Реймондъ VII, послѣдній изъ Тулузскихъ Графовъ, славенъ въ Исторіи своими волокитствами и своими добродѣтелями, своею храбростію и войнами, которыя надлежало ему выдержать для покоренія собственныхъ областей, утраченныхъ злополучнымъ отцомъ его; мужествомъ и постоянствомъ онъ наконецъ возвратилъ наслѣдіе свое, и миръ былъ счастливымъ плодомъ долговременныхъ трудовъ его. Графъ съ молодыхъ лѣтъ любилъ науки; Дворъ его былъ мѣстомъ собранія всѣхъ славнѣйшихъ Прованскихъ поетовъ. Сей Принцъ отличался оригинальностію мыслей, иногда слишкомъ уже необыкновенною, сочинилъ стихи подобно какъ и всѣ Принцы того времени, и употреблялъ въ разговорахъ метафоры болѣе странныя, нежели блестящія, а особливо сравненія, приличныя одной только Поезіи; ни одинъ критикъ не сказывалъ Принцу, что онѣ должны быть правильны и новы. Поетъ Государь рѣдко находитъ строгихъ судей въ областяхъ своихъ. Реймондъ однакожъ ненавидѣлъ лести, и желалъ, чтобы всѣ его окружающіе, ненарушая уставовъ предписанныхъ етикетомъ, обращались съ нимъ такъ точно, какъ обращались въ свѣтѣ и сохраняли бы свой характеръ; Принцъ не препятствовалъ ни благопристойной веселости, ни своенравнымъ мыслямъ мизантропіи, ни острымъ словамъ Прованской пылкости. При Дворѣ его видимы были не обманчивыя личины, но физіономія прелестныя, разнообразныя; наконецъ люди, которыхъ онъ звалъ, и которые составляли приятное общество; ихъ разговоры занимали его и доставляли ему даже полезныя свѣдѣнія: ибо при свободѣ шутокъ, епиграммъ и живыхъ споровъ истина является гораздо лучше; она менѣе прикрыта, нежели въ разговорахъ обдуманныхъ и важныхъ. Между молодыми витязями, которые въ то время находились при Дворѣ Реймонда, и которые наиболѣе отличились въ послѣднихъ походахъ, былъ одинъ, превосходившій всѣхъ другихъ неустрашимостію и чрезвычайною силою, проворствомъ въ сраженіи и благородствомъ характера, именно Блакассъ, потомокъ знаменитаго дома, владѣлецъ Мутьевскій. Графъ Тулузскій оказалъ ему честь особеннаго дружества. Блакассъ соединялъ съ мужествомъ, самымъ неустрашимымъ, сердце человѣколюбивое и сострадательное, отважное въ сраженіяхъ, откровенное при Дворѣ, не только чуждое всякой суровости, но еще исполненное снисхожденія и кротости. Онъ былъ любимъ даже своими соперниками невзирая на его превосходство вередъ ними, потому что никогда не давалъ чувствовать его ни высокомѣріемъ, ни пренебреженіемъ, еще болѣе потому что презиралъ богатство и что никогда не пользовался случаемъ своимъ для испрошенія милостей. Между тѣмъ Блакассъ имѣлъ честолюбіе, но честолюбіе благородное, столь же высокое, какъ и душа его. Не добиваясь и нелюбя ничего инаго, кромѣ славы, онъ не думалъ о томъ, чтобы разсудокъ когда нибудь долженствовалъ удерживать его желанія. Блакассъ не зналъ такого жребія, который былъ бы выше чувствъ его и мужества; онъ не помышлялъ еще о состояніи своемъ и знатности, но мысль о завоеваніи трона не болѣе стоила бы ему, какъ и мысль о приобрѣтеніи въ арміи новыхъ чиновъ своею храбростію. Графу Тулузскому нравились въ Блакассѣ смѣлость, откровенность, оригинальность мыслей, придаваемыя уму его гордостью чувства, веселостію характера. Графъ нѣсколько разъ принималъ на себя старанія найти для него невѣсту, и предлагалъ ему богатыхъ наслѣдницъ; но тщетно. Блакассъ равнодушный къ богатству, былъ также равнодушенъ и къ любви; не смотря на то имѣлъ все расположеніе къ сильнѣйшей страсти; но чрезвычайная осторожность заставляла его откладывать выборъ невѣсты.
У Реймонда была единственная дочь, шестнадцати лѣтъ, воспитанная далеко отъ военнаго позорища въ одномъ старомъ замкѣ, за двадцать миль отъ Тулузы. Никто еще при Дворѣ невидалъ юной Принцессы, которую звали Оразіей, и красоту которой очень много хвалили. Графъ поручилъ Блакассу отвезти ей письмо, которымъ предварялъ ее, что въ концѣ лѣта она будетъ взята ко Двору. Сверхъ того Блакассъ долженъ былъ сказать Принцессѣ изустно, что Графъ занимался переговорами о ея супружествѣ съ Графомъ Пуатьерскимъ, братомъ Короля Французскаго[1], и что онъ собирался ѣхать въ Парижъ единственно для сего предмета. Блакассъ на другой день отправился въ путь, принявши повелѣніе соединяться съ Графомъ при Дворѣ Лудовика, какъ скоро исполнить свое препорученіе.
