Продолжение путевых записок по многим российским губерниям (Гераков)

Продолжение путевых записок по многим российским губерниям, 1820-го и начала 1821-го — Фрагмент
автор Гавриил Гераков

Дата создания: октябрь 1820 г. Источник: книга набрана по изданию типографии Н. Греча, Санкт-Петербург, 1830 года. Набор и литературная адаптация Лариса Писанко, 2009 год. odessica.net

* * *

От Николаева до Одессы 120 верст; дорога не дурна, степи были еще зеленые, есть и селения. К исходу двух часов очутились в Одессе, остановились в собственном доме Графа Михаила Семеновича Воронцова, на берегу Черного моря. Одевшись по городскому, пошли, званые, к Военному Генерал-Губернатору Графу Ланжерону; приняты отлично хозяином и его Графинею. За обедом были: отставной Генерал-Майор Князь Вяземский, человек весьма приятного обращения с скромным просвещением, Генерал-Майор Киселев человек острый и старый мой знакомый, Граф С. При, честный и скромный человек, все трое хорошего тону; были еще и другие.

Город Одесса, построенный на возвышении, хорош; но мне говорили, что со стороны моря, представляет вид амфитеатра. Город расположен, как кажется, по хорошему плану; улицы широки и длинны, но не вымощены, а посему грязи и пыли не оберешься. Одесса назван сим именем Екатериною II 1796 года; а прежде назывался Кажабея.

Полицмейстер Одесский говорил мне, что в Одессе 2500 домов, что прошлого года выстроено З70 домов, и что ныне строится 440; правду ли мне говорил Полицмейстер или нет, не отвечаю. Казалось, что в хорошем доме и теплом я буду сладко спать; нет, приближение к столице и желание скоро увидеть родившую меня, родных, друзей и приятелей, разогнали сон; к тому же дума о Ан. Вл., о Ан. Вас., о Леон., о Рад—вой, тревожила меня.

3-е Октября, Воскресенье, Одесса. Забыв коварный климат Одесский, поехал на дрожках в одном фраке в Греческую церковь, и озяб до чрезмерности; не холодно, как зимою, но хуже и опаснее для человека.

Первый раз в жизни слушал литургию на Греческом языке; чинно и хорошо происходила служба, но напева без привычки, не могу похвалить, хотя я и Грек; кажется, поют в нос, и далеко от Русского церковного пенья, не смотря на то, что Pyccкиe заимствовали оное у Греков. Церковь хороша, и прихожане со вниманием и набожностию стояли в храме Божием. Приехав домой, надел на вате сюртук, потом посетил Князя Георгия Матвеевича Кантакузина, что женат на умной и прекрасной Княжне Горчаковой; она и мать его приняли меня как родного, за что я им душевно благодарен. Заезжал к дяде и старшему брату моего зятя Дестуниса; незнакомая доселе родня была рада моему посещению; жена и две дочери последнего любезны, особенно дочери. Обедав с товарищем у Графа Ланжерона; доволен и хозяевами и учтивейшими гостями их. Тут Русcкиe, Греки, Французы, один перед другим старались угождать призжим из столицы. Смешно, и грешно! до обеда был в Лицее, Жилле начальник и Флуки помощник. Я не нашел того, чего наслышался о сем заведении. Могу утвердительно сказать, что Флуки имеет отличные познания, но слишком добр и тих.

Одесса хороший город, и что-то живо, особенно после смиренного не шумливого Симферополя; но живущие, кроме служащих и некоторых старожилых Греков и Русских (да и из них есть грешники), все выжига или ястребы, соколы, кобчики, вороны: держи ухо востро! Все нации мирa тут как тут, да и жены иноземцев — ох, да ох ! щеголихи!

Здесь в Одессе, некоторые иноземцы считают пустыми словами: добродетель и бескорыстие; даже и по службе, продолжают, мало кто честию и деятельностию разбогател и стал известным; в пример представляли древность: Фемистокл изгнан был из своего отечества, которое он спас от варваров; Милтиад знаменитый умер в темнице; мудрый Фокион испустил последний вздох в присутствии палача; Аристид справедливый был в острацизме; Сократ мудрейший испил цикуту, осужденный как преступник. Множество еще других примеров насказали мне — и ждали моего ответа. Я им отвечал: «воспитанный единственно Русскими дворянами, посеявшими во мне честность и непоколебимость в правде, скорее и охотнее желаю умереть, подобно вышереченным мужам, нежели соглашусь сделать косвенный шаг, или низостию и потачкою разбогатеть и возвыситься». Замолчали иноземцы и переменили речь. А я им еще прибавил, что без счастия сердца и души, все прочие счастия мечты.

