Путешествие по южным провинциям Ост-Индии (Грандидье)/ДО

Путешествие по южным провинциям Ост-Индии
авторъ Альфред Грандидье, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: фр. Voyage dans les provinces méridionales de l’Inde, опубл.: 1870. — Источникъ: az.lib.ru • Текст издания: «Живописное Обозреніе», №№ 21-28, 32-39, 1875.

Путешествіе по южнымъ провинціямъ Остъ-Индіи.

(Альфреда Грандидье).

Остъ-Индія, со 180 милліоннымъ народонаселеніемъ, съ границами, ясно опредѣленными природой, по одной сторонѣ океаномъ, по другой цѣпью высокихъ, недоступныхъ горъ, которыя невозможно было бы переступить ни одному чужеземному завоевателю, если бы онъ встрѣтилъ за ними народъ приготовленный и способный къ своей защитѣ.

Пространство ея равняется пространству всей Европы, за исключеніемъ Россіи, и представляетъ три главнѣйшихъ подраздѣленія: долину Инда, долину Ганга и возвышенность Деканскую.

Изслѣдовать и познакомиться съ Индіей во всѣхъ подробностяхъ ея, было бы выше силъ одного человѣка. Три поколѣнія извѣстнѣйшихъ европейскихъ ученыхъ потратили много трудовъ въ продолженіи цѣлаго столѣтія, но не достигли еще желаемой цѣли. Предметомъ нашего обозрѣнія будетъ только прибрежье Декана.

1) Изъ Калькутты въ Джагернаутъ (Ягернатъ). Калькутта, это метрополія англійскаго владычества въ Индіи, построена на правомъ берегу рѣки Гугли, одномъ изъ многочисленныхъ рукавовъ Ганга, образующихъ въ сѣверо-восточной части Бенгаліи цѣлый лабиринтъ рѣкъ и каналовъ. Хотя Калькутта расположена въ 30 миляхъ отъ моря, однако самые большіе корабли бросаютъ якорь въ ея передовой пристани. Быстрое теченіе Гугли, подобно всѣмъ рукавамъ Ганга, осаждаетъ ежедневно въ своихъ устьяхъ большое количество песку, образующаго опасныя для судовъ отмели.

Еще въ открытомъ морѣ, близъ острова Согора, стѣсняющаго входъ въ Гугли, мы взяли въ проводники англійскаго матроса. Не смотря на то, что мы руководствовались картой, все-таки наткнулись на мель, образованную послѣднимъ приливомъ, которую будущій отливъ разсѣетъ или унесетъ далѣе. Море было бурно и мы не имѣли надежды избѣгнуть грозящей намъ опасности. Опасаясь излишняго нагроможденія песку у дна корабля, что черезъ нѣсколько часовъ легко могло случиться и что сдѣлало бы невозможнымъ освобожденіе корабля, такъ какъ время прилива уже приближалось. Мы видѣли глазами прибрежье, но сильное теченіе не позволяло направить корабль къ желанной землѣ. Такимъ образомъ мы были обречены на грустное положеніе блуждать въ открытомъ морѣ безъ надежды на спасеніе.

Въ это время появились два лоцмана, которые, завидѣвъ на мачтѣ флаги, приближались къ намъ, но медленно, съ остановками, сохраняя самоувѣренность и достоинство, которымъ всегда отличаются люди, намѣревающіеся дорого продать свои услуги и которыхъ должны просить отъ нихъ путешественники, находящіеся въ опасности.

Мы видѣли, какъ каждый изъ нихъ подымалъ черную доску съ надписью большими бѣлыми цифрами 600 фунтовъ стерлинговъ за приведеніе насъ въ портъ и избавленіе насъ отъ опасности. Послѣ напраснаго торгу и переговоровъ, мы принуждены были согласиться на требуемую сумму, счастливые уже тѣмъ, что за такую высокую цѣну могли избѣгнуть неизбѣжной гибели^[1].

Такая спекуляція на жизнь человѣческую выработана не у всѣхъ націй и то, что у иныхъ является естественнымъ дѣйствіемъ человѣколюбія, у англичанъ сдѣлалось предметомъ торговли.

Плывя вверхъ по Гугли, мы встрѣчали на поверхности рѣки трупы людей и животныхъ, которыхъ клевали хищныя птицы.

Дивное и страшное зрѣлище! Эти птицы съ распростертыми крыльями кажутся ходящими по водѣ.

Едва увидѣлъ я домы предмѣстія Калькутты, какъ поспѣшилъ прыгнуть въ лодку, желая поскорѣе выбраться на сушу. Воды замѣтно мелѣли. Безжизненные трупы людей, распростертые по берегу, на который я вышелъ, были бы дурнымъ знакомъ для того, кто не знакомъ съ обычаями и религіозными обрядами этой страны.

Рѣка Гангъ, эта священная рѣка для каждаго индійца, ведетъ въ небо только тѣхъ, чьи трупы брошены въ ея волны. Тѣ, бѣдные и несчастные, которые живутъ вблизи Ганга и средства которыхъ не позволяютъ купить дровъ для сожженія труповъ, бросаютъ своихъ покойниковъ въ священную рѣку. Находятся даже люди, на столько суевѣрные, что, думая освятить послѣднія минуты умирающаго, выставляютъ его еще живымъ на берегу рѣки. Иногда приливъ уноситъ злополучнаго бѣдняка съ собой и хотя трудно повѣрить, но были примѣры, что индусы, унесенные приливомъ и впослѣдствіи спасенные англичанами, заводили процессъ противъ своихъ избавителей подъ тѣмъ предлогомъ, что родные не могутъ ихъ принять къ себѣ обратно, послѣ того какъ уже сдѣлали имъ въ семъ свѣтѣ послѣднюю услугу и что вслѣдствіе этого умрутъ съ голоду, ежели спасители жизни не обезпечатъ ихъ существованіе постоянной пенсіей.

Палки-гари, родъ четырехъугольнаго ящика, запряженнаго двумя тощими лошадьми, показался на берегу; сѣвъ туда, я приказалъ свезти себя въ гостинницу Спенсера.

Въ Индостанѣ каждый городъ дѣлится на двѣ части, отличающіяся одна отъ другой цвѣтомъ и типомъ населенія: на бѣдный или черный городъ (black town, какъ называютъ англичане) и на англійскій. Чтобы добраться до гостинницы, я долженъ былъ проѣхать черезъ грязную часть, сборъ тѣсныхъ и грязныхъ улицъ, застроенныхъ деревянными домиками, населенными построй толпой.

Эта часть привлекаетъ въ особенности вниманіе пріѣзжаго европейца; онъ не привыкъ къ такому зрѣлищу, которое именно и производитъ впечатлѣніе. Англійскій городъ состоитъ изъ каменныхъ домовъ, скрывающихся въ небольшихъ садикахъ.

Гостинница Спенсера представляетъ собою красивое зданіе, построенное на принадлежащемъ городу мѣстѣ. Отсюда видишь дворецъ вице-короля, памятникъ безъ всякаго стиля, на которомъ аргаласы составляютъ подъ вечеръ лучшее украшеніе. Птицы эти, какъ кажется, принадлежатъ къ одному семейству съ африканскими марабу и достигаютъ гигантскихъ размѣровъ; онѣ имѣютъ плѣшивую голову, шею безъ перьевъ, а нижняя часть горла снабжена у нихъ наростомъ въ родѣ мѣшка, похожаго на колбасу.

Залы въ гостинницѣ весьма обширны, вентиляція воздуха весьма достаточна; каждая комната снабжена пункой, т. е. доской, покрытой матеріей и прикрѣпленной къ потолку. Прислуга, единственно къ тому предназначенная, двигаетъ ею, чтобы тѣмъ возобновлять воздухъ; эта самая главная часть мебели въ Индостанѣ. Такія пунки служатъ не только для осушенія поту, который покрываетъ лица несчастныхъ, осужденныхъ на огонь индійскаго лѣта, но и для удаленія отвратительныхъ крылатыхъ насѣкомыхъ, число которыхъ на столько велико, на сколько постоянное ихъ жужжаніе раздражаетъ нервы.

Проживаніе здѣсь европейцевъ, на сколько это возможно, удобно. Англичане, гдѣ бы они ни были, остаются всегда англичанами, и можно сказать, что почти всюду переносятъ съ собой свою родину. Другія націи должны, волею-неволею, подчиняться мѣстнымъ требованіямъ и обычаямъ.

Вотъ нѣкоторыя особенности изъ жизни жителей этой колоніи.

Встаютъ съ разсвѣтомъ, чтобы воспользоваться нѣсколькими и единственными прохладными часами дня. Обыкновенно утро начинается прогулкой верхомъ. Въ 9½ часовъ подается завтракъ изъ питательныхъ блюдъ, сильно приправленныхъ кореньями. Занятія кончаются въ 5 часовъ, чтобы послѣ этого отдохнуть на воздухѣ, переполненномъ пылью. Послѣ прогулки, въ ожиданіи обѣда, проводятъ время подъ варангой (верандой) или круглой галлереей, которая окружаетъ каждый бунгало (домикъ), вдыхая болѣе свѣжій воздухъ, приносимый вечернимъ западнымъ вѣтромъ. Обѣдъ вкушается медленно; господа долго остаются за столомъ, какъ это въ обычаѣ Англіи, а прислуга устанавливаетъ его хрустальными графинами, наполненными винами, привозимыми изъ Бордо, Хереса, Опорто и пр.

Впрочемъ, англичанъ, поселившихся въ Индостанѣ, нельзя обвинять въ излишнемъ пристрастіи къ ѣдѣ, которая въ такомъ жаркомъ климатѣ навѣрно послужила бы причиною многихъ болѣзней. Вообще сразу они ѣдятъ мало. Однако главную причину постояннаго аппетита составляетъ чрезмѣрное употребленіе бранди, или водки, которую большая часть мужчинъ и нѣкоторыя изъ женщинъ пьютъ съ содовой водой во всякое время дня. Нельзя отказаться, будучи у кого либо въ гостяхъ, чтобы не влить въ себя нѣсколько стакановъ этой смѣси. Большая часть англоиндусовъ не въ состояніи была бы вести разговора не держа стакана въ рукѣ. Бранди, употребляемая чрезъ мѣру, дѣлается напиткомъ вреднымъ, особенно въ странахъ тропическихъ. Послѣдствія ея, хотя и не такъ скорые, даютъ себя чувствовать тогда, когда уже поздно помочь злу.

Первая забота прибывшаго путешественника состоитъ въ пріобрѣтеніи знакомства съ нѣкоторыми жителями. Первое время поэтому посвящается визитамъ и передачѣ рекомендательныхъ писемъ.

Во многихъ странахъ такія письма, облеченныя въ пустую форму и даваемыя на всякое желаніе, немного имѣютъ значенія, часто никакой пользы. У англичанъ напротивъ: иностранецъ, снабженный письмомъ, встрѣчаетъ всегда искренній и гостепріимный пріемъ. Нѣтъ потому путешественника, который, навѣщая богатыя страны Индіи, не сохранилъ бы въ сердцѣ сладкаго воспоминанія милостивыхъ и благодѣтельныхъ пріемовъ, какими его награждали во время экскурсій по странѣ.

Къ несчастію, англичанинъ слишкомъ высоко цѣнитъ свое достоинство: и при обѣдѣ и вечеромъ сохраняетъ свой европейскій костюмъ. Днемъ костюмъ этотъ, сшитый изъ легкой матеріи, довольно сносенъ, но вечеромъ, европейская мода домогается своихъ правъ, и надо, въ черномъ суконномъ платьѣ, терпѣть несносныя мученья душной жары. Къ дневному костюму принадлежитъ еще шляпа причудливой формы, въ родѣ колпака, пропускающаго во внутрь воздухъ, и облегчающаго кругомъ голову. Шляпы эти не особенно привлекательной формы, за то полезны тѣмъ, что могутъ предохранить лицо отъ палящихъ лучей индійскаго солнца.

Говоря здѣсь о визитахъ у англичанъ, скажемъ нѣсколько словъ и о ихъ жилищахъ. Конторы и кладовыя находятся въ самой срединѣ города. Жилища же, напротивъ, бываютъ отдалены отъ торговаго центра на нѣсколько верстъ и въ довольно значительномъ разстояніи другъ отъ друга, что характеризуетъ желаніе жить особнякомъ. Собранія бываютъ тоже очень рѣдки, а въ офиціальныхъ отношеніяхъ обращается такое строгое вниманіе на старшинство въ чинѣ или должности, что мимо воли является здѣсь мысль, что устройство кастъ индійскихъ немало повліяло даже на европейцевъ.

Англійскій городъ состоитъ изъ множества садовъ, окруженныхъ низкой каменной стѣной или заборомъ, посреди котораго находится бунгало. Кухни, сараи, конюшни и другія постройки окружаютъ главное строеніе. Жилища эти, совершенно приспособленныя къ климату, отличаются особеннымъ характеромъ и стилемъ. Форма ихъ не особенно изящная, но зато найдете тамъ всѣ удобства, а внутреннее расположеніе вполнѣ приспособлено къ жизни подъ тропиками.

Домики эти приземистые; они возвышаются на кирпичномъ фундаментѣ и покрыты пирамидальной крышей. Ихъ окружаетъ галлерея, опирающаяся на круглой колоннадѣ, а она покрыта навѣсомъ, предохраняющимъ отъ ослѣпительнаго отраженія свѣта; она служитъ убѣжищемъ во время душной жары и можно въ ней отдыхать во время жаркаго времени дня.

Путешествіе въ Джагернаутъ.

Обширныя комнаты, находящіяся въ нихъ, отдѣлены одна отъ драгой простыми перегородками недостигающими потолка съ цѣлью дать возможность воздуху свободно проходить изъ одной въ другую, съ каждой сообщается ванна, въ которой утромъ и вечеромъ можно испытывать удовольствіе купанья въ прохладной водѣ, наполняющей деревянный чанъ.

Меблировка комнатъ весьма проста: она состоитъ изъ нѣсколькихъ стульевъ палисандроваго дерева, фортепіано, зеркалъ, лампъ и кроватей, а въ особенность изъ плетеныхъ креселъ, въ которыхъ можно удобно развалиться; вотъ и вся незамысловатая меблировка бунгало.

Кровати поставлены посреди комнаты, и со всѣхъ сторонъ окруженія кисейными занавѣсами, защищающими спящаго отъ назойливаго жужжанія мухъ, комаровъ и пр. насѣкомыхъ, столь многочисленныхъ въ жаркомъ климатѣ.

Полъ состоитъ чаще всего изъ кирпича, покрытаго цементомъ и выбѣленаго известкой, что даетъ нѣкоторую опрятность комнатамъ и не дозволяетъ гнѣздиться паукамъ, червямъ и проч. насѣкомымѣ, которые всюду кишатъ въ тропическихъ странахъ. Бунгало построенъ изъ кирпича и оштукатуренъ. Чистота и удобство, вотъ отличительныя качества англійскихъ жилищъ въ Индіи.

Вообще ихъ дворики окружены деревьями и растеніями, вѣчная зелень которыхъ даетъ постоянную прохладу столь пріятную въ странахъ, подвергнутыхъ жгучимъ лучамъ солнца.

Покончивъ съ офиціальными визитами, я направился въ черную, т. е. бѣдную часть города.

Всѣ улицы здѣсь тѣсны, переполнены лавками или, лучше сказать большими шкафами, въ которыхъ купцы, поджавъ подъ себя ноги, сидятъ среди своего товара. Всѣ эти лавки имѣютъ одну дверь, шириною во весь шкафъ.

Улицы иначе называются базарами. Днемъ здѣсь можно видѣть разнообразные костюмы, иногда очень живописные, необыкновенно большое движеніе народа, снующаго въ разныхъ направленіяхъ, и ряды лавокъ, въ которыхъ продукты востока перемѣшаны съ европейскими произведеніями.

Совершенно другое впечатлѣніе производятъ эти улицы, если проходить по нимъ вечеромъ или утромъ, когда лавки закрыты и улицы пусты. Безобразныя крыши лавченки, прикрытыя разнокалиберными досками, и охраняемыя отъ поползновеній воровъ огромными замками, строенія, покрытыя грязью и неимѣющія стеколъ, и наконецъ больницы, украшенныя деревянной рѣзьбой, превосходящія своею нечистотою и безпорядкомъ самыя запустѣлыя развалины, все это придаетъ городу видъ бѣдности и опустошенія.

Если войти случайно въ одно изъ этихъ жилищъ, въ которыхъ находятъ пріютъ нѣсколько семействъ индусовъ, то увидимъ тамъ небольшія низкія и грязныя комнаты, меблировка которыхъ вполнѣ согласуется съ простотой нравовъ и обычаевъ обитателей, эти жилыя помѣщенія меблированы въ такой же мѣрѣ въ какой ихъ жильцы прикрыты одеждой. Плетенка изъ тростника, свернутая въ углу, служитъ на ночь постелью.

Нѣсколько глиняной или мѣдной посуды для варенія и воды; нѣсколько древесныхъ листьевъ замѣняющихъ тарелки; металлическая рюмка, опирающаяся на треножникъ или вставленная въ какое нибудь углубленіе, и наполненая кокосовымъ масломъ, съ пловучимъ фитилемъ, и замѣняющая лампу, въ углу гука (трубка) вотъ и вся меблировка бѣднаго жилища.

Люди богатые завели въ своихъ болѣе обширныхъ, но все-таки грязныхъ жилищахъ, европейскую мебель. Впрочемъ, это излишняя роскошь, потому что они не живутъ въ этихъ комнатахъ, въ которыхъ, какъ рѣдкость, нагромождены: стулья, кресла, часы, музыкальныя табакерки, золоченые цвѣточные горшки, фарфоровыя игрушки, накупленныя ради тщеславія.

Мое любопытство не дозволило мнѣ удалиться изъ бѣднаго квартала города, не осмотрѣвъ на берегу Ганга мѣстъ, гдѣ сожигаютъ трупы умершихъ съ тѣмъ, чтобы бросить пепелъ ихъ въ священную рѣку. Мѣсто это окружено съ трехъ сторонъ высокой каменной стѣной, на вершинѣ которой сидятъ коршуны и марабуты, готовые ежеминутно вступить въ драку изъ за куска мяса непоглощеннаго пламенемъ костра.

Когда я подошелъ, было только что сожжено нѣсколько труповъ, несмотря на отвратительную вонь, наполняющую воздухъ, я съ любопытствомъ осматривалъ эту совершенно новую для меня церемонію.

Нѣсколько бѣдныхъ индусовъ приготовлялись бросить мертвое тѣло своего отца, въ воды Ганга, потому что не имѣли даже одной рупіи на покупку дерева для костра, я поспѣшилъ сдѣлать этотъ расходъ и этимъ самымъ имѣлъ возможность видѣть вблизи индійскія похоронныя церемоніи.

Вообще смерть производитъ такое незначительное впечатлѣніе на этотъ фанатически заблужденный народъ, что всѣ страшныя приготовленія къ сожиганію умершаго нисколько не дѣйствуютъ на присутствующихъ.

Отецъ, сынъ, жена сожигаются и пепелъ ихъ бросается на вѣтеръ, если не съ радостью, то съ такимъ равнодушіемъ, котораго мы европейцы не въ состояніи понять, если не поживемъ среди этого народа довольно продолжительное время. Въ этомъ равнодушіи и спокойствіи нельзя не видѣть искренняго повиновенія судьбѣ, независимой отъ нашей воли.

Отправивши въ браманскія небеса бѣднягу, который изъ за ничтожной рупіи, быть можетъ, въ продолженіи вѣковъ не попалъ бы въ ворота рая, я передъ началомъ своего путешествія по Индіи пожелалъ принести жертву Кали, богинѣ смерти. Потому приказалъ своему возницѣ ѣхать пошибче къ небольшой, но громкой своими чудесами святынѣ, находящейся въ предмѣстіи Калькутты. У самыхъ дверей я увидѣлъ страшное божество, которому большинство индусовъ приноситъ поклоненіе. Кали изображаетъ черную женщину, четырерукую, изъ которыхъ одна рука бросаетъ ножъ, а другая держитъ отрубленную голову. Изо рта высовывается длинный, красный языкъ. Ошейникъ изъ отрубленныхъ человѣческихъ головъ, поясъ изъ обрѣзанныхъ рукъ составляли ея уборъ. Она танцуетъ, упоенная кровью великана, котораго повалила.

Рядомъ съ нею помѣщаются двѣ подруги, высохшія женщины, покрытыя только своими волосами; онѣ пожираютъ члены человѣческаго тѣла; лисица и воронъ пьютъ кровь, текущую при ихъ отвратительномъ пиршествѣ.

Никакое божество въ Индіи не представляется столь страшнымъ, какъ Кали; поэтому и жертвы для нея приносятся кровавыя. Развѣ логично, въ самомъ дѣлѣ, молиться Богу Творцу (Брамѣ), котораго дѣло уже окончилось, или богу хранителю (Вишну), который занимается охраненіемъ каждаго творенія? Чего слѣдуетъ больше всего бояться этимъ бѣднымъ смертнымъ, какъ не болѣзней и смерти, которыя смотрятъ имъ постоянно въ глаза грозно и страшно? Развѣ суевѣрные индійцы не правы, что обращаютъ свои мольбы къ единственной богинѣ, которая держитъ въ своихъ рукахъ ихъ судьбы, или къ ея супругу, свирѣпому Шивѣ? Ктожъ не слыхалъ про торжества справляемыя въ честь Дурги (Кали) во время которыхъ фанатизированные пилигримы стараются самоистязаніями умилосердить божества. Нѣкоторые протыкаютъ свои языки раскаленными желѣзными гвоздями, а иные добровольные мученики дѣлаютъ Шаракъ-Пудиса (церемонія круга) т. е. протыкая кожу на спинѣ крючкомъ, которымъ при помощи жерди, укрѣпленной къ столбу, подымаются на воздухъ и въ такомъ положеніи качаются надъ толпой объятой, удивленіемъ; съ улыбкой на устахъ эти мученики приносятъ въ жертву ужасныя страданія страшной богинѣ. Пріѣхавъ къ статуѣ Кали, я представилъ въ жертву молодого чернаго ягненка, купленнаго съ этой цѣлью. Въ одинъ моментъ толпа жрецовъ, окруживъ его, стали бормотать надъ головой жертвы различныя молитвы. Послѣ чего посыпали ягненка солью, окропили нѣсколько разъ водой и наконецъ одинъ изъ жрецовъ отрубилъ ему голову. Туловище мнѣ возвратили съ тѣмъ, чтобы я набожно съѣлъ его, а голову взяли себѣ: это подать собираемая съ вѣрующихъ. Вѣнокъ изъ цвѣтовъ, назначенный для божества, набросили мнѣ на шею. Я роздалъ затѣмъ милостыню толпѣ нищихъ, окружающихъ меня, и не безъ труда добрался къ своему экипажу.

И такъ обезпечивъ себѣ милость стариннаго божества, я сталъ подумывать о дальнемъ путешествіи.

Калькута, подобно всѣмъ портовымъ городамъ Индіи, посѣщаемымъ европейскими судами, послѣ непродолжительнаго пребыванія въ немъ, не представляетъ ничего любопытнаго для путешественника.

Въ южной части Бенгаліи путешествіе совершается также еще въ носилкахъ. Почтовая администрація, уступая требованію, учредила станціи носильщиковъ на каждыхъ десяти миляхъ разстоянія. Индійцы носильщики ожидаютъ путешественника на станціи въ продолженіи 3 дней и 3 ночей, послѣ чего увольняются. Носилки несутъ четыре человѣка на плечахъ, а другіе четверо смѣняютъ ихъ поперемѣнно.