По прошествіи сутокъ въ дорогѣ, Бларассъ, сопровождаемый однимъ конюшимъ и однимъ пажемъ, въѣхалъ около полудня въ дубраву, которая была только въ полумили отъ замка Принцессы Оразія. Вдругъ услышалъ онъ вдали пронзительные крики женщинъ, далъ шпоры коню и поскакалъ въ ту сторону, откуда неслись вопли. Конюшій и пажъ слѣдовали за нимъ; нашли плачущую женщину на носилкахъ, остановленныхъ разбойниками, которые, увидѣвъ храбраго всадника, бросились бѣжать. Женщина, освобожденная Блакассомъ, была лѣтъ сорока, величественнаго лица. Она изъявила избавитѣлю своему живѣйшую благодарность. Блакассъ, узнавши, что она предпринимала путь въ Тулузу, пожелалъ выпроводить ее изъ лѣса, отдалъ Графское письмо пажу, приказалъ ему вручить оное Принцессѣ, и увѣдомить ее, что самъ приѣдетъ непозже какъ черезъ часъ. Выпроводивши Доралису (такъ звали даму) на большую дорогу, онъ воротился въ лѣсъ и прибылъ въ замокъ Принцессы. На первомъ дворѣ встрѣтился Блакассъ съ пажемъ своимъ, и спросилъ о Принцессѣ. Пажъ сталъ говорить ему о красотѣ ея съ такимъ восторгомъ, что возбудилъ любопытство въ Блакассѣ, который удвоилъ вопросы. Пажъ сказалъ ему, что нашелъ Принцессу въ звѣринцѣ посреди сиренговой рощицы поющую и играющую на лютнѣ; что на Принцессѣ было голубое платье, поясъ и ожерелье янтарные, и цвѣтокъ сиренги въ прекрасныхъ бѣлокурыхъ волосахъ ея; что правильныя черты и блескъ лица ея были несравненны. Пажъ еще говорилъ, когда молодой витязь въѣхалъ чрезъ подъемный мостъ на широкой дворъ замка. Тамъ неожидали, чтобы Блакассъ прибылъ такъ скоро; престарѣлый конюшій, глухой и почти слѣпой, встрѣтилъ его; сказалъ ему, что Принцесса была въ звѣринцѣ; и что онъ его туда проводитъ. Блакассъ встаетъ съ лошади и слѣдуетъ за нимъ, Витязь усмотрѣлъ вдали сиренговую рощицу, которая была вся въ цвѣтахъ; скучая тяжелыми шагами проводника своего, онъ сказалъ ему, что видитъ рощицу и что пойдетъ туда одинъ, и недожидаясь отвѣта, бросилъ конюшаго и продолжалъ путь свой. Подошедши къ рощицѣ, онъ услышалъ лютню и сладостныя звуки восхитительной духовной пѣсни въ честь Бовезерской Пресвятой Дѣвѣ[2]. Онъ поспѣшаетъ, входитъ въ рощицу и при взглядѣ на очаровательный предметъ, явившійся глазамъ его сталъ неподвиженъ отъ удивленія…… Блакассъ находитъ, что пажъ его неумѣлъ описать ничего кромѣ одежды и головнаго убopa несравненной Оразіи, и что не далъ даже и понятія о рѣдкой красотѣ ея. Разсматривавши ее въ безмолвіи нѣсколько минутъ, Блакассъ твердо вознамѣрился не говоришь ей о женихѣ, для нее назначаемомъ; становится колѣномъ на землю, кладетъ руку на сердце и въ то же мгновеніе вставши, поспѣшно удаляется и исчезаетъ. Объ пробѣгаетъ садъ, встрѣчается подлѣ замка съ пажемъ, который проситъ его войти въ большую залу чертоговъ, куда Принцесса, сопровождаемая дамами, долженствовала, прибыть немедленно. Блакассъ ничего неотвѣчаетъ, идетъ на широкой дворъ, бросается на коня своего и уѣзжаетъ съ быстротою молніи. Нигдѣ неостанавливаясь, Блакассъ очень скоро приѣхалъ въ Парижъ. Тамъ нашелъ онъ Графа Тулузскаго и со всею искренностію своего характера признался ему во всемъ, что ни происходило въ душѣ его. Онъ сказалъ, что одна минута рѣшила судьбу его, и что онъ боготворитъ Оразію. Удивленіе Графа было чрезвычайно. — "Но, любезный Блакассъ, " сказалъ онъ витязю: «какія же твои надежды?» — Свершить самыя необыкновенныя дѣла, что бы быть ее достойнымъ? — «Какъ! ты безъ шутокъ думаешь, что можешь склонить меня отказаться отъ союза съ Графомъ Пуатьерскимъ, съ великимъ Принцемъ?» — Вы хотите короны? Скажите, Государь, и я найду способъ приобреѣсть ее. — «Какія же будутъ права твои на полученіе короны?» — Первыя изо всѣхъ правъ: мужество и добродѣтель. Развѣ простой Нормагдской дворянинъ, Танкредъ Готвилль, не утвердилъ Сицилійскаго трона за дѣтьми своими?.. Говорятъ о Крестовыхъ походахъ; я вступлю въ службу, послѣдую за Лудовикомъ, и столько прославлю имя свое геройскими подвигами, что содѣлаюсь достойнымъ счастія, котораго, осмѣливаюсь желать. — «Ты говоришь вздоръ съ такимъ чистосердечіемъ, что невозможно отвѣчать на слова твои со строгостію; все, что могу сказать тебѣ есть слѣдующее: во первыхъ, ничего нѣтъ страннѣе мысли твоей жениться на моей дочери; во вторыхъ, подобный союзъ столь же не возможенъ, какъ было бы невозможно совокупить двѣ горы.» Сіе чудное сравненіе неимѣло никакой новости въ устахъ Графа, ибо онъ весьма часто употреблялъ гиперболы етаго рода. Блакассъ, вмѣсто того чтобы придти въ отчаяніе, улыбнулся. — Государь! — сказалъ онъ: — ежели мы легко отказываемся отъ дерзкой надежды, то заслуживаемъ посмѣяніе; но твердостію въ предприятіи возвышается честолюбіе; она придаетъ великій характеръ самому дурачеству. Судите же, расположенъ ли я лишиться бодрости отъ перваго препятствія? — «Ho ето препятствіе непобѣдимо.» — Совсѣмъ нѣтъ, государь! я восторжествую надъ нимъ. — "При сихъ словахъ Графъ началъ смѣяться; между тѣмъ онъ запретилъ Блакассу искать способовъ видѣться съ Принцессой. Блакассъ увѣрялъ его, что не только не имѣлъ сего намѣренія, но еще всячески будетъ стараться убѣгать Оразіи до тѣхъ поръ, пока Графъ не одобритъ любви его. Реймондъ отвѣчалъ, что въ такомъ случаѣ онъ никогда не увидитъ Оразіи, — отвѣтъ, который нимало не встревожилъ Блакасса. Принцъ совѣтовалъ ему также ни съ кѣмъ не говорить о своемъ дурачествѣ, и Бласассъ сказалъ на ето, что имѣя такого довѣреннаго какъ онъ, не льзя желать другаго?
