Путешествіе къ Семи Церквамъ, упоминаемымъ въ Апокалипсисѣ. Авраама Норова. Изданіе П. Крашенинникова и Ко. Санктпетербургъ. Въ тип. III Отдѣл. Собств. Е. И. В. Канц. 1847. Въ 8-ю д. л. 302 стр.
Г. Норовъ извѣстенъ уже читающей русской публикѣ двумя прежними своими сочиненіями: «Путешествіемъ по Святой Землѣ» и «Путешествіемъ по Египту и Нубіи». Оба эти сочиненія пользовались заслуженнымъ успѣхомъ. Изданное нынѣ «Путешествіе къ Семи Церквамъ» написано рѣшительно съ тѣми же цѣлями и въ томъ же полномъ христіанскаго смиренія духѣ, какъ и прежнія. Святая Земля, спеціальность г. Норова; ни одинъ замѣчательный камень, ни одинъ историческій памятникъ, ни одна развалина не укрылись отъ испытующаго его взора. А такая спеціальность, какъ Палестина — немаловажное дѣло! Здѣсь каждый шагъ есть уже историческое воспоминаніе; здѣсь родилось христіанство, здѣсь страдали первые мученики, здѣсь протекла полная непрестанной борьбы и духовныхъ подвиговъ жизнь распространителей ученія Христова, здѣсь все говоритъ путешественнику о прошедшемъ, потому-что все носитъ на себѣ печать мысли и дѣятельности человѣка…. Правда, дѣятельность эта миновалась теперь; правда, въ настоящее время все мертво и глухо въ этой, по истинѣ, классической странѣ христіанства; правда, по-большей-части, исчезли даже самые слѣды этой мысли, которая полнымъ потокомъ кипѣла въ былое время въ Палестинѣ; по у человѣка есть воображеніе, котораго обязанность именно въ томъ и состоитъ, чтобъ воскресить эту оцепенѣвшую и тѣмъ не менѣе все еще роскошную страну, и заставить говорить эти мертвыя развалины въ пользу и назиданіе погрязшей въ суетахъ и прелестяхъ міра душѣ человѣка.
И душа человѣка несомнѣнно очищается, и дѣлается онъ самъ способнымъ къ величайшимъ духовнымъ подвигамъ, и начинаетъ дѣйствительно понимать всю суетность своего мелкаго эгоистическаго существованія, потому-что передъ нимъ возстаютъ грандіозныя воспоминанія о тѣхъ великихъ людяхъ, которыхъ вся жизнь была постоянная любовь, постоянное самоотверженіе. Въ этомъ-то результатѣ именно и состоитъ глубоко-практическая польза подобныхъ путешествій.
Воображеніе г. Норова не измѣнило ему и на этотъ разъ. Онъ съ удивительнымъ искусствомъ умѣетъ найдти въ вещи самую сущность ея, отличить временное и преходящее отъ вѣчнаго и непреложнаго. Вѣчно и непреложно въ мірѣ только одно — истина, заключающаяся въ христіанскомъ ученіи; она одна свѣтитъ только тѣмъ чистымъ свѣтомъ, который, по счастливому выраженію автора «проникаетъ душу невыразимою слабостью, преисполняетъ ее величіемъ Божіимъ, и растворяетъ ее любовію Сына Божія къ человѣкамъ, простирающеюся за предѣлы вѣчности». Все же прочее есть не что иное, какъ бренная оболочка, соблазнительный, но суетный миражъ, имѣющій значеніе въ той же мѣрѣ, на сколько выражаетъ собою самую сущность, причину причинъ, «простирающуюся за предѣлы вѣчности»…
Именно съ этой Точки зрѣнія разсказываетъ намъ г. Норовъ свои путешествія. Вы не найдете въ его сочиненіяхъ ни статистики описываемой имъ земли, ни нравовъ и обычаевъ ея жителей — настоящему нѣтъ мѣста въ его книгѣ: настоящее бѣдно и грустно, настоящее холодно и безотрадно, настоящее мелко и ничтожно, такъ ничтожно, что все стерлось подъ тяжестью громаднаго, величественнаго прошедшаго.