Ночью, муссалки, освѣщающій дорогу, несетъ фонарь, въ который ежеминутно подливаетъ кокосоваго масла. Необходимое число носильщиковъ багажа дополняютъ шествіе. Багажъ долженъ вѣсить неболѣе 40—50 фунтовъ и навѣшивается на концѣ бамбуковаго шеста, которымъ снабженъ каждый носильщикъ.

Взглянувъ на бенгальскихъ носильщиковъ, которыхъ тощіе члены говорятъ о слабомъ тѣлосложеніи и неразвитой силѣ мускуловъ, общей всѣмъ индійцамъ, трудно представитъ себѣ легкость, съ какою они совершаютъ длинные переходы съ тяжестію на плечахъ и почти безъ отдыха.

Но какая ихъ пища? Два раза въ день, въ полдень и въ восемь часовъ вечера, они съѣдаютъ обыкновенно фунтъ муки. Замѣчательное искуство въ ихъ ремеслѣ состоитъ въ несравненной ловкости, съ которою они, несмотря на ходьбу по 6 километровъ въ часъ, переносятъ носилками безъ толчковъ и сотрясеній; ноги ихъ двигаются быстро, остальная часть тѣла остается совершенно неподвижною. Путешественникъ, передвигаемый опытными носильщиками, можетъ писать въ носилкахъ.

Носильщики начинаютъ учиться своему ремеслу съ переноски тяжелыхъ камней подвѣшенныхъ на шестъ. Маленькія подушки, подкладываемыя на плечи, сравниваютъ возвышенія ихъ. Носильщики заслуживаютъ вообще полнаго довѣрія, если что либо пропадетъ въ носилкахъ, то они вполнѣ отвѣчаютъ за нихъ и въ большинствѣ случаевъ затерянный предметъ всегда возвращается потерпѣвшему.

Перенося путешественниковъ, они поютъ, какъ для того, чтобы легче соблюсти тактъ такъ и для препровожденія времени, забывая такимъ образомъ про свои постоянныя мученія и хлопоты. Иногда импровизируютъ свои пѣсни, при чемъ темою служатъ предметы, встрѣчающіеся на дорогѣ, даже самъ путешественникъ. Вотъ отрывокъ, который я слышалъ, уѣзжая изъ Калькуты, откуда въ то же время отправлялся одинъ англійскій толстый маіоръ, тяжело разсѣвшійся въ носилкахъ, и окруженный всѣми удобствами.

— Что мы несемъ? развѣ легкую птицу?

— Нѣтъ, нѣтъ, тяжелаго, очень тяжелаго слона, а хоръ вторилъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, тяжелаго, очень тяжелаго слона.

— Сбросимъ его.

— Развѣ не видалъ ты его длинной палки съ золотой головкой?

— Я видѣлъ ее.

— Помни же, что наша ноша отвѣчала бы за это.

— Работай мы, работай мы.

Пѣсни эти иногда жалобныя, иногда же крикливыя, не особенно пріятны и веселы. Но двигаясь вдоль обширныхъ аллей вѣковыхъ деревьевъ, помощью бронзовыхъ людей, слыша ихъ дикіе крики, трудно не видѣть въ этомъ оригинальной сцены. Индусы работаютъ языкомъ вообще скорѣе чѣмъ ногами, а на самомъ дѣлѣ это не такъ легко.

Декламируя, они въ такой степени учащаютъ слова своей пѣсни, что слышатся одни только шипѣнія, напоминающія звуки, издаваемыя гортанями птицъ. Съ этого то времени я понялъ, что птицы могутъ имѣть свой разговорный языкъ.

Каждый носильщикъ старается, по возможности, оказать услугу путешественнику. Платежъ получаемый ими, дѣлится поровну. Этотъ тяжелый трудъ въ значительной степени дѣйствуетъ на ихъ здоровье; ноги ихъ опухаютъ и причиняютъ много страданій.

Шестого декабря я началъ путешествіе, направлюсь въ Куттакъ. Я проходилъ однообразныя, но плодородныя и тщательно обработанныя равнины, какими преимущественно изобилуетъ южная Бенгалія. Иногда тощія пустоши, покрытыя болѣзненными кустарниками, измѣняли однообразіе мѣстности. Цѣлая восточная сторона Индіи, даже на значительное разстояніе отъ моря, чрезвычайно однообразна и безжизненна. Напротивъ, въ Индостанѣ, Гималаѣ и Гатскихъ горъ, западныя представляютъ мѣстности весьма живописныя. Но страшныя торжества и костюмы индійцевъ все это на каждомъ шагу въ высокой степени занимаетъ путешествующаго по этой любопытной странѣ.

Ночь быстро наступала. Муссалки, вооруженный зажженнымъ фонаремъ, освѣщалъ наше шествіе вдоль широкой аллеи сандальныхъ деревьевъ, которыхъ старые стволы, казалось, загорались поочередно, съ тѣмъ, чтобы черезъ мгновеніе снова погрузиться въ ночной мракъ. Заунывный напѣвъ носильщиковъ усыпилъ меня.

На другой день я остановился на нѣкоторое время въ пассажирскомъ домикѣ. Эти домики построены на счетъ англійскаго правительства для отдыха европейцевъ, посѣщающихъ эту страну, и расположены на разстоянія каждыхъ 8—10 миль. Въ нихъ можно получить обѣдъ, завтракъ, переодѣться, при чемъ носильщики въ это время терпѣливо ожидаютъ приказаній путешествующаго. Всѣ домики выстроены но образцу англо-индійскихъ жилищъ; это ничто иное, какъ одноэтажныя крестообразныя постройки, окруженныя галлереей или варангой. Помѣщеніе, предназначенное для путешественниковъ, состоитъ обыкновенно изъ 2 или 3 комнатъ, изъ которыхъ въ каждой находится кровать, столъ, стулъ, пунка и ванна.

При каждомъ такомъ домикѣ живетъ китмунгаръ или смотритель. Такса, утвержденная полицейскимъ начальствомъ, опредѣляетъ цѣну кушаньямъ, которыя во всякое время можно получить на подобныхъ станціяхъ.

Заведенія эти принадлежатъ правительству, которое за пребываніе въ нихъ взимаетъ рупію (или 75 коп. сер.) съ каждаго путешественника, проживетъ ли онъ здѣсь цѣлые сутки или побудетъ хотя нѣсколько минутъ.

Учрежденіе пассажирскихъ домиковъ безъ сомнѣнія приноситъ громадную пользу странѣ, въ которой господствующая, деспотически идея кастъ не дозволяетъ ни одному индійцу пригласить къ своему столу или въ свой домъ человѣка низшаго сравнительно съ нимъ происхожденія.

Путешествіе въ носилкахъ вообще весьма удобно для изучающаго обычаи и нравы этой страны. На берегахъ «священныхъ» рѣкъ и прудовъ встрѣчаются обыкновенно усердные почитатели безчисленныхъ боговъ индійскаго пантеона; здѣсь они набожно омываются отъ грѣховъ и призываютъ милость почитаемыхъ ими боговъ; извѣстно, что въ Индостанѣ каждый вѣрующій создаетъ для себя, такъ сказать, особую религію и строитъ небо, которое наполняетъ, согласно своей фантазіи, причудливѣйшими богами. Мѣстами встрѣчаются также молодыя бенгальскія женщины, отличающіяся замѣчательною граціозностью и одѣтыя въ свои прозрачныя сари (родъ покрывала, употребляемаго на улицѣ). Пойдя по поясъ въ воду, онѣ расплетаютъ свои длинныя черныя косы, которыя развеваются на ихъ голыхъ плечахъ, а затѣмъ скромно купаются и моются; наполнивши наконецъ водою мѣдный сосудъ, кокетливо устанавливаютъ его на головѣ и медленнымъ шагомъ возвращаются домой. Среди этихъ индіанокъ я встрѣчалъ часто чисто-греческіе типы, типы которымъ мы удивляемся въ древнихъ статуяхъ: маленькая голова, небольшой лобъ, тонкая и высокая шея, и при всемъ этомъ свободныя и граціозныя движенія тѣла.

Далѣе встрѣчается старый факиръ, одѣтый только въ свою святость; удивляя набожныхъ своимъ исхудалымъ отъ поста тѣломъ и лицомъ изуродованнымъ добровольными ранами, онъ возбуждаетъ къ себѣ въ единовѣрцахъ глубокое почтеніе своими полуспрятанными некрасивыми волосами, и вообще отвратительною неопрятностью.

Еще далѣе и у порога избы бѣдняка видѣнъ цирюльникъ, который сбриваетъ всю голову или только часть ея, смотря по желанію паціента; немного существуетъ на свѣтѣ странъ, въ которыхъ фантазія извлекала бы такое разнообразіе причудливыхъ украшеній головы волосами, какое можно встрѣтить въ этихъ колоніяхъ.

Миновавъ Миднапуръ, я отправился въ дорогу на югъ, въ Багасуръ. Это равнина вообще хорошо обработана раскинутыя тамъ и сямъ зеленыя пальмовыя, бамбуковыя, банановыя рощи оживляютъ однообразіе, господствующее въ этой окраинѣ. На каждомъ шагу встрѣчаются многолюдныя деревни, въ которыхъ избушки или смазаны изъ земли или построены изъ толстыхъ бревенъ и покрыты чѣмъ-то въ родѣ известки.

Всюду здѣсь проглядываетъ крайняя нищета. Мѣстность, только мѣстами, оживляется носилками или возомъ, запряженнымъ буйволами, которые везутъ багажъ индійцевъ или англійскихъ офицеровъ, изрѣдка виднѣются «ронгами», обработывающія поля да тамъ и сямъ легко и величественно прогуливаются «пицами», рисовыя (Ardeabubulcus) бѣлыя перья которыхъ выдѣляются на фонѣ рисовыхъ полей и зеленой травы. Иногда виднѣются на пальмахъ маленькія бѣлки, покрытыя сѣрою съ черными полосами шерстью; онѣ взбѣгаютъ на деревья, прыгаютъ съ сучка на сучокъ съ замѣчательной легкостію.

Теперь дойдя до Баласара мы замѣтили вдали на западѣ небольшую цѣпь холмовъ. Оставляя ихъ въ право, мы прибыли въ Куттакъ незначительный уѣздный городъ, гдѣ въ настоящее время существуетъ еще крѣпость, построенная нѣкогда монголами. Я остановился тамъ на ночь. Въ разстояніи одной мили отъ этого мѣста находится небольшая пагода (капище). испещренная различными изображеніями, которыя однако не представляютъ ничего любопытнаго для археолога.

Страна Орисса, преимущественно же ея приморская часть, вообще бѣдна и неплодородна, а жители ея слабѣе и тупоумнѣе другихъ индійцевъ.

Въ этомъ пустынномъ краю растутъ исключительно финики и карловыя пальмы. Песчаныя равнины покрыты пурпуровыми цвѣтами. Здѣсь, равно какъ и во всей Индіи, воздѣлывается много подсолнечниковъ, свѣжее масло которыхъ употребляется въ пищу и для натиранія — а также засѣвается горчица, изъ зеренъ которой приготовляется масло для горѣнія. Макъ, морва, индиго, столь распространенные въ долинѣ Ганга, не совершенно созрѣваютъ въ Ориссѣ, а если и созрѣваютъ то очень рѣдко.

Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ здѣсь находится много пальмоваго дерева (Borassns flabelliformis, Pbaenix sylvestris), которыхъ красные зернышки употребляются для окрашиванія предметовъ въ красный цвѣтъ.

Изъ Куттака мы отправились въ одно изъ священныхъ мѣстъ Индіи — Джагернаутъ; почтовый путь около 20 миль ведетъ изъ Куттака въ сосѣдній съ Джагерпаутомъ городъ Пуру. По обѣимъ сторонамъ дороги усажены тѣнистыя деревья, однообразный путь оживляется мѣстами обезьянами, играющими на деревьяхъ, лазящими по сучьямъ и между листьями.

Мы встрѣчали здѣсь толпы жалкихъ, истомленныхъ усталостью, пилигримовъ, исхудалые члены которыхъ свидѣтельствовали о тяжелыхъ усиліяхъ и недостаткахъ въ путешествіи

Нѣкоторые изъ этихъ индусовъ носятъ священную веревку, составляющую, какъ извѣстно, привилегію первыхъ трехъ кастъ. Браманы имѣютъ четыре деннары^[2], кшатріи и вайзіи только три.

Большая часть этихъ пилигримовъ имѣютъ на плечахъ цѣлый ворохъ мѣдной посуды, предназначенный для питья воды.

Меня не мало удивили встрѣчаемыя по дорогѣ и очевидно брошенные большіе глиняные горшки, цѣльные или немного надбитые. Всѣ, принадлежащіе къ той или другой кастѣ, убѣждены, что взглядъ парія оскверняетъ каждый предметъ. Поэтому въ дорогѣ, даже самый бѣдный никогда не варитъ кушанья въ посудѣ, которую могло видѣть лицо, принадлежащее къ этой кастѣ; вслѣдствіе этого считаютъ за лучшее уменьшить порцію риса, чтобы на сбереженныя деньги покупать каждый день новый горшокъ. Однако и въ этомъ существуетъ любопытное исключеніе изъ общаго правила. Нѣкоторыя шелковыя матеріи, равно какъ и мѣдные сосуды, имѣютъ то свойство, что могутъ быть очищены отъ оскверненія произведеннаго взглядомъ паріи, многократнымъ полосканіемъ. Такое свойство этихъ предметовъ объясняется конечно сравнительною дороговизною ихъ; вещи же дешевыя, какъ горшки и т. п. болѣе и легче всего подвергаются оскверненію, потому что всякій въ состояніи пріобрѣсти ихъ.

Въ этой теоріи оскверненія еще разъ проявляется тотъ абсолютизмъ касты, въ силу котораго не допускается никакого сообщенія съ низшими кастами, но при столкновеніи съ самою жизнью этотъ абсолютизмъ, какъ въ настоящемъ случаѣ, тотчасъ разбивается о мѣдный сосудъ или кострюлю.

Во время дороги я встрѣтилъ одно семейство, которое прошло 20 миль съ цѣлью посѣтить священное мѣсто Индіи — Джагернаутъ. Семейство это, состоящее изъ старика, двухъ мущинъ, трехъ женщинъ и нѣсколькихъ дѣтей, вышедшихъ изъ дому безъ малѣйшихъ средствъ, въ упованіи только на состраданіе общества и опеку бога. Немного далѣе, на самой серединѣ дороги, валялся въ пыли старикъ въ судорогахъ предсмертной агоніи. Сынъ его, юноша 17 лѣтъ, сидѣлъ около, посматривая на старика отца съ тоской и состраданіемъ. Старикъ, предчувствуя скорую кончину, забывалъ страданія и изнуренія, наложенныя жизнью, хотѣлъ было дотащиться до Джагернаута, чтобы у подножія священной пагоды испустить послѣднее свое дыханіе, но теперь, устремивъ умирающій взоръ, на единственное святилище, лежитъ неподвижно на землѣ. Пройдя 60 миль, онъ еще утромъ въ этотъ день лишился силъ и долженъ былъ отказаться отъ надежды исполнить свое послѣднее желаніе; онъ умиралъ въ дали отъ цѣли своего труднаго и дальняго путешествія. Индусы того убѣжденія, что если умирающій устремитъ взоръ на какую либо священную рѣку или знаменитую пагоду, то душа его проходитъ прямо въ небо.

Поэтому сколько скелетовъ, сколько костей человѣческихъ раскиданно тамъ и сямъ по дорогѣ изъ Куттака въ Джагернаутъ!

Во время большихъ праздниковъ воздухъ до того переполненъ здѣсь вонью, распространяющеюся отъ гніющихъ труповъ, что здоровью каждаго проходящаго грозитъ не малая опасность Здѣсь-то находится дѣйствительный зародышъ холеры, которая отсюда распространяется по всей Индіи и другимъ странамъ свѣта.

Фанатизмъ индусовъ весьма часто заставляетъ ихъ просто непостижимымъ образомъ выражать свое почитаніе и свои обѣты. Такъ я видѣлъ пилигримовъ, измѣряющихъ длиною собственнаго тѣла сотни миль разстоянія отъ одного святилища до другого; они растягиваются на землѣ во весь ростъ, протягиваютъ впередъ руки, встаютъ, и отъ мѣста, до котораго доставали руки, начинаютъ тотъ же маневръ, упражняясь такимъ образомъ до самой цѣли своего путешествія.

Я видѣлъ эти тяжелыя, изнурительныя упражненія почти вокругъ всего святилища, наложенныя на себя фанатиками, какъ наказаніе, вѣроятно за тяжкіе грѣхи.

Пуру расположено у берега моря; въ окрестностяхъ города возвышаются, разсѣянныя вдоль берега, многочисленныя бунгало, построенныя европейцами; однѣ изъ нихъ служи ть постояннымъ мѣстопребываніемъ нѣкоторыхъ чиновниковъ англійскаго правительства; другія виллы, въ которыхъ англичане изъ Куттакъ проводятъ жаркіе дни лѣта, ползуясь морскими купаньями.

Эти виллы сообщаются между собой шоссированными дорогами, дающими возможность гуляющимъ избѣгать усталости, причиняемой обыкновенно песчанымъ берегомъ. На дорогѣ тамъ и сямъ установлены скамейки для отдыха гуляющихъ и живущихъ въ виллахъ, отсюда, съ одной сторони, открывается видъ на море, съ другой на песчаный океанъ, ограниченный съ юга зеленой линіей, среди которой возвышается башня Джагернаута.

Это бѣдное мѣстечко грязно и дурно застроено. На длинной и широкой улицѣ, ведущей въ капище, большая часть домовъ разукрашены въ азіятскомъ вкусѣ: они представляютъ отвратительныя сцены танцевъ баядерокъ, индійскихъ боговъ или фантастическихъ звѣрей. Индійскіе художники, слѣдуя только увлеченіямъ своей пылкой фантазіи, относятся съ презрѣніемъ къ простѣйшимъ законамъ перспективы.

Всѣ улицы и проходы наполнены священными буйволами, которые, прогуливаясь передъ лавками, подбираютъ овощи и плоды, выставленные для покупателей.

Никто не смѣетъ ударить буйвола, такъ какъ они находятся подъ особымъ покровительствомъ Джагернаута — властелина свѣта.

Весьма замѣчательна въ этихъ животныхъ какая-то врожденная ненависть къ людямъ бѣлаго племени. Европейцы, отправляющіеся къ священнымъ мѣстамъ, конвоируются полисменами для предохраненія отъ нападеній буйволовъ. Въ одной изъ экспедицій, мнѣ сопутствовали даже четверо полисменовъ, среди которыхъ я шелъ съ достоинствомъ.

Мнѣ доводилось не разъ видѣть, какъ эти благородныя животныя бодали рогами своихъ собственныхъ почитателей; впрочемъ, это производилось очень ласково, какъ вообще присуще богу сытому и находящемуся въ хорошемъ расположеніи духа. Всѣ буйволы очень красивы и я съ жадностію любовался ихъ жирными горбами, изъ которыхъ можно было бы приготовить весьма вкусное жаркое.

Буйволы, однако, не единственныя животныя, которымъ поклоняются индійцы въ окрестностяхъ Джагернаута; но изъ всѣхъ другихъ они во всякомъ случаѣ самыя безвредныя. На крышахъ домовъ и святилищъ, на деревьяхъ садовъ, вездѣ видны стада злыхъ обезьянъ, прыгающихъ, передразнивающихъ, отъ которыхъ, однако, никто не смѣетъ защищаться, а тѣмъ болѣе наказывать. Ихъ здѣсь существуетъ двѣ породы: одна съ длинными хвостами — другая безъ хвостовъ, причемъ это пустое мѣсто украшено самыми яркими цвѣтами. Здѣсь также, сколько мнѣ помнится, находятся крокодилы и священныя рыбы, которыми переполнены всѣ пруды. Животныя эти принимаютъ пищу прямо изъ рукъ набожныхъ поклонниковъ.

Святилище Джагернаута окружено красивой каменной стѣной, котораго крестообразная внутренность заключаетъ множество пагодъ, портиковъ и прудовъ; такъ какъ европейцамъ входъ туда воспрещенъ, то они могутъ видѣть только Бара-Деваль, большую башню, возвышающуюся надъ всѣми другими постройками; въ этой башнѣ помѣщены три мѣстныя божества (изображеніе ихъ находится на первой страницѣ № 21 нашего журнала). Издали башня похожа (на громадный курганъ. Въ дѣйствительности же это квадратная постройка, возвышающіяся стѣны которой образуютъ на вершинѣ полукруглую выпуклость. Каждый фасадъ снабженъ пилястромъ шириною въ двѣ трети всего фасада и весь покрытъ известкой.

Говорятъ, что пагода Джагернаутъ была построена около 1200 года послѣ Рожд. Христ. Главные ворота святилища служатъ входомъ въ сѣни, покрытые пирамидальною крышей. По сторонамъ входа стоятъ статуи, похожія на львовъ, съ головами, на которыхъ красуются короны. На фронтонѣ же изображены планеты и солнце, подобно тому, какъ и на всѣхъ религіозныхъ постройкахъ въ Ориссѣ. Четыре небольшіе, но довольно забавные идола, поддерживаютъ капитель, среди которой находится статуя Джагернаутъ. Капище занимаетъ вообще около семидесяти метровъ: въ немъ-то индусы и могутъ ежедневно восхищаться уродливыми статуями Джагернаутъ-Вишну, его брата Балярма или Магадесъ и сестры ихъ Субадры или Кали: статуи, какъ показано на рисункѣ, оригиналомъ котораго я обязанъ мѣстному художнику, не болѣе, какъ простые поясные бюсты изъ дерева, имѣющаго 2 метра вышины, съ головой, не представляющей никакого сходства съ человѣческою; выкрашены они въ бѣлый, черный и желтый цвѣта. Два брата имѣютъ поднятыя вверхъ руки, сестра же безъ рукъ. Впереди алтаря помѣщается колѣнопреклоненное божество Герунда (ястребъ).

Боги ѣдятъ три раза въ день. Вотъ припасы, которые ежедневно поставляются имъ: 410 фунтовъ риса, 225 ф. муки, 350 ф. масла, 177 ф. сахарной патоки, 65 ф. овощей, 186 ф. молока, 24 ф. конфектъ, 34 ф. соли и 41 ф. масла для лампадъ. Такая порція, безъ сомнѣнія, совершенно достаточна для удовлетворенія аппетита боговъ вмѣстѣ со всей своей прислугой. Во время каждаго пиршества, продолжающагося около часу, всѣ входы плотно запираются и только нѣсколько слугъ боговъ, т. е. раджа Курдскій, великій жрецъ святилища и браманы, освященные продолженною молитвой и покаяніемъ, имѣютъ исключительную привиллегію присутствовать на этомъ Олимпійскомъ пиршествѣ. Во все время пиршества музыка не перестаетъ наполнять святыню протяжными звуками къ великой радости богомольцевъ. Ежели иностранецъ пожалѣетъ, что, прибывши изъ далека, онъ не можетъ переступить священныхъ дверей, то интересное зрѣлище, представляемое площадью, находящеюся передъ святилищемъ, достаточно вознаградитъ скорбь его.

На самой серединѣ площади возвышается монолитная колонна, красивой формы, на вершинѣ которой находится фигура Ганумана — бога обезьяны, или индійскаго Меркурія.