Почти тотчасъ же послѣ сего разговора Блакассъ уѣхалъ изъ Парижа, но имѣлъ напередъ утѣшеніе слышать съ достовѣрностію, что въ переговорахъ о супружествѣ Принцессы и Графа Пуатьерскаго встрѣчались большія затрудненія, и что если оно и воспослѣдуетъ, то непрежде какъ черезъ два года.
Блакассъ прибылъ въ свое Мутьерское помѣстье, находившееся недалѣе десяти миль отъ замка Принцессы. Близь маленькаго городка Мутьера были двѣ превеликія горы, чрезвычайно крутыя и раздѣленныя пространствомъ на 250 шаговъ. По удивительному случаю одна изъ сихъ горъ находилась во владѣніи Блакасса, а другая на землѣ, принадлежащей къ замку Принцессы Оразіи. Блакассъ, вспомнивши о сравненіи Графа Тулуазскаго, возымѣлъ съ двоякимъ удовольствіемъ намѣреніе соединить прочною связью сіи двѣ границы. Ето было для него въ одно время рыцарскимъ предприятіемъ, сладостнымъ предзнаменованіемъ и самою счастливою емблемой. На обѣихъ вершинахъ горъ Блакассъ велѣлъ укрѣпить желѣзную цѣпь концами, вытянуть ее по воздуху и украсить на срединѣ бронзовой звѣздою. Блакассъ имѣлъ девизомъ своимъ звѣзду съ сими словами: Выше всего: Девизъ не очень скромный; но таковъ былъ духъ тѣхъ временъ. Девизами объявляли и о намѣреніяхъ и о чувствованіяхъ, а особливо хотѣли, чтобы они означали совершенство или величіе. Впрочемъ Блакассъ подразумѣвалъ одинъ только моральный смыслъ въ своемъ девизѣ. "Онъ значитъ единственно, « говорилъ витязь „что благодаря моему характеру, выше всякаго приключенія.“ Но желая принятъ такой девизъ, которой бы относился къ любви его, онъ велѣлъ нарисовать на щитѣ своемъ большое бѣлое покрывало, съ сими словами: Слава сниметъ его[3].
Блакассъ обнародовалъ во всемъ Провансѣ рыцарямъ, тамъ находившимся, вызовъ на поединокъ, утверждая, что дама помышленій его была самая юная, самая прекрасная и совершеннѣйшая изо всѣхъ дамъ Франціи и вселенной. Мѣсто сраженій было имъ назначено между двумя горами, которыя соединилъ онъ желѣзною цѣпью. Вскорѣ увидѣли въ Мутьерѣ множество молодыхъ и блестящихъ рыцарей, столь же ревностныхъ къ славѣ дамъ своихъ, сколько и къ успѣхамъ своей любви. Сраженія продолжались пятнадцать дней. Блакассъ былъ всегда побѣдителемъ; онъ показалъ при етомъ случаѣ силу, равную своей неустрашимости, и вознесъ на высочайшую степень имя свое, имя храбраго и вѣрнаго витязя. Побѣдивши противниковъ, онъ угощалъ ихъ въ замкѣ своемъ, пекся о раненыхъ и давалъ великолѣпныя пиршества. Сіи мужественныя забавы прославили и разорили его. Послѣ неслыханныхъ дѣяній храбрости Блакассъ принужденъ былъ продать часть земель своихъ, а остальныя заложитъ. Но онъ приобрѣлъ великую славу, а для витязя тѣхъ временъ ето значило приобрѣсть фортуну.
Блакассъ не забылъ пѣсни въ честь Бовезерской Пресвятой Дѣвѣ, слышанной имъ въ сиренговой рощицѣ. Особенно чтимый образъ Богоматери, грубо изваянный изъ раскрашеннаго гипса, находился въ древнемъ каменномъ нишѣ на холмѣ близь воротъ города Мутьера. Блакассъ построилъ между двумя горами, подъ желѣзною цѣпью, маленькую красивую часовню, въ которую перенесъ изваяніе Бовезерской Богоматери, и симъ освятилъ мѣсто, прославленное его храбростію[4]. Совершивши всѣ сіи дѣла, которыя занимали его въ продолженіе четырехъ мѣсяцовъ, онъ возвратился ко Двору Тулузскаго Графа; бывши наединѣ съ симъ Принцомъ, Блакассъ сказалъ ему: „Государь! я совокупилъ двѣ горы, а вы сами объявить изволили, что союзъ, котораго осмѣливаюсь желать, не былъ бы труднѣе такого Совокупленія.“ — Ето нечто иное было, какъ необдуманный образъ выраженія. — „Приѣхавши сюда, я узналъ, что переговоры о бракѣ съ Графомъ Пуатьерскимъ прерваны!“ — Я возобновлю ихъ. — „Нѣтъ, нѣтъ, Государь! Свѣдавши, что я совокупилъ двѣ горы, вы отказались отъ союза съ Графомъ — признайтесь, Государь?“ — Любезный Блакассъ! ты самый безумный, равно какъ и самый храбрый изъ рыцарей». — «Самый храбрый — етаго не думаю, Государь! но когда уста наши произносятъ подобный судъ, то они объявляютъ меня вашимъ зятемъ. Самый храбрый долженъ быть имъ.»
Сей разговоръ кончился какъ и другіе; Графъ забавлялся нѣсколько минутъ смѣлостью Блакасса, а потомъ велѣлъ замолчать ему.
Блакассъ провелъ зиму при Дворѣ. Оразіи не было тамъ; она жила по прежнему въ старомъ замкѣ своемъ, ибо Графъ рѣшился не привозить въ Тулузу Принцессы до того времени, пока распоряженія, относительно брака ея, не будутъ приведены къ концу однажды навсегда. Первые прекрасные дни весны принесли вмѣстѣ съ собою Блакассу сладостныя воспоминанія и нѣкоторыя надежды; онъ немедленно возвратился въ Мутьеръ, я тотчасъ посѣтилъ Бонезерскую часовню, которую нашелъ украшенною внутри множествомъ благочестивыхъ приношеній, большею частію отъ дамъ и отъ Принцессъ. Между сими дарами онъ замѣтилъ, съ душевнымъ волненіемъ, поясъ и ожерелье изъ янтарей, и спросилъ: отъ кого они? Ему сказали, что двѣ женщины, одна немолодыхъ лѣтъ, а другая подъ его покрываломъ, сопровождаемыя престарѣлымъ конюшимъ, приѣзжали въ часовню, молились и оставили етотъ даръ, но что именъ ихъ ни кто не знаетъ.