Сидя на балконе в доме Графа М. С. Воронцова, созерцал Черное море со множеством купеческих кораблей, несущихся из разных стран за нужными им Российскими продуктами. С сего места вздохи неслись к Смирне, где сестра моя с мужем Дестунисом и детьми своими скучно и грустно проводят время, далеко от России, родных и приятелей, среди варварского народа, Турок, и ежедневно видя сильное угнетение над Греками. Я уверен, что и сестра моя, любезная Анастасия Васильевна, с просвещенным и благоразумным мужем своим, думают обо мне, и эта сладостная мысль для сердца заставила выкатиться слезам моим. В cиe время принесли письма от родных и любезных мне людей, из разных городов и из Смирны; — чтение оных занимало меня до обеда у Графа Ланжерона, учтивостями коего нельзя нахвалиться. Был в театре в ложе Военного Генерал-Губернатора: играли «Урок мужьям» и «Слуга двух господ», не хуже С. Петербургских лицедеев. О балете нечего и говорить; довольно дурно, и почти все танцорки собою дурненьки, с претолстыми ногами, что можно было удобно заметить, ибо женщины заступали места мужчин, а сих последних вовсе не было; по распросам моим узнал, что все танцорки из Полячек. Театр хорош, но дурно освещен; оркестр несравненно хуже Саратовского. В театре видел много знакомых, приветствиями коих весьма доволен. Посидел в ложе у прекрасной и занимательной Гр. Ольги Станиславовны Потоцкой, которая просила посетить ее. — Я отблагодарил. Остальное время вечера провел один у себя в чтении Газет; не знаю, почему, но мне Одесса весьма не нравится; все что-то не Русское и похож на Ромулов город; кажется, можно утвердительно сказать: что со всех стран света стеклись люди смышленые с пустыми кошельками, а ныне, что за дома у них, что за лавки, кареты! и жены их неграмотные, в нарядах богатых и со вкусом! Утомленный от разнообразных чувств, молился с усердием — пора домой.

4-е Октября. Одесса. Утром писал письма; ездил к Гр. Ольге Ст. Потоцкой, которую нашел сидевшею на берегу Черного моря в собственном саду, ибо в комнатах нет возможности быть, от тончайшей пыли. Она приняла по старому знакомству, премило; разговор с час времени утешил тоскующую мою душу. Англичанка, при ней находящаяся, порядочная, и 15 летняя Гречанка из Балаклавы, которая своею красотою обратила на себя внимание; я с нею говорил по Гречески. Довольный будучи любезностию хозяйки; поехал обедать на званый обед к Князю Кантакузину. Столь славный, и первый раз в Одессе пил хорошее вино; беседа умная с Аттическою солью, очень была нужна для расстроенного моего духа. Здесь познакомился с благоразумною и приятною Девиер; с благодарностию оставил отличный дом, и отправился к Начальнику карантина, Молдаванцу или Греку Персияни, Действ. Статcк. Советнику, коего жена предобрая женщина; тут застал много Греков, кои терялись в учтивостях ко мне; следственно разговор был пустой, однако я благодарен всем. Четыре Гречанки милы и малоречивы. Вечер просидел у Графа Ланжерона, и признаюсь мне скучно было не от хозяев, а от их гостей: тут были жены купцов Одесских, Француженки, одетые пышно, но без всякого воспитания; только супруга Директора Коммерческого Банка и умна и хороша собою; мы вместе погрустили, что не в Петербурге.— Было и мужчин много, но не мои люди, и потому мне было скучно и скучно. По возвращении домой, помолясь Богу, крепко заснул.