Вотъ мысли, на которыя навело насъ «Путешествіе къ Семи Церквамъ, упоминаемымъ въ Апокалипсисѣ». И эти мысли совершенно натуральны, ибо всякій изъ насъ еще смолоду обращался воображеніемъ къ этой чудной землѣ, откуда впервые устремился на омраченное невѣдѣніемъ человѣчество тотъ свѣтъ, о которомъ мы упоминали выше; ибо если всякая мѣстность, освященная мыслью и дѣятельностью человѣка, должна быть дорога намъ, то тѣмъ болѣе должна возбуждать все наше сочувствіе мѣстность, носящая на себѣ печать такой мысли, отъ которой зависитъ и настоящая и будущая (загробная) жизнь наша…
Приступимъ, однакожь, къ разбору самаго труда г. Норова, потому-что, еслибъ мы хотѣли высказать здѣсь всѣ мысли, которыя онъ породилъ въ насъ, то для этого нужно было бы цѣлые томы.
Семь церквей, о которыхъ упоминается въ Апокалипсисѣ, основаны самымъ любимымъ ученикомъ Христа, евангелистомъ Іоанномъ; онъ самъ рукополагалъ въ нихъ епископовъ, самъ правилъ ими. Церкви эти суть: Ефесъ, Лаодикія, Сардисъ, Пергамъ, Ѳіатира, Смирна, Филадельфія. Всѣ онѣ, въ-послѣдствіи, подпали подъ иго Турковъ, и совершенно нынѣ разрушены, такъ-что даже о существованіи этихъ городовъ, нѣкогда изумлявшихъ своимъ великолѣпіемъ, свидѣтельствуютъ только ихъ развалины. Одна Филадельфія спаслась черезъ свою твердость; граждане ея защищали свою вѣру и свободу почти въ-продолженіе цѣлаго столѣтія и исторгли отъ предводителя Оттомановъ, Орхана, достославную капитуляцію. Историческое обозрѣніе этихъ церквей и составляетъ собственно предметъ путешествія г. Норова.
Ученый авторъ начинаетъ свое сочиненіе описаніемъ плаванія изъ Байрута въ Кипръ; въ челѣ описанія находится слѣдующій эпиграфъ, взятый изъ Дѣяній Апостольскихъ: «пристахомъ въ Ciдонѣ… и оттуду отвезшеся въ Кипръ, зане вѣтры бяху противны». Здѣсь онъ разсматриваетъ мимоходомъ вопросъ объ Атлантидѣ и предлагаетъ свое собственное, весьма-обдуманное и основанное на несомнѣнныхъ данныхъ изслѣдованіе по этому темному дѣлу. Ссылаясь, между прочимъ, на свидѣтельство языческаго мудреца. Платона, авторъ показываетъ рѣдкій примѣръ терпимости — отзывается объ немъ съ похвалою, не смотря на то, что Платонъ язычникъ. «Читатель, конечно, замѣтилъ» говоритъ г. Норовъ: "во многихъ мѣстахъ "этого разсказа (объ Атлантикѣ, — приведеннаго изъ платонова «Тимея») "проблески библейской первобытной "исторіи. Извѣстно, что язычники исказили многія мѣста Священнаго Писанія и еврейскіе обряды, приноровивъ ихъ къ баснословной исторіи и «идолопоклонничеству». Совершенно-вѣрная мысль! Въ твореніяхъ нѣкоторыхъ знаменитыхъ языческихъ писателей встрѣчаются мысли истины поразительной, тѣмъ болѣе поразительной, что они весьма-сходны съ истина; мы, заключающимися въ священномъ писаніи. Поэтому, первые отцы церкви никогда не запрещали читать Платона, а напротивъ, поощряли къ тому… У древнихъ философовъ мы даже находимъ весьма-удовлетворительныа понятія о безсмертіи души, о наказаніи и наградахъ въ будущей жизни, о троичности въ Богѣ и т. п. Достаточно привести здѣсь слѣдующіе стихи Виргилія, изъ четвертой книги «Георгикъ»:
Deum namque ire per omnes
Terrasque, tractusque maris, coelumque profundum.
Hine pecudes, armenta, viros, genus omne ferarum,
Quemque sibi tenues nascentem arcessere vitas.