Блакассъ по сему извѣстію узналъ Оразію и ея престарѣлаго конюшаго, и догадывался, что женщина немолодыхъ лѣтъ была надзирательница Принцессы. Размышленія его объ етомъ случаѣ подавали ему сладостныя надежды. Принцесса знала, что рыцарь, видѣнный ею въ сиренговой рощицѣ, назывался Блакассомъ: ибо пажъ, объявлявшій о приѣздѣ его, объявилъ и объ имени, Оразія знала еще, что Блакассъ построилъ маленькую часовню между двумя горами, и предприняла въ сію часовню тайное путешествіе. Воздавая благоговѣйное почтеніе святому мѣсту, не почтила ли она также и строителя?…
Блакассъ недолго наслаждался прелестію надежды; на другой же день своего приѣзда, узналъ онъ, что Принцесса наконецъ оставила свой древній замокъ и отправилась въ Тулузу. Сіе извѣстіе привело въ смущеніе молодаго витязя, ибо не оставалось никакого сомнѣнія, что бракъ Оразіи воспослѣдуетъ и что Графъ, для етаго взялъ ее ко Двору своему. Блакассъ желалъ посѣтитъ тотъ замокъ, въ которомъ видѣлъ обожаемую красавицу. Приѣхавши туда, онъ прежде всего побѣжалъ въ сиренговую рощицу, которую снова нашелъ всю въ цвѣтахъ, ибо ето было опять весною. Вошедши съ неизъяснимымъ смятеніемъ въ сію рощицу, Блакассъ воображалъ, что еще видитъ тамъ юную, плѣнительную красавицу, предметъ страсти столь же сильной, сколь и романической. Послѣ долгаго, горестнаго мечтанія онъ печально осматривается вокругъ себя, и узнаетъ померанцовое дерево, къ которому онъ прислонился, когда глядѣлъ въ безмолвіи. на прелестную Оразію; но онъ видитъ у подошвы етаго дерева еще вазу, наполненную цвѣтами, извѣстными подъ именемъ: ночная красота, которыхъ тогда небыло; приближается, и читаетъ на вазѣ слѣдующую надпись: Сокрытая отъ всѣхъ очей: Онъ заключаетъ, что етотъ девизъ относится къ тайному путешествію въ Бовезеръ, гдѣ Принцесса была подъ покрываломъ. Ночь застигла Блакасса въ етой, милой сердцу его, рощицѣ; наконецъ онъ вышелъ изъ нее, взялъ одинъ цвѣтокъ, и вздыхая, прикололъ его къ груди своей. Желая узнать о своемъ жребіи, онъ оставилъ Myтьеръ и возвратился въ Тулузу. Тамъ ожидала Блакасса жестокая новость. Вмѣсто того чтобы приѣхать прямо ко Двору, онъ остановился въ одной гостинницѣ, гдѣ узнаетъ, что за два дни передъ тѣмъ возвѣщено было о конскомъ ристалищѣ, которому надлежало воспослѣдовать черезъ двѣнадцать дней; по радостному случаю бракосочетанія Принцессы съ Графомъ Пуатьерскимъ, и что свадьба будетъ на другой же день послѣ ристалища. Блакассъ, въ отчаяніи, далъ себѣ слово не возвращаться ко Двору; однакожъ хотѣлъ явиться на ристалищѣ, въ надеждѣ побѣдить своего соперника. Въ послѣдовавшіе дни онъ видѣлъ многихъ приѣхавшихъ въ гостинницу рыцарей, изъ которыхъ почти каждый сражался съ нимъ при горахъ Бовезерскихъ; но приѣзжаетъ одинъ витязь, который, не могши въ то время принять вызова его на поединокъ, предлагаетъ ему сраженіе прежде нежели начнется ристалище. Блакассъ согласился; ибо, не взирая на потерянную надежду, онъ хранилъ любові" свою и все еще утверждалъ съ тѣмъ же жаромъ, что дама его помышленій была прекраснѣйшею и совершеннѣйшею въ мірѣ. Противникъ Блакассовъ назывался Рыцаремъ Лилій, потому что имѣлъ въ девизѣ своемъ Лилію, съ сими словами: Менѣе блистательна и менѣе невинна, чѣмъ она! Етотъ рыцарь не скрывалъ имени той, которую любилъ, не взирая на ея неблагосклонность. Ето была прекрасная Полина, возвратившаяся за шесть мѣсяцовъ передъ тѣмъ въ Тулузу, мѣсто своего рожденія, но которая, будучи столь же скромна какъ и прекрасна, никогда не снимала покрывала, висѣвшаго до самыхъ ногъ ея. Годъ назадъ, она произнесла обѣтъ не прежде снять его, какъ вышедши замужъ; между тѣмъ изъявляла чрезвычайное отвращеніе къ замужству, и отказывала всѣмъ женихамъ, которыхъ привлекала къ ней слава о рѣдкой красотѣ ея. Сверхъ того хвалили равномѣрно ея кротости, добродѣтели, поступки и таланты. Рыцарь Лилій видѣлъ ее нѣсколько разъ до ея обѣта, и былъ влюбленъ въ нее безъ памяти; Полина, ко всѣмъ равнодушная, тщетно старалась отнять у него надежду, которую онъ питалъ упорно. Было положено, съ согласія Государя, чтобы Блакассъ и Рыцарь Лилій сразились на большой Тулузской площади въ присутствіи большей части Двора, всѣхъ городскихъ дамъ и безчисленнаго народа. Блакассъ желалъ бы имѣть свидѣтелемъ сего сраженія ту, которая была тайнымъ его предметомъ; но Принцесса Оразія оставалась во дворцѣ. Всѣ знали, что прекрасная Полина была дамою Рыцаря Лилій, и надѣялись, что она почтитъ, присутствіемъ своимъ сраженіе своего рыцаря; но Полина не являлась.
