I.
Міръ прежде былъ великъ — какъ эта жажда знанья,
Когда такъ молода еще была мечта.
Онъ былъ необозримъ въ надеждахъ ожиданья!
И въ памяти моей — какая нищета!
Мы сѣли на корабль озлобленной гурьбою,
И съ горечью страстей, и съ пламенемъ въ мозгахъ,
Нашъ взоръ привороженъ къ размѣрному прибою,
Безсмертные — плывемъ. И тѣсно въ берегахъ.
Одни довольны плыть и съ родиной растаться,
Стряхнуть позоръ обидъ, проклятье очага.
Другой отъ женскихъ глазъ не въ силахъ оторваться,
Дурманъ преодолѣть коварнаго врага.
Цирцеи ихъ въ скотовъ едва не обратили;
Имъ нуженъ холодъ льда, и ливни всѣхъ небесъ,
И южные лучи ихъ жгли бъ и золотили,
Чтобъ поцѣлуевъ слѣдъ хоть медленно исчезъ.
Но истинный пловецъ безъ цѣли въ даль стремится.
Безпеченъ, какъ шаровъ воздушныхъ перелетъ.
И никогда судьбѣ его не измениться
И вѣчно онъ твердитъ — впередъ! всегда впередъ!
Желанія его безформенны, какъ тучи.
И все мечтаетъ онъ, какъ мальчикъ о бояхъ,
О новыхъ чудесахъ, безвѣстныхъ, и могучихъ,
И смертному уму — невѣдомыхъ краяхъ!
II.
Увы, повсюду кругъ! Во всѣхъ передвиженьяхъ
Мы кружимъ, какъ слѣпцы. Ребяческой юлой
Насъ Любопытства Зудъ вращаетъ въ снахъ и бдѣньяхъ
И въ звѣздныхъ небесахъ маячитъ кто-то злой.
Какъ страненъ нашъ удѣлъ: перемѣняя мѣсто
Неуловима цѣль — и всюду заблеститъ!
Напрасно человѣкъ, въ надеждахъ, какъ невѣста,
Чтобъ обрѣсти покой — неудержимо мчитъ!
Душа! — ты смѣлый бригъ, въ Икарію ушедшій:
На палубѣ стоимъ, въ туманы взоръ вперивъ.
Вдругъ съ мачты долетитъ намъ голосъ сумасшедшій —
«И слава… и любовь»!.. Проклятье! — это рифъ.
Въ новооткрытый рай земного наслажденья
Его преобразилъ ликующій матросъ.
Потухли на зарѣ прикрасы навожденья
И Эльдорадо нѣтъ… И мчимся на утесъ.
Ты грезой обольстилъ несбыточныхъ Америкъ…
Но надо ли тебя, пьянчуга, заковать,
И бросить въ океанъ за ложь твоихъ истерикъ,
Чтобъ восхищенный бредъ — не обманулъ опять?
Такъ, о пирахъ царей мечтая безпрестанно,
Ногами мѣситъ грязь измученный бѣднякъ;
И капуанскій пиръ онъ видитъ взглядомъ пьянымъ
Тамъ, гдѣ нагаръ свечи коптитъ пустой чердакъ.
III.
Чудные моряки! какъ много гордыхъ знаній
Въ бездонности морской глубокихъ вашихъ глазъ.
Откройте намъ ларцы своихъ воспоминаній,
Сокровища изъ звѣздъ, горящихъ, какъ алмазъ.
Мы странствовать хотимъ въ одномъ воображеньи!
Какъ полотно — тоской напряжены умы.
Пусть страны промелькнуть — хотя бы въ отраженьи,
Развеселитъ разсказъ невольниковъ тюрьмы.
Что увидали вы?
IV.
«Нездѣшнія созвѣздья,
Тревоги на моряхъ, и красные пески.
Но, какъ въ родной землѣ, неясное возмездье
Преследовало насъ дыханіемъ тоски.
Торжественны лучи надъ водами Бенгала.
Торжественны лучи — и въ славѣ города.
И опалили насъ, и сердце запылало,
И въ небѣ затонуть хотЪлось навсегда.
И никогда земля узорчатою сказкой,
Сокровища раджей, и башни городовъ,
Сердца не обожгли такой глубокой лаской,
Какъ смутные зубцы случайныхъ облаковъ.
Желанье! — ты ростешь, таинственное сѣмя,
И каждый сладкій мигъ поитъ водой живой.