Scilicet hue reddi deinde, ac resoluta, referri
Omnia; nec morti esse locum, sed viva volare
Sideris in numerum, atque alto succedere cœlo.
(T. е. Богъ объемлетъ всю землю, всѣ моря, все небо. Въ немъ начало всѣхъ животныхъ, всѣхъ людей, всего, однимъ словомъ, что призвано къ жизни. Къ нему же все и возвращается, въ немъ же и разрѣшается все. Ничто не умираетъ, все полное жизни возлетаетъ къ звѣздамъ, и возвращается на небо.)
Здѣсь ясное указаніе на догматъ безсмертія души, и такихъ намековъ множество на каждомъ шагу въ «Энеидѣ», «Буколикахъ» и «Георгинахъ». Но еще опредѣленнѣе выражалъ эти мысли Платонъ. Его «Федонъ» весь написанъ въ подтвержденіе этой практической мысли. Разумѣется, не смотря на встрѣчающіяся у нихъ свѣтлыя мысли, мудрецы эти все-таки были язычники и не могли не затемнить своего ученія ложными мудрованіями, ибо смотрѣли на него глазами, отуманенными языческою гордынею; но тѣмъ не менѣе мысль о существованіи у нихъ нѣкоторыхъ догматовъ, составляющихъ неотъемлемую собственность христіанской религіи, не подлежитъ никакому сомнѣнію, и просвѣщенный путешественникъ очень-хорошо сдѣлалъ, что воздалъ каждому свое.
Скажемъ еще болѣе: у язычниковъ встрѣчаемъ мы даже мѣстами указанія на Искупителя. Тацитъ, въ пятой книгѣ своей исторіи, между-прочимъ, говоритъ: «многіе у насъ совершенно той вѣры, что въ древнихъ священныхъ книгахъ заключается предсказаніе, что наступитъ наконецъ время, когда Востокъ превозможетъ, и прійдутъ изъ Іудеи люди, которые возобладаютъ міромъ.» Вообще, ученіе о палингенезіи, всеобщемъ перерожденіи, сдѣлалось передъ наступленіемъ христіанской эры какъ-бы всеобщимъ вѣрованіемъ, и римскій міръ, въ нѣкоторомъ смыслѣ, точно такъ же ожидалъ Мессію, какъ и Евреи. Конечно, и тутъ, какъ и вездѣ, представленіе язычниковъ о перерожденіи являлось въ грубыхъ, плотскихъ образахъ и было совершенно лишено всякой религіозной, духовной стороны. Большая часть смотрѣла на эту палингенезію съ совершенно-внѣшней, матеріальной точки, т. е. полагали, что умереть и вновь возродиться должны солнце, звѣзды, земля и вообще вся видимая природа, и не соединяли съ мыслью перерожденія мысли о собственномъ своемъ возрожденіи. Все это происходитъ именно отъ плотскаго воззрѣнія древнихъ на міръ, отъ-того, что, какъ мы выше сказали, они не могли отличить бренной и ничтожной оболочки безотрадной матеріи отъ самой сущности вещей, а въ сущности-то, конечно, вся и загадка, и ее-то съ такимъ успѣхомъ разъяснила вамъ единственная истинная на землѣ религія, религія христіанская… Но обратимся вновь къ сочиненію г. Норова.
Посвятивъ двѣ главы описанію Аталіи и Бурдура, гдѣ мы узнаёмъ, что Аталія очень не гостепріимный городъ, г-нъ Норовъ останавливается на развалинахъ древняго города Колоссы, извѣстнаго тѣмъ, что жителямъ его апостолъ Павелъ написалъ одно изъ замѣчательнѣйшихъ своихъ посланій. Въ этомъ посланіи, апостолъ укоряетъ Колоссянъ въ ереси, которой предметомъ было проповѣдываніе необходимости обрѣзанія и еще той мысли, будто бы, по чувству смиренія, должно прибѣгать съ молитвами непосредственно къ Богу, а не иначе, какъ черезъ посредство ангеловъ. Черезъ три года послѣ предостереженія апостола Павла, городъ Колоссы былъ почти до основанія ниспровергнутъ землетрясеніемъ, и такимъ-образомъ Колоссяне окончательно убѣдились, что они совращены съ пути истиннаго. Сверхъ-того, въ Колоссахъ совершилось и другое чудо: вода, направленная язычниками на храмъ св. архистратига Михаила, была поглощена разсѣвшеюся, по молитвамъ св. Архиппа, землею, отъ чего и произошло названіе мѣста — Хоне, т. е. погруженіе.
