми ружьями). Не успѣлъ я этого сдѣлать, какъ на меня бросился съ оглушительнымъ ревомъ большой медвѣдь. Мнѣ ничего не оставалось дѣлать, какъ взобраться на дерево и приготовиться къ защитѣ. Но, къ несчастью, тутъ мнѣ не повезло, когда я взбирался на дерево у меня вылетѣлъ охотничій ножъ, и у меня ничего не осталось, кромѣ голыхъ пальцевъ, которыми я, конечно, не могъ отточить кремень отъ ружья. А медвѣдь сталъ на дыбы подъ самымъ деревомъ на заднія лапы и выжидалъ свою жертву; мысленно я приговорилъ уже себя къ смерти. Страшно было подумать, что черезъ минуту меня можетъ разорвать это страшное животное! Я уже подумывалъ объ искрахъ, хранящихся въ моихъ глазахъ, при помощи которыхъ я когда то стрѣлялъ утокъ, но я не рѣшился, даже въ такую опасную минуту воспользоваться этимъ средствомъ, такъ какъ еще до сихъ поръ я не могъ излѣчить глаза отъ болѣзни, причиненной мнѣ во время охоты на утокъ. Я боялся совершенно потерять глаза. Съ вѣтки дерева съ отчаяніемъ смотрѣлъ я на землю, гдѣ лежалъ въ снѣгу мой охотничій ножъ. Въ концѣ концовъ пришла мнѣ въ голову счастливая, и въ тоже время, чрезвычайно своеобразная мысль, которая вывела меня и изъ этого опаснаго положенія. Дѣло въ томъ, что настоящій охотникъ всегда носитъ, подобно истинному философу всѣ свои вещи при себѣ. Моя охотничья сумка всегда была наполнена нужными и ненужными вещами.
Немного порывшись въ ней, я нашелъ небольшой свертокъ шнурка, какой то кусокъ стараго изогнутаго желѣза и, наконецъ, банку съ горохомъ. Все это я дѣлалъ очень осторожно, чтобы врагъ не понялъ моихъ плановъ. Отъ крѣпкаго мороза горохъ сдѣлался совершенно твердымъ, даже обледенѣлъ; недолго думая, я приложилъ его къ своей груди, чтобы дать ему оттаять подъ вліяніемъ теплоты своего тѣла. Затѣмъ привязалъ къ шнурку желѣзо, а къ желѣзу прилѣпилъ оттаявшій горохъ и быстро бросилъ его на землю, оставивъ у себя въ рукахъ кончикъ веревки. Кусокъ желѣза, облѣпленный горохомъ сильно присталъ къ рукояткѣ моего ножа, потому что охладившійся уже отъ холода горохъ примерзъ къ ножу. Мнѣ удалось такимъ остроумнымъ способомъ притянуть къ себѣ на дерево ножъ. Доставши свой ножъ, я быстро сталъ оттачивать кремень, чтобы можно было приступить къ серьезной оборонѣ. Едва я успѣлъ заложить его въ ружье, какъ косолапый Мишка тоже полѣзъ на дерево.
— Поздно, Мишенька, поздно! — подумалъ я.
И дѣйствительно, вѣдь нужно быть только медвѣдемъ, чтобы не воспользоватся удобными, моментомъ!
Я засмѣялся и угостилъ его хорошимъ зарядомъ, послѣ чего онъ, бѣдняжка, потерялъ, не только охоту, но и всякую способность снова когда либо лазить на деревья.