Когда оба рыцаря показались на поприщѣ, то зрители плѣнились ихъ привлекательною наружностію, а особливо величественньімъ станомъ и ловкостію Блакасса. Рыцарь Лиліи сидѣлъ на гордомъ бѣломъ конѣ; котораго по несчастію неизвѣдалъ Довольно; лишь только проѣхалъ нѣсколько шаговъ по площади, какъ вдругъ, при воинственныхъ звукахъ кларнетовъ и бранныхъ трубъ, конь взбѣсился и уже не повиновался всаднику. Тщетно Рыцарь употреблялъ; къ укрощенію коня своего, всѣ средства смѣлости и искусства. Дивились усиліямъ Рыцаря; но всѣ онѣ остались безполезными. Бѣшеный конь, стремясь перескочить чрезъ ограду, становился на дыбы; испуганный народъ загремѣлъ поразительными криками. Блакассъ спрыгиваетъ съ своей лошади, которую оставляетъ конюшему, и кидается къ Рыцарю Лиліи; одною рукою схватываетъ коня за узду, другою помогаетъ Рыцарю сойти; потомъ, взявши сего разъяреннаго коня за длинную волнистую гриву, взваливаетъ на плеча къ себѣ, и тащитъ его, вопреки сопротивленію, подъ громомъ рукоплесканій зрителей, изумленныхъ отважностію и силою, столь необыкновенными… которыя однакожъ были менѣе необыкновенны въ то время, нежели нынѣ; ибо сила древнихъ рыцарей доводима была тѣлесными упражненіями до такой степени, что можно найти многіе примѣры, въ етомъ родѣ, гораздо удивительнѣйшіе[5].
Блакассъ, обремененный конемъ своего соперника, вышелъ изъ ограды и отдалъ лошадь двумъ человѣкамъ, которые взяли ее безъ всякаго труда, ибо она потеряла всю бодрость и силу свою. Рыцарь Лиліи бросается обнять Блакасса, который, ставши его избавителемъ, одержалъ побѣду безъ сраженія. Блакасса повели съ торжествомъ въ его гостинницу; изо всѣхъ оконъ бросали ему цвѣты и вѣнки. Онъ жилъ въ нижнемъ етажѣ, на улицу. Ввечеру, печально затворившись въ своей комнатѣ, онъ услышалъ, что кладутъ нѣчто на край окна его, и находитъ горшокъ съ цвѣтами, обвитый лавровымъ вѣнкомъ. Подошедши къ свѣту, онъ увидѣлъ, что сіи цвѣты были — ночная красота!… Съ живѣйшимъ внутреннимъ движеніемъ Блакассъ тотчасъ вспоминаетъ о тѣхъ, которые видѣлъ въ сиренговой рощицѣ и о девизѣ: Сокрытая отъ всѣхъ очей. Случай ли ето былъ, или даръ отъ Принцсессы? Но она выходитъ замужъ!… Для чего же сія тайна, и для чего столь поздній даръ? Онъ конечно былъ не отъ особы, находившейся въ числѣ зрителей происшедшаго!…. Можетъ бытъ Оразія? по одному движенію простаго удивленія, прислала любимые цвѣты свои… Сіи мысли занимали его во всю ночь; не могши сомкнуть глазъ, онъ всталъ съ первыми лучами дня, и пошелъ гулять пѣшкомъ за городъ на лугъ, по которому струился ручей. Приближаясь къ ручью, Блакассъ увидѣлъ молодую женщину подъ покрываломъ, которая ступивши уже нѣсколько шаговъ на ломкую дощечку, располагаласъ пройти по ней. За женщиною подъ покрываломъ слѣдовала другая и, казалось, была подчиненною. Блакассъ догадывался, что видитъ прекрасную Полину, и неошибался. На шумъ, имъ произведенный, она оглянулась; увидѣвши его, содрогается, теряетъ равновѣсіе и падаетъ въ ручей; женщина, за нею слѣдовавшая, вскрикнула страшнымъ образомъ; Блакассъ кидается въ ручей, схватываетъ Полину за руки, выноситъ ее на лугъ. Она была въ водѣ одно только мгновеніе, и потому не лишилась ни чувствъ, ни памяти. Полина выражаетъ благодарность свою такимъ голосомъ, котораго очаровательная приятность проникнула въ глубину души молодаго рыцаря. Незнакомка приглашаетъ его отдохнуть въ сельскомъ домѣ своей матерй, который былъ въ пятидесяти шагахъ оттуда. Блакассъ согласился, подалъ руку Полинѣ, и шелъ, куда она вела его. Полина не снимала мокраго своею покрывала; она даже старалась собрать его въ густыя складки, что бы никакъ не льзя было разсмотрѣть лица ея. Когда они пришли въ домъ, Блакассъ узналъ, къ чрезвычайному своему удивленію, въ Полининой матери ту даму, которой онъ спасъ жизнь въ лѣсу, ѣдучи къ Принцессѣ Оразіи. Въ самомъ дѣлѣ ето была Доралиса, которая заплакала отъ радости, увидѣвши своего храбраго избавителя, ставшаго избавителемъ и ея дочери.