Приступая къ описанію Лаодикіи, авторъ краснорѣчиво выражаетъ горестныя чувства, которыя возбудилъ въ немъ видъ этого города, гдѣ находилась одна изъ семи церквей. «Но многіе (говоритъ онъ) изъ сихъ свѣтильниковъ уже сдвинулись съ мѣста гнѣвомъ Іеговы, и Ангелы церквей Азійскихъ прекратили свое служеніе между ими и небомъ. Но звѣзды сихъ церквей, возгораясь каждую ночь надъ ними, не перестаютъ ожидать ихъ возрожденія. Когда опять настанетъ часъ ихъ свѣтѣнія?»… Не вдаваясь въ дальнѣйшія разъисканія, авторъ разсказываетъ очень-подробно исторію Лаодикіи, ея прошедшее величіе, и тутъ же приводитъ нѣсколько стихотвореній, принадлежащихъ къ неизданному собранію духовныхъ стихотвореній брата его. Выписываемъ одно изъ нихъ:
Ты говоришь: Я изобиленъ,
Разбогатѣлъ, и здравъ, и силенъ,
Но ты и слѣпъ, и нищъ, и нагъ.
Совѣтую тебѣ купить бы
Живаго злата у Меня,
Очищеннаго отъ огня,
И ризой бѣлою прикрыть бы
Твою нагую срамоту
И мазью жолчи исцѣлить бы
Очей отверстыхъ слѣпоту.
Кого люблю, тѣхъ испытую.
Встань! полубратій не хочу,
Ревнивъ будь, какъ Я самъ ревную;
Стою за дверью и стучу!..
Чья дверь чутка на стукъ всегдашній,
Къ тому войду, какъ другъ домашній
И вечерять мы сядемъ съ нимъ.
Стихи эти проникнуты первобытною простотою, и желательно былобы, чтобъ почтенный авторъ поспѣшилъ изданіемъ ихъ: навѣрное найдутся люди, которые воспользуются его благими и полезными совѣтами.
По случаю пребыванія своего въ Іераполисѣ, авторъ разсказываетъ истинное происшествіе, случившееся съ римскимъ императоромъ, маркомъ-Авреліемъ, во время войны его съ Маркоманаміги Кавдами. Армія его изнемогала отъ зноя и жажды и постепенно упадала духомъ;въ это время милитійскій легіонъ, составленный изъ христіанъ, преклонивъ колѣни, вознесъ свои молитвы къ Богу въ виду всей арміи. Внезапно тучи спустились, разразился громъ, заблистали молніи и полился проливной дождь, который утолилъ жажду римскихъ воиновъ…
Вторая церковь, которую посѣтилъ г. Норовъ, была Филадельфія: это единственная церковь, сохранившаяся и донынѣ въ первобытной чистотѣ своей. Пужула разсказываетъ, что очень-недавно, въ 1836 г., протестантскіе библисты, прибывъ въ Филадельфію, предложили тамошнимъ греческимъ священникамъ значительную сумму денегъ съ тѣмъ, чтобъ они не предубѣждали противъ нихъ христіанъ филадельфійскихъ. Но деньги были отвергнуты, и распространители протестантизма не нашли ни одного приверженца въ Филадельфіи. Про этотъ именно городъ сказаны слѣдующія замѣчательныя слова въ Апокалипсисѣ: "Яко малу имашу силу и соблюлъ ecu свое слово, и не отверглся ecu имене моего… "
Не можемъ мы также не указать здѣсь на приведенный г. Норовымъ отрывокъ изъ слова о сокровенномъ во Христѣ дѣланіи, принадлежащаго знаменитому филадельфійскому епископу Ѳеолепту.