Среди сотни буйволовъ и другихъ звѣрей суетится толпа набожныхъ поклонниковъ; нѣсколько маленькихъ избушекъ изъ сухихъ вѣтвей служатъ пристанищемъ этимъ людямъ, нагота которыхъ вѣроятно недостаточно закрыта слоемъ извести, покрывающимъ ихъ члены и которые изъ набожности проводятъ свою жизнь, удивляясь каменнымъ стѣнамъ священнаго храма. Лицо этихъ почтенныхъ людей изуродовано красными полосами и знаками. Въ числѣ ихъ встрѣчаются и такіе, которые думаютъ, что если они позволятъ волосамъ и бородѣ рости въ волю, то, во время изступленныхъ танцевъ, они могутъ особенно понравиться богамъ; иные прокалываютъ губы желѣзной проволокой; многіе изъ нихъ подбираютъ навозъ буйволовъ, падающій на землю, чтобы покрыть имъ себѣ лице и тѣло. Тамъ снова, для искупленія грѣховъ, приходятъ въ бѣшенство, напиваясь мочею священныхъ звѣрей. Подобное зрѣлище вполнѣ доказываетъ распространеніе и силу суевѣрія, унижающаго бѣдныхъ жителей Индіи, народъ вообще столь ласковый и внимательный.

Въ разстояніи одной мили отъ города находится священный прудъ, къ которому ведетъ дорога, всегда наполненная купцами и богомольцами; въ серединѣ пруда построена дворецъ Джагернаутъ, небольшое святилище съ колоннадой. Туда-то ежегодно отправляется божество на нѣсколько дней, въ теченіи которыхъ оно изволитъ купаться.

Согласно г. Мансбаху, который служилъ въ Ориссѣ въ продолженіи 4 лѣтъ и сообщалъ въ бюллетеняхъ азіятскаго общества любопытныя подробности о поклоненіяхъ въ Джагернаутѣ, у индійцевъ существуетъ два главнѣйшихъ праздника: первый совпадаетъ съ тѣмъ временемъ, когда властелинъ міра превращается въ Ганеса — бога слона; превращеніе это совершается довольно легко къ большой радости поклонниковъ, при посредствѣ простой маски изъ бумаги. Второй, важнѣйшій праздникъ происходятъ въ то время, когда солнце вступаетъ въ знакъ Овна.

Три воза, о которыхъ рисунокъ даетъ понятіе, перетаскиваютъ божество на берегъ священнаго пруда. Одинъ такой возъ имѣетъ 16 колесъ; онъ длиною въ 8 метровъ и такой же ширины. На этомъ уродливомъ экипажѣ помѣщаютъ бога, окруженнаго толпой жрецовъ, которыми предводительствуетъ Курдскій Раджа. Божество прячется подъ балдахинъ, составленный изъ разноцвѣтныхъ матерій. Вездѣ деревянныя части украшены рѣзьбой; по какой рѣзьбой! Ничего болѣе, какъ только сцены отвратительнаго разврата. Передъ возомъ шествуетъ фигура, ведущая золоченыхъ коней за шесть толстыхъ канатовъ, прикрѣпленныхъ къ этой махинѣ, ее тянутъ тысячи людей, сопровождаемые оглушительными криками богомольцевъ и пронзительными звуками священныхъ трубъ^[3].

По пріѣздѣ на дачу, уродливое божество выставляется, въ продолженіи нѣсколькихъ дней, на показъ публикѣ. Во все это время толпа набожныхъ буквально бѣсится; крики, танцы не прекращаются; ночью сожигаютъ повсюду фейерверки. Торжество это оканчивается возвращеніемъ бога въ свое постоянное мѣсто пребыванія.

Мнѣ не хотѣлось оставить провинцію Пури, не посѣтивъ развалинъ капища Солнца, извѣстныхъ англійскимъ матросамъ подъ именемъ Biackpagoda — (черное капище). Они расположены въ шестнадцати миляхъ къ сѣверу отъ Пури, близъ моря, почти въ ровномъ разстояніи отъ двухъ главныхъ устьевъ Маганудди, образующихъ собой широкую дельту. Черное капище заслуживаетъ полнѣйшаго вниманія туриста и археолога: это чистѣйшій и прекраснѣйшій образчикъ индійской архитектуры, хотя вслѣдствіе своего пустыннаго и уединеннаго мѣстоположенія весьма мало извѣстенъ путешествующимъ; прибывъ, однако, на мѣсто, не станешь жалѣть о трудахъ и усталости отъ путешествія, такъ какъ и то и другое съ избыткомъ вознаграждаются видами остатковъ этого колоссальнаго памятника, принадлежавшаго нѣкогда къ числу самыхъ замѣчательныхъ сооруженій Индіи.

Во время переѣзда къ Черному капищу, можно съ удобствомъ воспользоваться охотою на антилопъ, весьма многочисленныхъ въ этой пустынѣ. Не смотря на ихъ осторожность и быстроту, я, благодаря хорошему штуцеру Manton, убилъ нѣсколько штукъ антилопъ, и тщательно приберегъ ихъ красивые рога.

Черное капище въ настоящее время уже не существуетъ. На его мѣстѣ осталась лишь груда камней. Одинъ только входъ, почти совершенно разрушившійся, можно еще различить и изслѣдовать; но очень трудно сосчитать всякаго рода орнаменты и статуи, изваянныя въ натуральную величину и находящіяся на внѣшней стѣнѣ. Эти статуи весьма тщательной отдѣлки и превосходятъ все, что намъ извѣстно изъ средневѣковой индійской архитектуры.

Очень жаль только, что всѣ эти рѣзныя украшенія изображаютъ самыя мрачныя сцены.

Общій видъ памятника весьма прекрасенъ: сводъ, поднятый на значительную высоту, величественно смѣлъ. Въ этомъ-то именно отношеніи индійское искуство достигло замѣчательной славы; величіе соединяется здѣсь съ легкостью, строгость формъ съ роскошью.

Построенное, подобно всѣмъ капищамъ Ориссы, безъ помощи дерева, Черное капище скрѣплено въ нѣсколькихъ мѣстахъ толстыми желѣзными связями (нѣкоторыя изъ этихъ желѣзныхъ связей имѣютъ болѣе 6 метровъ длины и 20 метровъ ширины).

Двое дверей, шириною по 5 метровъ, ведутъ ко входу: украшенія первыхъ дверей заслуживаютъ особеннаго вниманія. Боковыя стѣны представляютъ фундаментъ, украшенный семью статуэтками по 28 сантиметровъ вышиною; верхняя часть украшена гирляндами и обыкновенной рѣзьбой; горизонтальные наличники надъ дверьми отдѣланы весьма мелко и изящно. На полу лежитъ камень около 8 метровъ длиною, 2 м высотою и 1½ шириною, который, какъ видно, служилъ нѣкогда карнизомъ для дверей; на немъ высѣчено 9 обыкновенныхъ изображеній планетъ. Вся эта рѣзьба переполнена украшеніями изъ жемчужныхъ ожерелій.

Своды вышиною до 30 метровъ выведены помощью укладыванія камней въ горизонтальномъ положеніи, т. о. такимъ образомъ, что каждый верхній рядъ выступаетъ надъ поддерживающимъ его нижнимъ рядомъ.

Не смотря на то, что этотъ древній памятникъ поросъ теперь травой и находится въ жалкомъ состояніи разрушенія, можно еще судить о великолѣпіи его въ то время, когда онъ былъ украшенъ множествомъ статуй.

Буванешиваръ былъ цвѣтущимъ городомъ въ началѣ христіанской эры. Среди джонглей, (тростникъ съ кустарникомъ) на томъ мѣстѣ, гдѣ нѣкогда возвышался этотъ городъ, видны теперь еще сотни различныхъ сохранившихся святилищъ. Онѣ построены были въ XII или XIII столѣтіи и своею оригинальностью возбуждаютъ живой интересъ, представляя богатые образцы азіятской архитектуры.

Меня не пустили въ капище Линграя; нѣсколько брамановъ, пребывающихъ тамъ постоянно, воспрещаютъ входъ всѣмъ европейцамъ, но такъ какъ внутреннее расположеніе и украшенія всѣхъ подобныхъ капищъ одинаковы, то и подробное описаніе его было бы излишнимъ.

Всѣ такія капища построены въ честь Магадевы, божества, имѣющаго видъ простого каменнаго столба въ тазѣ и считающагося повелителемъ жизни. Набожные индусы обливаютъ его кокосовымъ масломъ, приносятъ жертвы изъ риса, птицъ и пр.

Приношеніями этими пользуется, конечно, не божество, но сами браманы. Масло собирается старательно изъ нижняго таза и ему присвоиваются, обыкновенно, чудесныя свойства. Жрецы окрашиваютъ иногда это фантастическое божество въ ярко красный цвѣтъ.

Общій видъ всѣхъ такихъ святилищъ представляетъ остроконечный четырехъугольный, продолговатый или круглый столбъ. Свѣтъ проходитъ въ нихъ только черезъ входныя двери, такъ что помѣщающіеся внутри боги представляются зрителямъ въ полумракѣ и тѣмъ производятъ на нихъ сильное впечатлѣніе.

Подробное и интересное описаніе всѣхъ индійскихъ капищъ находится въ Asiatic Researches of Bengal. Я подѣлюсь съ читателями только тѣми впечатлѣніями, какія вынесъ изъ сравнительнаго изученія буддистской и индійской архитектуръ и постараюсь выяснить причины, заставившія индусовъ, изгнавшихъ буддизмъ, придать новымъ своимъ постройкамъ такія странныя формы.

Изъ числа различныхъ религіозныхъ формъ, исповѣдуемыхъ въ Индіи, самыхъ многочисленныхъ послѣдователей имѣетъ религія индусовъ.

Исламъ, распространенный авганскими завоевателями въ концѣ XII столѣтія, на сѣверѣ Индіи, имѣетъ также не мало своихъ послѣдователей; большинство изъ нихъ принадлежитъ къ сектѣ шіитовъ и не превосходитъ 8 % всего населенія Индіи. Кромѣ того, въ южномъ Деканѣ есть много католиковъ, заиповъ съ востока, парсовъ или гебровъ изъ бомбайскаго президентства и сиковь изъ Пенджаба.

Буддизмъ, имѣющій послѣдователей только въ Непалѣ и на о-въ Цейлонѣ, имѣлъ такое громадное значеніе въ исторіи Индіи, что заслуживаетъ глубокаго вниманія, если мы захотимъ обратиться къ началу религіи, искуствъ и настоящей цивилизаціи страны.

Долина Ганга, извѣстная своими естественными богатствами и плодородіемъ, была колыбелью индійской цивилизація. Плодородная почва этой страны давала все необходимое для пищи ея жителей, не понуждая ихъ къ усиленному труду. Признавъ выгоды такого исключительнаго положенія, многія арійскія племена, прибывшія съ сѣвера и сѣверо-востока, распредѣлились въ ней группами еще въ доисторическія времена.

Для сохраненія между собою порядка, пришельцы установили законы, обязательные для всѣхъ членовъ племени. Эти конвенціонные законы вызывались общею потребностью въ обезпеченіи собственности, а также какъ противовѣсъ постояннымъ захватамъ со стороны сосѣда; сила же ихъ подкрѣплялась суевѣріемъ, свойственнымъ каждому неразвитому существу, которымъ такъ легко овладѣваетъ опасеніе.

Древнѣйшія ѳеологическія книги Индіи провозглашаютъ только тѣ основные принципы, которые присущи каждому зарождающемуся обществу.

Такъ, они признаютъ существованіе Бога — творца, единаго, всемогущаго; но въ первое время не воздаютъ ему внѣшнихъ почестей, не строятъ ему святынь, а довольствуются только тѣмъ, что почитаютъ его, божественную санкцію своихъ правъ и нравственныхъ законовъ. Они, подобно египтянамъ, запрещаютъ убивать воловъ въ пищу, но предписываютъ это не изъ предразсудка, а изъ разсчета, такъ какъ это животное служитъ имъ для воздѣлыванія полей. Они признаютъ также, что въ каждомъ обществѣ людей необходимо должна существовать разница, обусловливающаяся различными занятіями членовъ самаго общества. Отсюда получили утвержденіе 4 большія касты, различающіяся между собою степенью своей силы и общественнымъ вліяніемъ; сперва образовалась каста брамановъ (ученыхъ) или духовныхъ, которые руководили людьми, удерживая ихъ на пути общественныхъ обязанностей; кшатріи или воины были обязаны защищать родину отъ нападеній внѣшнихъ враговъ; вайзіи, т. е. земледѣльцы и купцы, которые доставляли необходимые для жизни предметы; наконецъ судры — чернорабочіе и ремесленники, предлагающіе свои физическія силы къ услугамъ общества и единственной обязанностію которыхъ, согласно «Ману», было: служить высшимъ кастамъ безъ зависти и ропота.

Индійское преданіе, находящееся въ Manava sastra, превосходно характеризуетъ это раздѣленіе общества на 4 касты. Изъ головы Брамы вышли ученые и духовные, изъ рукъ его — воины, изъ желудка — земледѣльцы и купцы, изъ ногъ судры — чернорабочіе и пролетаріи.

Съ теченіемъ времени, браманскія начала подверглись измѣненіямъ, а изобрѣтательный умъ индійскій, еще дохристіанской эры, выдумалъ болѣе или менѣе чудесныя или сказочныя легенды. Но въ то время, когда Будда сталъ впервые распространять свое ученіе, браманы не были еще фанатиками въ такой мѣрѣ, какими они являются теперь.

Небезъинтересны нѣкоторыя подробности буддистской религіи, исповѣдуемой во всей ея первобытной чистотѣ на о въ Цейлонѣ. Въ Тибетѣ и Непалѣ, въ королевствѣ Ава и въ Китаѣ буддистскія доктрины въ такой степени подверглись измѣненіямъ, что въ настоящее время трудно докопаться до ихъ основныхъ положеній.

Буддисты и ихъ ученіе, вслѣдствіе своей туманности, совершенно непонятны, если судить по комментаріямъ священныхъ книгъ; не менѣе понятны и тѣ результаты, до которыхъ достигли всѣ вѣрующіе въ буддизмъ. Даже самымъ опытнымъ философамъ не легко понять замысловатыя и темныя доктрины Будды.

Правда — вѣчна и непоколебима; вотъ основаніе буддизма. Въ періоды, значительно отдаленные одинъ отъ другого, появляются люди необыкновенной мудрости, святости, чуждые вліянія различныхъ страстей; эти люди достигли того, что не только съумѣли заглушить въ себѣ всякія чувственныя желанія, но даже убили въ себѣ любовь къ жизни; дѣлая постоянно одно только добро ближнимъ и проводя время въ умственныхъ трудахъ, они вполнѣ усвоили себѣ значеніе главной истины. Люди эти провозглашали истину другимъ и ихъ доктрины основали буддистскую религію, которая существовала съ незапамятныхъ временъ. Проповѣдники же этой религіи назывались буддами или учеными.

Но съ истиной дѣлается то же самое, что и со всѣми другими вещами на свѣтѣ: она искажается, религія упадаетъ, нравственные законы пренебрегаются до тѣхъ поръ, пока снова какой нибудь великій проповѣдникъ буддизма не станетъ провозглашать эти предвѣчныя истины въ ихъ первобытномъ и чистомъ видѣ.

Число такихъ провозвѣстниковъ основныхъ истинъ въ Индіи весьма велико и въ настоящее время извѣстны имена только послѣднихъ двадцати четырехъ буддъ.

Всѣ будды равны между собою; ни одинъ изъ предъидущихъ, или Ади-Видда не превосходитъ другихъ ни въ мудрости, ни въ святости, ни даже во власти.

Послѣдній Будда родился въ 624 году до P. X. въ городѣ Капилавастѣ, расположенномъ на границѣ Непала, бывшемъ столицей королевства, которымъ управлялъ его отецъ раджа Судгодано.

При рожденіи онъ получилъ имя Симгарта, по болѣе извѣстенъ подъ названіемъ Сакія-Муни.

Буддійское преданіе приписываетъ ему многія чудеса, перечисленія которыхъ не позволяютъ размѣры настоящей статьи. Приводимъ, поэтому, описаніе нѣсколькихъ, наиболѣе выдающихся чудесъ, приписываемыхъ Сакія-Муни.

Однажды Симгарта, прогуливаясь съ многочисленной свитой, ѣхалъ въ паркъ, съ которымъ связывали его дѣтскія воспоминанія; по дорогѣ онъ встрѣтилъ старика, изнуреннаго, исхудалаго, носящаго на своемъ тѣлѣ всѣ признаки скорой смерти, «И такъ, — сказалъ Симгарта своему возницѣ, — вотъ слабое и непросвѣщенное созданіе, съ ложными взглядами на жизнь, оно гордится въ молодости, которая даетъ ему столько наслажденій, и не видитъ старости, которая ждетъ его. Я не пойду далѣе. Возница, вернемся во дворецъ. Я, — будущая жертва старости, что-же могу имѣть общаго съ роскошью и радостью?!»

На слѣдующій день, отправляясь въ тотъ же садъ, онъ встрѣтилъ больного человѣка, снѣдаемаго лихорадкой и еле дышащаго.

"Здоровье, воскликнулъ молодой князь, есть не болѣе какъ мечта, и опасеніе болѣзни имѣетъ туже форму? Гдѣ находится тотъ человѣкъ, который, подумавъ это, могъ бы предаваться радости и роскоши? И на этотъ разъ Симгарта не пошелъ далѣе.

Однажды, когда онъ дѣлалъ обыкновенную прогулку, онъ встрѣтилъ на дорогѣ покойника, котораго несли въ гробу, покрытомъ одѣяломъ, и окруженнаго родными въ траурѣ, плачущими и кричащими: князь, призывая снова своего возницу въ свидѣтели этой грустной сцены, воскликнулъ: «охъ, бѣда молодости, которую ждетъ старость! бѣда здоровью, которое подкапывается безчисленными болѣзнями! бѣда жизни, которую прерываетъ смерть такъ скоро! Ахъ! если бы не было старости, болѣзней и смерти! если бы эти три бича могли быть на вѣки побѣждены».

Послѣ этого въ первый разъ стала понятною сокрытая для него мысль и онъ прибавилъ: вернемся; буду раздумывать объ освобожденіи! Симгарта предчувствовалъ Нирвану. Вскорѣ потомъ, оставивъ власть, положеніе, отношенія, онъ удалился въ уединеніе, и сталъ проповѣдывать до самой смерти, послѣдовавшей черезъ 60 лѣтъ (543 г. до P. X.).

Его ученіе можетъ быть названо скорѣе нравственнымъ, нежели метафизическимъ, такъ какъ оно основывалось на извѣстныхъ ходячихъ понятіяхъ, которымъ приписывалось значеніе факта, и — на надеждѣ, имѣющей значеніе непреложной истины.

Ученіе гласитъ, что видимый міръ измѣняется постоянно, что смерть наступаетъ послѣ жизни, а жизнь послѣ смерти; что человѣкъ, какъ и все его окружающее, вращается въ предвѣчномъ кругу перерожденій; что онъ постепенно переходитъ черезъ всѣ формы жизни, отъ простѣйшихъ до совершеннѣйшихъ; что положеніе, которое занимаетъ онъ во всемъ человѣческомъ родѣ, зависитъ отъ заслугъ и дѣйствій, совершенныхъ имъ, т. е. что человѣкъ добродѣтельный, послѣ смерти, возродится въ тѣлѣ божества, а преступникъ въ тѣлѣ окаяннаго; что награды неба и муки ада продолжаются, подобно всему на свѣтѣ, лишь извѣстное ограниченное время; что время истребляетъ заслуги добрыхъ и злыхъ дѣяній и что непреложный законъ возрожденія приводитъ на землю и бога и осужденнаго, чтобы испытать ихъ вновь черезъ множество превращеній. Надежда же, которую Сакіа-Муни завѣщать человѣчеству, есть ничто иное какъ возможность превращенія или перерожденія, свойственная каждому человѣку, какого бы онъ ни былъ рода или сословія.

Кромѣ того, люди, ведущіе примѣрную, добродѣтельную и полную пожертвованій жизнь, могутъ достигнуть такъ называемой Нирваны, т. е. уничтоженія всякаго личнаго существованія и возможности превращенія.

Необходимо было самому испытать многое, чтобы рѣшиться предложить милліонамъ людей Нирвану, или ничтожество, въ награду за добродѣтели и строгое исполненіе обязанностей; но, въ то же время, надо было хорошо знать, до какой степени сильно давили этихъ людей общественные законы и господствующія ученія. Большого упрека брамизму нельзя сдѣлать.

Мы, люди запада, чтобы уразумѣть понятіе о Нирванѣ (ничтожествѣ) и присущее индусамъ желаніе достигнуть его, должны прежде всего принять во вниманіе тѣ страшныя опасенія, которыя свойственны народу, находящемуся подъ ярмомъ неволи отъ колыбели до гроба, и которыя проистекаютъ изъ вѣры въ перерожденія, когда человѣкъ является постоянной игрушкой судьбы.

Весьма любопытны и поразительны толкованія этого догмата перерожденія въ томъ видѣ, какъ онѣ изложены въ позднѣйшее время въ Bhagavata-Purana, одной изъ книгъ, въ которой приведены главныя основанія современнаго брамманизма.

Авторъ этой книги, прежде всего, рисуетъ то бѣдственное положеніе, которое свойственно каждому существу вслѣдствіе фаталическаго закона перерожденія; затѣмъ описывается порядокъ возникновенія человѣческаго существа и переходъ его къ страдальческой жизни.

Сначала человѣкъ показывается въ едва замѣтномъ зародышѣ, а затѣмъ, этотъ зародышъ переходитъ въ безформенную массу; изъ нея, мало по малу, развиваются части тѣла: голова, плечи, ноги, руки, ногти и наконецъ всѣ органы, которыми одаренъ человѣкъ. Въ концѣ описанія зарожденія и развитія человѣческаго организма, авторъ книги говоритъ:

На пятомъ и ѣсяцѣ своего существованія, зародышъ, тяжко согнутый, спитъ еще въ складкахъ матерня ской утробы, не сознавая самъ себя; но чувствуетъ уже голодъ и жажду, утолить которые онъ не имѣетъ никакой возможности. Въ такомъ плачевномъ состояніи зародышъ постепенно приходитъ въ сознаніе, начинаетъ усвоивать извѣстныя понятія, но въ то же время съ отчаяніемъ вспоминаетъ всѣ грѣховныя дѣйствія, совершенныя имъ въ предъидущей жизни и предчувствуетъ повтореніе все тѣхъ же страданій и скорби, которыя ждутъ его въ новой жизни. Съ этого момента несчастное существо начинаетъ мучиться и въ своемъ отчаяніи оплакиваетъ тяжелое предопредѣленіе своей судьбы.

Наконецъ, когда находящееся въ утробѣ существо не въ состояніи переносить болѣе своихъ душевныхъ страданій, тогда Мая, богиня привидѣній, дѣлаетъ себѣ изъ него игрушку, лишая его памяти, сознанія прошлаго, и выкидываетъ его въ омутъ новой жизни, на дорогу новыхъ страданій, вопля, крови и слезъ.

Легко понять, поэтому, что вслѣдствіе постояннаго бытія при такихъ обстоятельствахъ, совершенное уничтоженіе физической и нравственной личности могло быть предлагаемо людямъ какъ освобожденіе, какъ спасеніе отъ постоянныхъ мукъ, и дѣйствительно Нирвана была принята какъ такое освобожденіе.

Религіозная и нравственная реформа Сакіа-Муни не затрогивала явно системы кастъ — этого вѣнца брамманскаго ученія; на самомъ же дѣлѣ Будда, призывая всѣ человѣческія существа, безъ различія пола, сословія и рода, къ исповѣданію своего ученія, къ духовной жизни, однимъ словомъ, къ спасенію, подрывалъ въ основѣ эту самую систему кастъ. Проповѣдуя равенство передъ лицемъ окончательной смерти, предписывая одинаковыя обязанности, онъ тѣмъ самымъ измѣнялъ идеѣ общественнаго неравенства. Принимая женщину въ духовную общину, онъ какъ бы утверждалъ за нею равенство съ мужчиною. Наконецъ, призывая всѣ народы слѣдовать его ученію, его добрымъ словамъ, Сакіа-Муйи уничтоаалъ этимъ различіе происхожденія арійцевъ и дикихъ варваровъ (varwaras). Поэтому-то къ проповѣднику новыхъ доктринъ стекались народы со всѣхъ странъ.