А вотъ еще одинъ случай, о которомъ нельзя не упомянуть. Я былъ еще тогда здоровымъ, крѣпкимъ и во всѣхъ отношеніяхъ ловкимъ человѣкомъ. Охота меня тогда больше всего интересовала, и я могъ безъ отдыха проводить нѣсколько дней подъ рядъ на охотѣ. Одинъ разъ, послѣ такой продолжительной охоты я возвращался съ полной сумкой дичи, но усталость моя дошла до того, что я едва держался на сѣдлѣ. Мой конь тоже еле-еле двигалъ ногами. Скучно было такъ ѣхать, но ничего не подѣлаешь. Отъ усталости я задремалъ въ сѣдлѣ, а мой конь, почуявъ свободу избралъ кратчайшій путь, свернувъ съ большой дороги, прошелъ версты двѣ по узенькой тропинкѣ и… остановился. Я протеръ глаза, посмотрѣлъ вокругъ себя и представьте себѣ мою досаду: мы стояли на краю огромнаго болота! Видно было, что тропинка шла дальше за болотомъ, но какъ туда попасть? Мнѣ припомнилось, что управляющій нѣсколько разъ говорилъ объ этомъ болотѣ. Онъ совѣтовалъ сдѣлать мостъ черезъ него, такъ какъ весною, въ половодье всегда размывало и сносило греблю, служившую подобіемъ моста, но я все откладывалъ починку, и все собирался лично осмотрѣть испорченную плотину. Теперь же мнѣ представился случай осмотрѣть ее, но я охотно отказался бы отъ этого удовольствія и безпрестанно думалъ только объ одномъ, какъ бы скорѣе добратся домой, не возвращаясь назадъ. Я прикрикнулъ и пришпорилъ коня. Онъ взвился на дыбы, рванулся всѣмъ тѣломъ впередъ, и мы повисли въ воздухѣ надъ болотомъ. Въ это время, въ ту же минуту, я вспомнилъ, что конь мой сильно усталъ; такъ какъ въ этотъ день я загналъ съ нимъ около тридцати зайцевъ. Мысль объ устали лошади заставила меня повернуть ее въ воздухѣ и мы очутились опять на томъ же мѣстѣ, съ котораго начали свой бѣшеный прыжокъ. Мнѣ хотѣлось дать разбѣжаться коню; онъ съ разбѣгу бралъ препятствія шаговъ въ двадцать шириною, болото же казалось, во всякомъ случаѣ, не шире двадцати шаговъ. Отъѣхавъ на нѣкоторое разстояніе, я потрепалъ коня сначала по шеѣ, затѣмъ пришпорилъ его и мы взвились на воздухъ.
Однако болото оказалось немного шире двадцати шаговъ, я еще разъ пришпорилъ коня въ воздухѣ, онъ рванулся со всѣхъ силъ вторично, но все таки не допрыгнулъ и недалеко отъ берега мы оба упали въ жидкую грязь. Болото было очень топкое и насъ стало сейчасъ же засасывать. Я почувствовалъ, что уже увязъ почти по поясъ, а коня моего уже не было видно, онъ весь уже загрузъ, только торчали одни уши. Тутъ нужна была немедленная и самая рѣшительная помощь. Я крѣпко сжалъ бока лошади своими бедрами, схватилъ своей рукою за свой собственный чубъ и… представьте, вытащилъ себя съ конемъ вмѣстѣ изъ этого топкаго болота. О, да, у меня тогда была силушка не та, совсѣмъ не та, что теперь!