Вотъ онъ:
"Умъ, удаляясь отъ внѣшняго и собираясь во внутренняя3 возвращается къ себѣ, то есть соединяется съ своимъ словомъ, находящимся въ мысли по естесству, черезъ оное слово совокупляется съ молитвою: и молитвою восходитъ въ разумъ Божій со всею любительною силою я усердіемъ. Тогда похоть плоти погасаетъ, всякое чувственное желаніе сладости исчезаетъ, и всѣ красоты земныя являются непріятными.
Вотъ какое понятіе имѣли знаменитые пастыри церкви объ удовольствіяхъ міра!
На мѣстѣ, гдѣ стоялъ великолѣпный нѣкогда Сардисъ, ученый путешественникъ вашъ нашелъ только развалины. Между ними особенно-замѣчательны развалины храма Гавелы, матери боговъ, по чудному выраженію Софокла, земли-кормилицы всѣхъ веществъ, обитающей на берегахъ златоноснаго Пактола. По поводу Сардиса, передъ умственными очами автора возсталъ изнѣженный и истомленный роскошью образъ Креза, и онъ вспомнилъ поучительный разговоръ его съ глубокомысленнымъ философомъ Солономъ, и знаменитыя слова: «о Солонъ, Солонъ!» Полный этихъ грустныхъ размышленій, авторъ не безъ основанія заключаетъ свое описаніе Сардиса слѣдующими замѣчательными словами: «гробницы царей Сардиса, надобно какъ и пирамиды Е(е)гипетскія, пережили царства, которыхъ давноминувшій блескъ отражается только на этихъ гигантскихъ могилахъ; — смерть сдѣлалась мѣриломъ славы земныхъ державъ.»
Слѣды Ѳіатиры, четвертой изъ се, мы церквей, упоминаемыхъ въ Апокалипсисѣ, едва совсѣмъ не исчезли съ лица земли. Только въ концѣ семнадцатаго столѣтія, англійскій консулъ въ Смирнѣ, Рико, наведенъ былъ изъисканіями своими на Ак-Гиссарь, гдѣ довольно-большое количество древнихъ надписей съ именемъ Ѳіатиры обнаруживало ея прошедшее существованіе на этомъ мѣстѣ. Авторъ подробно разсказываетъ въ своемъ сочиненіи судьбы ѳеіатирской церкви.
По вотъ путешественникъ достигъ Мелеса, «вспоившаго своими струями несравненнаго Омира». Г. Норовъ черпаетъ изъ струй поэтическаго потока, и тутъ же припоминаетъ слова Бартелемй (Voyage du jeune Anacharsis) о томъ, что онъ. Скиѳъ, и гармонія стиховъ Омира «часто ускользаетъ отъ его грубыхъ органовъ». Пріѣхавъ въ Смирну, авторъ съ такою же ученою, но неутомляющею, впрочемъ, подробностью, какъ и вездѣ, разсказываетъ исторію смирнской церкви. Особенно замѣчательна показалась намъ твердость одного изъ пастырей, Піонія. Выписываемъ въ отрывкахъ этотъ трогательный разсказъ:
"Тѣмъ, которые старались устрашить Піонія смертію и приманить къ сладостямъ жизни, онъ отвѣтствовалъ: «И я считаю жизнь сію временную сладкою, но несравненно сладчае для насъ христіанъ та, которую мы получить же» лаемъ. Свѣтлость міра сего я признаю "отрадною и веселою, но несравненно веселѣе и отраднѣе для насъ тотъ свѣтъ "истинный, который мы увидѣть надѣемся. Мы не говоримъ, чтобы все, что "мы видимъ тѣлесными очами, не было "прекрасно, мы не ненавидимъ творенія «Божія, но есть міръ иной, невидимый, „который превосходитъ красотою все найми видимое“. Такъ, борясь оружіемъ духовныхъ увѣщеній противу своихъ враговъ, Піонія съ собратьями былъ приведенъ въ темницу, гдѣ нашелъ обремененныхъ узами, пребывшихъ въ вѣрѣ, пресвитера Липа и жену, называемую Македонія.» (Стр. 203).