Еще при жизни Сакіа-Муни считалось много приверженцевъ его; послѣ же смерти число ихъ значительно увеличилось.

Въ дѣйствительности, каждый новообращенный, лишь бы только онъ сбрилъ волосы на головѣ и бородѣ, отрекся отъ касты и вырѣзалъ себѣ одежду собственными руками изъ простыни, вынутой изъ подъ трупа, и наконецъ, покаявшись въ своихъ грѣхахъ передъ посвященнымъ уже духовнымъ лицемъ, могъ самъ провозглашать уже буддійскій законъ.

Доктрины Будды, въ продолженіе долгаго времени, были распространяемы только устно, вслѣдствіе чего проповѣдники и послѣдователи покой вѣры должны были собираться для поддержанія единомыслія и единства исповѣдуемаго ими ученія.

Такія собранія сдѣлались періодическими, а опредѣленіе догматовъ, устанавливаемыхъ ими, были безъ сомнѣнія первыми писанными документами буддійской религіи, какъ напр., протоколы одного изъ такихъ засѣданій, бывшаго за 3½ столѣтія до P. X. и на которомъ предсѣдательствовалъ Пійдаси Асока, король Магады; эти протоколы являются первыми памятниками въ исторіи религіи.

Высѣченные на каменныхъ столбахъ, выставленные повсюду, гдѣ только простиралась власть могущественнѣйшаго государя долины Ганга, и изъ ко торыхъ въ наше время открыто нѣкоторое число, — эти памятники свидѣтельствуютъ о возраставшемъ вліяніи покой вѣры и быстромъ упадкѣ брамманизма въ упомянутую нами эпоху. Мы видимъ короля, сына Солнца, приглашающаго своихъ подданныхъ послѣдовать ученію реформаторовъ, предлагающаго исповѣдываться каждые пять лѣтъ и напоминающаго, что до пришествія Будды индійская земля не знала другого права, кромѣ права сильнѣйшаго, что отцеубійство имѣло мѣсто у всѣхъ народовъ, низость и развратъ тѣснились во всѣхъ дворцахъ, что наконецъ кругомъ видѣлись убійства, жестокость, раздоры и безбожность.

Въ Цейлонѣ, гдѣ буддизмъ принятъ ранѣе, первая буддійская книга была написана около 104—76 до P. X. Это такъ называемая Питта-Катаніанъ, нѣсколько отдѣловъ которой переведены различными послѣдующими проповѣдниками и составляютъ богатый и драгоцѣнный матеріалъ для проповѣдей и обсужденія буддійскихъ доктринъ, какъ онѣ существовали въ древнѣйшее время.

Эти священныя комментаріи начинаются съ 1-й книги подъ названіемъ Парадійка, въ которой устами Будды написаны слѣдующія слова:

"Я разорвалъ завѣсу, державшую мое сознаніе въ темной неизвѣстности, и признаю его (Будду) за единственнаго человѣка, который въ совершенствѣ знакомъ со всѣмъ существующимъ на свѣтѣ. Я предавался постоянному размышленію, и будучи спокоенъ душою и тѣломъ, съ невозмутимымъ сердцемъ, достигалъ съ настойчивостію своихъ цѣлей.

"Въ своемъ уединеніи, свободный отъ всѣхъ желаній и искушеній, я довелъ до счастливаго конца свое первое jhana размышленіе. Я посвятилъ себя изслѣдованію и разумѣнію вещей этого міра.

"Окончивъ поиски, невозмущаемый внутренними безпокойствами, вдумываясь только въ самаго себя, я дошоль до другаго jhana.

"Свободный отъ хлопотъ, порождаемыхъ роскошью, счастливый, умудренный, здоровый тѣломъ, я дошелъ до полнѣйшаго удовлетворенія моего разума, постигнувъ истинное наслажденіе отъ третьяго jhana.

"Съ тѣхъ поръ, чуждый волненій, вызываемыхъ радостью и горемъ, или же какихъ-лцбо плотскихъ желаній, я жилъ довольнымъ, счастливымъ, не поддаваясь ни страданію, ни роскоши.

«Въ этомъ состояніи святости, я достигнулъ до четвертаго jhana».

"Спокойный мыслью, дѣвственный, свободный отъ страстей, я вспоминалъ первые годы моей жизни, затѣмъ всѣ послѣдующіе моменты, припоминалъ мѣсто моего пребыванія, моей фамиліи, сословіе, ежедневныя занятія, выраженіе моего лица, радость и горе, время существованіи моей жизни, послѣ котораго я умиралъ въ одномъ мѣстѣ, съ тѣмъ, чтобы снова возродиться въ другомъ, пока не дошелъ до настоящаго момента своего существованія въ этомъ мірѣ.

"Незнаніе мое уничтожилось во время размышленій въ первую ночь. Свѣтъ смѣнилъ тьму, и я сдѣлался всѣвѣдущъ.

"Впослѣдствіи я занимался изслѣдованіемъ причинъ рожденія и смерти существъ, населяющихъ землю. Будучи одаренъ сверхестественнымъ откровеніемъ, я видѣлъ рождающихся и умирающихъ людей благороднаго и низкаго происхожденія, однихъ красивыми, другихъ безобразными, зналъ счастливыхъ и несчастныхъ, и все это согласовалось съ ихъ заслугами и дѣлами въ предшествовавшей жизни.

"Я видѣлъ людей грѣшныхъ мыслію, словомъ и дѣломъ, насмѣхающихся надъ святыми, провозглашающихъ ложныя ученія; по смерти они шли въ адъ, чтобы терпѣть тамъ различныя муки. Видѣлъ и добродѣтельныхъ мыслію, словомъ и дѣлами, которые почитали святыхъ: они воскресали изъ мертвыхъ и наслаждались роскошью небесъ.

"Во время размышленія въ длинныя ночи, разсѣевалось мое незнаніе, и свѣтъ все болѣе и болѣе проникалъ въ мой разумъ.

"Достигнувъ совершенной святости и чистоты духа, свободный отъ пороковъ, порождаемыхъ страстями, я заглушилъ въ себѣ всѣ желанія и могъ уже, понимая свои волненія, открывать причины, начало и источникъ ихъ происхожденіи и положить имъ преграду. Я доискивался также причинъ, порождающихъ въ насъ извѣстныя желанія. Я усмотрѣлъ тогда эти причины и понялъ ихъ. Разумъ мой освободился нетолько отъ оковъ всякихъ чувственныхъ желаній, но даже желанія жизни. Я обладалъ всемогуществомъ, и перерожденія мои нашли предѣлъ. Трудъ мой былъ оконченъ, я достигнулъ до предѣла добродѣтелей.

«И такъ, во время размышленій въ третью ночь, темнота, окружавшая меня до сихъ поръ, разсѣялась совершенно и я сбросилъ съ себя маску незнанія, которою былъ одѣтъ. И я сталъ свѣтъ».

Ученіе Будды такимъ образомъ является совершенно оригинальнымъ, самобытнымъ, основаннымъ на желаніи установить извѣстныя положенія, не прибѣгая къ трудному пути разсужденій и изслѣдованій.

Хотя Сакіа-Муни и раздѣлялъ воззрѣнія философовъ своей эпохи, но рѣзко отличался отъ браманизма, воспрещая самоистязанія, какъ этого требовали нѣкоторыя секты, отвергая приношеніе животныхъ въ жертву и раздѣленіе народа на касты.

Въ его ученіи можно найти тѣ общіе законы природной справедливости, которые практиковались вообще въ Сѣверной Индіи; онъ полагалъ однако, что можетъ растолковать и пояснить народу эти законы лучше и опредѣленнѣе другихъ философовъ.

Его ученіе не признаетъ присутствія духа въ перерожденіи. Душа умирающаго, по его мнѣнію, не переходитъ изъ одного тѣла въ другое; вмѣстѣ съ тѣломъ, говоритъ онъ, умираетъ въ человѣкѣ все, кромѣ зародыша, изъ котораго развивается новая жизнь, а этотъ зародышъ есть ничто иное, какъ агрегатъ заслугъ или преступленій, совершенныхъ въ жизни каждаго существа, которыя, послѣ смерти, по истлѣніи тѣла, становятся началомъ новой жизни.

Буддизмъ, подобно новѣйшему позитивизму, не старается разъяснить первоначальныхъ причинъ, онъ не ищетъ, не изслѣдуетъ, не углубляется въ то, что ему кажется выше человѣческаго разума и что не представляетъ практической пользы. Онъ беретъ факты такъ, какъ они существуютъ въ дѣйствительности, не докапывается до ихъ источника, а объявляетъ только, что скопленіе добродѣтелей или пороковъ служитъ основаніемъ для образованія жизни появляющагося на свѣтъ существа.

Чувства наши выражаются въ отношеніи къ предметамъ внѣшняго міра, который развиваетъ въ насъ извѣстные страсти и пороки. Изъ числа послѣднихъ роскошь вызываетъ привязанность къ жизни, а привязанность порождаетъ особенность нашего быта, служитъ причиною рожденія огорченій, страданій и смерти.

Зародышъ пороковъ, изъ котораго развиваются грѣхи и страданія, находится въ каждомъ существѣ и связывается съ догматомь перерожденія; отсюда становится понятнымъ, что какъ бы ни была роскошной жизнь наша въ данный моментъ, но раньше или позже она должна измѣниться къ худшему. Нѣтъ поэтому никакого другого средства, могущаго прекратить наши страданія, какъ только вѣчная смерть, обращеніе, послѣ смерти, въ «ничто», въ небытіе.

Сакіа-Муни полагалъ, какъ уже сказано, что открылъ и указалъ путь, по которому слѣдуетъ поступать всѣмъ желающимъ достигнуть совершеннаго уничтоженія личнаго существованія, которое составляетъ конечный предѣлъ перерожденія. Жизнь, полная святыхъ дѣлъ, умъ, освобожденный отъ всякихъ желаній, чуждый привязанности къ самой жизни, — вотъ тѣ необходимыя условія, которыя могутъ привести всякаго къ желанной цѣли; но тѣмъ не менѣе порожденное, новообращенное существо не можетъ сразу достигнуть нирваны, если въ предъидущей его жизни не было обстоятельствъ благопріятныхъ для этого.

Каждый человѣкъ долженъ быть вѣрующимъ, совершать добродѣтельныя дѣла, быть полезнымъ обществу и отличаться щедростью и разсудительностью.

Чтобы быть вѣрующимъ, надо признавать Готаму посредникомъ между богами и людьми, должно считать его наивысшимъ Буддою, духъ котораго есть воплощенная чистота, совершенная мудрость, признавать его жизнь безпорочною, а всѣ дѣянія его непогрѣшимыми.

Добродѣтельнымъ можетъ назваться только тотъ, кто почитаетъ жизнь каждаго отдѣльнаго существа, воздерживается отъ воровства, излишества, неправды и нетрезвости. Щедрымъ называется тотъ, кто раздаетъ подаянія. Разсудительнымъ — кто никогда не бываетъ скупымъ, злымъ, лѣнивымъ и сердитымъ.

Человѣкъ, согласующій свою жизнь съ этими истинами, достигнетъ добродѣтели и значенія, заслужить себѣ любовь семьи и друзей, будетъ пользоваться здоровьемъ и долголѣтіемъ.

Согласно теоріи Будды, лучшее средство заслужить награду это — любовь къ ближнему; «раздавайте подаяніе, повторяетъ онъ часто въ своихъ проповѣдяхъ, будьте предупредительны и старайтесь способствовать счастію ближняго. Подаяніе, соотвѣтствующее производительности труда, должно быть раздаваемо искренне и безъ сожалѣнія».

Обобщая буддизмъ, мы видимъ, что успѣху распространенія его способствовали слѣдующія положенія: установленіе въ принципѣ равенства происхожденія, необходимость милосердія и любви къ ближнему. Эти нравственные законы дѣйствительно заслуживаютъ глубокаго вниманія, въ особенности, если вернемся къ той эпохѣ и странѣ, въ которыхъ они получили свое первоначальное развитіе; поэтому нѣтъ ничего удивительнаго, что буддійская религія имѣла такое сильное вліяніе на цивилизацію и характеръ азіятскихъ народовъ.

Тѣмъ не менѣе эта религія не основывалась на одной лишь вѣрѣ, но находила себѣ объясненіе въ простыхъ доказательствахъ и фактахъ, и хотя она сильно вліяла на обычаи и нравы народовъ практичностью своихъ основаній, вовсе же не могла искоренить нѣкоторыхъ вѣковыхъ суевѣрій.

Она легко уживалась со всѣми другими религіями, чѣмъ и объясняется ея широкое распространеніе между народами Азіи.

Религіозная вѣротерпимость, составляя главнѣйшее ея отличіе, ослабляла открытую борьбу съ укоренившимися суевѣріями. Будда, проповѣдуя свое ученіе не вѣрящимъ, обыкновенно говоритъ: «Согласуйте ваши поступки съ моимъ ученіемъ и дойдете до счастія».

Практическое ученіе Будды было направлено къ тому, чтобы согласовать частные интересы съ общимъ интересомъ государства, — что также въ значительной степени способствовало его успѣху. Обращаясь къ образованнымъ и ученымъ людямъ, онъ говорилъ: «Жизнь наша коротка, поэтому безуменъ тотъ, кто предается пустой и праздной роскоши; смотрите съ берега на бури, волнующія море страстей, но не ищите сами тѣхъ опасностей, которыя ведутъ къ прямой гибели; пусть безумные гоняются за страданіями и нищетой, вы же будьте спокойны, разумны и отталкивайте отъ себя всѣ заблужденія».

Эта часть ученія не была для всѣхъ понятна; доктрины ея поэтому оказались недоступно-высокими для тогдашнихъ понятій.

Кромѣ вѣротерпимости, положенной въ основу ученія Будды и въ значительной степени объяснявшей быстрое распространеніе его. много способствовало утвержденію новаго ученія еще то обстоятельство, что Будда въ свою космогоническую систему ловко ввелъ различныхъ боговъ и духовъ, почитаемыхъ народомъ, оставляя за ними извѣстную власть, возвышавшую ихъ надъ людьми, хотя отказывалъ имъ въ дѣйствительныхъ качествахъ божества.

Поэтому то между богами, наполняющими буддійскіе небеса, можно найти всѣхъ веддійскихъ боговъ, или всѣхъ браманскихъ боговъ; Индра или богъ огня считается самымъ старшимъ. Въ послѣдствіи проповѣдники Будды прибавили еще Браму, Шиву, Вишну, Яккасовъ и Нагасовъ, боговъ змѣй, почитаемыхъ всѣмъ населеніемъ Индіи и Цейлона; къ нимъ, кромѣ того, были причислены Рахасы или демоны, признаваемые народами Индо-китая, которые ѣли испорченное мясо, съ цѣлью польстить странному вкусу бирманцевъ и сіамцевъ.

Подобныя уступки ученія Будды всѣмъ существовавшимъ въ его время религіямъ способствовали быстрому распространенію новаго ученія по всей Азіи.

Буддизмъ удобнѣе всего можно сравнить со спокойнымъ протокомъ воды, разлившейся по поверхности всей страны; превративъ землю въ обширное озеро, измѣнивъ ея общій видъ, этотъ протокъ позволяетъ въ то же время видѣть то дно, которое онъ покрываетъ.

Въ самомъ дѣлѣ, противно исламизму, буддійская религія не вторгнулась подобно наводненію, которое оставляетъ за собой однѣ развалины и производитъ опустошенія. Если въ нѣкоторыхъ мѣстахъ она и получила господство, вслѣдствіе существовавшихъ тамъ суевѣрій, то неизгладила этихъ суевѣрій, но всюду исправляла, смягчала правы и обычаи.

Въ доказательство этого мнѣнія, можно привести кочующихъ монголовъ, столь жаждавшихъ крови и добычи при Чингисханѣ; теперь же они не болѣе какъ смирные пастухи, и при томъ самые набожные изъ всѣхъ народовъ средней Азіи.

Намъ извѣстно начало и развитіе буддизма въ Индіи; какимъ же образомъ онъ изгнанъ оттуда? Исторія до сихъ поръ молчитъ объ этомъ; собраніи метафизическихъ толкованій и буддійскія преданія ничего не говорятъ объ этомъ громадномъ переворотѣ.

За три столѣтія до P. X. грекъ Мегасѳенъ, посланникъ Селевка Никатора, нашелъ буддизмъ господствующимъ при дворѣ и странѣ Хандрагунтской, какъ это видно изъ ся ѣдующаго сообщенія:

«Въ этой странѣ находятся два класса спорящихъ философовъ: браманисты и краманисты. Первые, преимущественно священники и проповѣдники, не имѣютъ въ странѣ никакого вліянія; вторые — пилигримы, пустынники — обрекаютъ себя покаянію, переносятъ тяжкія мученія, проводя все время подъ деревьями. Здѣсь они содержатъ школу, проповѣдываютъ и поддерживаютъ ученіе о жизни и смерти, имѣютъ множество слушателей изъ мужчинъ и женщинъ разныхъ состояній и возрастовъ; они смѣются надъ браманами, называя ихъ фокусниками и шарлатанами».

Позже, черезъ восемь или десять столѣтій, китайскіе пилигриммы, приходившіе въ Индію для поклоненія колыбели буддизма и его памятникамъ, находятъ его еще цвѣтущимъ, нетолько въ долинѣ Ганга и Индостана (гдѣ, по сказаніямъ историковъ Александра, завоеватель этотъ нашелъ только поклонниковъ Солнца), но болѣе всего въ Ориссѣ, населенной большими и богатыми городами, принадлежавшими сильному государству.

Черезъ сто лѣтъ спустя, арабы проникли въ Индію, и буддизмъ изчезъ совершенно. Многочисленные монастыри, изъ которыхъ только немногіе служили еще убѣжищемъ десяти тысячамъ духовныхъ, благотворительнымъ заведеніямъ, школамъ и т. п. постепенно уничтожались; памятники, построенные въ воспоминаніе дѣяній святыхъ или же надъ ихъ мощами, были поруганы, а въ святилищахъ, гдѣ возвышались прежде громадныя статуи Будды, нынѣ можно только увидѣть отвратительныя изображенія Вишны, Шивы со всѣмъ ихъ окружающимъ. Какимъ же образомъ совершилось все это? Какія были побудительныя причины безпощаднаго преслѣдованія, которымъ браммизмъ отмстилъ за тысячелѣтнее угнетеніе? Исторія, повторяемъ, до сихъ поръ ничего не говоритъ. Намъ извѣстно, какъ возникъ буддизмъ, но неизвѣстно, какъ онъ уступилъ свое мѣсто другому ученію.

Какъ бы то ни было, но причины этого стланнаго факта не могутъ быть необъяснимыми: «спиритуализмъ безъ духа, добродѣтель безъ обязанностей, нравственность безъ свободы, милосердіе безъ любви, міръ безъ природы и бога, — буддизмъ, заключавшій въ себѣ все это, не могъ долго удовлетворять поэтическимъ взглядамъ жителей Индіи»; браманы, трудясь въ интересахъ расширенія своей власти, имѣя право обсуждать нравственныя дѣла общества порученнаго ихъ опекѣ, освободили это общество изъ оковъ прежняго ученія, съ тѣмъ чтобы столкнуть его въ темноту грубѣйшаго идолопоклонства.

Человѣческому образу Сакіа-Муни противопоставили сначала боговъ, взятыхъ, подобно ему, изъ рода арійскаго племени и касты кшатріевъ. Отсюда всѣ памятники изъ прошлаго арійской расы потоплены въ фантастическомъ туманѣ миѳологіи. Затѣмъ всѣ мудрецы и богатыри, которыхъ воспѣвали древнія поэмы, признаны за неразлучную свиту Вишны и Шивы и представлены обществу для поклоненія. Оттого героическій періодъ Индіи лишенъ всего прекраснаго и славнаго по воспоминаніямъ; а все это было сдѣлано съ тою цѣлью, чтобы одарить этими качествами самихъ боговъ, которыхъ политическія обстоятельства заставили брамановъ причислить къ лику своего Олимпа. Отъ всего этого произошли наконецъ гипотеза Кришны, всѣ народныя сказки и мечтающій мистицизмъ послѣднихъ вѣковъ, группирующійся въ почитаніи этого новаго божества.

Астрологическая поэма, санскритскій памятникъ пятаго столѣтія нашей эры, въ которомъ находятся записанными названія и свойства главнѣйшихъ боговъ браманскаго пантеона той эпохи, не упоминаетъ про Кришну; поэтому мы немного ошибемся, если предположимъ, что во время борьбы съ буддизмомъ этотъ послѣдній изъ героевъ старой Индіи принялъ характеръ божества и что браманы воспользовались народнымъ романтическимъ преданіемъ о Кришнѣ съ тѣмъ, чтобы взволновать массы и двинуть ихъ на противниковъ. Мы не ошибемся также, если, основываясь на этомъ, скажемъ, что воины и всѣ вообще защитники браманской религіи, употребляемые въ борьбѣ противъ буддизма, были набираемы изъ воинственнаго раджпутскаго племени, которое въ то время перешло съ праваго на лѣвый берегъ Синда и которое, придерживаясь древнѣйшихъ преданій, почитало Веды и приняло Кришну, полагая, что въ этомъ послѣднемъ божествѣ оно отыскало Вишну, или бога ихъ праотцевъ.

Еслибы это, выраженное мною предположеніе, подверглось, вслѣдствіе новыхъ научныхъ открытій, сомнѣнію, то въ настоящее время трудно иначе объяснить упадокъ буддизма и появленіе раджпутовъ. если принять во вниманіе, что эти два факта появились одновременно.

Но разъ упавъ, браманизмъ не могъ уже подняться. Желая найти опору и помощь онъ тѣмъ самымъ готовилъ себѣ гибель и падалъ постепенно.

Еще разъ брамизмъ хотѣлъ было подняться, но почувствовалъ себя пораженнымъ на вѣки и остался неподвижнымъ.

Когда онъ захотѣлъ вернуться въ свои святилища, то нашелъ ихъ переполненными богами своихъ противниковъ. Онъ послѣдовалъ тогда по ихъ слѣдамъ и помирился съ жертвоприношеніями и самоистязаніями, которыя запрещались первыми законодателями.

Райпуты внесли съ собой изъ запада обычай дѣтоубійства и умерщвленіе вдовъ; эти дикіе жители горъ и лѣсовъ приносили людей въ жертву своимъ богамъ, и браманизмъ освятилъ этотъ страшный обычай, который за XX вѣковъ ранѣе былъ проклятъ ихъ прадѣдами.

Во всей Индіи, за исключеніемъ Непала и острова Цейлона, отъ буддизма не осталось ничего, кромѣ религіозныхъ памятниковъ, сохраненныхъ ихъ противниками, какъ типы священной архитектуры.

Слѣдуя влеченіямъ своего сердца, буддисты, по смерти великаго мудреца, стали поклоняться мощамъ его, почитали предметы, которые принадлежали ему, и поклонялись даже дереву, подъ которымъ онъ дождался достоинства Будды.

Надъ этими мощами были сооружены огромные памятники, которымъ они и поклонялись не смотря на то, что это поклоненіе было противно основнымъ правиламъ ихъ религіи. Предназначенные для человѣческой памяти и служа символомъ добродѣтели и мудрости Готама, которому обязаны подражать всѣ люди, — эти памятники сдѣлались настоящими божествами.

До буддиссткой реформы, браманы исключительно владѣли наукою и философіею и обходились какъ съ невольниками съ тѣми изъ своихъ соотечественниковъ, которые не были такъ просвѣщенны и образованы какъ они. Исповѣдываемая ими религія и приводила ихъ къ сооруженію памятниковъ.