5-е Октября. Одесса. Утро провел в чтении и письме; ездил по лавкам и нашел, что — все, кроме полотна, дорого, и ни одного аршина хорошего сукна нет как нет, ни у богатого Рено, ни у других богачей — лавочников; для некоторых Крымских красавиц купил башмаков по 11 рублей пару — это ужасно ! три дюжины заплачены 330 рублей. В столицах таких цен нет, а все кричат, что в Одессе все дешевле! В 12 часу, вместе с товарищем моим, ездил к Ст. Советн. Ивану Павловичу Бларанбергу, Инспектору таможенному и славному Антикварию; медалей и других редкостей у него множество, и в классическом порядке, все из города Ольвио в 50 верстах от Одессы. Бларанберг, приятный, ученый и любезный человек, без педантизма, показывал свои редкости, потом представил роскошный завтрак. У него мы застали Генер. Maйopa Блаховского, который мне понравился за то более, что хвалил, или отдавал должную справедливость Генералу Рудзевичу, любезному моему другу. Обедал у Графа Ланжерона, всегда учтивого. После обеда ходили по магазейнам и лавкам, — все дорого в сравнении цен Петербургских; были в церквах, и мне кажется, что церковь Греческая превосходит внутренностию церковь Греко-российскую. Дома читал Газеты. Был в театре и, по приглашению, в ложе Графини Ланжерон; играли Итальянцы: «Счастливый случай», «L’ingano felice», музыка Россини; давным давно не чувствовал столько удовольствия; музыка прелесть!

Примадонна, дeвица Арриги, превосходно пела, к тому же 22-х лет, хороша собою и, как уверяли меня, строгой добродетели. Актеры одеты были прекрасно; декорации хороши; но театр худо освещен, оркестр не отвечает превосходному пению Арриги. Ужинал у Графа Ланжерона, в 11 часов был дома, до двух часов писал и дума о Петербурге извлекла слезы. Молился, после сего крепко заснул. Сего же дня послал за портным, Французом, который приехал в карете; я ему заказал пару платьев, ибо очень растолстел, хотя и на чужбине; кажется, езда мне полезна, но увидим в последствии, что со мною будет.

6-е Октября. Одесса. Вчера восхищался красотою и кроткою любезностию Гр. Ольги Ст. Потоцкой; с 8 часов утра до 12 писал письма к особам, кои в путешествии обворожили меня своим вниманием. В нынешнем веке, говорят: бедняк не часто встречает патриархальное гостеприимство, а я поспорю; ибо по опыту испытал совершенно противное. В первом часу по полудни, вместе с товарищем ездил к Князю Волконскому, который представил нас Графине Калиновской, урожденной Графине Протопотоцкой. Я нашел в сей молодой особе просвещение, ум, любезность и что-то привлекающее сердце; у нее видел двух девиц, обративших на себя мое вниманиe. В три часа, званые, обедали у Графа С. При; все было хорошо, в изобилии и со вкусом. Был после обеда у здравомыслящего старика Дестунис; был у Князя Кантакузина, коему дал маршрут до Кавказских вод и рекомендательное письмо для офицеров его полка. Заезжал к Гр. Ланжерону, где нашел много гостей, но меня занимала одна Графиня Ольга Ст. Потоцкая. Довольный пришел домой; но едва предался думе, грусть и тоска посетили меня. Зависимость не по службе тягостна.

7-е Октября. Одесса. Город прескучный, и даже для меня пренесносный; тут все не просто, что слово — то барыши, что разговор — то деньги, и кажется живут большая часть на оборотах, или кто кого обманет, или переплутует*.

Сего утра товарищ мой получил роковое для меня письмо, что он может ехать в Тропау, на что и прислано ему много денег; следственно нам должно разлучиться. Эта новость меня сильно огорчила; но переменить было нечем, и я старался быть веселым. По приглашению обедали у Графини Калиновской, которая угостила и прекрасным столом и умным разговором и искусною игрою на фортепияне; подле меня, во время обеда, сидели Изабелла Валеско, двоюродная сестра Графини Калиновской, и Онория родственница ее; обе прекрасны, и своим кротким, благоразумным разговором, доказали свое хорошее воспитание, и я уверен, что обе сделают счастливыми тех, кои будут мужьями их; у первой в глазах видна ангельская душа, у второй веселость с меланхолиею. Мне грустному, весело было беседовать с невинностию. Не-хотя был в тeaтpе,— бенефис актрисы Петровской: играли Трагедию: Граф Беньевский, сочинения Коцебу, запрещенную в столицах; но здесь порто франко. Правду сказать, что пиeca была играна дурно, обставлена дурно, декорации дурны, костюмы и дурны и уродливы — сочинениe самое несбыточное, и дурно сплетено. В театре более всего занимали меня вышепоименованные девицы. Ужинал у Графа Ланжерона; потом с тоскою, помолясь, заснул. Граф Ланжерон по моим доказательствам запретил впредь играть Беньевского.