Полина скрылась, чтобы снять съ себя мокрое платье. Рыцаря повели въ другую комнату, гдѣ тотчасъ отдали ему бѣлье и одежду. Въ сіи древнія времена къ долгу гостепріимства принадлежало и то, чтобы всегда имѣть въ готовности одежду для странниковъ. Возвратившись въ залу, гдѣ ожидала. Доралиса, Блакассъ нашелъ тамъ и Полину, но все подъ покрываломъ. Она подошла къ рыцарю и поднесла ему золотой кубокъ съ медомъ, приготовленнымъ ея руками, Блакассъ съ приятностію извинялся, что принялъ вызовъ на поединокъ отъ рыцаря, за нее сражавшагося, и присовокупилъ къ тому: «Я еще не видалъ васъ въ то время…» У меня нѣтъ рыцаря; — отвѣчала Полнаа; — если онъ сражался за меня, то по крайней мѣрѣ безъ моего согласія, и я никакимъ образомъ не расположенъ давать подобнаго права. — Доралиса спросила у Блакасса, явится ли онъ на донскомъ ристалищѣ. — «Явлюсь, сударыня!» отвѣчалъ онъ: «и буду сражаться.» — Въ такомъ случаѣ, сказала она — мы обязаны предложить своему избавителю на выборъ нашу одежду; дама, которой вы служите, не можетъ етаго опорочить: ваше великодушіе и наша благодарность на то даютъ намъ право. — "Я буду гордиться, " отвѣчалъ Блакассъ «имѣя на себѣ въ день сраженія такіе почетные знаки.» Сказавъ сіи слова, и послѣ минутнаго размышленія, онъ попросилъ у Доралисы браслету изъ свѣтлорусыхъ волосъ, которая была на рукѣ у ней. Доралиса тотчасъ отдала ему браслету, сказавъ: «Это волосы моей дочери.»' — Я угадывалъ — отвѣчалъ рыцарь, принимая съ живѣйшимъ чувствомъ драгоцѣнный подарокъ, напомнившій ему прелестные бѣлокурые волосы Оразіи. Потомъ, обратясь къ прекраснои Полинѣ, онъ сталъ просить у нее покрывала, ибо умиралъ отъ любопытства видѣть ее. Полина въ ту же минуту снимаетъ, покрывало, но показываетъ, ему только стройную талію; на лицѣ осталось другое маленькое покрывало. Блакассъ вздыхаетъ, и ставши колѣномъ на землю для принятія покрывала, говоритъ: «Клянусь честію, что, въ день сраженія ето покрывало послужитъ мнѣ латами и щитомъ; другихъ небуду имѣть…» — О Небо! вскричала встревоженная Полина: — что вы говорите? Вы станете сражаться безъ латъ и безъ щита, и я буду тому причиною!… — «Я поклялся;» отвѣчалъ Блакассъ: «а вы знаете, что рыцарю нельзя отступиться отъ клятвы своей. На успокойтесь, прекрасная Полина; ето неоцѣненное покрывало есть для меня залогъ побѣды.» — Ахъ! не выѣзжайте на ристалище! — «Я обѣщался сражаться тамъ, и ничто не можетъ мнѣ воспрепятствовать.» Полина перестала говорить, печально опустила взоры, и тихо вздохнула. «Посмотрите» продолжалъ Блакассъ «какъ ето случилось кстати: я принялъ въ девизъ себѣ покрывало, съ надписью: Слава сниметъ его. Я выѣду на ристалище въ етомъ покрывалѣ, останусь побѣдителемъ и по крайней мірѣ тогда приобрѣту право снять его; но не воспользуюсь правомъ своимъ…. для меня довольно будемъ, что вы узнаете о торжествѣ моемъ….» Безъ сомнѣнія узнаетъ также и ваша дама — сказала Полина тихимъ, дрожащимъ голосомъ. — «Увы!» отвѣчалъ Блакассъ: «я любилъ безъ надежды!… Правда, я заключилъ особенный смыслъ въ моемъ девизѣ! Я ласкался, что слава дастъ, мнѣ со временемъ право открыть страсть мою, еще неизвѣстную… а теперь ужасный жребій осуждаетъ меня на вѣчное молчаніе!….. И такъ, сударыня, я стану сражаться не за любовь, но за честь и дружбу; ето покрывало невинности и добродѣтели будетъ моимъ егидомъ, а ваше одобреніе — одною только наградою, которой домогаюсь.» — Ахъ, милостивый государь! — отвѣчала Полина — какъ бы вы ни закутались въ покрывало, но кто не узнаетъ васъ!… Ваши подвиги скажутъ о вашемъ имени. —
Въ продолженіе сего разговора Блакассъ, не могъ насытиться разсматриваніемъ таліи и рукъ прекрасной Полины; онъ думалъ что видитъ Принцессу Оразію. Ето была ея бѣлизна, ея стройность, ея ростъ, ея прелести…. Блакассъ воображалъ, что и лице незнакомки долженствовало также походить на лице Оразіи; и можно ли быть совершенно: прекрасною, неимѣя никакого сходства съ нею? Сія мысль до того овладѣла имъ, что когда онъ желалъ представить себѣ лице Полины, воображеніе тотчасъ приводило, ему на память лице Оразіи. И такъ необоримая прелесть удерживала Блакасса въ етомъ домѣ; онъ пробылъ въ немъ до самаго вечера; образъ Полины столь тѣсно соединился въ мысляхъ его съ образомъ Оразіи, что Блакассъ не могъ думать порознь объ одномъ изъ двухъ. Онъ приѣзжалъ каждый день къ Доралисѣ, и отчасу болѣе привязываясь къ ней и къ ея любезной дочери, отвѣчалъ на ихъ вопросы съ большею довѣренностію. На канунѣ ристалища, Полина казалась чрезвычайно печальною; она еще разъ просила Блакасса не выѣзжать на ристалище, потому, что онъ долженъ былъ сражаться безъ латъ и безъ щита. Блакассъ повторилъ Все то, что уже онъ сказалъ ей. Полина, удостовѣрилась наконецъ, что всѣ ея усилія вразсужденіи етаго были безполезны. Доралиса спросила у Блакасса, какъ давно пылаетъ онъ страстію, которая сдѣлала его столь несчастнымъ. Онъ признался, что любовь его родилась въ тотъ самый денъ, когда онъ имѣлъ счастіе избавить Доралису… «И такъ» сказала сія послѣдняя «ето было въ замкѣ Принцессы?» — Я видѣлъ Оразію!…. Вотъ мой отвѣтъ. — «Оразію!… гдѣ вы ее видѣли?» — Въ сиренговой рощицѣ звѣринца. Изъ почтенія къ принцу, который посылалъ меня къ ней, я ничего не говорилъ съ нею; но оставляя ее, я поклялся посвятить ей жизнь мою… — «О великодушный и добродѣтельный рыцарь!» воскликнула Доралиса, обнявши Блакасса съ глубокимъ умиленіемъ. Въ сію минуту Полина схватила у матери руку, поцѣловала ее и долго держала въ своей…
Когда Блакассъ всталъ, чтобы ѣхать, Полина хотѣла сказать ему: простите, но слова замерли на устахъ ея. Роза, которую, она имѣла на груди своей, упала. Блакассъ поднялъ ее и увидѣлъ, что она была омочена слезами. Онъ прикололъ ее у своего сердца, и скрылся. Блакассъ, исполненный безпокойства, возвратился домой. Прежде нежели онъ легъ, сталъ поливать, по обыкновенію своему, ночную красоту; но какое удивленіе! Онъ видитъ около вазы бумажную перевязку, на которой была слѣдующая надпись: «Сокрытая отъ всѣхъ очей.… но могу ли быть отъ твоихъ?»