Деревья лѣсовъ доставляли имъ обильный матеріалъ для постройки жилищъ. Но во всѣхъ тропическихъ странахъ, гдѣ такъ много дерева и гдѣ, кромѣ того, нѣтъ надобности защищаться отъ холода или морозовъ, — въ этихъ странахъ для сооруженія религіозныхъ памятниковъ, составляющихъ достояніе народа, употреблялся всегда только камень.

Самъ буддизмъ, если припомнить его догматы, казалось не имѣлъ назначенія вызвать, въ средѣ азіятскихъ народовъ, великіе архитектурные памятники. Тѣмъ не менѣе еще за 2½ столѣтія до P. X., во время господства Лсока въ сѣверной Индіи, стали уже высѣкать пещеры, надгробные памятники и воздвигать сооруженія въ честь Будды. Религія стала постепенно измѣняться. Памятники или пагоды, первоначально предназначенные для увѣковѣченія памяти о величайшемъ мудрецѣ и для напоминанія людямъ о его добродѣтеляхъ, сдѣлались вскорѣ самостоятельными святилищами, которымъ поклонялись и приносили жертвы. Пилигримство къ этимъ священнымъ мѣстамъ награждалось отпущеніемъ грѣховъ.

Пагоды имѣютъ обыкновенно полу-эллисоидальную форму; въ западной половинѣ Индіи малыя пагоды, посвященныя Буддѣ и находящіяся въ подземныхъ святилищахъ, совершенно похожи на каменный столбъ, весьма грубо обдѣланный, которому индусы впослѣдствіи придали особое значеніе.

Поэтому первыми надгробными памятниками были настоящія пагоды; почитаемыя впослѣдствіи какъ самостоятельныя отдѣльныя божества, онѣ были покрыты навѣсами, какъ это видно въ Тупаранэ на Цейлонѣ; тѣ же, которыя помѣщались внутри святилищъ, сдѣлались алтарями, у подножія которыхъ буддисты совершали жертвоприношенія.

Осматривая и восхищаясь живописными развалинами древней столицы Ориссы, я очутился среди обоза, состоящаго изъ нѣсколькихъ палатокъ. Это былъ лагерь уѣзднаго сборщика податей изъ Пуры, совершающаго ежегодную поѣздку по мѣстечкамъ своего округа. Сборщикъ путешествовалъ въ обществѣ своей супруги и дочери, окруженный всѣми удобствами, доставляемыми англійскою жизнью.

Узнавъ, что въ окрестности находится джентльменъ, онъ послалъ ко мнѣ одного изъ своихъ сипаевъ съ приглашеніемъ принять гостепріимство въ его странствующемъ очагѣ. Обширная палатка, удобно приспособленная и охраняющая отъ палящихъ лучей тропическаго солнца, служила гостиной; на большомъ столѣ лежали разбросанными англійскія газеты и нѣсколько литературныхъ и ученыхъ журналовъ, которыхъ, признаюсь, я не думалъ найти въ этой пустынѣ; подъ ногами былъ разостланъ мягкій коверъ.

Меня встрѣтила молодая и красивая леди; одно мгновеніе мнѣ думалось, что я нахожусь въ Лондонѣ, вдали отъ лѣсовъ переполненныхъ тиграми, а не очень давно еще и змѣями-душителями. Искреннее и щедрое гостепріимство, которое вообще развито во всей Индіи, было предложено и мнѣ. Я принялъ его со всею признательностію.

Столъ былъ приготовленъ по англійски; вечеромъ собралось нѣсколько товарищей, прибывшихъ навѣстить своего пріятели коллектора; не безъ удивленія замѣтилъ я въ этой дикой странѣ великолѣпіе и достатокъ. Послѣ ужина, поблагодаривъ за предупредительное гостепріимство хозяевъ, я оставилъ палатку коллектора.

Въ пяти миляхъ отъ Бунавешвара расположенъ дворецъ знаменитаго раджи Палатъ Индра Кесари; онъ состоитъ изъ высѣченнаго въ скалѣ зданія, три стѣны котораго образуютъ два этажа комнатъ, также устроенныхъ въ скалѣ. Снаружи залы украшены колонками и фигурами грубой рѣзьбы. Нѣсколько далѣе, въ скалѣ этого же холма, можно разобрать надпись, высѣченную нагарскими буквами въ первые вѣка нашей эры.

Отсюда, послѣ непродолжительнаго перехода, я прибылъ въ Куттакъ около 6 часовъ вечера. Послѣ обѣда мнѣ захотѣлось сѣсть въ носилки, чтобы, пользуясь вечерней прохладой, отправиться далѣе, но хлопоты оказались напрасными, такъ какъ всѣ носильщики оставили свой постъ. Только, благодаря стараніямъ полиціи, спустя нѣсколько часовъ они были приведены. Намъ какъ разъ пришлось проходить черезъ ту джонглу (заросль), въ которой наканунѣ ночью тигръ унесъ несчастнаго раія, возвращавшагося въ деревню со своими товарищами.

Вѣсть объ этомъ приключеніи произвела страхъ и панику среди моихъ носильщиковъ, которые желали бы дождаться дня, чтобы отправиться въ дорогу. Только благодаря угрозамъ, къ которымъ мнѣ пришлось прибѣгнуть, я собралъ ихъ около трехъ часовъ утра и принудилъ отправиться въ путь. Съ мѣста мы тронулись рысью, безъ пѣсенъ, но съ крикомъ и шумомъ, чтобы этимъ способомъ испугать кровожаднаго звѣря.

Крикъ не дозволялъ мнѣ заснуть; поэтому, отъ нечего дѣлать, я припоминалъ себѣ разсказы коллектора изъ Куттака, которыми онъ старался успокоить мое нетерпѣніе во время собиранія носильщиковъ. Разговоръ нашъ шелъ о гондахъ, независимомъ поколѣніи, обитающемъ въ обширной гористой странѣ къ западу отъ Ориссы, покрытой дѣвственными лѣсами и джонглями.

Среди этого дикаго народа совершаются до сихъ поръ жертвоприношенія людей. Нельзя достаточно похвалить англичанъ, за ихъ старанія искоренить этотъ варварскій поступокъ. Усилія ихъ не остались безплодными, какъ это доказываютъ печатные отчеты коммиссаровъ, которымъ поручено противодѣйствовать этому звѣрству. Одному изъ этихъ чиновниковъ, человѣку просвѣщенному и преданному своему дѣлу, генералъ-маіору Джону Кампбеллю, мы обязаны классическимъ сочиненіемъ объ этомъ предметѣ. Недавній фактъ, разсказанный мнѣ коллекторомъ, былъ слѣдствіемъ этихъ отвратительныхъ религіозныхъ злоупотребленій, и совершился втайнѣ только за нѣсколько дней до моего пріѣзда, почти на глазахъ англійскихъ властей. Жертвоприношеніе это имѣло цѣлью вымолить у боговъ оживляющаго дождя, для выжженныхъ солнцемъ полей, и было совершено съ соблюденіемъ всѣхъ обычныхъ обрядовъ.

Каждый членъ извѣстнаго поколѣнія рубилъ топоромъ тѣло живого человѣка, обреченнаго въ жертву, и привязаннаго къ столбу, чтобы такимъ образомъ раны этой жертвы были выставлены солнечному жару. Съ отрубленнымъ кускомъ тѣла несчастнаго мученика бѣжалъ каждый на свое поле, чтобы окропить его хоть нѣсколькими каплями еще теплой крови.

Языкъ гондовъ происходитъ отъ санскритскаго. Они не хотятъ учиться читать и писать, утверждая, что съ того времени перестали бы быть независимыми. Они въ большемъ количествѣ пьютъ аракъ, хвастаясь, что ихъ пальмы могутъ доставить имъ всегда достаточное количество напитка для приведенія себя въ безчувственное состояніе. Собирая растеніе, цвѣтъ котораго называется гарпи, они добываютъ изъ него эссенцію, или же попросту пережевываютъ и, выпивая получающійся напитокъ, сильно пьянѣютъ. Во время праздниковъ, мужчины привязываютъ себѣ сзади хвостъ, которымъ шевелятъ съ ловкостью обезьяны; въ этой странѣ такое украшеніе служитъ признакомъ изящнаго вкуса.

Размышляя обо всемъ этомъ и вообще о жестокостяхъ, совершаемыхъ человѣкомъ, этимъ существомъ, одареннымъ разумомъ и часто слѣпо поддающимся вліянію суевѣрій, я доѣхалъ до озера Чилька, одного изъ рѣдкихъ скопленій воды въ бѣдной въ этомъ отношеніи Индіи.

Со времени отъѣзда изъ Калькутты, меня не переставала занимать земледѣльческая промышленность. Проѣзжая по полямъ, я любилъ присматриваться и изучать способы ихъ воздѣлыванія.

Сельско-хозяйственныя орудія индусовъ очень просты и грубы, и вполнѣ соотвѣтствуютъ бѣднымъ земледѣльцамъ, все состояніе которыхъ заключается въ небольшомъ клочкѣ земли, съ необезпеченной собственностью, какъ это увидимъ послѣ, говоря о правѣ поземельной собственности. Способы обработки земли находятся въ первобытномъ, отсталомъ состояніи, и удовлетворяютъ только первоначальнымъ потребностямъ.

Въ дѣлѣ орошенія полей индусы доказываютъ большое искуство. Благодаря устроеннымъ обширнымъ резервуарамъ или прудамъ, многія безплодныя песчаныя пустыни обращаются ими въ плодородныя рисовыя поля.

Въ южной части Остъ-Индіи, вообще бѣдной большими рѣками, эти работы встрѣчаются почти на каждомъ шагу. Онѣ весьма давняго происхожденія и помнятъ лучшіе дни исторіи Индіи. Вотъ что говорить о нихъ одинъ изъ мѣстныхъ писателей:

Подъ небомъ, лазурь котораго не покрывается тучами въ теченіи 8 мѣсяцевъ, въ климатѣ, гдѣ въ продолженіи 6 мѣсяцевъ не выпадаетъ освѣжающей росы, въ этой безводной странѣ, единственными источниками орошенія полей, удаленныхъ отъ періодически разливающихся рѣкъ, были устроенныя на возвышенностяхъ искуственныя озера, изъ которыхъ, какъ изъ резервуаровъ, можно было черпать воду. Съ этою цѣлью, на покатости горы, возвышавшейся надъ долиной, дѣлались огромныя насыпи, которыя раздѣляли гору на двѣ части; потоки дождевой воды, удерживаемые огромною насыпью, иногда образовывали цѣлое озеро, возвышавшееся надъ безплодной равниной. Окрестности такого озера быстро оживлялись, и народонаселеніе значительно увеличивалось. Разоренный земледѣлецъ, нуждающійся ремесленникъ находили заработокъ при постройкѣ плотинъ и насыпей. Но почти всѣ такого рода индійскія сооруженія, предназначенныя для общественной пользы, относятся къ предъидущей эпохѣ. Уважаемая и самовластная Остъ-Индская компанія по 1843 годъ не устроила ни одного колодца, не вырыла ни одного канала или пруда, не построила ни одного моста для общественнаго пользованія индійцевъ; напротивъ того, компанія умудрилась устроить все такъ, что прекраснѣйшія въ мірѣ рѣки или уносили въ море свои воды или же теряли послѣднюю въ пескахъ, вмѣсто того, чтобы при посредствѣ каналовъ и резервуаровъ, орошать ею необозримыя безплодныя степныя пространства.

Надо было, говоритъ другой писатель, чтобы агенты компаніи, въ виду повторявшихся періодически каждыя 12—13 лѣтъ засухъ, уничтожавшихъ, вслѣдствіе голода, населенія цѣлыхъ провинцій, поняли наконецъ, что необходимо возобновить, по крайней мѣрѣ, часть прежнихъ каналовъ, запущенныхъ со временъ упадка Тимуридовъ, и построить нѣсколько резервуаровъ, этихъ искуственныхъ озеръ, дававшихъ жизнь и благосостояніе народу. Только наканунѣ своего паденія, вызваннаго рядомъ ошибокъ, компанія рѣшила ассигновать суммы на необходимыя починки и возстановленіе развалившихся сооруженій, но до послѣдняго времени издержки эти фигурировали только на бумагѣ, какъ вслѣдствіе дѣйствительнаго недостатка въ бюджетѣ, такъ и по недостатку спеціалистовъ. Въ послѣдствіи уже англійское правительство сознало всю важность и необходимость возобновленія старыхъ и устройства цѣлой системы новыхъ ирригаціонныхъ озеръ и каналовъ, на что ассигновало милліардъ рублей, но подрывъ, сдѣланный сельскому хозяйству съ компаніею въ предшествовавшіе многіе годы, трудно было исправить въ нѣсколько лѣтъ и ужасныя послѣдствія не замедлили обнаружиться страшнымъ голодомъ, уничтожившимъ населеніе Ориссы и сѣверо-западъ Индіи въ періодъ 1864 по 1866 годы.

Подобное продолжительное невниманіе правительства къ нуждамъ народа и объясняетъ бѣдность тамошняго сельскаго населенія. Но, увы! къ этому присоединяется еще другое важное обстоятельство, увеличившее бѣдность народа — это подати и повинности.

Самая высокая подать, выплачиваемая индійцами, тяжелымъ ярмомъ ложилась на произведенія сельскаго хозяйства; при туземныхъ властителяхъ она достигала 6 %; во время же управленія компаніи она доходила до 50 % болѣе. Въ древніе и средніе вѣка земля всей страны составляла полную собственность властителя; принося огромные доходы, она давала возможность покрывать общественныя издержки и ею же, вмѣсто денегъ, вознаграждать чиновниковъ.

Вопросъ о собственности въ Индіи является особенно важнымъ. Онъ разсматривался всесторонне, но все-таки не былъ понять и развитъ надлежаще. Принимая Индію за однообразную страну, а жителей за одно и то же племя, большинство изслѣдователей вообразили, что одна и та же система собственности будетъ практичной на всемъ пространствѣ обширнаго государства. Основываясь на этомъ, теоретики разныхъ оттѣнковъ въ началѣ придерживались господствовавшей въ той или другой странѣ системы и такимъ образомъ утверждали, что право на собственность земли должно принадлежать владѣльцу, какъ это существуетъ въ Европѣ, и составлять собственность раіотовъ или нынѣшнихъ земледѣльцевъ. Но обуявшая всѣхъ магія однообразія и внесла въ страну вмѣстѣ съ этою системою еще большую бѣдность, отразившуюся на земледѣльцахъ, классѣ самомъ бѣдномъ и не имѣющемъ никакого голоса. Бывшій губернаторъ Мадраса, Сиръ Томасъ Минро нисколько не преувеличивалъ, говоря: "Увлекаемые желаніемъ передѣлки всего на англійскій манеръ, въ странѣ не имѣющей съ Англіей ничего общаго, мы пробовали учредить въ обширныхъ провинціяхъ систему собственности до того неизвѣстную и неиспытанную въ Индіи. Въ этой неосторожной пробѣ мы потеряли права, какія имѣлъ монархъ на землю; мы часто отбирали ее у законныхъ собственниковъ съ тѣмъ, чтобы обогатить ею земиндаровъ или иныхъ фиктивныхъ представителей феодализма. Подобные перевороты никогда и нигдѣ не установятъ твердаго положенія дѣлъ; они могутъ только разстроить то, что, казалось, должно было принести одну пользу!

Не считая доходовъ съ земли, правители имѣли въ своемъ обладаніи рудники, которыхъ управленіе поручалось знающимъ и честнымъ людямъ; кромѣ того, ему принадлежало ½ доходовъ съ морскаго берега и различныхъ минеральныхъ богатствъ, находимыхъ въ землѣ. Клады, открываемые въ землѣ, хотя также принадлежали ему, но при этомъ существовало два условія: если кладъ находили браманы, то онъ весь принадлежалъ послѣднимъ, если же его открывалъ кто нибудь иной, то браманы забирали только половину. Вмѣстѣ съ этимъ и другія преимущества увеличивали еще доходы правителей: всякая собственность, не имѣющая законнаго обладателя, переходила къ правителю, спустя три года послѣ объявленія; даже, въ случаѣ, когда открывшійся законный владѣлецъ доказалъ свои права, правитель получитъ шестую, десятую или двѣнадцатую часть имущества. Подобная система захвата была уже сама по себѣ большимъ злоупотребленіемъ и часто переходила границы справедливости въ выборѣ предметовъ и въ размѣрѣ ихъ обложенія.

Господствующая система въ южной и западной Индіи очень сложна. Земля обложена податями, сообразно качеству почвы, въ разной степени.

Почва, какъ плодородная отъ природы, такъ и воздѣланная, при помощи усиленнаго труда и издержекъ, обременена одинаковымъ и слишкомъ большимъ налогомъ. Если раіотъ не въ состояніи уплатить податей, жители его деревни обязаны заплатить за него въ размѣрѣ до одной десятой части. Тассильдари или сборщики властны назначать наказанія денежныя и даже тѣлесныя. Этихъ чиновниковъ можно сравнить съ тучею саранчи, пожирающей сельскія произведенія въ своемъ походѣ; они безжалостно обираютъ и разоряютъ бѣдный народъ.

Существуетъ, однако, другая система, которая, хотя и имѣетъ нѣкоторые недостатки, но оказывается гораздо лучше. Она практикуется въ южной части Мадраса, въ провинціяхъ Бомбая и въ президентствѣ Агра. Классификацію податей устанавливаютъ здѣсь выборные изъ мѣстныхъ жителей чиновники, которые становятся агентами волости. Сельская волость имѣетъ такимъ образомъ самоуправленіе, заботится о своихъ нуждахъ.

Фискальная система управленія Индіи дѣлится еще на три рода податей, раздѣленныхъ очень неравномѣрно.

1) Во всемъ Бенгалѣ, въ провинціяхъ Вагара и Ориссы въ сѣверной части президентства Мадраса, господствуетъ система неизмѣнной таксы (perpetual settlement), основанная на потомственномъ землевладѣніи.

2) Въ центральныхъ провинціяхъ Мадраса и сѣверовосточныхъ Бомбая сборщикъ-англичанинъ сносится непосредственно съ земледѣльцемъ, налагая подать соразмѣрно количеству урожая и качеству почвы.

3) Въ остальныхъ провинціяхъ Индіи, въ южной оконечности Декана, въ сѣверозападныхъ уѣздахъ Тапты, Нербуды и Пенджаба, существуетъ система обложенія податью по деревнямъ, система, при которой наслѣдственный начальникъ волости, въ волостяхъ же свободныхъ муниципальный совѣтъ, сами отвѣтственны за подати, которыми ежегодно облагаютъ раіотовъ сообразно сбору и раздѣленію земли, которую тѣ воздѣлываютъ.

Семидесятилѣтній опытъ позволяетъ судить объ относительныхъ достоинствахъ каждой изъ этихъ системъ по тѣмъ результатамъ, которые обнаружились въ настоящее время.

Первая система, отъ которой ожидались блестящіе результаты, оказалась самою худшею. Она введена по идеѣ лорда Корнваллиса, около 1806 года. Старинный англійскій дворянинъ полагалъ, что всѣ древнія англійскія институціи можно хорошо примѣнить во всѣхъ частяхъ свѣта, и считалъ земельную аристократію высшимъ общественнымъ благомъ, которое должно было, какъ онъ думалъ, осчастливить Индію. Но темная точка на небѣ въ состояніи уничтожить лучшія предначертанія, а черною точкой perpetual settlement’а была возможность обезземеленія правительствомъ земиндаровъ «за неуплату», которые властны были дѣлать то же самое съ порученными ихъ надзору земледѣльцами. Эта система надѣлала болѣе переворотовъ и путаницы въ отношеніи поземельной собственности въ Бенгаліи, чѣмъ могло бы произойти это отъ какихъ бы то ни было причинъ. Она незамедлила привести земледѣльцевъ къ такой нищетѣ, какую трудно найти гдѣ либо. Что касается второй системы, то она была на столько же хорошею, на сколько и заманчивой; она требовала отъ сборщиковъ податей знакомства съ мѣстными нарѣчіями, глубокое сознаніе своего долга и обязанностей, особенной дѣятельности и расторопности; но, какъ показалъ Опвинъ, чиновники, выбираемые обществомъ, далеко не отличаются этими качествами.

Удивительно въ самомъ дѣлѣ! Третья система болѣе другихъ подвергавшаяся критикѣ отошедшей въ вѣчность компаніи, пережила всѣ невзгоды, которыми была потрясаема Индія. Обширныя ленныя владѣнія не оставили ясныхъ слѣдовъ, волости же не погибли и существуютъ до настоящаго времени.

Индійская волость, говоритъ докладъ, изъ котораго взяты эти свѣдѣнія, — есть нераздѣльный участокъ земли различной величины, населенный однимъ обществомъ. Границы волости ясно опредѣлены и старательно оберегаются. Почва хорошаго или дурного качества, раздѣлена на ясно разграниченные участки, подобно самой волости. Названія этихъ участковъ и ихъ обладателей, пространство, качество, все это старательно отмѣчено въ волостныхъ спискахъ. Всѣ члены этого земледѣльческаго союза живутъ въ деревнѣ, расположенной по срединѣ участка; въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ такая деревня укрѣплена или же имѣетъ по сосѣдству крѣпостцу либо маленькую цитадель. Каждая волость завѣдуетъ своими мѣстными дѣлами; муниципальный совѣтъ, подъ предсѣдательствомъ головы, налагаетъ на каждаго жителя подать, собираемую въ пользу правительства, и взаимною порукою отвѣчаетъ за аккуратное поступленіе суммъ. Она сама назначаетъ полицію, отвѣчаетъ за убытки, причиненный въ ея предѣлахъ, судитъ и рядить въ первой инстанціи; назначаетъ подать на экстренные расходы, починку каменныхъ стѣнъ и церквей, общественныя жертвоприношенія, подаянія, церемоніи, забавы и праздники; содержитъ чиновниковъ, занимающихъ мѣстныя должности. Волость, хотя и совсѣмъ зависитъ отъ центральной власти, но во многихъ случаяхъ является небольшой республикой, съ своими собственными законами и безъ внѣшняго давленія на свой внутренній строй. Въ податномъ вопросѣ, какъ и въ политическомъ отношеніи, волость, кажется, послужитъ основаніемъ будущаго Индіи.

Раздумывая объ этомъ, я замѣтилъ близь себя многочисленную толпу, поднимающую на дорогѣ тучи пыли. Это былъ визіанагрумскій раджа, отправляющійся въ бенаресъ на свадьбу своей дочери. Онъ выѣхалъ наканунѣ, въ день благопріятный по предсказанію астролога онъ путешествовалъ съ большой скоростью и, какъ мнѣ сказали индійцы изъ его свиты, безъ всякой торжественной пышности. На самомъ дѣлѣ ему сопутствовало только пятьсотъ возовъ, запряженныхъ буйволами и зебу, три тысячи носильщиковъ, пять сотенъ кавалеріи, двѣнадцать алебардистовъ, десять слоновъ и столько же носилокъ! Отрядъ музыкантовъ, который могутъ организовать только индійцы, предшествовалъ тріумфальному шествію. Отрядъ этотъ употребилъ 6 часовъ времени, пока прошелъ мимо насъ въ чрезвычайно живописномъ безпорядкѣ. Нѣсколько обширныхъ шатровъ образовали лагерь раджи и его семейства. Я былъ приглашенъ отдохнуть у него, на что охотно согласился. Разговоръ шелъ по англійски, главнѣйшимъ образомъ про охоту, такъ какъ за нѣсколько дней до того раджа убилъ большого тигра, не подвергаясь, впрочемъ, опасности, потому что стрѣлялъ на спинѣ слона изъ большой желѣзной клѣтки. Онъ восхищался своими прекрасными гончими пантерами, которыя дрессируются для охоты на антилопъ.