8-е Октября. Одесса. Погода хорошая, летняя до пяти часов по полудни. С благодарностию посетил Графиню Калиновскую. Обедал у Дестунис; весьма доволен; угощали с радушием все Греческими яствами. Старожилы Одесские, с 1796 года поселившиеся, большею частию честные люди, таков Дестунис дядя. Был в тeaтрe, Итальянцы давали Оперу «Аделина», a Pyccкиe «Выдуманный клад»; оба представления даны хорошо. Вечер у Гр. Ланжерон. Тут молодая вдова Солодовникова несколько рассеяла мою грусть приятным разговором и прелестным пением. На меня сердилась одна красавица за то, что я предпочитаю ум, кротость, добродетель, образование, блестящей красоте.

9-е Октября. Одесса. Погода прекраснейшая, даже жарко. Сидя на балконе в доме Графа М. С. Воронцова, истинно восхищался, созерцая Черное море и множество кораблей разных стран. Вид красивый, можно сказать очаровательный; однако я Одессы не люблю. Ездил прощаться к Графине Ольге Ст. Потоцкой, Кантакузину, Дестунис, плакали все, а дочери более; Графиню Калиновскую не застал. В лавках видел всех Одесских дам, где девица Валеско своим милым разговором и скромным взглядом оставила впечатление в душе моей. Званые, товарищ мой и я обедали у Князя Волконского; стол роскошный. Тут обедали высокопарные без логики, молодые люди, npиеxaвшие из столицы; кажется, с наукою, но счастливее были бы без оной. Тут был Адъютант Графа Ланжерона, Мейер, воспитанный и скромный молодой Гусарский офицер; мне он очень понравился. Вечер прелестный, луна кротко и светло выказывала себя на небе. Черное море было тихо, а душа моя в волнении, что должен один проехать более 2000 верст. По приглашению пил чай у Гр. Калиновской, которая прислала мне письмо, чтоб остановиться в Киеве в ее доме. Здесь у Графини при прощании слезы навернулись на глазах моих. Прощальный ужин был у Гр. Ланжерона. Нет слов возблагодарить Графа за его всегдашнюю благородную учтивость и гостеприимство, и Графиня была в сей день чрезвычайно ласкова и жалела, что оставляем Одессу так скоро.

10-e Октября. Одесса и дорога. Утром рано уложился к отъезду и рассматривал колясочку, в которой должен буду ехать. Она конечно когда-то была Венская, кузов из белого железа и без дверей, тесна, мала, но другой не достали за пять сот рублей. Нас посетили Гр. Ланжерон, Гр. С. При, Жиле и дpyгиe. Распростясь со всеми, пошли обедать в Французский трактир; с нас взяли очень дорого и худо накормили. В первом часу выехали из грязной и для меня прескучной Одессы; тут, кажется, один другому не доверяет, один другого боится, один другого остерегается, и все с лицем приятным и заманчивым. Держись и держи ухо востро, а то будешь обманут; иначе мудрено и быть, ибо здесь, как я уже сказал, стечение всех наций и людей, с тонкостию и проницательностию. Нельзя сказать, на каком наречии говорят в Одессе: на улице, слышишь Русский язык, Греческий, Италиянский, Французский, Еврейский, Немецкий, а в домах, где я был, большею частию говорят по-Французски и по-Гречески. Лицей Одесский в упадке, Греческое училище цветет, и более 250 мальчиков обучаются даром. Греки дом купили и 30000 рублей дают в год на содержание. Карантин хорош. Застава знает свое дело.

* * *

Примечание. Ныне, как меня многие, веры достойные особы уверяют, Одесса по всем частям в лучшем положении, нежели когдя я был в оной 1820 года, и утверждают также, что со вступления Графа Михайла Семеновича Воронцова Начальником сего края, лихоимство гораздо уменьшилось, судопроизводство справедливее и поспешнее производится; промышленость в цветущем виде; пронырства, обманы, спекулации разнородных жителей, несколько поубавились; некоторые вещи дешевле против прежнего. Великолепные строения воздвигнуты, тон общества облагородился и многиe богатые люди завелись домами и живут открыто; улицы освещены и вымощены, следственно грязи менее прежнего. Театр прекрасный, но климат тот же.