«Великій Боже!» воскликнулъ изумленный Блакассъ; «ето девизъ Оразіи!… Теперь нѣтъ уже никакого сомнѣнія, что цвѣты присланы отъ нее, и, кажется, она жалѣетъ, что я сомнѣвался!… Я любимъ!… но какая минута для подобнаго признанія! Праведное Небо! черезъ два дни она выдетъ за Графа Пуатьерскаго! Пo крайней мѣрѣ до того времени онъ будетъ побѣжденъ мною!…»
Блакассъ, волнуемый безпокойствомъ болѣе нежели когда-нибудь, совсѣмъ не спалъ, думалъ во всю ночь объ одной только прелестной Оразіи и о таинственной, трогательной Полинѣ. Рано поутру онъ накинулъ на плеча легкую одежду, закутался въ покрывало свое, которое, подобралъ на драгоцѣнную петлицу у правой руки, оставленной голою и украшенной браслетою Доралисы. Онъ прикрѣпилъ къ страшному копью своему букетъ изъ ночной красоты, въ такомъ уборѣ сѣлъ на лошадь, великолѣпно осѣдланную, и явился на поприщѣ. Тамъ узналъ, онъ о двухъ вещахъ, которыя привели его въ чрезвычайное смятеніе: на первыхъ, что Оразія не будетъ публично раздавать наградъ и присутствовавшаго на ристалищѣ; во вторыхъ, что Графъ Пуатьерской не выѣдетъ на сраженіе, потому что, удержанный противъ воли своей дѣлами въ Парижѣ, онъ не можетъ быть въ Тулузѣ прежде, какъ черезъ семь или восемь дней. Тщетно Блакассъ искалъ взорами прекрасную Полину на скамейкахъ, покрытыхъ всѣми придворными, городскими и пріѣзжими дамами; ее не было….
Когда Блакассъ явился на поприщѣ, то всѣ взоры устремились на него, болѣе изъ любпытства нежели изъ удивленія; ибо привыкли уже видѣть между рыцарями поступки, въ отношеніи къ ихъ красавицамъ у самые странные. Блакассъ на семъ ристалище подвергался великимъ опасностямъ; но за то, не имѣя на себѣ ничего тяжелаго, онъ одерживалъ большія выгоды надъ всѣми рыцарями чудесною своею силою, своимъ искусствомъ и легкостію. Едва увидѣли его управляющимъ лошадь свою на ристательномъ поприщѣ, какъ всѣ зрители, по предсказанію Полины, произнесли имя его; одушевленный всеобщимъ восторгомъ и повторяемыми рукоплесканіями, онъ дѣлалъ чудеса. Казалось, что подъ нимъ была крылатая лошадь, и что онъ забавлялся тщетными усиліями своихъ тяжелыхъ противниковъ, которые немогли ни достичь его, ни отъ него уклониться. Конь Блакассовъ, исполненный огня подъ легкимъ всадникомъ, казалось, леталъ какъ Пегасъ, а страшное копье всадника имѣло всю силу Геркулесовой палицы. Онъ обезоружилъ, опрокинулъ и побѣдилъ всѣхъ своихъ соперниковъ, не получивши ни одной раны; только при концѣ уже сраженія покрывало Блакассово разодралось пополамъ, обнажило голову его съ прекрасными бѣлокурыми волосами и явило глазамъ восхищенныхъ зрителей лице его; Блакасса торжественно повели во дворецъ для полученія награды. Уже ето былъ не тотъ воинъ, неустрашимости и гордой осанкѣ котораго удивлялись, онъ долженствовалъ видѣть Оразію, и смущался, робѣлъ!… Его вели черезъ длинный рядъ комнатъ; въ концѣ одной галлереи Блакассъ вдругъ остановился: онъ слышитъ, что въ ближней комнатѣ поютъ духовную пѣснь Бовезерской Пресвятой Дѣвѣ: ето былъ приятной голосъ Оразіи, ето была ея лютня!… Голосъ умолкъ, отворяютъ дверь и Блакассъ входилъ въ небольшую гостинную. Тамъ сказали ему, чтобы онъ подождалъ, и оставили однаго. Блакассъ въ удивленіи, въ замѣшательствѣ не зналъ что думать. Не уже ли Оразія приметъ его тайно? Какимъ же образомъ она поступитъ въ сей торжественный день? какъ укроется отъ Двора, ее окружающаго? отъ отца, который бодрствуетъ надъ нею? Но за чѣмъ же не соблюденъ ни одинъ изъ употребительныхъ обрядовъ? для чего не провели его въ большую приемную залу? къ чему ето таинство, ето уединеніе?…. Блакассъ терялся въ своихъ размышленіяхъ, какъ вдругъ слышитъ шумъ позади себя, оборачивается и видитъ Доралису и дочь ея. Прекрасная Полина держала въ рукахъ длинную, блестящую цѣпь изъ каменьевъ. «Принцесса поручила мнѣ» сказала она «поднести вамъ отъ нее ету награду за храбрость вашу…» — Какъ! — прервалъ слова ея Блакассъ — я не увижу еe?…."Нѣтъ, милостивый государь!" — Вопреки всѣмъ законамъ рыцарства она отказывается лично вручить награду, которую сама назначила для побѣдителя?