Чѣмъ дальше въ глубину корней кустится племя,
Тѣмъ выше къ небесамъ зеленой головой.
Всегда ли, дивный стволъ, рости тебѣ? Высоко,
Прямѣй, чѣмъ кипарисъ? Однако, и для васъ,
Для любопытныхъ глазъ — мы съ запада, востока,
Дневникъ приберегли и припасли разсказъ.
Надъ брошенными ницъ — кумиръ слонообразный.
Престолы въ письменахъ брилльянтовыхъ лучей.
Испещрены рЪзьбой дворцы разнообразно -
Недостижимый сонъ для здвшнихъ богачей.
Блистанія одеждъ — глазамъ обвороженье.
Окрашенныхъ зубовъ смѣется черный рядъ,
И укротитель змѣй въ своемъ изнеможеньи".
V.
Что дальше? что еще? — опять проговорятъ…
VI.
Младенческій вопросъ! Всемірнаго обзора
Хотите знать итогъ — возможно ли забыть
Какъ надоѣла намъ, въ извилинахъ узора,
Безсмертнаго грѣха мелькающая нить:
Тщеславная раба тупого властелина —
Влюбленная въ себя безъ смѣха и стыда.
Своею же рабой окованный мужчина
И волкъ, и нечистотъ зловонная вода.
Злорадствуетъ палачъ. Страданье плачетъ кровью.
Безстыдные пиры съ приправой свѣжихъ ранъ.
Народы подъ хлыстомъ съ безсмысленной любовью;
Господствомъ пресыщенъ — безумствуетъ тиранъ.
Религій цѣлый рядъ. На небѣ ищутъ счастья
Однообразьемъ словъ обѣтованныхъ книгъ.
Святой бичуетъ плоть; но то же сладострастье
Подъ пряжей власяницъ и ржавчиной веригъ.
Разсудкомъ возгордясь, какъ прежде опьяненный,
Проговорится вдругъ болтливый человѣкъ,
Вдругъ закричитъ Творцу въ горячкѣ изступленной:
«Подобіе мое! — будь проклято во вѣкъ!»
Да тотъ, кто поумнѣй, бѣжитъ людского стада
И въ сумасшедшій міръ пускается храбрецъ,
Гдѣ опіумъ — его отрава и отрада!
Нашъ перечень теперь подробенъ, наконецъ?»
VII.
Изъ долгаго пути выносишь горечь знанья!
Сегодня и вчера, и завтра — тѣ же сны.
Однообразенъ свѣтъ. Ручьи существованья
Въ песчаныхъ берегахъ лѣнивы и грустны.
Остаться? Уходить? Останься, если можешь.
А надо — уходи. И вотъ — одинъ притихъ:
Онъ знаетъ — суетой печали перемножишь,
Тоску… Но обуялъ другого странный стихъ,
Неистовый пророкъ — онъ не угомонится…
А Время по пятамъ — и мчится Вѣчный Жидъ.
Иной въ родной дырѣ сумѣетъ насладиться,
Ужаснаго врага, играя, побѣдитъ.
Но мы разъединимъ тенета Великана,
Опять умчимся въ путь, какъ мчалися въ Китай,
Когда насъ схватитъ Смерть веревкою аркана
И горло защемитъ, какъ будто невзначай.
Кромѣшныя моря — и плещутся туманно.
Мы весело плывемъ, какъ путникъ молодой,
Прислушайтесь — поютъ пленительно, печально,
Незримо голоса: «голодною душой
Скорѣй, скорѣй сюда! Здѣсь лотосъ благовонный,
Здѣсь сердце утолятъ волшебные плоды;
Стоятъ, напоены прохладой полусонной,
Въ полуденной красѣ завѣтные сады».
По звуку голосовъ мы узнаемъ видѣнье.
Мерещатся друзья, зовутъ наперерывъ.
«Ты на моихъ рукахъ найдешь успокоенье!»
Изъ позабытыхъ устъ доносится призывъ.
Смерть, старый капитанъ! намъ все кругомъ постыло!
Поднимемъ якорь, Смерть, въ довѣрьи къ парусамъ!
Печаленъ небосклонъ и море какъ чернила,
Полны лучей сердца ты знаешь это самъ!
Чтобъ силы возбудить пролей хоть каплю яда!
Огонь сжигаетъ мозгъ, и лучше потонуть.
Пусть бездна эта рай или пучины ада?
Желанная страна и новый, новый путь!
См. также одноимённые страницы.