Далѣе:
"Привлеченный среди поруганій въ темницу, скорбь святаго мученика была невыразима (оборотъ не русскій), когда ему показали на епископа, отступника Евктимона, поклонившагося идоламъ. Преданному истязаніямъ, ему (?) сказалъ нѣкто (оборотъ латинскій): «Почто, Піоній, ты спѣшишь къ смерти?» «Не къ смерти, но къ животу поспѣшаю», отвѣчалъ страдалецъ, котораго тѣло было строгаемо желѣзомъ. Пригвождаемому ко кресту, ему говорили (опять лнійнискій оборотъ): «Отрекись, Піопій, мы измемъ гвозди и врачи исцѣлятъ тебя»; Святой же, помолчавъ, отвѣчалъ: «уснуть желаю, да лучшій возстану въ общее воскресеніе!» Распятый на крестѣ мученикъ былъ ирода въ огню, но повѣствуютъ, что усопшее тѣло обрѣлось нетлѣннымъ." (Стр. 204).
Твердость, по истинѣ, геройская! тѣмъ болѣе, что тутъ движителемъ былъ вовсе не матеріальный и близкій интересъ, а интересъ чисто духовный и по самой природѣ своей отдаленный!
Въ Пергамѣ особенно замѣчательна церковь во имя св. Іоанна. Мусульмане нѣсколько разъ пытались обратить ее въ мечеть, но Господь, видимо покровительствующій пергамской церкви, не допустилъ ихъ выполнить это намѣреніе.
Но всего болѣе вниманіе автора обратилъ на себя Эфесъ. Тутъ онъ вспомнилъ, какимъ-образомъ чародѣи эфесскіе, завидуя славѣ апостола Павла, стали, подобно ему, «заклинать злыхъ духовъ именемъ Господа Іисуса, но злой духъ сказалъ имъ въ отвѣтъ: Іисуса я знаю и Павелъ мнѣ извѣстенъ, а вы кто? И человѣкъ, въ которомъ былъ злой духъ, бросился на нихъ, и они, обнаженные и избитые, выбѣжали изъ дома. Не тотъ ли самый злой духъ» (восклицаетъ авторъ) «разбилъ и разметалъ здѣсь такъ, по горамъ и по долинамъ, этотъ славный Эфесъ?» (стр. 234).
Въ одномъ мѣстѣ, описывая Эфесъ авторъ столь же краснорѣчиво, какъ и въ началѣ своего путешествія, восклицаетъ: "Долго ли еще будетъ належать на землѣ апостольской, и еще болѣе, на землѣ христовой, столь тяжело ложащееся подъ мое перо: порабощеніе?.. Отвѣта нѣтъ! Отвѣта «нѣтъ!» И мы въ свою очередь скажемъ: время крестовыхъ походовъ ужь миновалось!
Г. Порокъ заключаетъ свое путешествіе островомъ Патмосомъ, въ которомъ св. евангелистъ Іоаннъ, по повелѣнію нечестиваго Домиціана, находился въ заточеніи въ-продолженіе восьмнадцати мѣсяцевъ, и въ которомъ, по выраженію автора, онъ «прозрѣвалъ въ вѣчность». И доселѣ сохранилась еще пещера, въ которой, по существующему преданію, божественный Іоаннъ начерталъ Апокалипсисъ.
Этимъ кончается новый трудъ г. Норова — трудъ пріятный, составляющій одно изъ тѣхъ отрадныхъ явленій, которыя, къ истинному прискорбію всѣхъ смиренномудрыхъ христіанъ, такъ рѣдко являются въ наше время. Книга написана чрезвычайно хорошо; рѣчь ея всегда идетъ въ уровень съ высокимъ своимъ предметомъ; порою она простодушна и безъискусственна, какъ сама истина, порою негодуетъ и изливаетъ справедливый свой гнѣвъ на похоти и соблазны міра, порою меланхолична…
Но вмѣстѣ съ тѣмъ встрѣчаются иногда и недостатки, да и гдѣ ихъ нѣтъ! Мы указывали на нихъ въ приведенныхъ нами примѣрахъ, и читатели видѣли, что они состоятъ, по-большой части, въ употребленіи латинизмовъ.
Въ заключеніе, отъ всей души просимъ у автора извиненія, что не могли указать на всѣ красоты его сочиненія: предѣлы библіографической статьи не дозволили намъ сдѣлать это.
Книга издана великолѣпно.