Провинциальная жизнь (Ольский)... Сочинение Егора Классена (Белинский)

(перенаправлено с «Провинциальная жизнь»)
Провинциальная жизнь (Ольский)... Сочинение Егора Классена
автор Виссарион Григорьевич Белинский
Опубл.: 1843. Источник: Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах. Т. 5. Статьи, рецензии и заметки, апрель 1842 — ноябрь 1843. М., «Художественная литература», 1979. • Впервые — «Отечественные записки», 1843, т. XXX, № 10, отд. VI «Библиографическая хроника», с. 19—21 (ц. р. 30 сентября; вып. в свет 2 октября). Без подписи.

ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ (ОЛЬСКИЙ). Описательный роман XIX века. Сочинение Егора Классена. Часть I. С пятью литографированными рисунками. Москва. В тип. Н. Степанова. 1841. В 12-ю д. л. 309 стр.

Со времени появления «Мертвых душ» — а этому прошло уже около года с половиною — никто не решился издать романа. Даже самого неустрашимого Барона Брамбеуса одолел страх и трус велий, — и обещанная им года три назад «Идеальная красавица» так и пропала без вести, оставшись в «Библиотеке» и недочитанного и недописанною. Вот отчего столь многие и так сильно сердились и еще сердятся на «Мертвые души»! Будь жив теперь Лермонтов, никто бы не осмелился печатать своих стихов, и многие потеряли бы охоту писать их даже для собственного удовольствия. Вообще надобно заметить, что Петербург давно уже занимается только приготовлением повестей, а о романах и не думает,-- и только один г. Федоров недавно решился прогоркнуть с своим «Князем Курбским» мимо глаз публики, в надежде быть не замеченным ею, в чем и не ошибся. Но московская литература думает об этом иначе. Москва — город романов по преимуществу. Посмотрите, в самом деле, что делают, кроме этого, московские литераторы? Они не пишут, а оттого их и не читают и о них не говорят; но, впрочем, они писатели, у которых или был, или предполагается талант. Если б они писали, их, может быть, читали бы, и, вероятно, нашлись бы на Руси люди, которые даже и хвалили бы их. Вот, например, г. Киреевский: он уж лет десять (так говорят московские слухи) сбирается издать богатое собрание русских народных песен. Может быть, он и не успеет издать их при жизни своей — что ж? — они издадутся после его смерти, и если не мы, то наши дети будут читать их[1]. Г-н Погодин уже около двадцати лет обещает доказать, что варяги были скандинавы и что Каченовский ввел опасный раскол в ученую литературу русской истории,-- и будьте уверены, что он когда-нибудь докажет нам эту интересную истину[2]. А если не успеет — не беда: он передаст ее какому-нибудь молодому ученому, и тот докажет. Г-н Шевырев давно хлопочет об истреблении в русской литературе вредного духа неуважения к писателям, с которыми он, г. Шевырев, находится в приятельских отношениях; для этого он решился твердо, какими бы то ни было способами, заставить замолчать литературных бобылей и безыменных критиков, которые, кроме критик и рецензий, иногда пишут и типические очерки… Не знаем, удастся ли г. Шевыреву его истинно благонамеренное литературное предприятие; но знаем, что он не отстанет от него, не употребив всех усилий, не испробовав всех средств6. Из живущих в Москве поэтов всех даровитее г-н Фет, а всех знаменитее гг. Языков и Хомяков. Оба они ничего или почти ничего не пишут; но зато о них в Москве много пишут и еще больше говорят. На г. Хомякова друзья его смотрят, как на представителя в поэзии славянского элемента. Такую странную известность приобрел он в Москве двумя стихотворениями, в которых доказал, что древний Рим и новая Англия скоро будут сменены Россиею[3]. Стихи г. Хомякова всегда звучны, но ужасно напряженны,-- блестящи, но совершенно чужды поэзии: это единственный их недостаток; во всем остальном они столько хороши, сколько могут быть хороши славянские стихи. В Москве издается даже литературно-ученый журнал[4]. Вот уже третий год он обещает развить какую-то мысль, но отлагает исполнение своего обещания на неопределенный срок. В этом журнале печатаются преимущественно статьи о славянах и славянских литературах, стихотворения г. Михаила Дмитриева да брань на «Отечественные записки»… Кстати о стихотворениях г. Михаила Дмитриева: сей поэт пишет стихи уже больше двадцати лет, но славою поэта никогда не пользовался даже в кругу московских своих приятелей, где так легко дается слава поэта даже людям, не написавшим ни одного стиха. Чтоб добиться этой постоянно убегающей его славы, г-н Михайло Дмитриев, вместо дидактического рода, в бесполезном упражнении которым он убедился, изобрел теперь новый, до него небывалый род поэзии, произведения которого можно было бы назвать «рифмованными денонциациями» на безнравственность критиков, не признающих в их сочинителе ни искры поэтического таланта. В руках человека талантливого и острого такие стихотворения были бы по крайней мере опасны для его врагов; но г. Михайло Дмитриев доставляет своим врагам только одно невинное удовольствие — смеяться над беззубою злостью его странных стихотворений.