…. — «Милостивый государь!» отвѣчала Доралиса со вздохомъ: «она думала, что вамъ приятнѣе будетъ получить награду изъ рукъ моей дочери.» Вѣжливость, свойственная всѣмъ рыцарямъ, воспрепятствовала Блакассу противорѣчитъ. Онъ бросился на кресла, закрывъ обѣими руками лице свое. — «Милостивый государь!» продолжала Доралиса: «послѣ той чести, которую вы оказали моей дочери, сражаясь въ ея покрывалѣ, она должна для васъ снять свое…..» Нѣтъ, нѣтъ, сударыня! — сухо возразилъ Блакассъ — я не достоинъ етой благосклонности, и ничѣмъ не заслуживаю, чтобы дочь ваша нарушила для меня обѣтъ свой. — «Правда, что она клялась не снимать покрывала ни для кого, кромѣ своего супруга!» — Итакъ я могу сбросить ето роковое покрывало; сказала Полина. — Милостивый Государь! — продолжала она, — вѣдайте наконецъ, что вы никогда невидали Оразіи, и узнайте Полину… — При сихъ словахъ покрывало спадываетъ, и счастливый Блакассъ узнаетъ въ прекрасной Полинѣ ту, которую цѣлый годъ обожалъ подъ именемъ Оразіи. Невозможно описать его удивленія и радости; онъ бросился къ ногамъ Полины и предался всѣмъ восторгамъ любви, таимой до сего времени съ особеннымъ тщаніемъ. Напослѣдокъ онъ потребовалъ изъясненія, и Полинга увѣдомила его, что будучи воспитана съ Оразіей въ древнемъ замкѣ, она всегда одѣвалась, по особенной волѣ Принцессы, такъ точно, какъ и Оразія. «Пажъ вами посланный» продолжала она, «видѣлъ дѣйствительно Принцессу, которая была одна и играла на лютнѣ въ сиренговой рощицѣ, когда привели его Принцессѣ; когда же онъ ушелъ, то она возвратилась въ замокъ, чтобы принять васъ, а я пошла въ рощицу, гдѣ вы и увидѣли меня; старикъ же конюшій, васъ провожавшій, будучи глухъ и почти слѣпъ, не зналъ, или недогадался, что Оразіи небыло уже въ саду. Вышедши изъ звѣринца, вы не хотѣли видѣть Принцессы въ замкѣ, — что показалось всѣмъ очень странно, и что подало невыгодную мысль о вашей вѣжливости. Наконецъ, у меня такіе же бѣлокурые волосы какъ и у Принцессы; на мнѣ было такое же платье; я сидѣла въ той самой рощицѣ, гдѣ оставилъ ее пажъ, отъ васъ посланный: и такъ его донесеніе и всѣ обстоятельства нашего свиданія была причиною вашей ошибки, которая такъ долго оставляла васъ въ заблужденіи.»
— Я должна — сказала Доралиса — прибавить нѣкоторыя подробности къ сему повѣствованію: вы сдѣлали столь сильное впечатлѣніе въ сердцѣ Полины, что, не смотря на привязанность свою къ Принцессѣ, она никогда не осмѣливалась сказать ей, что видѣла васъ. Разсудокъ ея и скромность находили одну только странность въ вашемъ поступкѣ; но Полина не могла истребить образа вашего изъ своей памяти: съ етой минуты она поклялась въ душѣ своей не выходить замужъ и скрываться отъ всѣхъ взоровъ; надѣла покрывало, и чтобы носить его вѣчно, произнесла обѣтъ не снимать покрывала ни для кого, кромѣ супруга. Когда она услышала о часовнѣ, которую вы построили Бовезерской Богоматери, то предприняла туда благочестивое путешествіе для принесенія даровъ своихъ. Увидѣвши васъ совсѣмъ нечаянно подлѣ ручья, протекавшаго по лугу, Полина такъ испугалась, что не могла держаться на дрожащихъ ногахъ своихъ и упала въ ручей. Теперь вамъ не трудно удостовѣриться, что она поставила на ваше окно, пользуясь сумерками, горшокъ съ ночной красотою, которую приняла въ девизъ себѣ… Послѣ вторичнаго вашего посѣщенія она открыла мнѣ сердце свое, и я нѣсколько предугадывала истину. Полина, слѣдуя моему совѣту, имѣла такую же довѣренность и къ Принцессѣ, которая потребовала, чтобы она дала знать о себѣ не прежде, какъ уже до окончаніи ристалища. Вотъ для чего мы хранили молчаніе, когда, на канунѣ ристалища, вы разсказывали намъ свою исторію, и когда уже мы не имѣли никакихъ сомнѣній, Оразія, — чтобы оставить васъ въ заблужденіи до самой развязки, — не хотѣла показаться въ публикѣ. Ета любезная Принцесса сама приготовила все для вашего брака, котораго обрядъ совершится завтра, въ придворной Церкви.
Блакассъ слушалъ сіе повѣствованіе съ глубокимъ умиленіемъ живѣйшей благодарности, съ восторгомъ счастія самаго чистаго.
На другой день храбрый Блакассъ получилъ руку прекрасной Полины, и оба были осыпаны благодѣяніями Графа Тулузскаго и Принцессы Оразіи; свадьба праздновалась съ царскимъ великолѣпіемъ, и всѣ соглашались съ темъ, что никогда невидывали лучшей пары; ибо справедливость требовала; чтобы храбрѣйшій и вѣрнѣйшій изо всѣхъ рыцарей получилъ предпочтеніе отъ красавицы самой скромной и самой любезной.
Жанлис С. Ф. де Прекрасная Полина / (Из новых повестей графини Жанлис); [Пер.] к. Ш-в [П. И. Шаликов] // Вестн. Европы. — 1818. — Ч. 98, N 5. — С. 3-34.
- ↑ Св. Лудовика.
- ↑ На поклоненіе которой ходили преимущественно въ сіи древнія времена, жители Прованса.
- ↑ Соединеніе двухъ горъ такою цѣпью, какая здѣсь описана, было дѣйствительно въ древнія времена произведено однимъ витяземъ изъ дому Блакассовъ. Посреди етой цѣпи блистала большая серебряная звѣзда, которая находится донынѣ въ гербѣ Блакассовой фамиліи. Въ южныхъ провинціяхъ видѣли еще во время революціи етотъ необыкновенной памятникъ.
- ↑ Сія маленькая часовня была въ самомъ дѣлѣ между двумя горами.
- ↑ Исторія говоритъ объ одномъ Буфлерѣ, прозванномъ: Мощный. Онъ часто показывалъ сей самый опытъ силы; съ неукротимымъ конемъ на плечахъ онъ проходилъ болѣе пяти сотъ шаговъ.