Шатеръ Вани и ея дочери былъ окруженъ занавѣсой изъ красной матеріи, дозволяя свободно отдыхать, не будучи выставленными на показъ. Случайно я имѣлъ счастіе увидѣть ея индійское высочество; это была молодая и прекрасная особа благородной и граціозной осанки; небольшая бархатная курточка, вся вышитая золотомъ, увеличивала прелесть ея фигуры. Невѣста не показывалась. Ей было всего 5 лѣтъ. Въ Индіи дѣвочка высшей касты должна выходить замужъ въ дѣтскомъ возрастѣ, хотя и остается при своихъ родителяхъ до полнаго возраста; дѣвица, не вышедшая замужъ въ этотъ періодъ, является позоромъ семьи, отъ котораго та не могла избавиться иначе, какъ принеся ее въ жертву Кали. До сихъ поръ англійскіе законы не могли еще совершенно искоренить этого варварства.

Разставшись съ раджей, я отправился въ Чикаколе; по обѣимъ сторонамъ всей дороги видны были пальмовые лѣса, причемъ у каждой пальмы стоялъ глиняный горшокъ, въ который стекаетъ сокъ для приготовленія пальмоваго вина.

Изъ Чикакола до Раджамунды ведетъ прекрасная дорога, усаженная по обѣимъ сторонамъ большими деревьями. По дорогѣ я остановился въ Визагапатумѣ, извѣстномъ своими отличными и оригинальными издѣліями изъ оленьихъ роговъ.

Въ Раджамундрѣ носилки были поставлены на судно, которое перевезло меня до Эллора по каналу, оконченному въ 1859 г. Въ разстояніи 15 миль отъ этого мѣста расположена бѣдная деревушка Маравелла, въ которую ведетъ узенькая дорога, пролегающая по густымъ джопглямъ. Подлѣ деревни, въ тѣхъ же джонгляхъ, находятся многочисленныя углубленія, вокругъ которыхъ нагромождены остатки отъ промыванія алмазныхъ залежей.

Мнѣ разсказывали, что въ этомъ песчаномъ грунтѣ, еще недавно нашли алмазъ, который содержитъ въ себѣ весьма небольшое количество кварцовыхъ камешковъ. Вдоль канала, всюду, гдѣ только возможна ирригація, воздѣлывается въ значительномъ количествѣ табакъ, хлопчатая бумага, касторовое масло (oleum ricini) и просо.

Орошеніе производится помощью пальмовой колоды, выдолбленной въ формѣ черпака, который наполняется при погруженія его въ воду и, поднятый вверхъ, выливаетъ ее въ ирригаціонные каналы. То же самое достигается помощію воловъ, приводящихъ въ движеніе гидравлическій механизмъ.

Изъ Маравеллы я отправился въ Беджуарру по вновь открытому каналу. Въ этой провинціи есть еще два другіе канала: одинъ между Гаджамундрой и Коконадой, второй же между Веджуаррой и Мазулипатамомъ. Каналы эти, вырытые англичанами, приносятъ большую пользу торговлѣ и позволяютъ дешевымъ способомъ перевозить хлопчатую бумагу въ Коконаду, гдѣ она нагружается на корабли. Благодаря этимъ полезнымъ постройкамъ, провинція эта будетъ имѣть возможность вскорѣ значительно обогатиться.

Имѣя цѣлью побывать въ Низамѣ, я отправился изъ Беджуарры во внутренность полуострова. Въ недалекомъ разстояніи находится нѣсколько алмазныхъ рудниковъ. Самые знаменитые изъ нихъ расположены на лѣвомъ берегу Кистны въ прежнемъ руслѣ рѣки. Нынѣ эти рудники эксплоатируются только нѣсколькими бѣдняками; поиски производятся въ одиночку изъ незначительныхъ размѣрахъ. Если бы работы были организованы болѣе правильно, устранена ручная работа и простое промываніе, которое удаляетъ только земляной осадокъ, то можно было бы получать лучшіе результаты и издержки добыванія значительно уменьшились бы. Горные промышленники обязаны платить значительную подать Низаму, которому принадлежатъ рудники даже на землѣ, уступленной англичанамъ. Поэтому и самый промыселъ находится въ запущеніи. Мнѣ говорили, что въ продолженіи послѣднихъ пяти лѣтъ не нашли алмазовъ, превышающихъ стоимостью 50 франковъ.

Желая доѣхать до Гайдерабада, столицы Низама, надобно пройти обширныя пустыни; нѣсколько деревушекъ и укрѣпленій, построенныхъ изъ земли и отчасти изъ камня, вотъ все, что я могъ замѣтить на пространствѣ около 60 миль. Тоже самое можно сказать про всѣ окрестности, отдѣляющія чисто англійскія провинціи отъ государствъ, состоящихъ подъ покровительствомъ Англіи.

Выѣзжая изъ Беджуарра, я встрѣтился съ бандой цыганъ, которыхъ называютъ въ Индіи бринжарисами или ломбардисами. Они перевозили на зебу во внутренность страны мѣшки съ солью; ихъ женщины носятъ толстую шерстяную юбку, достигающую до пятокъ; она обыкновенно краснаго цвѣта, шитая сверху и внизу разноцвѣтными полосами. Маленькая кофточка покрываетъ грудь; плечи остаются обнаженными, а только шнуровка соединяетъ назади концы этого нагрудника. Женщины носятъ также на ногахъ очень тяжелыя кольца, края которыхъ походятъ на зубцы пилы; въ ушахъ подвѣшаны металлическіе шарики, прикрѣпленные на цѣпочкахъ; въ переносье также продѣты кольца, а руки украшаются серебряными или стеклянными браслетами. Такимъ образомъ эти женщины носятъ на себѣ иногда по нѣскольку фунтовъ серебра. Цыгане родятся, живутъ и умираютъ въ джонгляхъ, и никогда не проводятъ ночей подъ крышей. Кромѣ торговли солью, которая составляетъ ихъ главный промыселъ, они занимаются также менѣе позволительнымъ промысломъ: воровствомъ дѣтей.

Окрестности Гайдерабада почти пустынны, а поверхность земли покрыта скалами. Англійскіе отряды; въ числѣ до 5 т. человѣкъ, изъ которыхъ 2 т. европейцевъ, расположены въ Сикунджабадѣ, городкѣ, отстоящемъ въ 2 миляхъ отъ Гайдерабада. Тамъ находятся арсеналъ, двѣ протестантскія церкви, любительскій театръ, танцевальная зала, библіотека, кладбище для европейцевъ, очень красивыя казармы, построенныя на счетъ Низама, содержащаго отряды, которые должны защищать его; въ дѣйствительности же они только наблюдаютъ за нимъ.

Англійское правительство содержитъ посланника для дипломатическихъ сношеній съ Низамомъ; посланникъ живетъ въ разстояніи одной мили отъ мусульманскаго города, по дорогѣ, служащей плотиной для пруда Гуссейнъ-Сагуръ, который, смотря по времени года, разливается на 5—8 миль.

Дворецъ посланника очень красивое зданіе, построенное въ греческомъ стилѣ, средина его соединяется павильонами съ открытой галлереей, поддерживаемой колоннами. Къ главному входу ведетъ аллея изъ красивыхъ деревьевъ, окружающихъ колоннаду.

До въѣзда въ городъ я сдѣлалъ визитъ посланнику, который съ любезностью надѣлилъ меня рекомендательнымъ письмомъ къ набабу Саларъ-Зюнгъ, т. е. первому министру Низама; послѣдній очень мало занимается дѣлами своего государства. Недовольный опекою англичанъ, онъ предоставляетъ всю власть своему первому министру, который, впрочемъ, слыветъ за человѣка съ большими способностями и считается искуснымъ дипломатомъ. Онъ показывается очень рѣдко, во время одного или двухъ праздниковъ; время свое проводитъ преимущественно въ гаремѣ, въ которомъ собрана коллекція женщинъ всѣхъ цвѣтовъ и всѣхъ національностей.

Изъ дворца посланника я направился къ красивому мосту, перекинутому черезъ рѣку. Мостъ этотъ, построенный въ 1831 году, имѣетъ восемь арокъ по 50 футовъ, кромѣ одной въ 77 ф. длины. Въ руслѣ рѣки большое число слоновъ совершали свой туалетъ: одни, стоя, обливались водой помощью хобота, другіе же, лежа на боку, казалось наслаждались высшимъ для нихъ блаженствомъ.

Я вошелъ въ городъ черезъ новыя ворота, расположенныя рядомъ съ древними воротами Дели. Дворецъ Саларъ-Зюнга, какъ и всякое мусульманское зданіе, ничѣмъ особенно не замѣчателенъ; онъ имѣетъ обширный дворъ, но кажется вообще жалкимъ, а солдаты, содержащіе караулъ, имѣютъ унылыя физіономіи. Внутренность дворца содержится чисто и въ порядкѣ. Деканъ принялъ меня въ большой залѣ, находящейся въ концѣ внутренняго двора и украшенной обширнымъ бассейномъ, окруженнымъ деревянными столбиками. Въ залѣ колонны украшены люстрами, а весь потолокъ покрытъ зеркалами. Мебель, изъ палисандроваго дерева, сдѣлана по европейскому образцу.

Съ двухъ сторонъ двора находятся залы, въ которыя ведутъ двери, запирающіяся засовами; дурбаръ или засѣданіе, на которомъ обсуждаются политическія и судебныя дѣла, собирается ежедневно въ одной изъ этихъ залъ; желая войдти туда надо снять башмаки.

Первый министръ, которому было тогда 33 года, очень красивый мущина, высокаго роста и свѣтлаго цвѣта кожи. Носитъ онъ черные усы. Манеры его изящны, взглядъ осмысленный; онъ пишетъ и понимаетъ по англійски, но не рѣшается говорить на этомъ языкѣ, чтобы тѣмъ не охладить къ себѣ сердца фанатическихъ мусульманъ. Онъ былъ одѣть въ длинное бѣлое шерстяное платье, нисходящее до колѣнъ и застегнутое спереди. Широкіе шаровары дополняли костюмъ, а голова покрывалась маленькой черной шелковой шапочкой. Деканъ принимаетъ иностранцевъ именемъ Низама и съ большой вѣжливостію.

Садъ Баррагъ-Дирре (двѣнадцать воротъ) весьма обширенъ и находится подъ управленіемъ француза. Искусно сгруппированныя кокосовыя деревья придаютъ ему пріятный видъ. Столовая зала, могущая вмѣстить до 300 персонъ, украшена красивой арабской колоннадой; отсюда ведетъ выходъ въ садъ и открывается видъ на большой прудъ, изъ котораго, во многихъ мѣстахъ, бьютъ фонтаны. Съ террасы на противоположномъ берегу сожигаются искуственные огни и фейерверки, неразлучные при каждомъ торжествѣ на востокѣ.

Въ этомъ саду я ласкалъ двухъ красивыхъ королевскихъ тигровъ, очень смирныхъ и совершенно ручныхъ, которыхъ деванъ причисляетъ къ ряду своихъ искреннѣйшихъ друзей; кромѣ тигровъ въ саду находятся: гепардъ, нильготъ, яванская летучая бѣлка, лани, олени и пр.

Въ одной изъ дворцовыхъ залъ помѣщается музей, въ которомъ собраны рукодѣльныя произведенія девана, растительные продукты всей Индіи и лекарства, употребляемыя мѣстными жителями. Мое вниманіе остановили: издѣлія изъ полированнаго дерева, изъ Кирнуля; металлическіе цвѣточные горшки съ серебрянной инкрустаціей, изъ Бидаръ; мраморныя статуи, изъ Пенджаба; прозрачныя ткани изъ шелка съ серебромъ, изъ Аурунгабадъ-Кинкаба; шелковая матерія съ золотыми узорами, изъ Гайдерабада; филиграновыя бездѣлушки, изъ Куттака и пр.

Европейцамъ нельзя посѣщать городъ, не заручившись особымъ разрѣшеніемъ девана. Эта мѣра установлена англійскими властями для предупрежденія возстаній и убійствъ, которыя могли бы вызваться присутствіемъ гяуровъ (христіанъ) среди фанатическихъ мусульманъ.

На мою просьбу Саларъ-Зюнгъ любезно далъ позволеніе посѣтить городъ и снабдилъ меня съ этой цѣлью двумя самыми красивыми слонами Низама.

Двумя любопытнѣйшими памятниками въ Гайдерабадѣ, считаются: мечети Хагаръ-Минаръ и Джама-Мазидъ. Первая представляетъ четырехъугольное зданіе, украшенное четырьмя высокими минаретами; каждый фронтонъ имѣетъ большія ворота. Надъ воротами помѣщаются двойныя галлереи, изъ коихъ одна украшена нишами, вторая же — открытыми филарками. Джама-Мазидъ, это большая мечеть, передъ которой находится обширный бассейнъ, и въ немъ правовѣрные обмываютъ пальцы своихъ ногъ.

Но не столько интересуютъ иностранца зданія въ Гайдерабадѣ, сколько азіятскій типъ самаго города. Огромная масса людей, въ разноцвѣтныхъ чалмахъ, часто украшенныхъ золотомъ, въ бѣлыхъ костюмахъ, шелковыхъ туникахъ, рядомъ съ работникомъ, опоясаннымъ простымъ languti; женщины въ мужскихъ шароварахъ, покрытыя длинной матеріей изъ бѣлой бумаги, которая едва прикрываетъ грудь и оставляетъ плечи открытіями, а лице совершенно закрываетъ; индусы, съ обозначеніемъ на нихъ знаковъ ихъ секты; купцы, лѣниво присѣвшіе передъ своими скромными лавочками, въ которыхъ нагромождены восточные товары; каждый прохожій, вооруженный саблей и кинжаломъ, держитъ въ рукѣ карабинъ; слоны, возы, покрытые драгоцѣнными драпировками, часто сопровождаемые 40—50 вооруженными людьми, впереди которыхъ одинъ человѣкъ песетъ корону изъ зеленыхъ листьевъ, означающую присутствіе знатной особы; носилки, герметически закрытыя, при дверцахъ которыхъ бѣгутъ люди съ обнаженной саблей въ рукѣ, готовые карать смертью всякаго смѣльчака, покусившагося заглянуть во внутрь дома, которымъ климатъ придалъ характеръ древности, — все это носить особый отпечатокъ въ большой столицѣ, почти единственной въ Индіи, сохранившей и понынѣ настоящій восточный характеръ.

Жилища богатыхъ и бѣдныхъ по наружному виду такъ схожи между собою, что трудно догадаться, чтобы такіе жалкіе дома могли вмѣщать въ себя великолѣпные апартаменты. Дворецъ Сумсъ-Ул-Умра, котораго фасадъ со стороны сада вообще очень пріятенъ, снаружи и со двора представляетъ нищенскую наружность.

Въ Гайдерабадѣ считается до 350,000 жителей. Во время своей прогулки, среди разношерстной толпы, съ завистью смотрѣвшей на мой европейскій костюмъ, я встрѣтилъ одного изъ такъ называемыхъ мусульманскихъ святыхъ, одѣтаго въ клѣтчатый плащъ, остроконечную шляпу, и державшаго въ рукѣ мѣдную трубу. Эти святые имѣютъ большое вліяніе во всѣхъ мусульманскихъ странахъ надъ простымъ народомъ. Вообще же это не больше какъ экзальтированные фанатики. Едва святой замѣтилъ меня, какъ сталъ трубить, созывать прохожихъ и осыпалъ меня бранью и жестами. Къ счастію, высокое сидѣніе мое защищало меня отъ обиды дѣйствіемъ и позволяло смотрѣть на невѣжественную толпу; здѣсь я понялъ, почему запрещено англичанамъ прогуливаться свободно по этому городу, наполненному опасными съумасшедшими.

На ряду съ этими мусульманскими пророками, покрытыми разноцвѣтной мишурой, встрѣчаются нагіе факиры, оштукатуренные набѣло.

Не трудно бы имъ было, какъ, однимъ, такъ и другимъ умертвить европейца, который бы очутился среди ихъ, и притомъ такъ, что не оставить никакихъ слѣдовъ преступленія.

Улицы до того узки, что нѣсколько разъ мое благородное животное задѣвало и даже ломало балконы, пристроенные къ наружному фасаду домовъ. Подобное расположеніе зданій дозволяло проѣзжающимъ свободно видѣть все, что дѣлалось внутри ихъ. Страннѣе всего было видѣть въ этихъ узкихъ корридорахъ-улицахъ слоновъ, навьюченныхъ различнымъ грузомъ, въ родѣ дровъ, или же гаудасомъ, и мягкими матрасами, на которыхъ совершенно покойно разваливались мѣстные сановники, совершая дневныя прогулки. За то по такимъ улицамъ невозможно было ѣздить иначе, какъ въ одиночку, и для того, чтобы предупреждать весьма возможныя столкновенія съ караванами верблюдовъ, на слоновъ навѣшивали колокольчики, которые, своимъ звономъ, давали знать, чтобы все, что есть на пути, сторонилось.

На слѣдующій день, очень рано, двѣ подобныя подводы прибыли, чтобы отвезти меня въ Голконду, гдѣ, проживаетъ Низамъ, который, какъ король востока, питаетъ непомѣрную страсть, свойственную исключительно женщинамъ, къ брилліантамъ я жемчугу.

Отъ древняго города Голконды нынѣ остались только однѣ развалины крѣпостныхъ стѣнъ, огораживающихъ огромное пространство невоздѣланныхъ нолей и небольшой холмъ съ цитаделью; гарнизонъ ея состоитъ изъ отряда арабовъ, который такъ вѣрно охраняетъ крѣпость, что не дозволитъ пройти въ нее ни одному европейцу.

По близости отъ крѣпости расположено кладбище, загроможденное множествомъ гробницъ и мечетей. Видъ ихъ чрезвычайно красивъ; онѣ сдѣланы изъ камня и гранита, съ разными индійскими украшеніями, форма ихъ, по большей части, четырехъугольная и онѣ окружены каменными стѣнами, изъ которыхъ нѣкоторыя отличаются своей высотой, достигающей иногда до 40 метровъ. Въ № 32 «Живоп. Обозр.» былъ помѣщенъ рисунокъ, изображающій одну изъ подобныхъ гробницъ.

Въ четырехъ миляхъ отъ Гайдерабада находится искуственное озеро Миръ-Аллюнъ, служащее резервуаромъ для орошенія окрестныхъ полей; полукруглая дамба его состоитъ изъ 23 полумѣсяцевъ, обращенныхъ своею выпуклою стороною къ верху озера. Она сдѣлана изъ гранита и имѣетъ 10 метровъ вышины, 60 метр. ширины, а толщины, въ общей сложности, до 100 метровъ. Своимъ устройствомъ она можетъ служить прекраснымъ образчикомъ тѣхъ тангсовъ или резервуаровъ, которые составляютъ одну изъ необходимѣйшихъ потребностей жизни для населенія цѣлой страны.

Съ берега озера Миръ-Аллюна представляется великолѣпное зрѣлище. Путешественникъ видитъ передъ собою необъятное пространство хорошо обработанныхъ полей, которыхъ плодородіе поддерживаютъ воды этого искуственнаго озера; на горизонтѣ виднѣются четыре минарета Магаръ-Минаръ, возвышающіеся надъ зеленѣющими оазисами, въ которыхъ утопаетъ городъ Гайдерабадъ; налѣво, точно бѣлая кайма по зеленому фону роскошной долины, черезъ которую проходитъ рѣка Мусса, тянутся бѣлыя казармы Сикундерабадъ. Наконецъ, за озеромъ возвышаются цѣлыя груды гранитныхъ скалъ, видъ которыхъ завершаетъ прекрасный ансамбль всей картины.

Наканунѣ моего отъѣзда, праздновалась въ Мулали, мѣстечкѣ, расположенномъ въ 10 миляхъ отъ Гайдерабада, память одного изъ мусульманскихъ святыхъ, который, восходя на небо, оставилъ слѣдъ своей стопы на вершинѣ одного холма. Въ томъ мѣстѣ правовѣрные имѣютъ мечеть и богатыя изъ нихъ — виллы, въ которыхъ проводятъ нѣсколько дней праздника. Здѣсь мнѣ представлялся удобный случай познакомиться съ мусульманскими пиршествами и потому я поспѣшилъ отправиться туда.

Зрѣлище, отрывшееся моимъ глазамъ, было чрезвычайно занимательно: по улицамъ важно расхаживали сотни слоновъ, покрытыхъ красными попонами и украшенныхъ на лбахъ зелеными полумѣсяцами (символъ ислама); на нихъ солидно покачивались умраги, разодѣтые въ великолѣпныя шелковыя платья. Передъ каждымъ слономъ бѣжалъ отрядъ вооруженныхъ мушкетами солдатъ, съ зажженнымъ фитилемъ въ рукахъ, выкрикивающихъ достоинства своего господина. Далѣе слѣдовали причудливой формы повозки, украшенныя дорогими покрывалами; въ нихъ помѣщались баядерки, совсѣмъ задавленныя тяжестью различныхъ драгоцѣнностей, и весело напѣвали пѣсенки подъ звуки барабановъ и цымбаловъ. Кое-гдѣ мелькинали носилки, верблюды и пѣшіе. Къ довершенію пестроты общей картины всѣ дома были освѣщены бумажными разноцвѣтными фонарями. Болѣе всего меня поражалъ видъ громаднѣйшихъ слоновъ, которые прогуливались среди толпы, ничуть не стѣсняясь сами, да и другимъ не причиняя ни малѣйшаго безпокойства; если кто не успѣвалъ остороншься съ дороги, слонъ осторожно подвигалъ его своимъ хоботомъ и спокойно продолжалъ путь.

Въ тотъ вечеръ я имѣлъ случай видѣть танцы баядерокъ; особенно характернаго они ничего не имѣютъ; движенія самыя однообразныя и притомъ не заключающія въ себѣ ничего граціознаго; акомпаниментомъ для танцевъ служитъ самая заурядная игра на цимбалахъ и бубнахъ и протяжное хоровое пѣніе женщинъ, сопровождаемое ударами въ ладоши подъ тактъ.

Вообще монотонные танцы и пѣніе баядерокъ рѣзко отличаются отъ европейскихъ, что нисколько неудивительно: жара, утомляя тѣло, сообщаетъ всѣмъ движеніямъ какую-то особенную лѣнь или, вѣрнѣе сказать, нѣгу.

Во все время представленія, прислуга не переставала окроплять лица зрителей розовой водой изъ серебряныхъ кружекъ. Это пахучее окропленіе, испаряясь, пріятно освѣжаетъ лице. Другіе разносили серебряные подносы, нагруженные пирожками, конфектами и плодами.

Послѣ окончанія представленія, я взгромоздился на слона и вернулся въ бунгало, откуда на другой день, съ разсвѣтомъ, намѣревался отправиться въ Мадрасъ.

Оставляя Гайдерабадъ, я отправился въ дальнѣйшій путь къ югу, намѣреваясь посѣтить прежніе алмазные рудники, находящіеся на берегу рѣки Пеннаръ, справедливо считавшіеся самыми богатыми.

Изъ Гайдерабада до Курнаула мѣстность идетъ низменная и очень бѣдная растительностью; кой-гдѣ встрѣчаются поля, засѣянныя хлопкомъ, но въ общемъ, видъ чрезвычайно однообразенъ.

Миновавъ Курнаулъ, мое вниманіе было привлечено расположеннымъ среди деревни новымъ капищемъ, въ которомъ божество было перевернуто вверхъ ногами. Я поинтересовался узнать о причинѣ, побудившей, обыкновенно очень набожныхъ индусовъ, подвергнуть своего бога такому поруганію, и узналъ, что это было сдѣлано въ наказаніе его за то, что онъ допустилъ ихъ деревню горѣть два раза, тогда какъ его обязанность была охранять подвластную ему мѣстность отъ всякихъ напастей.