На другой день я опять поѣхалъ на любимой лошади по своему обширному имѣнію. Дѣла было много и вернуться пришлось совсѣмъ уже поздно. Въ сумерки я замѣтилъ въ паркѣ какого то звѣря не малыхъ размѣровъ. Сразу я думалъ, что это собака, но быстро въѣхавъ во дворъ, и отдавъ слугѣ лошадь, я направился въ паркъ безъ всякаго оружія полюбопытствовать, кто это расхаживаетъ въ паркѣ. Я пробѣжалъ по одной дорожкѣ, повернулъ на другую, какъ вдругъ встрѣтился съ огромнымъ, да еще голоднымъ волкомъ, онъ разинулъ пасть и, пощелкивая зубами, прямо шелъ ко мнѣ. Я не думалъ бѣжать отъ него, т. к. въ благородной семьѣ Мюнхгаузеновъ еще не было такого случая, чтобы кто-либо бѣжалъ отъ опасности. Волкъ, не долго думая, бросился на меня, но мнѣ удалось мигомъ сунуть въ пасть ему сжатый кулакъ такъ далеко, что отъ боли онъ не могъ даже двигать челюстями. Волкъ остановился и глядѣлъ на меня жадными глазами, надѣясь что я выну руку, и тѣмъ дамъ ему взможность растерзать меня. Я засунулъ руку еще дальше, захватилъ всѣ его внутренности и вывернулъ ихъ черезъ ротъ, точно перчатку на изнанку. Онъ такъ пролежалъ до самаго утра. Дома я никому не разсказывалъ объ этомъ происшествіи. — Что, въ самомъ дѣлѣ, говоритъ о такихъ пустякахъ! Утромъ садовникъ нашелъ вывернутаго на изнанку волка и донесъ объ этомъ графу, а тотъ сразу догадался:
— Кто же можетъ это сдѣлать, какъ не нашъ храбрый баронъ Мюнхгаузенъ!
Всѣ гости бросили чай и въ вмѣстѣ съ графомъ обступили меня, похваламъ не было конца, меня даже назвали героемъ, но я до сихъ поръ не понимаю — за что? Стоило ли, въ самомъ дѣлѣ, подымать такую суматоху изъ за какого нибудъ вывернутаго волка? Боже мой! Да на свѣтѣ еще не такія вещи бываютъ! Бываютъ случаи, что и храбрость не помогаетъ! Въ подтвержденіе разскажу вамъ одно приключеніе, которое случилось со мной въ Петербургѣ, гдѣ я не рѣшился примѣнить подобнаго пріема, какъ съ несчастнымъ волкомъ. Наоборотъ, я даже забылъ, что въ роду нашемъ не принято убѣгать отъ опасности. За мной гналась бѣшеная собака я пустился что есть духу по улицѣ, бросивъ ей свою дорогую шубу. Я сообразилъ тогда, что бѣшеная собака разгонитъ всѣхъ людей съ улицы, и моя шуба не пропадетъ, а дыры можно будетъ залатать, самъ же забѣжалъ въ первый попавшійся дворъ. Черезъ нѣкоторое время я послалъ слугу за шубой. Онъ, дѣйствительно, нашелъ ее тамъ, гдѣ была она оставлена. Въ другомъ случаѣ я никогда не оставилъ бы своей шубы на произволъ судьбы, такъ какъ она напоминала мнѣ объ одной блестящей охотѣ, во время которой я застрѣлилъ голубую лисицу и изъ прекраснаго ея мѣха, сдѣлалъ себѣ шубу. Слуга повѣсилъ шубу въ гардеробную, вмѣстѣ съ другимъ моимъ платьемъ. На другой день, раннимъ утромъ, я проснулся отъ сильныхъ криковъ въ домѣ и не могъ сразу понять въ чемъ дѣло. Въ ту же минуту вбѣгаетъ слуга мой, Иванъ и кричитъ въ испугѣ изо всей силы:
— О, Боже мой, господинъ баронъ! Ваша шуба…
— Да, что такое?
— Ахъ, господинъ баронъ!
Переминаясь съ ноги на ногу, Иванъ никакъ не могъ проговорить что случилось.
— Говори же, въ чемъ дѣло?
— Ахъ, баринъ, ваша шуба взбѣсилась!
Я скорѣе побѣжалъ въ гардеробную и, дѣйствительно, на полу валялись куски изорваннаго платья, а шуба бросалась во всѣ стороны и на моихъ глазахъ набросилась на новенькій сюртукъ и начала рвать его въ клочья. Пистолетнымъ выстрѣломъ я убилъ на повалъ взбѣсившуюся шубу и отдалъ приказанье сжечь ее вмѣстѣ съ другимъ изорваннымъ платьемъ.