Мы сказали выше, что Москва — по преимуществу город романов. Это до того справедливо, что Москву не удержало от романов даже появление «Мертвых душ». Патриарх московских романистов, г. Загоскин, издал если не роман, то физиологию Москвы в рассказах и сценах, под названием «Москва и москвичи»; г. Воскресенский издал, кажется, «Сердце женщины»[5]. Романов прочих московских романистов и не перечтешь. «Иоанн Грозный и Стефан Баторий. Исторический роман. Сочинение А. А. Издание второе. Москва». — «Пан Ягожинский. Отступник и мститель. Роман, взятый из древних польских преданий А. П--м. Издание второе. Москва». — Видите ли: это все московские романы! А сколько издали их Кастор и Поллукс московских романистов — гг. Кузьмичев и Славин!.. И вот теперь является умножить собою число сих гениальных романистов г. Классен. Он так уверен заранее в успехе своего произведения, что издал его только первую часть, предоставив себе издать вторую когда-нибудь, на досуге, при благоприятных обстоятельствах. Роман его издан опрятно, хотя и украшен пятью плохими литографиями. Но что же содержание этого романа? Вот тут-то и беда, потому что в романе г. Классена нет никакого содержания, а есть путаница, в которой ровно ничего нельзя понять и из которой ровно ничего нельзя упомнить. Тут есть городничий, который боится жены, потому что она его больно щиплет, как только он скажет какую-нибудь глупость, а он только затем и разевает рот, чтоб говорить глупости. Раз, будучи на ярмарке, городничий больно вскрикнул от щипка своей супруги, а один из собеседников бросился к мужикам, продававшим квас, вырвал у них кувшины и стал лить квас на голову городничего, облил всех дам и, вероятно от стыда, что наделал столько глупостей, упал в реку и утонул. Все это г. Классен почитает юмором и верным изображением провинциальных нравов. Хорош эпиграф при первой главе этого романа:

   Писать характеры людей
   Есть два манера:
   Пером Гомера
   И ядом змей.
   Так пишут мужи славы. --
   Где ж славы взять,
   Когда писать
   Придется для забавы?
   
   -----
   
   Так поэт на зуб гнилой
   Пробует орехи;
   Но раскусит лишь пустой --
   Полный, для потехи,
   Смелет он на жернову
   И поет про скорлупу.

Этот эпиграф, смастеренный, очевидно, самим сочинителем,, может служить образчиком и вывескою слога, мыслей, понятий и чувств, которыми отличается роман. Это больше, чем просто бездарность: это явное отсутствие здравого смысла. Не только г. Воскресенский, но даже гг. Кузьмичев и Славин — гении первой величины в сравнении с г. Классеном.

Примечания

править
  1. П. В. Киреевский действительно четверть века собирал русские народные песни, но опубликовал только незначительную часть их. После смерти Киреевского были осуществлены издания текстов, собранных им: под ред. П. А. Бессонова (вып. 1—10. М., 1860—1874); под ред. В. Ф. Миллера и М. Н. Сперанского (вып. 1, 2. М., 1911—1929); новейшее издание «Собрание народных песен П. В. Киреевского», т. 1. Л., «Наука», 1977, но они не исчерпали материалов Киреевского. — Ред.
  2. Исторические взгляды Погодина наиболее полно развиты им в обширном труде «Исследования, замечания и лекции о русской истории», т. I—III. M., 1846.
  3. Речь идет о стихотворениях А. С. Хомякова «Киев» (1839) и «России» (1839). — Ред.
  4. «Москвитянин» — Ред.
  5. М. И. Воскресенский. Сердце женщины. М., 1842.