По близости Гутти и Кудданаха почва покрыта илистымъ осадкомъ, въ родѣ того, какой остается послѣ разлива рѣки Кистны. Осадокъ этотъ состоитъ изъ глинистаго песку и маленькихъ кварцовыхъ камешковъ, между которыми находится много драгоцѣнныхъ камней. Нынѣ всѣ эти эксплоатаціи находятся въ совершенномъ запущеніи.

Въ предмѣстьи Кудданаха мнѣ случилось увидѣть одинъ изъ религіозныхъ обрядовъ поселянъ; они приносили въ жертву козу, съ цѣлью, избавиться отъ заразы, причиняющей ихъ полямъ громадный вредъ; внутренности козы они мѣшали съ листьями и пепломъ, и разсѣевали эту кровавую смѣсь вокругъ своихъ зараженныхъ полей, взывая: Поли! Поли!

Едва я отъѣхалъ нѣсколько миль отъ Кудданаха, какъ со мной случилось маленькое несчастіе: сломались носилки. Непріятное это приключеніе заставило меня нанять простои возъ, на который я уложилъ свой багажъ, носилки и въ нихъ — свою особу.

Въ этой мѣстности дороги содержатся такъ дурно, что, несмотря на всю медленность, съ какою шли везшіе меня волы, я переколотилъ себѣ всѣ бока и даже поранилъ лицо, поминутно тыкаясь имъ изъ стороны въ сторону.

Я былъ чрезвычайно обрадованъ, когда послѣ суточной пытки прибылъ въ Тринетти, гдѣ могъ сѣсть въ вагонъ желѣзной дороги, идущей въ Мадрасъ.

Въ этихъ странахъ востока, гдѣ туземцы съ такимъ стараніемъ и уваженіемъ сохраняютъ преданія глубокой старины, такія нововведенія, какъ устройство желѣзныхъ дорогъ и телеграфовъ, заслуживаютъ особеннаго вниманія.

Уже въ 1863 году сѣть электрическихъ телеграфовъ покрывала Индію, и тогда же начали строиться многія желѣзныя дороги; англичане дѣлаютъ для увеличенія благосостоянія туземцевъ все, что согласно съ ихъ собственными интересами, причемъ дѣйствуютъ крайне осторожно: они не станутъ, подобно американцамъ, прорѣзывать страну желѣзными дорогами въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ еще ничего нѣтъ, даже достаточнаго количества населенія, надѣясь на будущее заселеніе, какъ это дѣлается въ Америкѣ; англичане рисковать не любятъ и на будущее не особенно довѣрчиво полагаются; въ своихъ дѣйствіяхъ они принимаютъ въ разсчетъ одно настоящее и если прокладываютъ желѣзныя дороги, то только въ тѣхъ мѣстахъ, которыя тотчасъ-же принесутъ имъ и барыши. Несомнѣнно, что желѣзныя дороги въ будущемъ замѣтно отразятся на бытѣ и особенно на религіи индусовъ. Имѣя постоянное сообщеніе въ вагонахъ съ людьми различныхъ вѣрованій, они, весьма естественно, будутъ мало по малу оставлять свои прежніе обычаи, основанные на одномъ суевѣріи и, различными заимствованіями, пополнять недостатки своей религіи и своего бытового устройства.

Мадрасъ — городъ самъ по себѣ очень большой, но неимѣющій ничего замѣчательнаго, кромѣ развѣ гавани, которая находятся въ очень плохомъ состояніи. Это мѣсто очень бурное, такъ что для того, чтобы достигнуть пристани, надо выгружаться на большія суда, называемыя шелингами, да и то рискуя ежеминутно быть выброшеннымъ волнами на берегъ.

Въ продолженіи всей весны корабли не могутъ входить въ портъ. Если волны очень велики, такъ что шелингамъ не подъ силу бороться съ ними, то сообщеніе съ кораблями производится при посредствѣ катамарановъ; это маленькіе плоты, составленные изъ трехъ кусковъ легкаго дерева, на которыхъ нагой человѣкъ, стоя на колѣняхъ, правитъ весломъ: у него только голова покрыта чалмой, въ которой сберегаетъ письма и предметы, назначенные для передачи въ городъ.

Глядя на эти плотики, которыми волны играютъ какъ мячиками, бросая ихъ изъ стороны въ сторону, невольно припоминается сказка объ обезьянѣ, путешествовавшей на спинѣ дельфина въ Пирей.

Въ Мадрасѣ, какъ и во всѣхъ городахъ Индіи, гдѣ находится извѣстное число англичанъ, существуетъ большой клубъ, организованный на неизвѣстныхъ у насъ началахъ: въ немъ имѣется гостинница, въ которой могутъ проживать только члены, принятые баллотировкой, и въ которой, за умѣренную цѣну, можно устроить самую комфортабельную жизнь; она состоитъ изъ нѣсколькихъ построекъ въ разныхъ частяхъ обширнаго парка; каждый изъ членовъ можетъ пользоваться всѣми комнатами и заломъ для купанья. Въ ресторанѣ, снабженномъ всѣми европейскими продуктами, можно получить хорошій, сытный обѣдъ, за которымъ услуживаетъ старательная, вѣжливая прислуга.

Кромѣ читальни, въ которой находятся всѣ англійскія и другія иностранныя изданія, есть еще библіотека, билліардный залъ, и пр., такъ что проѣзжій иностранецъ, равно какъ и одинокій мѣстный житель, могутъ здѣсь найдти всѣ удобства, нераздѣльно связанныя съ осѣдлой, семейной жизнью. Въ этомъ отношеніи, намъ европейцамъ можно даже и позавидовать жителямъ Индіи.

Мадрасъ славится на всю Индію своими фокусниками и заклинателями змѣй. Лишь только я успѣлъ прибыть въ этотъ городъ, какъ меня обступила цѣлая шайка фокусниковъ, съ предложеніемъ показать свое искуство. Нѣкоторые изъ этихъ фигляровъ дѣйствительно довольно ловки и продѣлываютъ не безъинтересныя штуки. Одною изъ такихъ можно считать искуственное взрощеніе растенія на глазахъ зрителя, въ нѣсколько минутъ. Фокусникъ беретъ нѣсколько сѣмянъ и садитъ ихъ въ горшокъ, наполненный землей; черезъ нѣсколько минутъ сѣмя всходить, показывается стебель и листья; еще нѣсколько минутъ и растеніе развивается совершенно, выросши слишкомъ на стопу вышиною.

Кромѣ подобныхъ фокусовъ, фигляры занимаютъ публику змѣями (coluber-naja), которыхъ по своему дрессируютъ, заставляя выдѣлывать различныя штуки. Змѣи, столь страшныя своимъ ядомъ, при встрѣчѣ съ незнакомымъ человѣкомъ очень легко ручнѣютъ и, разъ познавъ своего хозяина, уже никогда не жалятъ его.

Кто дотрогивался къ живымъ змѣямъ, знаетъ по опыту, что обыкновенное прикосновеніе или легкое глаженіе по поверхности легко ихъ успокоиваетъ; это ихъ парализируетъ и онѣ уже не могутъ ни кусать, ни убѣгать. Рискованны бываютъ только первые опыты прирученія.

Противъ укушенія, нѣкоторые употребляютъ черный пористый камень, который, будучи приложенъ къ ранѣ, пристаетъ къ ней и вытягиваетъ кровь. Въ Индіи не болѣе змѣй, чѣмъ въ другихъ тропическихъ странахъ и несчастные случаи отъ ихъ укушенія бываютъ только вслѣдствіе неосторожности самихъ пострадавшихъ, которые ходятъ ночью босикомъ по лѣсамъ.

Туземцы девана, будучи съ давнихъ временъ подъ вліяніемъ касты и чужеземнаго ига, боязливы и вялы, не имѣютъ выдержки и твердости въ характерѣ; они неспособны къ постоянному труду, не могутъ похвалиться ни энергіей, ни честностію.

Возбужденное воображеніе, работы котораго никогда не умѣряло раціональное образованіе, привело ихъ къ суевѣрію и предразсудкамъ, которые освящаетъ индійская религія; мужчины и женщины страстно любятъ блескъ и различныя драгоцѣнныя бездѣлушки; женщины, даже бѣднѣйшаго класса, носятъ продѣтое въ носу золотое кольцо, украшенное жемчугомъ; руки обременены всевозможными браслетами, начиная съ мѣдныхъ и стеклянныхъ и кончая серебряными; даже ноги несвободны отъ различныхъ тяжеловѣсныхъ украшеній; на пальцахъ нанизаны кольца, а голень закована въ металлическіе обручи; уши положительно вытянуты тяжестью золотыхъ серегъ съ разными украшеніями.

Индійцы обращаютъ все свое состояніе въ драгоцѣнности. Обычай этотъ вызывается иногда тщеславіемъ, часто же предразсудкомъ, который считаетъ каждую драгоцѣнность имѣющей свойство предохранять отъ колдовства и злого глаза.

Во время монгольскаго владычества это обыкновеніе служило единственнымъ средствомъ сохранить свое имущество отъ жадности мусульманскаго тирана, такъ какъ религія запрещала ему присвоивать предметы, принадлежащіе женщинамъ.

Индусы чрезвычайно твердо держатся обычаевъ своей касты и отступленіе отъ какого-либо изъ нихъ вызывало упорное преслѣдованіе со стороны, считавшей себя этимъ оскорбленною. Иногда даже такія мелочи, какъ перемѣна фасона туфлей почиталась оскорбленіемъ божества и служила поводомъ къ возникновенію кровавыхъ столкновеній.

Индусы чрезвычайно предусмотрительны и любезны, и малѣйшее отступленіе отъ должнаго почтенія лицъ, занимающихъ видное положеніе, малѣйшее неисполненіе предписаннаго этикета, признаются за признакъ грубости и необразованности.

При этомъ они очень щекотливы и, разговаривая съ туземцемъ, занимающимъ какое-нибудь видное положеніе, надо быть крайне осторожнымъ, чтобы не нанести ему, по его понятіямъ, величайшаго оскорбленія; человѣку мало знакомому съ ихъ обычаями уберечься отъ этого бываетъ не легко, такъ какъ индусы принимаютъ за оскорбленіе даже то, что у европейцевъ считается обыкновенною любезностью, какъ, напр., освѣдомленіе о состояніи здоровья жены и дочерей также они примутъ за величайшее оскорбленіе, если, при встрѣчѣ, имъ подадутъ, здороваясь, лѣвую руку.

Европейскій обычай обнажать голову, при встрѣчѣ на улицѣ съ знакомымъ, индусамъ вовсе не извѣстенъ; напротивъ, тотъ, кто сниметъ съ головы чалму, сочтется за невѣжду. Но если они не имѣютъ обыкновенія снимать чалмы, то есть обычай, при входѣ въ жилище снимать съ ноги обувь и это можетъ назваться вполнѣ основательнымъ обычаемъ, такъ какъ на полахъ комнатъ у нихъ разстилаются бѣлые половики, на которые садятся, скрестивъ ноги и опираясь на подушки. Обувь обыкновенно служитъ для того, чтобы предохранять ноги отъ грязи, пыли, что можетъ быть только на улицахъ; въ комнатахъ же, особенно если онѣ устланы чистыми половиками, она дѣлается совершенно излишнею.

Въ виду удобствъ, доставляемыхъ этими повозками, я позаботился также замѣнить свои носилки двухъколеснымъ экипажемъ, запряженнымъ зебу, который перемѣняется на каждой станціи черезъ 10 миль разстоянія.

Кондьеверамъ, городъ въ сорока пяти миляхъ отъ Мадраса, славится по всей Индіи своими святилищами. Во время моего пріѣзда въ этотъ городъ, тамъ происходилъ подъ предсѣдательствомъ англичанина, мѣстнаго доктора, митингъ съ цѣлью основанія амбулаторіи. Раджа и значительнѣйшіе обывателя присутствовали на немъ. Они изъявили доктору признательность за это филантропическое учрежденіе, главнѣйшей задачей котораго была помощь своимъ согражданамъ. Тѣмъ не менѣе, нужно было не малаго труда убѣдить слушающихъ въ необходимости открытія общественной подписки, служащей въ Европѣ основаніемъ благотворительныхъ предпріятій.

Весьма интересенъ тотъ фактъ, что въ Индіи никогда не могли устраиваться общества съ какою бы то ни было цѣлью. Поэтому, всѣ важнѣйшія общественныя работы не могутъ быть производимы тамъ посредствомъ предпріятій, по недостатку людей, которые пожелали бы соединить свои капиталы для общаго дѣла. Это объясняется тѣмъ, что капиталисты имѣютъ возможность помѣщать свои суммы за 24 процента. Они находятъ недостаточнымъ получать только 12 процентовъ, приносимыхъ предпріятіемъ, подвергающимъ его еще нѣкоторому риску. Кромѣ того, индійскіе промышленники, несмотря на свою понятливость, уклоняются отъ введенія въ работы машинъ и орудій; вслѣдствіе этого, добровольно отказываются отъ единственной возможности получить дешевый и скорый трудъ и добиться постепеннаго обогащенія и развитія рукодѣлій.

Народонаселеніе Кондьеверама достигаетъ до 60 т., а городъ занимаетъ обширное пространство. Улицы очень широки и на каждомъ шагу встрѣчаются небольшія четырехъугольныя капища, покрытыя плоскими крышами. Два самыя большія капища, помѣщающіяся въ трехъ миляхъ одно отъ другого, окружены высокими двойными каменными стѣнами, изъ которыхъ только первая ограда доступна непосвященнымъ, во вторую же — могутъ проникнуть люди касты. Передъ воротами святилища находится мандапамъ или входъ, поддерживаемый двѣнадцатью рядами рѣзныхъ колоннъ, по восьми въ каждой, подъ которымъ одинъ разъ въ мѣсяцъ выставляется божество (см. рисунокъ въ № 35). Божество это одѣто въ драгоцѣнныя матеріи и осыпано дорогими каменьями, общая стоимость которыхъ превышаетъ 400,000 р. с. Многіе изъ этихъ каменьевъ подарены, въ видахъ политики, сборщиками податей и генералъ-губернаторами, чтобы снискать себѣ расположеніе индусовъ, поклоняющихся Шивѣ.

Передъ выходомъ изъ святилища я былъ приглашенъ браманами посѣтить санскритскую школу, находящуюся въ зданіи капища. Такъ какъ меня интересовалъ этотъ языкъ, то я охотно принялъ приглашеніе. Знаніе санскритской грамматики составляетъ у индусовъ предметъ особаго почитанія. Она открываетъ широкое поле для полемики вслѣдствіе своего сложнаго построенія. При чемъ, желающіе удостоиться полученія ученой степени, необходимо должны знать санскритскую грамматику и философію ея. Несмотря на то, что учащіеся индусы теряютъ много лѣтъ на изученіе древняго, а теперь уже мертваго языка, знанія ихъ вообще весьма ограничены и кончаются обыкновенно затверживаніемъ на память молитвъ, которыхъ сами они не понимаютъ, да и не стараются понять.

Большая часть ученыхъ проводитъ свою жизнь въ метафизическихъ изслѣдованіяхъ я усвоеніи правилъ грамматики; правда, они сдѣлали успѣхи въ нѣкоторыхъ наукахъ, но остановились на первыхъ ихъ основаніяхъ. Геометрія послужила имъ только для измѣренія земли, которая должна быть орошена; что же касается астрономіи, то съ незапамятныхъ временъ они могли опредѣлить время затмѣній; дѣлили годъ на двѣнадцать мѣсяцевъ или на 365 дней съ дробью, а недѣлю на 7 дней, названныхъ по именамъ планетъ. 12 знаковъ зодіака раздѣлены имя на 30 градусовъ каждый. Тѣмъ не менѣе, эти сравнительно обширныя свѣдѣнія, уже въ теченіи многихъ столѣтій, не подвигаются ни на шагъ впередъ; поэтому ихъ современная эмпирическая астрономія не имѣетъ никакихъ общихъ законовъ. Они выработали немногія знанія нѣкоторыхъ свойствъ тѣлъ и законы природы. Такъ, могли добывалъ камфору и ароматическія масла, знали хорошо способы окрашиванія и дистилляціи, приготовляли сталь, бронзу, употребляли бѣлый кварцовый песокъ, который разсыпанъ тамъ въ изобиліи, для фабрикаціи стекла, знали порохъ, металлическія соли; но изученіе причинъ естественныхъ явленій природы никогда не считалось у нихъ особенно важнымъ.

Въ восьми миляхъ отъ Кондьеверама, направляясь къ морю, я проѣзжалъ чрезъ Валлагабадъ, украшенный аллеей кокосовыхъ пальмъ, которыя, какъ и всѣ дома въ то время, по случаю Пангуля (праздникъ новаго года), были окрашены въ бѣлые и красные цвѣта. Все населеніе города одѣвается въ этотъ день въ новое платье, украшая голову и шею желтыми цвѣтами, причемъ на лбу дѣлается мѣтка изъ красной краски. Въ семейныхъ кружкахъ устраиваются различныя игры и забавы, а всѣ кушанья варятся въ новыхъ горшкахъ.

Перемѣнивъ только зебу, запряженныхъ въ моемъ экипажѣ, я отправился далѣе, въ Чинглепутъ, отстоящій отъ Валлагабада на 14 миль. За мелкую монету я купилъ себѣ кисть банановъ. Такая кисть, вѣсъ которой составляетъ изрядную ношу для одного человѣка, содержитъ, подъ золотой оболочкой плодовъ, чрезвычайно питательное содержимое пріятнаго ароматическаго вкуса. Лакомство это питательно, какъ хлѣбъ, и сочно какъ сметана.

Бананъ, который воздѣлывается очень легко и произрастаетъ весьма скоро, покрываясь большимъ количествомъ полезныхъ плодовъ, служитъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, однимъ изъ лучшихъ украшеніи тропическихъ странъ.

Въ Чинглепутѣ, во время моего тамъ пребыванія, совершалась свадьба по индійскому обряду. Какъ уже было сказано, въ Индіи женщина должна выдти замужъ еще въ дѣтскомъ возрастѣ. Что же касается мужчинъ касты, то они могутъ жениться но всякое время своей жизни, начиная съ момента надѣванія священнаго шнурка, что совершается обыкновенно на восьмомъ году жизни. Церемонія вѣнчанія дѣлаетъ супружескія связи неразрывными. Вокругъ огня, зажженнаго на небольшомъ алтарѣ, брачущіеся обходятъ три раза, при чемъ каждый обходъ совершается въ семь шаговъ, послѣ чего платья нарѣченныхъ пришиваются одно къ другому, а затѣмъ имъ подносятся подарки. Каждая каста имѣетъ свои мѣсяцы и положенія планетъ, благопріятныя для совершенія вѣнчанія. Домъ, въ которомъ праздновалась свадьба, былъ старательно вымытъ, вычищенъ и обновленъ. Передъ дверьми воздвигалась изъ бамбуковаго дерева тріумфальная арка, украшенная зелеными листьями, пальмами и цвѣтами Всѣ присутствовавшіе были одѣты въ новыя праздничныя бумажныя одежды.

Къ югу отъ Чинглепута страна безводна и мало обработана. Здѣсь нѣкогда существовавшіе пруды, озера, каналы для орошенія земли, теперь находятся въ страшномъ запустѣніи и только тамъ и сямъ виднѣются слѣды прежнихъ капитальныхъ сооруженій, какъ бы свидѣтельствуя о безпечности современнаго поколѣнія. Населеніе этой страны, имѣющей теплый климатъ, лишенное энергіи, вялое и апатичное, живетъ изо дня въ день безъ заботы о настоящемъ и не думая о будущемъ. Впрочемъ, подобная вялость и апатія народа, наблюдается не въ одной только Индіи; то же самое можно встрѣтитъ въ любой тропической странѣ, Въ странахъ съ умѣреннымъ климатомъ земледѣліе для своего развитія не нуждается въ поощреніяхъ и разныхъ административныхъ мѣрахъ; но не то наблюдается въ странахъ съ жаркимъ климатомъ; тамъ, напротивъ того, вліяніе благоразумныхъ распоряженій административныхъ властей приноситъ благотворные результаты.

Повсюду въ Деканѣ, гдѣ земля мало воздѣлана, встрѣчаются пальмовые лѣса. Пальмы эти, которыхъ плоды не отличаются особенными качествами, доставляютъ напитокъ, todde.у; сахаръ или jaghery и алькоголическій ликеръ, извѣстный подъ именемъ арака. Продукты эти добываются изъ цвѣтовъ въ то время, когда они начинаютъ только что разцвѣтать, что происходитъ въ ноябрѣ и декабрѣ; добываемая жидкость, называется toddey (годди), изъ которой получается аракъ и сахаръ.

Вотъ одинъ изъ способовъ, употребляемыхъ мѣстными жителями для полученія этой жидкости. Связавъ ноги, немного повыше ступни, и обернувъ дерево крѣпкимъ, довольно широкимъ ремнемъ, индусъ взлѣзаетъ на вершину дерева. Тамъ онъ сильно сдавливаетъ низъ цвѣточной оси, чтобы остановить развитіе цвѣтка, сжимаетъ пальцами нижнюю часть его, съ цѣлью об легчить вытеканіе жидкости, и обрѣзываетъ конецъ вспомогательныхъ осей, на которыхъ эти цвѣтки находятся. Когда на девятый день жидкость начинаетъ показываться, конецъ лейки водится въ глиняную посуду, изъ которой выливается ежедневно утромъ и вечеромъ. Такимъ образомъ жидкость стекаетъ въ теченіи 3—4 мѣсяцевъ, доставляя ежедневно 2—3 литра напитка. Черезъ три года дается отдыхъ дереву, которое тогда приноситъ плоды; безъ этого отдыха, какъ утверждаютъ, дерево могло бы высохнуть.

Съ цѣлью получить jaghery или сахаръ, въ жидкость прибавляютъ нѣсколько извести и помощью вывариванія ей придаютъ густоту патоки. Затѣмъ она сливается въ маленькія корзинки изъ пальмовыхъ листьевъ. Остывая, жидкость кристализуется и даетъ сахаръ темнокоричневаго цвѣта.

Обыкновенно изъ трехъ литровъ toddey получается около одного литра jaghery, стоимостью около 35 сантимовъ.

Аракъ приготовляется изъ выбродившагося и дистиллированнаго toddey; количество добытой изъ мужескаго дерева жидкости на двѣ трети меньше сравнительно съ получаемою изъ пальмы женской.

Возвращаясь отсюда черезъ Садрасъ въ Магабалипуръ, извѣстный своими многочисленными пагодами самыхъ причудливыхъ архитектурныхъ формъ, и направился на югъ и, миновавъ знакомыя мнѣ мѣста, поѣхалъ въ Пондишери.

Приближаясь къ территоріи, принадлежащей Франціи, прежде всего проѣзжаешь огромныя пространства, покрытыя пальмами; окрестности Пондишери весьма живописны и хорошо воздѣланы; дороги вообще удобны для путешествій и представляютъ пріятный видъ, вслѣдствіе того, что обсажены по обѣимъ сторонамъ тѣнистыми деревьями. Въ этой мѣстности сильно распространено воздѣлываніе перца, бетеля; растеніе это очень красиво извивается вдоль пути, щеголяя своими блестящими листьями.

Пондишери городъ очень красивый; улицы въ немъ просторны и содержатся чисто; на большой площади виднѣется маленькій центральный павильонъ, съ мачтою и фонаремъ. Вдоль набережной идутъ магазины угля для messagries imperiales. Въ самомъ городѣ можно встрѣтить много тѣнистыхъ аллей, которыя содержатся въ опрятности, что рѣдко найдешь въ другихъ городахъ Индіи.

Пондишери имѣетъ видъ креольскаго города, sui generis; по наружности его нельзя назвать ни мѣстнымъ, ни французскимъ: здѣсь очень удачно сочетались нѣсколько характеровъ, какъ и вездѣ, гдѣ приходится жить вмѣстѣ французамъ или испанцамъ съ чужими національностями.

Народонаселеніе точно также смѣшанное и съ перваго раза трудно опредѣлить, какая народность здѣсь господствующая. Французы въ этомъ отношеніи стоятъ выше англичанъ: они не стараются навязывать туземнымъ жителямъ свои обычаи, зачастую совершенно несообразные даже съ климатическими условіями мѣстности, и предоставляютъ туземцамъ полную свободу вести самостоятельную жизнь. Не то слѣдуетъ сказать про англичанъ; этотъ народъ любитъ вездѣ быть хозяиномъ; въ этомъ отношеніи онъ не видитъ разницы между Китаемъ, Камчаткой или какой-нибудь другой страной и своею Великобританіей. Онъ считаетъ себя вездѣ, какъ дома, вправѣ распоряжаться тою мѣстностью, на которой въ данное время находится и деспотически вторгается съ своими обычаями даже туда, гдѣ климатическія условія вовсе этого не дозволяютъ.

Французская общительность сказалась даже въ постройкахъ жилищъ; онѣ не разбросаны такъ, какъ въ англійскихъ городахъ Индіи, а, напротивъ, близко касаются одно къ другому, вслѣдствіе чего и обитатели ихъ стоятъ другъ къ другу ближе.

Почти передъ каждымъ домомъ разведенъ маленькій садикъ, и видъ ихъ былъ-бы очень милъ, еслибы общаго впечатлѣнія не портили различныя чужеядныя растенія, которыя, разстилаясь но бѣлымъ стѣнамъ домовъ, оставляютъ послѣ себя грязныя пятна.

Путешествующій французъ, проѣзжая по этой маленькой колоніи, остатку французскихъ владѣній въ Индіи, невольно поддается грустнымъ воспоминаніямъ о тѣхъ заблужденіяхъ, которыя преградили для Франціи доступъ къ этому источнику богатства и могущества, воспоминанія его затѣмъ переносятся къ исторіи французскихъ завоеваній въ Индіи, которую вкратцѣ и передаемъ.

До временъ Людовика XV французскія владѣнія въ Индіи ограничивались нѣсколькими торговыми конторами. Но въ эту неблагопріятную для какихъ либо дѣльныхъ предпріятій эпоху, когда престолъ Франціи былъ занятъ изнѣженнымъ, бездѣятельнымъ монархомъ. когда его правительство заботилось болѣе объ изобрѣтеніи различныхъ пустыхъ удовольствій, нежели о величіи и благосостояніи государства, — въ это время является Жанъ-Франсоа Дюплексъ, политическій геній котораго строго слѣдилъ за всѣмъ, что дѣлалось на свѣтѣ. Еслибы этому геніальному человѣку пришлось дѣйствовать въ царствованіе Генриха IV или Людовика XIV, тогда, навѣрно, богатое наслѣдство монголовъ перешло бы во власть французовъ; но, къ сожалѣнію, онъ былъ современникомъ Людовика XV, правительство не давало ему никакой поддержки, а бороться приходилось съ опасной соперницею — Англіей; борьба была слишкомъ неравна, такъ что Англіи восторжествовать было нетрудно. Но все-же эта война оставила столько заслугъ за Дюплексомъ, что имя его никогда не изгладится изъ исторіи.

Жанъ Франсоа Дюплексъ, уроженецъ Ландрскій, былъ назначенъ въ 1730 году директоромъ кантона въ Гандернагорѣ надъ Гангесомъ; въ короткое время онъ обратилъ это ничтожное мѣстечко въ цвѣтущій городъ, затѣмъ основалъ здѣсь верфи для постройки морскихъ судовъ и, не ограничиваясь этимъ, пошолъ далѣе: англійская торговля въ Бенгалѣ стояла бревномъ въ его глазахъ, онъ вознамѣрился во что бы то ни стало подорвать ее и съ этою цѣлью завелъ другую конкуррирующую съ англійской торговлею въ Патнѣ, въ 30 миляхъ отъ Бенареса. Въ награду за свои заслуги онъ былъ назначенъ въ 1740 г. губернаторомъ въ Пондишери, съ мѣстомъ предсѣдателя въ главномъ совѣтѣ; наконецъ 23 октября 1742 г. его сдѣлали генералъ-губернаторомъ всѣхъ французскихъ владѣній въ Индіи. Достигнувъ такого выгоднаго для самостоятельной дѣятельности положенія, и будучи въ то же время главнокомандующимъ, Дюплексъ рѣшился привести въ исполненіе свои завѣтные планы. Въ то время монгольская имперія замѣтно упадала и Дюплексъ рѣшилъ, что насталъ моментъ для расширенія господства надъ значительной частью Индіи. Онъ не предавался никакимъ иллюзіямъ, рѣшеніе свое основывалъ не на мечтахъ, а исключительно на голыхъ фактахъ, ясно свидѣтельствующихъ.

Дюплексъ расчитывалъ на вѣрную добычу и едвали бы ошибся, еслибы во время получилъ помощь со стороны французскаго министерства и индійской компаніи въ Парижѣ.

Планъ его былъ таковъ: съ одной стороны онъ думалъ оставаться во главѣ независимой иностранной колоніи, съ другой же старался вмѣшаться въ распри и внутреннія дѣла индійскихъ князей, чтобы не потерять ни малѣйшаго случая къ захватамъ земли.

Въ 1745 году англійская компанія выслала въ Индійское море эскадру, угрожающую Пондишери, а въ тоже время губернаторъ Мадраса приготовлялся осадить его съ суши. Но англичане принуждены были отказаться отъ своего намѣренія въ виду угрозы набаба карнатскаго штурмовать Мадрасъ, ежели они захотятъ атаковать Пондишери. Въ этотъ разъ французскую колонію спасло отъ грозившей опасности единственно только умѣнье Дюплекса воспользоваться обстоятельствами. Помощи ему не было никакой; она пришла только въ слѣдующемъ году, въ лицѣ Ла-Бурдоне, губернатора острововъ Иль-де-Франса и Бурбонъ; англичане были отброшены и принуждены перебраться на Цейлонъ, Вскорѣ Ла-Бурдоне осадилъ Мадрасъ и занялъ его послѣ слабаго сопротивленія (1746 г.). Набабъ карнатскій, которому обѣщано было выдать Мадрасъ, оставилъ этотъ городъ въ рукахъ французовъ, и не принималъ никакого, участія въ войнѣ.

Взятіе Мадраса вызвало между двумя начальниками, Дюплексомъ и Ла.-Бурдоне, несогласіе, неизбѣжное, впрочемъ, въ виду неопредѣленности власти каждаго изъ нихъ. Ла-Бурдоне хотѣлъ возвратить Мадрасъ англичанамъ, за уплату значительной контрибуціи; Дюплексъ же желалъ непремѣнно сохранить эту добычу, необходимую для развитія его будущихъ плановъ.

Среди этихъ недоразумѣній наступило неблагопріятное время года и ураганъ принудилъ Ла-Бурдоне вернуться къ острову Иль-де-Франсъ со своими кораблями. Тамъ онъ былъ смѣщенъ съ должности губернатора, отозванъ въ Парижъ для объясненій и посаженъ въ тюрьму, гдѣ спустя только три года доказалъ свою невинность; послѣ чего вскорѣ и умеръ (1753 г.).

Въ это время набабъ карнатскій потребовавъ выдачи Мадраса, и неудовлетворенный отвѣтомъ Дюплекса, собралъ армію, чтобы взять силой городъ, который долженъ былъ быть ему переданъ согласно обѣщаніямъ Ла-Бурдоне.

Судьба благопріятствовала французамъ; не смотря на ничтожное по количеству войско, Дюплексу, благодаря своему искуству и строгой дисциплинѣ, въ которой содержалъ солдатъ, удалось разсѣять непріятельскія массы. Послѣ побѣды, генералъ-губернаторъ уничтожилъ капитуляцію Мадраса и принялся изгонять англичанъ, не только изъ этого города, но и изъ Карнатика.

Получивъ извѣстіе о капитуляціи Мадраса, англичане поспѣшили выслать въ Индію значительныя силы, чтобы задавить враговъ и отомстить осадой Пондишери. Дюплексъ, зная своихъ противниковъ и предвидя мѣры, которыя примутъ они для того, чтобы возвратить себѣ утраченныя владѣнія, приготовился къ сильному отпору. Его маленькая армія, состоявшая только изъ 1,400 французовъ, нашла полезную помощь въ отрядѣ индійцевъ, выбранныхъ изъ воинственной касты и умѣвшихъ воевать по европейски.

Здѣсь, кстати, слѣдуетъ замѣтить о заслугахъ супруги Дюплекса, Іоанны де Кастро, которая, пользуясь своимъ знакомствомъ съ индійскими обычаями, нарѣчіями, значительно способствовала планамъ своего супруга, поддерживая кореспонденцію съ туземными начальниками.

Дюплексу посчастливилось: англичане были отбиты на морѣ и на сушѣ, причемъ вѣтры (мусоны) разсѣяли ихъ флотъ

Къ несчастію въ Aix-la-Chapelle былъ въ то время тюиллерійскимъ кабинетомъ подписанъ трактатъ о заключеніи мира, однимъ изъ условій котораго было поставлено возвратить англичанамъ Мадрасъ; это было громаднымъ разочарованіемъ для великаго политика, который полагалъ, что завоеваніемъ Мадраса обезпечитъ упадокъ англійскихъ колоній въ Индіи. Не имѣя болѣе возможности вести съ англичанами открытую борьбу, Дюплексъ началъ дѣйствовать окольными путями: покровительствовалъ своимъ союзникамъ и, въ то же время старался о расширеніи французской территоріи. Вскорѣ послѣ этого давно ожидаемый случай позволилъ французскому генералъ-губернатору вести впередъ свои замыслы; умеръ вице-король Декана, старый Низамъ-ель-Молюкъ, и вмѣстѣ съ этимъ поднялся сложный вопросъ о наслѣдованіи ему: англичане признали наслѣдникомъ сына его, Назиръ-Юнга, тогда какъ, согласно завѣщанію вице-короля, наслѣдовать долженъ былъ племянникъ, Мурзифа-Юнгь, который и пригласилъ къ себѣ на помощь французовъ.

Съ другой стороны, противъ французовъ поднимается набабъ Карнатскій, Анаверди-Ханъ, вслѣдствіе чего Дюплексъ вооружаетъ противъ него Тшунды-Саиба, потомка старинныхъ набабовъ этой страны и убѣждаетъ соединенныя арміи Мурзафф-Юнга и Тшунды-Саиба идти на Карнатикъ. Это сраженіе стоило жизни Анаверди-Хану и враги были принуждены отступить. Въ тоже время Назиръ-Юнгъ, во главѣ 300,000 арміи, бросается на Карнатикъ, чтобы задавить своего соперника Мурзафу-Юнга и его маленькую армію. Въ виду этой опустошительной лавы, Французы и Тшунди-Саибъ отступили къ Пондишери, ища защиты въ его стѣнахъ; но Мурзафа предпочелъ лучше сдаться, чѣмъ отступать со знаменами Декана, что считалось у нихъ неизгладимымъ безчестіемъ. Онъ и сдался, подъ условіемъ сохраненія своей свободы, которой, впрочемъ не достигъ; не смотря на свои торжественныя обѣщанія, Назиръ приказалъ арестовать своего Соперника и, напавъ нечаянно на его сторонниковъ, лишенныхъ предводителя, перебилъ всѣхъ.

Дюплексъ, видя, что силой дѣйствовать невозможно, повелъ переговоры съ Назиромъ съ цѣлью выиграть время; затѣмъ, выбравъ удобный моментъ, напалъ на непріятеля врасплохъ и принудилъ къ безпорядочному отступленію. Самъ же, не отдыхая, поспѣшилъ на встрѣчу Магомета-Али, соперника Тшунды-Саиба; здѣсь ему удалось выиграть блестящую побѣду и овладѣть крѣпостью Гинги. Узнавъ про эти быстрыя побѣды, Назиръ двинулся со 100,000 арміей, но предводители, недовольные его солдатами, пригласили французовъ, стоявшихъ лагеремъ въ Гинги, которые бросились съ воодушевленіемъ на эти огромныя массы сражающихся, и разбили ихъ совершенно.

Во время сраженія Назиръ былъ убитъ набабомъ, а корона перешла къ Мурзафѣ (1750).

Этотъ неожиданный переворотъ еще болѣе выдвинулъ Дюплекса и его сподвижниковъ.

Въ благодарность за его помощь Мурзафа назначилъ его набабомъ всѣхъ провинцій, расположенныхъ къ югу отъ рѣки Кришны, включая въ это число Карнатикъ и южный Деканъ. Вскорѣ послѣ этого Мурзафа оставилъ Пондишери, чтобы вернуться въ свои владѣнія; его сопровождали 300 французовъ, подъ предводительствомъ офицера Бусси, достойнаго товарища Дюплекса. Ему было ввѣрено дѣло завоеванія средней Индіи; и Бусси своею отвагой, военнымъ талантомъ и безграничнымъ самоотверженіемъ вполнѣ оправдалъ то довѣріе, которымъ его почтили.

Въ Деканѣ, вскорѣ по возвращеніи туда Мурзафы, вспыхнуло возстаніе, которое, въ числѣ многихъ жертвъ, унесло съ собою и вице-короля. Преемникомъ его сдѣлался его дядя Салабутъ-ІОнга; но этому послѣднему не было суждено спокойно наслаждаться своимъ положеніемъ: противъ него пошелъ его братъ, съ намѣреніемъ завладѣть престоломъ. Къ счастію новый претендентъ вскорѣ умеръ, и Бусси безъ труда усмирилъ непріятеля. Салабутъ въ награду за столь важныя заслуги французовъ далъ имъ въ ленное владѣніе пять прибрежныхъ провинцій Ориссы со столицей Мазулипатаномъ.

Такимъ образомъ и третья часть Индіи перешла подъ власть французовъ; въ недалекомъ будущемъ имъ улыбалось блестящее и твердое положеніе въ Индіи, но, къ несчастью, заслуги Дюплекса не были оцѣнены французскимъ правительствомъ и вмѣсто серьезной поддержки, которая въ скоромъ времени потребовалась, онъ встрѣтилъ непозволительное равнодушіе.

Англія, испуганная наконецъ быстрыми успѣхами Дюплекса, послала Магомету-Али значительную помощь. Это мало смутило Дюплекса; онъ твердо полагался на свою энергію и смѣло выставилъ свои малочисленныя военныя силы на упорную борьбу съ англичанами. Въ это время изъ Франціи совершенно неожиданно пришла помощь въ лицѣ 1.200 человѣкъ солдатъ (1754 г.). Это придало Дюплексу еще больше самоувѣренности и онъ заранѣе торжествовалъ побѣду французовъ. Но усердному борцу за интересы своей родины пришлось горько разочароваться; помощь пришла не для продолженія войны, а для веденія съ Англіей переговоровъ о мирѣ.

Всѣ планы Дюплекса, на которыхъ онъ думалъ воздвигнуть могущество своей дорогой Франціи, были ниспровергнуты. Мало того, его самого отодвинули далеко въ сторону и сдѣлали распоряженіе объ его отставкѣ.

Людовикъ XV не любилъ слишкомъ ретивыхъ служителей на пользу блага Франціи, они мѣшали ему веселиться, мѣшали его праздности. Для него прежде всего и главнѣе всего нуженъ былъ покой и, ради него, онъ, не задумываясь, приносилъ въ жертву интересы ввѣреннаго ему государства. Энергичная дѣятельность Дюплекса давно уже смущала монарха и онъ выжидалъ только удобнаго случая, чтобы вызвать его обратно во Францію. Явное вмѣшательство Англіи и воспользовалось удобнымъ случаемъ. Дюплексъ былъ смѣщенъ, какъ правитель слишкомъ неспокойный. Той же участи подвергся и вѣрный помощникъ его Бусси.

Послѣ ихъ отъѣзда съ Англіей былъ подписанъ миръ. Такимъ образомъ Людовикъ XV лишилъ Францію такого неисчерпаемаго источника къ могуществу и славѣ, какова Индія, но за то возвратилъ себѣ спокойствіе, позволявшее ему предаваться праздности и веселымъ оргіямъ.

Заслуженная слава Дюплекса опередила его возвращеніе во Францію: отъ Л’Оріана, гдѣ онъ высадился, до Парижа, куда былъ призванъ, — его всюду встрѣчали съ большимъ почетомъ; народъ видѣлъ въ немъ героя и устраивалъ ему демонстраціи; двору было слишкомъ неловко не поддерживать такого настроенія общества; онъ, съ своей стороны, принялъ Дюплекса тоже сочувственно, такъ что индійскій герой не терялъ надежды снова отправиться туда, гдѣ онъ положилъ столько неутомимаго труда и энергіи. Къ сожалѣнію онъ скоро умеръ (въ 1763 г.), не успѣвъ сдѣлать для своего любимаго отечества, того, къ чему стремился.

Смерть Дюплекса прошла совершенно безслѣдно во Франціи, благодаря тому, что правительство Людовика XV всячески старалось затушевать его заслуги. Славное его имя загремѣло только послѣ революціи, когда исторія, безпристрастная цѣнительница минувшихъ событій, поставила въ извѣстность то, что современники старались затмить. Только тогда были должнымъ образомъ оцѣнены его заслуги и онъ былъ громко признанъ величайшимъ изъ мужей XVIII столѣтія. Сами англичане обрисовываютъ личность Дюплекса такимъ образомъ: "По своему умѣнью вести дѣло, по своей энергіи и самоотверженію, онъ стоилъ несравненно выше нашихъ агентовъ и если бы этотъ человѣкъ получалъ отъ своего правительства такую поддержку, какую имѣли наши, то Индія несомнѣнно принадлежала бы теперь Франціи^[4]

Въ 1778 году англичане безъ малѣйшаго сопротивленія завладѣли Чандернагоромъ и Мазулипатамомъ. Но Пондишери, защищаемый нѣсколькими солдатами, не смотря на плохое состояніе укрѣпленій, сдался только послѣ 60 дневной осады, благодаря энергичной защитѣ своего губернатора, храбраго Беллакомба.

Дальнѣйшіе успѣхи Англіи много затруднились, вслѣдствіе появленія новаго врага, въ лицѣ Гайдеръ-Али, султана Майсурераха, который, заручившись поддержкою нѣсколькихъ сотенъ французовъ, горячо взялся за дѣло Освобожденія своего отечества отъ чужестранцевъ, поставившихъ себѣ цѣлью угнетать и эксплоатировать туземцевъ безъ малѣйшаго контроля. Но силы Гайдеръ-Али были слишкомъ слабы для борьбы съ англичанами и онъ хотѣлъ уже сложить оружіе, когда на индійскихъ водахъ появилась знаменитая эскадра, подъ начальствомъ храбраго Сюффрена, которая своими блестящими побѣдами памятна всѣмъ.

Не смотря на то, что войско Сюффрена было гораздо малочисленное англійскаго, предводимаго Эдуардомъ Гогесомъ, оно, въ продолженія двухъ лѣтъ, увѣнчало свое отечество пятью славными побѣдами, которыя упрочили за нимъ владычество въ Индійскомъ морѣ. Ему много помогалъ вернувшійся Бусси, который, не смотря на свои преклонныя лѣта и слабость, все еще усердно боролся съ врагомъ.

Послѣ смерти Гайдеръ-Али ему наслѣдовалъ сынъ его Типо-Саибъ; новый султанъ, хотя и не былъ одаренъ отцовскимъ геніемъ, но такъ же страшно ненавидѣлъ англичанъ и сталъ въ рады противниковъ Великобританіи.

Французы начали уже возвращать себѣ свои прежнія потери и Франція стояла наканунѣ пріобрѣтенія первенства въ Индіи, когда Версальскій миръ сразу положилъ предѣлъ завоеваніямъ и навсегда обезпечилъ положеніе Англіи на востокѣ. Вмѣсто Индо-Французскаго государства, о чемъ всю жизнь мечталъ и къ чему стремился Дюплексъ, Франція удѣлила себѣ очень скромныя окраины Индіи: она оставила за собою Чандернагоръ съ пространствомъ 700—800 гектаровъ; Юнанъ 200 гек.; Пондишери 20—23,000 гек., перепутанные съ такимъ же числомъ англійскихъ частей; Карикалъ въ объемѣ 12.000 гектаровъ и наконецъ на Малабарскомъ берегу небольшой портъ Магу, съ четырьмя деревушками, могущими представлять пространство небольшой фермы въ 400 гектаровъ.

Всего вмѣстѣ 36,400 гектаровъ, или, круглымъ числомъ, 360 километровъ — не болѣе какъ 23 кв. мили; пространство, населенное 2-30,000 жителей, разбросанными болѣе, чѣмъ на 600 миль. Во всемъ же остальномъ Франція добродушно отказалась въ пользу Англіи, давъ ей, такимъ образомъ, монополію къ эксплуатированію края.

Ко всему этому особый параграфъ знаменитаго Версальскаго мира не признавалъ въ этихъ осколкахъ другой возможности разграниченія (не могъ здѣсь быть поднятъ вопросъ объ укрѣпленіи), какъ только ирригаціонными ровиками, что давало возможность во время войны фельдфебелю и четыремъ сипаямъ безъ всякаго труда присоединить ихъ къ англійскимъ владѣніямъ. Это случилось въ 1793 и 1804 годахъ послѣ разрыва трактата въ Аміенѣ.

Десять лѣтъ спустя, со времени общаго мира, который, послѣ драмы 1815 года, Франціи было предоставлено выбрать сохраненіе своихъ пустыхъ владѣній или владѣніе островомъ Маврикія, Франція наивно отказалась отъ острова, вполнѣ довольствуясь тѣмъ, что имѣла.

По поводу этого отказа Викторъ Жакапонтъ выразился такъ: «Ктожъ, говоритъ онъ, былъ болѣе неблагоразуменъ: тѣ ли, которые предлагали, или же тѣ, которые, имѣя свободный выборъ, заблагоразсудили пожертвовать островомъ св. Маврикія?»

"Живописное Обозреніе", №№ 21—28, 32—39, 1875

---

1. Такая же эксплоатація жизни совершается и въ Европѣ у Гельголанда англичанами и нѣмцами.
2. Деннаръ состоитъ изъ трехъ сплетенныхъ вмѣстѣ веревокъ длиною въ 90 рукъ. Священная веревка носится обыкновенно черезъ лѣвое плечо.
3. Въ прежнее время такіе возы строились не изъ дерева, но изъ камня, кромѣ балдахина, который складывался изъ кирпича, даже колеса были каменныя. Сколько поэтому требовалось людей для передвиженія такой колесницы, испещренной драгоцѣнными украшеніями? Модель подобной махины, представлена на рисункѣ; онъ находится еще между развалинами Гумни (Biandjuqqur).
4. Campbell, Modern India. Bn. другомъ англійскомъ сочиненіи Henry Beveridge, А, Comprehensive history of India Voll 1664, roворится: Въ продолженіи почти двадцати нити лѣтъ правительство старой французской монархіи, стараясь оправдать въ глазахъ публики несообразность и испорченность господствующія въ совѣтѣ своей индійской компаніи, поразило трехъ благороднѣйшихъ французовъ той эпохи. Оно осудило Ла-Бурдонне на смерть въ тюрьмѣ, Дюплекса — на нищету, а Лилли — на висѣлицу. Удивительно ли, что институція, обезпеченная такой низкой несправедливостью, заслужила тѣ несчастія, которыя обрушились на нее.